Издержки командировки

Мы собираемся вылезти из железной клети через люк, куда-то вниз. Ласковый мужской голос убеждает, что ничего страшного в этом нет. Старая Лис, ей 60 лет, но она совсем ещё бодрая, работает зам посла этой страны. Её лицо бронзового цвета, вся её фигура выражает твёрдую решительность, что и говорить, которой не хватает мне - генеральному директору нашего предприятия. Я вынужден сам лично принять товар, предназначенный нам на экспорт и, чувствуя что нас надувают, решил заручиться поддержкой Лис.
Лис и её телохранитель первые вылезают через люк куда-то наружу.
Верёвочная лестница, как мерзко дрожат колени, я делаю первые два - три шага  вниз по лестнице, руки скользят по широким перилам, через щели картонных защитных листов видна головокружительная высота пятидесятиэтажного дома.
До земли остаётся метров 30, когда лестница заканчивается небольшой открытой площадкой, с которой открывается вся панорама гигантского скопища многоэтажных арок и высотных домов. Спуск дальше предстоит довольно рискованный, но Лис не обращает на нас совершенно никакого внимания.
Махнув рукой, она вскакивает  в наклонный желоб, который тянется до самой земли под углом около 75 градусов, и в следующий миг исчезает с моих глаз. Да, делать нечего, я тяжко вздыхаю, искоса окидываю взглядом своих оставшихся попутчиков и к своему сожалению замечаю, что они, как и Лис, не реагируют на всё происходящее.
Сажусь на зад, отпускаю руки, закрываю глаза и отдаюсь на милость провидения. К горлу подкатывается тошнотворный комок, кажется, что сердце повисло на одном нерве, который вот-вот оторвётся, не хватает воздуха. Проходит 15-20 секунд "пытки", наконец я внизу целый и невредимый, и только зачумлёнными глазами как-то озираюсь вокруг. Лис стоит рядом, отчаянно жестикулирует руками, что-то кричит, пытаясь перекричать пронзительный свист почти ураганного ветра. Следом за мной через считанные секунды появляются сопровождающие меня люди. Лис бежит впереди всех. Вбегает в огромные, открытые настежь, двери заводоуправления. Ещё один поворот и перед ней открывается площадка грузового лифта.
Лифта нет и Лис неосмотрительно  заскакивает на площадку. Срабатывает автоматика и площадка медленно начинает подниматься вверх, одновременно сверху на неё опускается дно лифта. Перекошенные лица, застывшие в немом вопле, затем дикий вопль Лис, скрежет металла, чего-то ещё и тишина.
 - Чертова баба! - раздаётся над моим ухом звериный рык директора завода. Он пробегает мимо нас. Секунд через пять его голос слышан уже со второго этажа. Сплошное чертыхание, за тем до нас долетает вдруг голос Лис. Она жива и здорова. У меня отпускает сердце, а через некоторое время мы уже все вместе поднимаемся в специальном для нас лифте на 21 этаж этого здания заводоуправления.
Как только двери лифта распахиваются Лис срывается с места.
 - Стой, стой! Дура!, куда?! - Орёт директор, но уже поздно. Лис с разгона толкает какую-то дверь, которая вдруг резко открываеся... За ней пустота, шахта недостроенного лифта, Лис "улетает" в пространство, а я в который уже раз хватаюсь за сердце.
- Всё, на этот раз конец, доигралась старая карга, прошу извинить, но на сегодня всё отменяется, - говорит директор завода, - вы сами видели всё, еще раз извините, прошу вас!
Я молча киваю, мне уже всё до лампочки. Спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Тот же обжигающий знойный ветер, почти безлюдно. Я одиноко бреду по совершенно белому, выжженному асфальту улицы. Сворачиваю в первый попавший переулок и оказываюсь рядом с огромным зданием, ну настоящий дворец, почему-то в нём сделали универсам. Хочется пить. Захожу во внутрь       и беру пустую корзину, иду мимо заваленных едой прилавков. Около одного из них вижу продавца, перед ним два фонтанчика, один с газированной водой, другой - абрикосовый сок. Достаю портмоне, господи этого мне только не хватало - всего четыре цента и не больше, хоть стреляйся, ну нет. На абрикосовый явно не хватает, поэтому прошу газированную воду.
