Мечты сбываются... глава1

Пожаром и опасностью буду я для сухих душ: жгучий пепел пусть остаётся после меня!


Он ещё школьником любил покорять. Покорять дворовых мальчишек, учителей, родителей, покорять мало-мальски знакомого человека. В этом был весь он. Его темперамент хулигана сочетался с отличной учёбой и благостным отношением взрослых. Любой взрослый человек уже испытывал к нему целую гамму чувств от ненависти до (даже!) восхищения. Он мог из озорства, холодея душой от опасности быть замеченным- насовать сломанных спичек в дверной замок соседу, а через неделю из природного благородства и жажды справедливости заступиться за маленькую дочку того же соседа перед старшеклассниками. Заступиться также самоотверженно, искренне, как и нашкодить перед этим. Он вместе с другими ребятами подкладывал клей и кнопки учителям на стулья, чтобы потом с чистыми глазами ответить выученный на “отлично” урок. Во дворе его знали с самого рождения все жители, с тех самых пор, когда  ещё совсем молодую маму привезли из роддома с ревущим свёртком одеяла на руках, но никто не смог бы даже спустя столько лет дать ему какую-то определённую характеристику.  Он мог быть грубым, плюющим с общего балкона на проходящих снизу людей подростком, и отзывчивым парнишкой-соседом, желающим помочь мужикам толкнуть не заводящуюся машину. Но в его цепком, выразительном взгляде всегда сквозило какое-то обаяние, которого было так много, что хватало на всех рассерженных его выходками людей, хватало на их прощение, хватало на симпатию учителей, на авторитет друзей, на жгучую, безответную любовь одноклассниц. Ему всё сходило с рук. Или почти всё. Широкий ремень отца не считается, поскольку о нём никто не знал- ни друзья, ни соседи. Ремень отца равнодушно воспринимал обаятельные, с выступившими слезами, глаза, и стойко делал своё дело. Отец был, пожалуй, единственным человеком, являющийся для него авторитетом с малых лет и на всю жизнь.
- Илья, твою мать, я вижу тебя насквозь, - упрямо твердил пьяный отец, тряся указательным пальцем, сидя в сальной синей майке на кухне ,-   ты передо мной, что на рентгене, ты только сидишь и думаешь, чем бы заняться, а я уже знаю, чем это закончится…
Тогда ещё тринадцатилетний Илья слушал отца с благоговением, внимательно глядя ему в хмельные глаза, на заросшее щетиной лицо, на грубые пальцы с въевшимся навеки машинным маслом, и придающему рукам грязноватый оттенок, и во всей отцовской небрежности, во всём его мужланстве и грубости видел что-то опасное, непредсказуемое, заставляющее бояться, и помалкивать, не перебивать, чтобы не дай бог, не попасть под горячую пьяную руку. Когда отец был трезв, он становился угрюмым, молчаливым. Уходил с утра в гараж и целый день пропадал , работая на ЗИЛе. Вечерами он частенько приходил выпивши, мыл руки и шёл на кухню ужинать. С жадностью он проглатывал  куски, глядя прямо перед собой в тарелку, а наевшись шёл в комнату, где смотрел телевизор или сразу ложился спать. Иногда на него находило и он мрачно спрашивал у Ильи, как дела в школе. Получив извечный ответ «нормально», он изучающе, внимательно смотрел сыну в глаза.  Илье было не по себе, он с трудом выдерживал тяжёлый взгляд, который, казалось, прощупывал всего Илью изнутри, и отец хриплым, простуженным голосом говорил:
- Смотри мне!!! В конце четверти посмотрю дневник.
