Схлопочи за всё хорошее!

- Здравствуйте.
Крупная женщина двумя пальцами за уголок  внесла в кабинет прозрачную папочку. В папочке распластались листки амбулаторной карточки, на каких пишут во взрослом  травмпункте, и рентгеновский снимок. На холёном лице мелькнула и тут же исчезла заискивающая улыбка.
- Садитесь, - не поднимая головы, указал рукой на стул Антон Викторович, травматолог детской поликлиники, и продолжил торопливо дописывать в амбулаторной карточке только что вышедшего из кабинета больного. Так торопился, что, случись через неделю прочитать записи, сам не поймёт, что написал.  – Здравствуйте.
Женщина села, мгновение помолчала, и, не желая ждать, когда доктор закончит ненужную ей писанину, заговорила:
- Мы лечились в травмпункте...
Умолкла, обиженно поджав губы, не закончив фразы.
Антон Викторович подписался закорючкой, бросил карточку на стол медсестры, чтобы та оформила статталон и прочую отчётность, взял у женщины папочку с документами.
Крупнотелая посетительница сидела, будто директриса у себя за столом – спина прямая, посадка головы гордая, даже несколько пренебрежительная, выражение лица властное.
Антон Викторович вытащил документы из папочки, взглянул в травмпунктовскую карточку. Одна запись, другая, третья… Были на приёме у врача три раза.
- Ну и долечивались бы там, - он безразлично пожал плечами. Антон Викторович ревностью не страдал, если его больные лечились у других докторов. Наверняка "блатная", судя по спеси и "экстерьеру".
До конца работы оставалось немного времени, и Антон Викторович уже изрядно устал от десятков выяснений обстоятельств травм, рассказов о предыдущем лечении капустными листами, компрессами с мочой  и прочими чудесными способами, извлечёнными читателями из газеты "Ваше здоровье".
Он взял рентгеновский снимок, вскинул на "солнцескоп" – на свет окна. Так… Голеностопный сустав… Лодыжки целые, большеберцовая кость целая… Пятка в боковой проекции… Контуры непрерывные, но вот здесь что-то вроде как…
Взял лупу, осмотрел снимок через лупу. Вроде есть трещина, вроде нет.
Из гипсовой через полуоткрытую дверь доносились негромкие женские голоса. Молодая женщина, работавшая санитаркой в травматологическом кабинете, недорого обшивала поликлинических сотрудников. Поликлиническая кутюрье, так сказать…  Несколько минут назад к ней вошли врач и сестра гинекологического кабинета с пакетами в руках. Вероятно, обсуждали модели для пошива. 
Антон Викторович вернулся к амбулаторной карточке. Что здесь? Ага… Оступился, боль в голеностопном суставе… Эпифизеолиз большеберцовой кости.
Взял снимок ещё раз. Рассмотрел через лупу с пристрастием. Нет, данных за эпифизеолиз нет.
Повернулся к женщине.
- Нам посоветовали обратиться за консультацией к вам, как к хорошему специалисту по детской травме, - сказала женщина так, будто у нерадивого подчинённого требовала отчёта за провинность: "Ну и как вы, - мол, - объясните свой проступок?"
- А ребёнок где? – спросил Антон Викторович. Снова вернулся к амбулаторной карточке. "Оступился… Жалобы… Гипсовая лонгета…". - Ребёнок в гипсе?
- Ребёнок на втором этаже, у педиатра. Я не стала его поднимать на четвёртый этаж… В гипсе ему тяжело подниматься. Что вы скажете насчёт травмы?
Антон Викторович вздохнул, пожал плечами.
- Лифт у нас работает, так что не особо тяжело…
Женщина проигнорировала замечание и повторила вопрос:
- Что вы скажете насчёт травмы?
- Что можно сказать, не видя больного?
- Но у вас же снимок! – слегка возмутилась женщина.
- На снимке я не вижу костной патологии.
Чуть улыбнувшись, Антон Викторович развёл руками. Извиняйте, мол, барыня.