- У нас вода стоит 20 центов; 16 центов – сироп  и 4 газированная вода, - поясняет продавщица.
- Ну, дайте мне только газированную воду.
- Да, но она у нас идет только вместе с сиропом, к сожалению, ничего для вас не могу сделать, - говорит она и разводит руками.
Я готов оторвать ей голову. Вода искрящаяся, с пузырьками углекислого газа и подкрашенная сиропом фонтанчиком бьет из крана, падает на огромную тарелку с дыркой посередине и с шумом сливается куда-то вниз. Пить, пить, пить, в голове становится невыносимо жарко, облизываю языком потрескавшиеся губы. К прилавку подходит женщина, протягивает продавцу 4 цента, и та наливает ей стакан газированной воды. Мои руки сами собой начинают непроизвольно дергаться. Пытаюсь сказать, но из глотки несется только неприятный слуху рык.
- Га! … Га!… По какому праву?! Что за самоуправство?!!! А-а-а-а!!!
Покупательница в страхе шарахается в сторону. Продавщица с совершенно невозмутимым видом спокойно говорит, что это их работник торговли и что на них распространяется такая скидка цен, мол, такое есть постановление.
Я уже ничего не говорю, молча отваливаю от прилавка и в изнеможении прислоняюсь к одной из колонн, щекой касаясь ее белоснежной мраморной поверхности, она нежно прохладна. Мне становится немного легче. Мимо проходит женщина с пустой корзиной. Она сочувственно смотрит на меня.
- Да, - говорит, - что хотят, то и делают. И вы знаете, никакой на них управы, и так уже много лет. - И она идет дальше. Делать мне здесь больше уже нечего и я выхожу из магазина.
Как я добрался до гостиницы, знает, наверное, один Бог, но я все-таки до нее добрался, вернее до своего номера. В изнеможении валюсь в одетом виде на кровать и на какое-то время полностью выключаюсь.
Меня будит стук в дверь.
- Да, да, войдите.
Дверь открывается и в дверном проеме вырисовывается довольно милое личико нашей дежурной по этажу.
- Извините пожалуйста, - говорит она. От этих слов меня всего передергивает, мне уже надоело всех извинять. Сволочи, наделают, обязательно, какой-то пакости и лезут со своими извинениями. Жуткая страна, скорей бы домой.
- Извините, - повторяет она, -но вам нужно заплатить за номер, ваш срок истек днем. А сейчас уже шестнадцать часов. Будьте так любезны.
Я киваю в ответ и медленно начинаю подниматься с постели.
- Подождите, я сейчас к вам подойду, всего минут пять, не больше.
Она исчезает. Открываю дипломат, странно, очень странно, деньги – я их не вижу и не нахожу. Вот это, да, пожалуй это может превратиться в маленький международный скандал. Я даже не могу позвонить в наше посольство. У меня пропала даже мелочь на телефон-автомат (у них тут все телефоны в гостинице - автоматы), чертовы капиталисты, что же делать, что делать… Дверь, скрипнув слегка, открывается. Передо мной появляется красивая стройная девица лет эдак двадцати – двадцати трех. Это «чудо» кивает мне молча и садится рядом с моей кроватью.  Нагло начинаю рассматривать ее прелести, - а что еще прикажете делать, когда так бесцеремонно с вами обходятся.
- Знаешь, что? – она открывает свой рот.
- Нет, - в тон ей следует мой ответ.
- Подожди, сейчас все объясню, не волнуйся. Понимаешь, какое дело, ты мне очень понравился.
«Ну и дела, бред какой-то, и все тут», - я продолжаю ее молча разглядывать.
- Я увидела тебя еще неделю назад внизу, в баре, ты очень здорово танцуешь. Я просто была зачарована и, как видишь, виновата в том, что не смогла сдержать свои центры, прости. Меня зовут Хилл, это официально, но можешь звать меня Хикки – так мне нравится больше.
Ее лапка уже застряла в моей шевелюре, производя какие-то манипуляции. Шарахаюсь в сторону.
- Ну нет, Хикки, это, пожалуй, смахивает на авантюру, мне трудно тебе верить, и я не уверен, что сейчас не распахнется дверь и не ввалится какой-нибудь тип, будь то из полиции, или журналист, или что-то в этом роде. Нет, дорогая Хикки, у нас с тобой ничего не получится, - говорю я вздыхая, так как приятные для меня формы не становятся неприятными даже от такого разговора.