 Отец никогда не ругал его за двойки в процессе учёбы, он считал, что всё показывают итоговые отметки в четверти, а по результату делал выводы об успеваемости сына. Илья знал это, и получив двойку, сам переживал за неё всей душой, боялся испортить итог, просился на факультатив, на дополнительные занятия, он всё учебное время шёл к одной цели - ему никак нельзя было иметь меньше четверки в четверти. Но результат стоил того. Отец, внимательно изучая дневник, так погружался в это, что не замечал, как безмолвно шевелит губами, читая названия предметов и стоящие напротив отметки. Затем, отложив дневник в сторонку, он хвалил Илью, по- мужски, без причитаний, излишних восхищений, трепал за вихры и приговаривал:
- Молодец, не подводишь… Учись, да мать слушайся- ничего больше не требую…
Илья в эти минуты млел, ведь ради них он корпел за учебниками, переписывал начисто домашнее задание, учил наизусть литературу, ради этой  похвалы отца. Ради этого и ещё кое-чего. На следующий день отец давал Илье деньги. Не такую уж и маленькую сумму. Или дарил какой-нибудь подарок. Однажды в конце года он подарил Илье его мечту- велосипед «Салют», тем же мрачным голосом бросив:
- Катайся , но и матери по дому помогай, а то отберу …
Илья с радостным криком бросился на шею отцу. Он любил отца очень, он знал, что не смотря на частую выпивку, на грубые реплики, отец был справедлив, и всегда поощрял  старания Ильи. А потому в глазах Ильи отец был авторитетом- надёжным, оправдывающим ожидания. Вскоре Илья уже сам не мог ответить точно, что ему было важнее- подарки за хорошие отметки или одобрительное слово отца, его расположение.
Даже в те дни, когда отец лупил его за рассказанные соседями или матерью шалости, Илья считал это справедливым возмездием и стойко переносил наказание.
Илья рос, денег, которые давала мать на обед в школе или на карманные расходы, катастрофически не хватало на сигареты, пиво и кино. Все друзья Ильи были старше его самого на два-три года, а кто и больше. С ровесниками Илье было неинтересно, а в компании старших он чувствовал себя на равных.
В компании старших он первый раз снял шапку с одинокого прохожего. В компании старших он первый раз сильно напился, и в той же компании он впервые узнал близость с девчонкой. К тому времени ему было почти шестнадцать лет.
Но пятью годами раньше произошла одна история, которая впоследствии долгое время не давала Илье спать спокойно. Отец Ильи с каждым годом чувствовал себя всё хуже, здоровье покидало его, ведь отец был уже немолодым, он был старше мамы Ильи на 12 лет. Второй раз женатый, он оставил первой жене после развода дочку трёх лет. Пока та была маленькой, отец не видел её, не общался с ней, но исправно платил аллименты. Илья об этом ничего не знал. Родители не сочли нужным рассказывать это 11-летнему мальчишке, но случилось  одно обстоятельство. Девочка подросла, задалась вполне естественным вопросом- где же мой папа, и бросилась на его поиски. Успешно найдя адрес отца, она пришла в гости и мало- помалу стала частой посетительницей их дома. Отец охотно с ней общался, мать воспринимала её вполне терпимо, и только маленький Илья глядел на неё исподлобья. Вера была полной противоположностью Ильи: она постоянно ласкалась к отцу, называла его только папулей или папочкой, на улице всегда брала его за руку и без умолку щебетала. Скупой на ласки отец, не видавший такого отношения от Ильи, млел, таял и вскоре уже души не чаял в Верочке. Она стала оставаться у них иногда на выходные, потом на неделю, как-то летом прожила целый месяц, пока папа был в отпуске, и стала уже полноправным членом их семьи. Однажды Илья поинтересовался у мамы, почему это Вера называет отца- папой, почему у них одинаковая фамилия- Дёрина и откуда она вообще взялась.
- Вера тоже папин ребёнок, как и ты,- ответила она,- только у неё другая мама.
С тех пор Илья ещё больше возненавидел новоявленную сестрёнку, а Вера, почувствовав это, стала нарочно досаждать Илье. Однажды она даже заявила при нём отцу, что Вера появилась у папы давным-давно, когда ещё Ильи и в помине не было.
«Ну, дрянь, ты у меня ещё дождёшься»,- в сердцах подумал Илья, скрипнув зубами. Он очень часто представлял себе живописные картины мести старшей сестрёнке.
Но, к счастью Ильи, вскоре Верина мама вышла второй раз замуж и вместе с дочкой и новым мужем уехала жить на Украину.  Неугомонная Верочка пообещала писать папе письма.