- Вы хотите сказать, ребёнка загипсовали зря? – угрожающе спросила женщина. - Мы лечимся у Светланы Васильевны, - предупредила она и недоверчиво, как-то  оценивающе, посмотрела на Антон Викторовича.
- Да я ничего не имею против Светланы Васильевны, - успокоил женщину Антон Викторович.
Светлана Васильевна... Она работала в травмпункте ортопедом и цену себе знала… В прямом и переносном значении этого слова. Антон Викторович улыбнулся. На дежурствах, конечно, встречалась с переломами взрослых. Ещё реже встречалась с детскими переломами. А детские переломы – это… Детскую травму даже опытные взрослые травматологи боятся!
- Что вы улыбаетесь? – обиделась женщина. – Я что-то смешное говорю? В травмпункте сказали, что есть перелом. Вы говорите, что нету перелома…
- Я не говорю, что у ребёнка нет перелома. Я говорю, что на снимке не вижу перелома.
- Это как… - глаза женщины остекленели от непонимания.
- Ну… Иногда небольшие трещины на снимке не видны. Не осмотрев ногу ребёнка без гипса, я не могу сказать, есть повреждение или нет.
- Вы хотите сказать, что надо снимать гипс? – скептически, с претензией спросила женщина.
- Я не хочу сказать, что надо снимать гипс.
- А что же вы хотите?! – возмутилась женщина.
- Я ничего не хочу, - терпеливо объяснял Антон Викторович. – Вы лечились у одного врача. Он осмотрел ребёнка и загипсовал его ногу. Значит, были на то какие-то основания. А я всего лишь говорю, что на снимке не вижу переломов. Сказать определённо, есть перелом или нет, я смогу, лишь осмотрев ногу без гипса.
- И скажете, что там нет перелома? – спросила-утвердила женщина.
- Я могу подтвердить, что нет перелома, но, возможно, там на самом деле окажется перелом, не видимый на снимке.
- И что же делать? – растерялась женщина.
- Выбирайте сами, прислушаться к мнению доктора из травмпункта и продолжить ходить в гипсе, или согласиться с моим мнением…
- Да уж нет! – решительно прервала Антон Викторовича женщина с оскорблённым видом. – Вы врач, вы и решайте!
Антон Викторович пожал плечами.
- Лечиться нужно у одного врача…
- В общем, так! – женщина резко встала, выдернула у Антон Викторовича из рук документы. – Я поняла, чего вы от меня добиваетесь! Не выйдет!!!
Она потрясла в воздухе бумагами и с видом человека, оскорблённого в наисвятейших чувствах, гордо покинула кабинет.
Антон Викторович пожал плечами, посидел некоторое время неподвижно, словно размышляя, взглянул на медсестру:
- Ты поняла, чего я от неё добиваюсь?
- Ну их к чёрту! – устало, без злости отнекнулась сестра. – Надоели они все!
-  Может, чего сексуального? – пошутила гинеколог из гипсовой.
Женщины рассмеялись.
- От этой?  Генеральши на пенсии?!
Антон Викторович безнадёжно отмахнулся.
"Странный народ, - думал Антон Викторович. – Пришла ко мне на консультацию, потому что ей меня посоветовали, как хорошего специалиста. Я высказал своё мнение, которое оказалось не таким, какого она ожидала. Вместо того, чтобы принять к сведению мнение рекомендованного ей "хорошего специалиста", она на этого "хорошего специалиста" оскорбляется… Да ещё и обвиняет то ли в вымогательстве взятки, то ли ещё в чём. Нормальные люди за консультацию хорошему специалисту деньги платят…"

                ***


Недели через три в кабинет к Антону Викторовичу вошёл мальчик лет десяти. Тощеватый, скромный интеллигент. Без очков, правда. Поздоровался, сильно прихрамывая, прошёл к столу, сел.
- Мне нужна справка в школу.
Антон Викторович посмотрел на мальчика. Нет, такой у него не лечился.
- А что случилось?
