Квалификация жизнь Мыхаил Чудков

Чукча – не читатель, чукча – писатель.

Глава первая.

Эта история началась еще задолго до появления в нашем мире гениального поставщика времени, Громотвердова П.И. В ту пору не было, пожалуй, ничего, что заинтересовало бы его, видимо, поэтому тогда он и не являлся. Ах, да, о времени действа сей истории (хотя этот вопрос и не настолько важен) – это было начало XXI века. Некоторые ученые называют этот век – веком прогресса, развития научной мысли и техники, хотя ничего подобного никто и не наблюдал, но это не важно.

Так вот, приобретая материальные ценности, многие из людей не заметили, что приобретать больше уже нечего и поспешили покинуть этот мир, чтобы попасть в новый мир, навеянный Важной Книгой о Сущности, написанной в конце XX века неким антитеоретиком мирового масштаба – Пустослововым С.П. Человек этот был вообще ничем не выдающийся, но благодаря своему природному чутью и обладая достаточной прозорливостью, доказавший, что посредством сублимации мыслей можно перенести свою сущность из этого мира в иной, где можно будет и дальше приобретать и потреблять материальные ценности, но для этого необходимо годами тренировать свой разум. Пустословов даже построил математическую модель своей теории, которая легла в основу его концепции. Однако вся эта теория и концепция была по сути своей гнилой. Для людей глупых и невежественных она казалась спасением от бед и напастей, но это касалось только их. Остальные же выступили с критикой.

Прошло лет двадцать, и вот, по истечении этого времени решил вдруг появиться Громотвердов Петр Иванович. Спустившись на облаке произвольной формы, Громотвердов заявил, что он – поставщик времени. Говорил он довольно складно и долго, но все его слушали.

– Слушайте, внимайте мне, ибо я знаю о ваших страданиях, проблемах и заботах. Я пришел с великой целью помочь вам, ибо я в курсе всех дел. Я – поставщик времени. Всем вам я могу дать столько времени, сколько может понадобиться для производства и приобретения материальных ценностей. К тому же я ваше ухо и слышу, что вам тут навязывается совершенно ненужная теория из Книги Сущности. Пустословова Сергея Павловича придется уничтожить. А теперь идите и расскажите всем, что я тут вам поведал.

После этого он, поскользнувшись, упал со своего облака и, громко выругавшись, поднялся с земли и начал отряхиваться. А одет он был в черный балахон, на голове у него был такого же цвета колпак, а на ногах – старые тапки. На вид ему было около сорока лет. Пожалуй, стоит переодеться, – подумал Громотвердов.

Глава вторая.

Громотвердов шел по улице. На этот раз никто не обращал на него внимания. И одет он был более подобающим образом. На нем была джинсовая куртка, на ногах – джинсы дырявые на коленках и кроссовки, а на голове – кепка козырьком назад. Прохожие, попадавшиеся ему навстречу, наверняка замечали: – Вот идет какой– то хиппи и ему все равно, что нет материальных ценностей, а Громотвердову, пожалуй, было глубоко безразлично, что о нем думают.

Громотвердов направлялся в офис к Чепутько Якову Александровичу. Выбор Петра Ивановича пал на него не случайно – Чепутько был ярым противником антитеории. Офис находился на предпоследнем этаже двенадцатиэтажного здания. Увидев этот дом издалека, Громотвердов уверенными шагами начал приближаться к нему, и, слегка задумавшись, остановился перед массивной дверью. Сказав вслух, – Чую я, тут что-то не так,– он толкнул дверь вперед. Очутившись внутри, он заметил вахтершу, сидевшую перед турникетом с книгой в руках.

– Вам куда? – спросила вахтерша, оторвавшись от чтения.
– Наверх, – ответил Громотвердов, – у меня важное дело к Якову Александровичу.
– Предъявите ваше удостоверение, – пристально разглядывая подошедшего чудака, не унималась вахтерша.