Маска добродушной деточки растаяла почти мгновенно. Теперь перед моим лицом лицо разгневанной фурии.
- Ах, так! Ты сам виноват, я хотела по-хорошему, но вижу, что из этого мало что выйдет, - голос, местами грудной, частенько прерывается гнилым фальцетом. Слава Богу, теперь хоть что-то прояснится.
- У тебя нет денег, это факт, ты задолжал за гостиницу. Если будешь вести себя пай – мальчиком, я помогу, если нет, то через минуту я устрою такой международный скандал, который тебе придется расхлебывать всю свою сознательную жизнь.
Хочешь – не хочешь, а тактику приходится менять тут же, что я и делаю.
- Ладно, Хикки, ладно, я вижу, что ты действительно серьезная девчонка. Пусть будет по-твоему, согласен. Только у меня к тебе одна просьба, посиди минутку, я мигом, сама понимаешь, я должен что-то сказать дежурной по этажу на счет номера, выпустить она меня не захочет без оплаты, по этому, сбежать от тебя я просто не смогу, не волнуйся, я сейчас.
Захлопываю за собой дверь и одновременно поворачиваю ключ в замке. Теперь предстоит более сложная вещь – выбраться из гостиницы. На мое счастье дежурная разговаривает с приезжими. Иду по направлению к туалету, скрываясь за обширной фигурой подвернувшегося весьма кстати толстяка. За туалетом служебный лифт, который вызывается только служащими, причем, специальным кодом. Как хорошо, что я его знаю. Пятнадцать секунд – и я уже внизу, через черный ход выбираюсь на улицу.
Через три часа я уже на борту самолета, лечу домой. Еще три часа – и я у себя дома. Голова раскалывается как чугунная, сердце стучит с перебоями, решаю зайти в поликлинику. Милая девушка в белом халате ведет меня в рентгеновский кабинет.
- Да, ваше состояние внушает мне серьезные опасения, вам срочно надо лечь в больницу, у вас пневмония.
Я в трансе, этого мне только не хватало. Потом следует процедура взятия крови на анализ. Ответ на качество звучит похоронный марш, в крови не хватает кровяных телец и чего-то еще в этом роде. Но в голове помимо всего прочего стучит и еще одна надоедливая мысль, чтобы не произошло, я должен быть в Алма-Ате еще сегодня. С тяжелыми думами направляюсь к выходу из кабинета и нос к носу сталкиваюсь в дверях с солидным мужчиной лет пятидесяти, в белом халате.
- Вы как здесь оказались, что это вам – проходной двор?
Он смотрит на меня с еле сдерживаемым гневом. Пытаюсь объяснить ситуацию. И вдруг раздается его вопль:
- Уволю!!! К чертовой матери! Надоело!!! Все, никаких прощений. 
Впрочем, его извинения я получаю по полной программе. Оказывается, «милая» девушка была вовсе не врачом, а лаборанткой, которая училась в вечернем медицинском институте на втором курсе. Я облегченно вздыхаю. Слава Богу, никакой пневмонии у меня нет, да и «рое» оказывается в норме. Бегом выметаюсь из этого учреждения. На улице меня еще шатает, конечно же у меня, всего-навсего, физическое и нервное истощение, не больше, не меньше.
Глаза машинально перебегают от одного дома к другому, когда вдруг в поле моего зрения попадает вывеска. Она гласит: «Баня». Вот что мне надо, просто баня, просто парная, попариться, расслабиться. Я встал в очередь. Ох уж эта проклятая невезучесть, я опять забыл, что нахожусь здесь совершенно без копейки денег. Об этом я вспомнил, когда моя очередь уже подошла. Но, к моей радости, банщик, когда выяснил, кто я такой есть, сообщил, что для лиц моего уровня в бане имеется отдельная парная и душевая, где такие как я моются совершенно бесплатно. Единственное, что нужно администрации бани, так это наличие соответствующего документа, подтверждающего личность. Облегченно вздохнув, переступаю порог раздевалки. Баня оказалась довольно своеобразной. Это выражалось в том, что раздевалка, во-первых, была общей, во-вторых, в середине большой комнаты зигзагами располагались небольшие шкафчики для одежды, которые имели каждый свой замок. Это еще ничего, самое интересное было дальше. Стены раздевалки состояли из сплошных дверей. За каждой дверью была камнем выложенная кабина, в которой находился только душ. Пол подогревался, и по желанию можно было устанавливать в этом «склепе» какую угодно температуру. Когда я разделся и зашел в свою кабину, то оказалось, что она имеет смежный проем с соседней кабиной, хотя та, так же, как и моя, имела отдельный вход из раздевалки. Так начался очередной маразм, преследующий меня все это время.