- Я лечился во взрослом травмпункте, у нас там врач знакомая. Она гипс сняла, а за освобождением от физкультуры послала к вам.
Мальчик подал доктору прозрачную папочку, в которой лежала знакомая Антону Викторовичу амбулаторная карточка и два рентгеновских снимка.
Антон Викторович развернул карточку. Да, "эпифизеолиз большеберцовой кости", травма месяц назад, "гипс снят…".
- Дай-ка ногу посмотреть…
Мальчик снял носок, подтянул штанину повыше.
Что здесь? Припухлость в области наружной лодыжки – наверное, надрыв связок был. Большеберцовая кость безболезненна, значит, переломов не было. А почему мальчик так сильно хромает?
Антон Викторович потрогал пятку. Мальчик зашипел от боли. Да, перелом пяточной кости. Месяц прошёл, а пятка болит. Поломанную пятку в гипсе надо держать больше двух месяцев. Неужели коллега не видела, что пятка такая болезненная? А что на снимке? На первичном снимке явного перелома не видно, но есть подозрения. На повторном снимке видно всё, кроме пяточной кости. Коллега фотографировала "свой любимый"  несуществующий эпифизеолиз.
- А доктор твою пятку смотрела?
- Нет. Тётя Света сняла гипс, посмотрела контрольный снимок и сказала, что всё срослось. И послала к вам за освобождением от физкультуры.
"Сама, что ли, не могла бумажку написать! – рассердился на коллегу Антон Викторович. – Гоняет пацана!"
- Дело в том, что… - Антон Викторович запнулся. Сказать мальчику, что его "тётя Света" прошляпила перелом пяточной кости и ему надо ещё месяц ходить в гипсе – значит дискредитировать коллегу - "тётю Свету". Загипсовать молча? А как прореагирует на подобную манипуляцию его агрессивная маманька? Не одевать гипс – значит допустить возможность развития у мальчика плоскостопия из-за смещения пяточной кости… Надо приглашать скандальную генеральшу.
Антон Викторович вздохнул. Подумав, взял листок бумаги, написал: "Я по-прежнему не вижу у мальчика повреждения большеберцовой кости. Осмотрев ногу без гипса, нахожу перелом пяточной кости". Написал внизу свою фамилию.
- Справку мы тебе напишем, это не проблема. Надо будет – две напишем, хоть я, хоть тётя Света. Пятка у тебя болит?
- Болит, - сморщившись, искренне пожаловался мальчик.
- Пусть придёт мама, мне надо обсудить с ней кое-что насчёт твоей пятки. Я ей записку вот написал, передашь…

На следующий день, часов в десять, дама вошла в кабинет.
- Здравствуйте. Вы мне тут что-то написали… - она подняла вверх за угол всё ту же прозрачную папочку, в которой просвечивала текстом записка Антон Викторовича.
С недовольным, даже презрительным лицом села на стул у двери, держа папочку за угол на отлёте, как нечто, унижающее её высокородное достоинство.  Что вы, мол, тут, дёргаетесь, меня от важных дел отвлекаете!
Антон Викторович поздоровался.
- Как я и предполагал в первую нашу встречу, эпифизеолиза большеберцовой кости у мальчика нет…
- Что же это, вы хотите сказать… Нас не один доктор смотрел! – женщина пренебрежительно поджала губы.
"Вот мигера! – подумал Антон Викторович. – Если ты меня презираешь, лечилась бы у "тёти Светы"! За каким чёртом припёрлась к врачу, которому не доверяешь?"
Антон Викторович безразлично пожал плечами.
- При эпифизеолизах большеберцовой кости болит кость над голеностопным суставом. А у вашего мальчика сильно болит пятка. Опухшая, он на неё наступать толком не может.
- Да… - невольно согласилась женщина.
- У мальчика, без сомнения, перелом пяточной кости, который надо гипсовать. Но, прежде чем мы обсудим дальнейшее лечение, мне хотелось бы уточнить вот что… Мне кажется, вы мне, как специалисту, не доверяете. Поэтому я не имею морального права заниматься лечением вашего ребёнка. Любая моя случайная ошибка будет истолкована вами предвзято.