Петр Иванович, не задумываясь, сотворил заклинание, и в руках у него появился пропуск.
– Вот вам и пропуск! – воскликнул Петр Иванович, раскрывая удостоверение и поднося его к носу удивленной вахтерши, та только разинула рот и быстро заморгала глазами. Воспользовавшись замешательством бдительной охранницы, Громотвердов проскочил турникет и направился вглубь здания. Пройдя несколько метров, он обнаружил перед собой лифт и, зайдя в него, нажал на одиннадцатую кнопку. Лифт понесся наверх, а Петр Иванович задумался, но вскоре его раздумья нарушил посторонний шум, как будто рядом прыгал шаман, стуча в огромный бубен. Потом потух свет, а кабина лифта, слегка покачавшись на тросах, застыла на месте. Не порядок, – сказал Петр Иванович и опять сотворил заклинание, и снова стало светло, а лифт продолжил свое неторопливое восхождение вверх. Вдруг в динамике возник заспанный голос диспетчера:

– Че случилось? – спросил он.
– Ничего особенного, – ответил Петр Иванович. Динамик замолк и больше его не беспокоил. Наконец, с горем пополам, со страшным скрипом открылись дверцы лифта, и Громотвердов краем глаза заметил чью-то тень, промелькнувшую на лестничной площадке.

– Опередили, – сообразил Громотвердов, но было уже слишком поздно. Рванув дверь на себя, Петр Иванович влетел в кабинет директора. То, что он увидел, его слегка поразило. На красной ковровой дорожке, измазанной в крови, лежал скорчившийся Чепутько с торчащим в области сердца огромным кинжалом, а рядом с ним находилась мертвая секретарша с перерезанным горлом. Петр Иванович пытался творить заклинания, но так и не смог оживить Якова Александровича.

Глава третья.

Громотвердов ехал в такси по направлению к типографии. Ладно, – думал он, я один тоже ничего, справлюсь без Чепутько. Выйдя на улице Чёвы Кузьмича, он увидал небольшое трехэтажное здание типографии. Зайдя внутрь, Петр Иванович обнаружил томного лысого дядьку со свертком в руках. Террорист, – промелькнуло в мозгу Громотвердова, – сейчас подложит бомбу куда-нибудь и смоется, падла. Но видать все-таки не уйдет, ибо я вижу его насквозь.

– А ну, стой! – крикнул Петр Иванович, схватив дядьку за руку.
– Какого черта вы меня хватаете! – воскликнул испуганный террорист, – Да отпустите вы меня, не видите что ли, я – писатель.
– Нет, ты – террорист. Что у тебя в свертке? Давай, разворачивай!
– Ишь чего захотел, сначала хватает, а затем грабит!
– Давай по-хорошему, разворачивай, а не то позову свидетелей.
– Ладно, но только отпустите, а то мне неудобно.
– Хорошо, но не вздумай со мной шутить.

Громотвердов выпустил руку дядьки, но тот, развернувшись в противоположную сторону, кинулся бежать с криками:

– Помогите, убивают!!! На помощь! – и что-то в этом роде. Петр Иванович, не обращая ни малейшего внимания на удивленные лица прохожих, сотворил заклинание, и убегавший споткнулся, выронив сверток. Очутившись на земле, сверток начал катиться, а новоявленный террорист что-то громко крикнул. Все происходило как в замедленном кино, эти мгновения казались вечностью. Сверток кувыркался и подпрыгивал на обочине до тех пор, пока не попал на проезжую часть. Наехавшая на него машина, мгновенно сдетонировала и раздался оглушительный взрыв, который задел и дядьку, и проезжавшие мимо три машины, и автобус, и пару прохожих.

В результате, на месте взрыва образовалась внушительных размеров воронка, а искореженная техника, охваченная пламенем, представляла затор для движения. К сожалению, спасти никого не удалось. Скорые метались из стороны в сторону, собираясь уезжать, милиция составляла протоколы, а пожарники, матерясь, тушили возникший пожар, и лишь невредимый Громотвердов стоял, опустив руки.

Глава четвертая.

Громотвердов продолжал стоять, глядя на заполненную людьми улицу, и совсем не заметил милиционера подошедшего к нему.

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска, – представился тот, показав удостоверение, – Пройдемте в отделение, у меня к вам как к свидетелю есть основательная беседа по поводу произошедшего.