Когда я попытался открыть воду краном, то она полилась не у меня, а совсем непонятным образом в смежной кабине, кстати в которой в это время находился какой-то тип. Вероятно, ему не понравилась температура воды, от чего он тут же заскочил ко мне и начал орать, что я скотина и что меня совсем не волнует состояние близких, пусть и незнакомых мне людей, хотя все нормальные, по его словам, люди должны относиться друг к другу с большим уважением. После чего этот оратор вылетел уже в свою кабину и, по всей вероятности, открыл свои краны так, что я тут же почувствовал это на своей собственной шкуре, так как на меня брызнули потоки натурального кипятка. Теперь, конечно, заорал я и, конечно, от боли, и выскочил пулей в раздевалку. Отыскав банщика, я спросил, что же мне делать дальше. Он указал мне на одну дверь, сказав, что там, пожалуй мне удастся искупаться, и что он уже привык к подобным сценам. «А может быть, таким образом,  действительно можно сделать человека чутким и внимательным к другому человеку», - мелькнула у меня идиотская мысль. Я открыл указанную мне дверь и вошел в комнату. Ее планировка поставила меня, мягко выражаясь, тоже в неловкое положение. Это была довольно большая комната, по середине которой, как и обычно, стояли каменные сиденья. Вдоль всех четырех стен по принципу домино были открытые без дверей кабины, кирпичные стены которых имели много мелких отверстий, из которых тонкими струйками вырывалась вода. Посередине каждой кабины находилось довольно удобное кресло, в котором мог сидеть человек.
Все кабины, естественно, оказались заняты. Собственно середина зала была абсолютно пустой, если не считать мою собственную персону. От нечего делать я опустился на одно из сидений и начал по очереди оглядывать каждую кабину, поворачиваться при этом на собственном заду было довольно рискованно.  Сиденья, как я уже говорил, были каменные, и по этому ничего не оставалось делать, как вращать головой в разные стороны. Наверное, при этом у меня вид был довольно забавный, потому что из некоторых кабин послышался еле сдерживаемый хохот. Наконец мне показалось, что один довольно толстый тип собрался вылезать, но когда я подошел к нему, оказалось, что не тут-то было. Как только я оказался рядом, он опять плюхнулся в кресло. Редкие струйки воды, вырываясь из проема кабины, обдавали приятной влагой, но этого было тоскливо мало для моего измученного жаждой тела. Я на глазах терял последние крупицы здравого смысла. Когда мне стало совсем невмоготу, а мой толстяк  уже довел меня тем, что каждую минуту он делал вид, что вот-вот выходит, я решил рискнуть. Когда он, встав, в очередной раз оказался в проеме кабины, я проскользнул у него под рукой за кресло. В тот же миг эта туша опять плюхнулась в него, заняв своим телом все возможное вокруг меня пространство. Я оказался запертым со всех сторон. Как говорится, в натуральном смысле, и телом и стенами.
Теперь положение мое стало совсем угрожающим. Потоки воды обрушились на меня со всех сторон. Вероятно, толстяк добавил напор воды. Она заливала мне все, что только можно: глаза, уши, рот, нос… Более того, эта туша разразилась вдруг ужасной руганью и, двигая под собой кресло, начисто прижала меня к стенке. Подергавшись раз, другой, я понял, что для меня наступила очередная катастрофа. Мой голос, спертый грудной клеткой, которая в, свою очередь, была зажата огромной массой тела и креслом, категорически не хотел вырываться из горла. Наконец, голова пошла кругом и я потерял сознание.
Стук в висках возвращает меня к сознанию. С удивлением обнаруживаю, что я нахожусь в своем номере иностранной гостиницы на кровати и слышу стук в дверь дежурной по этажу….