- Почему вы так считаете? – недовольно возразила женщина. – Мы к вам пришли, как к детскому травматологу, и вы обязаны нас принять! – потребовала она.
- Приму, приводите мальчика, обсудим лечение. Но поясните мне, пожалуйста, вот что… Покидая кабинет в первый раз, вы сказали, что я от вас чего-то добиваюсь… Мне любопытно, чего я от вас добиваюсь?
Антон Викторович заинтересованно посмотрел на женщину.
Генеральшу будто одномоментно накачали чем-то бордовым.
- Да как вы со мной разговариваете?! – громко возмутилась она, приняв позу оскорблённой гордости. – Да я с вами буду разговаривать только через адвоката!
- Странный вы человек, - хмыкнул Антон Викторович. – Пришли ко мне за советом – и воспринимаете моё мнение, как оскорбление. Хотите, чтобы я  квалифицированно осмотрел и проконсультировал вашего ребёнка, но разговаривать грозите только через адвоката. Считаете, что это нормально?
- Да как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?!
"Надо начальство звать, от греха подальше", - подумал Антон Викторович. Он спокойно встал и пошёл к двери.
- Подождите немного, - попросил женщину, проходя мимо.
Очи женщины изрыгнули пламя.
В коридоре Антон Викторович наткнулся на заведующую отделением.
- Татьяна Александровна, пойдёмте ко мне в кабинет, там у меня мамашка какая-то… странная.
- Чем же она странная? – усмехнулась заведующая.
- Да… - неопределённо покрутил рукой Антон Викторович. – Пойдёмте, сами посмотрите.
- Это заведующая отделением, Татьяна Александровна, - представил скандальной посетительнице заведующую Антон Викторович, когда они возвратились в кабинет.
- Здравствуйте, Татьяна Александровна, - довольно добро поздоровалась женщина.
Антон Викторовичу показалось, что скандалистка знает заведующую.
- Что за проблемы? – спросила заведующая, ответив на приветствие.
- Да вот… Женщина принесла снимки на консультацию. Я высказал своё мнение. Теперь она грозит со мной через адвоката разговаривать, - усмехнулся Антон Викторович.
Заведующая непонимающе смотрела на женщину.
- Да он меня тут матом укрыл! – вдруг выдала голосом базарной бабы женщина.
- Поимейте совесть! – не выдержала молчавшая до сих пор медсестра. – Я ведь тоже здесь сидела и всё слышала! Ни о каком мате и речи не может быть!
- Ну… Я немного утрирую. Чуть не укрыл! И разговаривал грубо! – пошла на попятную женщина, забывшая, что медсестра – тоже… свидетель.
- И грубости не было! Доктор всё время разговаривал с вами спокойно. А вы скандалите и говорите постоянно на повышенных тонах! А мы вашу грубость выслушивать должны…
- Это не грубость… Я просто так разговариваю, - ещё сбавила "обороты" женщина.
- Я же с вами разговариваю спокойно, - бросил реплику Антон Викторович. – Хотелось бы и от вас того же.
- Я так привыкла на работе разговаривать. Меня уже не переделаешь. Возраст не тот.
- А у меня тот, - усмехнулся Антон Викторович.  – Мне всего-то пятьдесят лет.
- Нет, ну, я хотела по доброму… Я пришла к вам, вы придёте ко мне… Я работаю в пенсионном фонде – вы же всё равно придёте ко мне! Я вас запомню! – произнесла женщина так, как пацаны во дворе грозят друг другу: "Ну, я тебе это припомню!"
- Мне на пенсию через десять лет… - усмехнулся Антон Викторович. – Неужели десять лет будете помнить обо мне?
- Нет, вы поглядите, как он со мной разговаривает! – снова взорвалась женщина.