С этими словами он указал на милицейский “газик”, стоявший у обочины, попросив следовать за ним. В машине было тепло и накурено, вначале Громотвердов чуть не задохнулся. Как можно столько курить, – подумал он, но затем свыкся с этим и стал смотреть в окно. Все ехали молча и лишь изредка, их покой нарушала постоянно включенная рация.

Приехав в отделение, Громотвердов вылез из машины и направился за опером. Тот отвел его в тесный кабинет, в котором ютилось еще человек пять оперов, и накурено было еще больше. Почти все они писали протоколы, а перед ними сидели люди и что-то рассказывали. Опер прошел в самый дальний угол кабинета к своему столу и, указав Петру Ивановичу на стул, достал пачку сигарет. Задумчиво закурив, он достал чистый лист бумаги с ручкой, и пододвинул все это Громотвердову.

– Пишите, как все произошло.
– Не понял?
– Тут и понимать нечего, и так все ясно, – вспылил опер, – Ладно, записывай. Заявление начальнику отдела №6 милиции N-го РУВД Темковскому В.П. Я, гражданин, как тебя?
– Громотвердов Петр Иванович.
– Вот, я, гражданин Громотвердов Петр Иванович, в качестве свидетеля, даю показания по поводу произошедшего террористического акта на улице Восстания Декабристов. Дальше пиши, что было.

Петр Иванович в подробных деталях указал все как было, добавив от себя, что произошедшее никак не может быть причастно к какому бы то ни было терракту, и скорее всего – это несчастный случай. Дописав фразу с моих слов записано верно, он отдал заявление оперу.

– За ложные показания полагается два года, – сказал опер, забирая заявление. При этом он сделал страшные глаза, словно пытаясь запугать.
– Знаю, – промолвил Петр Иванович. Выглядел он молодцом и на его слова не обратил ни малейшего внимания.
– Ладно, никуда не уходите, я сейчас.

Назад опер вернулся не скоро, прошло не меньше часа, а пришел он в сопровождении двух человек в милицейской форме. Конвой, – внезапно сообразил Громотвердов. Поравнявшись с ним, они попросили его подняться и завести руки за спину. Глухо защелкнулись металлические браслеты на запястьях Петра Ивановича, а в голове вдруг запели чертята. Уймитесь бесстыжие, – обратился он к ним, – не мешайте мне соображать.
Где-то с полчаса водили Ивановича по разным коридорам и, наконец, спустившись этажом пониже, остановились напротив массивной железной двери с окошечком. Один из конвоя принялся отпирать дверь, а другой снимал с Громотвердова наручники. Открывалась дверь медленно и с сильным скрипом. Наконец, она открылась и Петра Ивановича слегка подтолкнули вперед. Этого было достаточно, чтобы он влетел в камеру как угорелый, тупо уставившись на немытые физиономии заключенных. Дверь за ним захлопнулась, эхом отозвавшись в ушах. В камере запах был невыносимым, и не столько от сигаретного дыма, сколько из-за затхлости помещения и человеческой вони. Громотвердов сотворил заклинание, и вонь исчезла.

– Это че ты делаешь тут, козел? Какого хрена нам воздух портишь, – возмутился бывалый зэк.
Петру Ивановичу не понравилось его обращение, и он опять сотворил заклинание. На этот раз исчез бывалый зэк. Тут начали возмущаться и остальные, так и возмущались, пока все не исчезли. Довольный Громотвердов, оставшись один, прилег на нары и сразу же заснул.

Глава пятая.

Громотвердов спал, когда за дверью раздались шаги и сильный шорох, перемежаемый неспешными матюками. Возня эта через некоторое время стихла, и в приоткрывшееся окошечко заглянула пьяная морда охранника. Убедившись, что заключенный спит и не собирается предпринимать ничего особенного, охранник, звеня ключами, открыл дверь, которая заскрипела жутким образом. Держа в одной руке “демократизатор”, а в другой – ключи, он переступил порог. И только тут до него, наконец, дошло, что случилось: из пятнадцати заключенных остался один, и то какой-то спящий. Заглянув под все койки, он решил разбудить заспанца.

– Подъем! – крикнул охранник.
– В чем дело? – спросил проснувшийся Громотвердов.
– Что за ... ? Где остальные?
– Нигде.
– Как это нигде? Они же были здесь.
– Теперь они нигде.

Взбешенный охранник выбежал, забыв закрыть за собой дверь. Через некоторое время пришел сам начальник милиции, сопровождаемый двумя охранниками.

– Громотвердов Петр Иванович? – обратился к нему начальник.
– Да, я.
– Можешь быть свободен, новый свидетель не подтвердил твою причастность к произошедшему взрыву. Я, в лице начальства, прошу принять мои извинения. А вот насчет бегства заключенных, – начальник повернулся к охранникам, – прошу разобраться в ближайшее время. Докладывать мне обо всем лично. Понятно?
– Так точно, товарищ полковник, – сказали в один голос охранники.

Глава шестая.

Громотвердов шел по улице, радуясь солнцу, выглянувшему на некоторое время из-за туч, и внезапно обретенной свободе. По всему его виду можно было сказать, что идет человек уверенный в себе, даже скорей влюбленный, но Петру Ивановичу было не до романтических грез. В его душе царило безмолвие, связано это было с чудовищной неразберихой вокруг Книги Сущности. Однако, как и всякий другой гений, Громотвердов не мог останавливаться ни перед какими преградами, и поэтому, помозговав, он направился в другую типографию.

Как было сказано выше, Громотвердов не бредил романтикой, но не был и чужд ей, поэтому отправился искать следующую типографию пешком. Тем не менее в его душе скреблись кошки, незримыми когтями задевая за живое, отчего он пребывал в некоторой растерянности. Но щелкнув пальцами, вот так, издав характерный звук, он изгнал их из себя, и на миг успокоился. Успокоившись он принялся размышлять. Одни мысли сменялись другими – более ясными и светлыми, а его лицо осеняла одухотворенная улыбка. Прохожие, поравнявшись с ним, молча удивлялись, а некоторые, скрывая смущение, отворачивались.

Нет на свете такого вопроса, который бы я не решил, – думал Громотвердов, – и у меня всегда есть заведомо готовый ответ. Вот и сейчас я знаю, что делать. Надо искать другую подходящую для моих целей типографию. Надеюсь на этот раз мне повезет и я не столкнусь с ситуацией, когда все задуманное с быстротой молнии рушится на глазах, превращаясь в никому ненужный хлам. Он направлялся в другую типографию, по пути ему слышался голос. Ты все делаешь правильно, – говорил он, но ты слишком нетерпелив, обдумай хорошенько свои намерения прежде, чем их осуществлять. Если не спешить, но и не шибко медлить, то все будет просто замечательно. Дорогой читатель, не подумай, пожалуйста, что Громотвердов был шизофреником. Отнюдь нет, он был гением, одухотворенным оракулом, пророком, и, вообще, человеком читающим ваши мысли. Все, что существует в мире, включая ваше воображение, абсолютно все он мог получить в свое распоряжение, достаточно ему было щелкнуть пальцами. Препятствием на его пути могло быть только зло, я бы даже сказал вселенское зло. Неважно какого характера будет это зло, может, исходящее от человека, может от зверя или какого-нибудь другого существа одушевленного или неодушевленного. Однако, не будь зла – не было бы и добра потому, что весь мир – это весы на одной чаше которых находится добро, а на другой – зло. И если одна из чаш перевесит другую и не дай бог весы перевернутся, весь мир рухнет.

Одним из предствителей зла в нашем мире был Пустословов – непримиримый противник Громотвердова и всего, что с ним связано. О нем более подробно вы узнаете в следующей главе.

Глава седьмая.

Город уже окутывала ночь, а Громотвердов все шел и шел, и, казалось, не было конца его пути, бесконечный взгляд, бесконечное единение с дорогой придавали ему новые силы. Одиноко горел единственный фонарь, отчего плохо освещенная дорога казалась еще более загадочной и серп луны в хороводе звезд дополнял эту волшебную картину.