- В общем, так… - Антону Викторовичу осточертела канитель с "высокородной" начальницей из пенсионного фонда. – Своё мнение по поводу перелома я высказал. Учитывая, что женщина хочет разговаривать со мной только через адвоката, что в течение десяти лет будет помнить меня и не забудет мои "заслуги" при оформлении пенсии, считаю, что мне, как специалисту, доверия с её стороны нет. А значит, я не имею морального права заниматься лечением её ребёнка. Пусть расскажет о моих замечаниях доктору, у которого они лечились до сих пор, и пусть примут совместное решение с тем доктором, которому она доверяет…
Женщина вдруг разрыдалась и выскочила из кабинета.
Заведующая отделением укоризненно посмотрела на Антона Викторовича и неторопливо вышла следом.
- Во даёт! – удивился Антон Викторович. – Я её матом обложил! "Юныш" пятидесятилетний!
- Вот наглая! – возмутилась медсестра. – А если бы меня не было? Точно бы вас обвинили…
Зазвонил телефон. Секретарша приглашала Антона Викторовича "на ковёр" в кабинет завполиклиникой.
В кабинете сидели обе заведующие и заплаканная женщина-скандалистка.
- Да хватит тебе, Вер! – грубовато успокаивала завполиклиникой скандалистку. – Что у вас там получилось? – спросила она Антона Викторовича.
Антон Викторович начал подробно рассказывать, как женщина пришла к нему первый раз, с каким непониманием ушла, что есть расхождение диагноза, что…
- Да я в курсе, мне всё рассказали уже, - поморщилась заведующая.
- Я бы хотел  рассказать свою версию, - усмехнулся Антон Викторович, не раз страдавший от правила начальства, по которому "в жалобе пациента всегда виноват врач".
Когда Антон Викторович дошёл до момента, где женщина обвинила его в "употреблении нецензурных выражений", "Вера" не выдержала:
- Ну всё переврал! Ну всё переврал!
И далее сопровождала этими возгласами почти каждую фразу Антона Викторовича.
- Странный человек! – удивился Антон Викторович. – Я смотрю снимки – она меня в чём-то подозревает. Я диагностирую перелом, который никто не видел – она меня обкладывает ложью, что я на неё матом ругался… Она хочет, чтобы я проконсультировал её ребёнка  – и грозит разговаривать со мной через адвоката…
- То есть, вы отказываете в помощи моему ребёнку?! – вновь воспылала гневом скандалистка.
Антон в восхищённом удивлении хлопнул себя ладонями по бёдрам. 
- Бесподобно! Можете подключать адвоката.
И удивился:
- Неужели вы десять лет, до моей пенсии, будете помнить мои прегрешения? Мне остаётся лишь надеяться, что за десять лет или царь помрёт, или осёл сдохнет.
- Вы… отказываетесь… принять… моего… ребёнка?! – "оттелеграфировала" красная от бешенства "Вера".
- Вера, ну успокойся, ну чего ты… - сочувствовала ей заведующая поликлиникой, сжигая взглядом строптивого доктора.
"Она же пенсию у неё оформляла, - вспомнил Антон Викторович возраст заведующей поликлиникой, - а завотделением готовится к пенсии…"
- В карточке нет описания рентгеновского снимка, - Антон Викторович встал, собираясь уходить из кабинета. – Пусть рентгенолог опишет снимок, и в соответствии с описанием снимка я напишу рекомендации.

Ни "генеральша", ни её сын у Антона Викторовича на приёме больше не были.

                ***

Месяца через два Антон Викторович проезжал мимо травмпункта и решил полюбопытствовать о судьбе скандалистки и её ребёнка.
- Светлана Васильевна, - обратился он к доктору, у которой лечился сын "генеральши", - была у меня на консультации твоя знакомая, что ли… Скандальная очень. Я подозревал у мальчика повреждение пяточной кости…
- А! – отмахнулась Светлана Васильевна. – Это у неё характер такой! Она со всеми скандалила… И мэру жаловалась, и у главврача города была, и в приёмной депутата… Да ты не бойся, она пошумит и успокоится. Нет там никакого перелома…