И вот он, гордо вышагивая по ночному проспекту, добрался до дверей типографии №9. Незаметно, словно превратившись в тень, он прокрался в приемную директора, намериваясь спрятаться там до утра, но вдруг, ощутив своей шеей что-то металлическое, попробовал развернуться.

– Тише ты, не поворачивай свою башку, а то вышибу мозги, – зловеще прошипел незнакомец, – заставляя подчиниться своей воле Громотвердова.
– Кто вы?
– Поменьше вопросов. Я буду говорить, а ты молчать и выполнять, что я тебе скажу, не то вот это самое. Понял?
– Да.

Они шли, пробираясь темными закоулками. Петр Иванович постоянно спотыкался, вследствие чего получал ощутимые толчки в спину и слышал за собой злобное бормотание покряхтывающего провожатого. Наконец, после изнурительной ночной прогулки они оказались перед покосившейся старой дверью, ведущей в подвал. Пройдя вовнутрь, они стали спускаться по скользким ступенькам, отпугивая своим присутствием шуршащих под ногами мышей.

– Вот сюда иди. Куда ж ты? Слепой, что ли? – возмущался человек с пистолетом.

Спустившись вниз, они оказались еще перед одной дверью. Судя по ее размерам и скрежету с которым она открывалась не трудно было догадаться, что ее предназначение заключалось в том, чтобы не допустить проникновение внутрь посторонних лиц. За дверью слышались голоса, они то удалялись, то приближались. Причем на общем фоне голосов резко выделялся только один из них, переходя с громкого крика на визг, и наоборот, с визга на крик, он, по всей видимости, принадлежал начальнику подвальной шайки. Вслед за голосами появился яркий свет. Неожиданно возникший, он доставил неописуемые страдания Громотвердову. Не успел он отойти от яркого света, как кто-то к нему подошел и, резко взглянув в глаза, громко рассмеялся. Это был Пустословов. О нем можно говорить много, при этом не сказав ничего конкретного. Демагог по натуре и состоянию души внешне он выглядел изящнее, чем внутри. На вид ему было около 40 лет, высокий, элегантно одетый, он вызывал восхищение у дам. Однако, за броской внешностью скрывалась гнусная личность, можно даже сказать, отпетый негодяй. Вот и тут, узнав в пленнике Громотвердова, он резко преобразился, выразив свое удовольствие его незавидным положением.

– Непобедимый Громотвердов. Да, над простыми смертными, но надо мной ты не властен. Не пройдут тут, уважаемый, твои штучки, – воскликнул Сергей Павлович.
– Так что то-то и оно, – подтвердил стоявший рядом охранник.
– Ограничьте ему подвижность, чтобы не убежал.
– Чем? – удивились его помощники.
– Придурки! Вон на полу наручники лежат. Давайте быстрее, у меня нет времени ждать.
Пошевеливайтесь, какого черта медлите?!
Громотвердову надели наручники на руки и приковали его к трубе.
– А ну, неси-ка мою книгу, – приказал охраннику Пустословов.
Охранник, стоявший без дела, получив приказ, поспешил с его выполнением.
– Сейчас я покажу тебе, презренный Громотвердов, как моя антитеория аннигилирует твою теорию вместе с тобой, – сказал Пустословов, открывая Книгу Сущности на нужной странице и принимаясь читать ее вслух..
– Что ты собираешься делать? Повтори, – поиздевался над ним Громотвердов.
– Поговори мне тут, сейчас как отправлю тебя в другое измерение, будешь знать как шутить надо мной.

Пустословов читал свою книгу, искоса поглядывая на Петра Ивановича, не исчез ли, но он никуда не исчезал. И вдруг случилось нечто из ряда вон выходящее. Все произошло наоборот, Пустословов вместе со своей книгой и помощниками исчезли сами, словно испарились. Куда они подевались нам неведомо, ибо об антитеории мы не знаем абсолютно ничего, и подчас, как видно из наглядного примера, она ведет себя довольно противоречиво. Может быть столкнулись две совершенно чуждые теории, и соединившись, аннигилировались, вследствии чего на Земле больше не было никаких теорий и антитеорий, а осталась человеческая сущность с ее проблемами и заботами.