 Но однажды в  голове Ильи созрел план. Ключик от почтового ящика находился только у мамы, и Илья, воспользовавшись тем, что родители были на работе, снял  его с гвоздика в прихожей,  и побежал в металоремонт. Через пару часов заветный дубликат лежал в кармане его штанов, а мамин он вернул на гвоздь. Вскоре пришло первое письмо с Украины, и Илья, достав его при помощи своего ключа, с глубоким удовлетворением в душе, сжёг его на  пустыре за домом, даже не читая. Он потирал руки, глядя на то, как языки костра слизывают обратный адрес ненавистной сестрицы, и как послание от неё постепенно превращается в горсть пепла. Илья, набрав в лёгкие побольше воздуха, дунул на неё и пепел разлетелся. «Вот так я избавился от тебя, Верусик, -злорадно думал Илья,- одно дуновение и ты исчезнешь, наконец, из моей жизни.»
Илья успокоенный и удовлетворённый вытер ладони о штаны, и, весело насвистывая мелодию, побрёл к дому. «Какое счастье,» -думал он,- « что у нас нет телефона, иначе от этой гадины было бы не так просто избавиться . »
Шло время, Вера продолжала с завидным упорством писать письма, Илья с не меньшим упорством их сжигал, папа удивлялся почему не пишет дочка. Сам ей написать он не мог, т.к. не знал адреса, а впоследствии и Вера, не получая ответа от отца, написав ещё дюжину безответных писем, замолчала. «Ну наконец-то успокоилась»,- ликовал Илья,
«я то уж было  думал, что быстрее устану сжигать, чем она писать. Теперь надеюсь только, что ей не придёт в голову приехать к папуле погостить???» Но тут же отбросил эту мысль- кто её отпустит одну из Украины. По мнению Ильи это был не ближний свет. Мало-помалу Илья стал забывать всю историю с Верой. Ему казалось, что и отец о ней не помнит, по крайней мере, разговоры такие в доме не велись. Прошёл почти год после того, как Илья вытащил последнее письмо с Украины, когда к ним в дверь раздался настойчивый звонок. Это была незнакомая пожилая женщина, которая оказалась сестрой первой папиной жены. Она презрительным взглядом уставилась на папу и, пройдя без приглашения в комнату, уселась на стул, не снимая верхней одежды и не разуваясь. Оказалось, что она приехала к отцу, рассказать о том, что Верина мама умерла год назад от рака, отчим отказался от несовершеннолетней девочки, и тётке пришлось забрать Веру к себе.
-Она писала вам письма, просила забрать её к себе, как ни странно, она очень хорошо о вас отзывалась, но… поскольку ответа она так и не дождалась, ей пришлось переехать ко мне.. у меня у самой трое детей, и к вам я приехала только за тем, чтобы попросить вас пересылать деньги вот на этот почтовый адрес, на Верино содержание .- Тётка бросила на стол клочок бумажки, оглядела ещё раз комнату, и встав, стремительно покинула их квартиру.
 У Ильи задрожали колени и внутренний голос прошептал «сейчас начнётся». Но папа с мамой находились в глубоком недоумении как же всё произошло. Им и в голову не могло прийти, что их маленький Илюша мог сотворить что-либо подобное. Но папа, словно очнувшись, как был- в тапочках, майке и трениках, бросился за дверь, догонять тётку. Илья с мамой подошли к окошку и наблюдали, как папа, пробежав по двору, настиг тётку уже в конце улицы, и начал о чём-то её расспрашивать.
Так в жизнь их семьи снова вернулась Вера. Но вернулась только в том смысле, что папа ходил на телеграф-телефон звонить тётке домой, разговаривал с Верой, пересылал ей деньги. Переезжать в Москву дочка с обидой в голосе отказалась, а папа не настаивал.
Илья глубоко переживал за Веру. Всю его ненависть как рукой сняло. Он мысленно представлял себе каково девчонке живётся в чужом доме с вредной тётушкой и с чужими детьми. Иногда у него мелькала шальная мысль стащить номер телефона у папы, сбегать на телеграф, позвонить и извиниться, но признаться в собственном грехе каждый раз оказывалось выше его сил и он отбрасывал эту мысль на потом. «Может как-нибудь Вера приедет погостить и я обязательно с ней поговорю». Илья очень не хотел, чтобы о проделке узнали родители, и он желал поговорить с Верой тет-а-тет, в надежде на то, что она никому ничего не расскажет. Очень часто, ложась спать, он представлял себе  разговор, ворочался с боку на бок, не мог уснуть, и понимал, что пока он не покается, этот груз будет продолжать лежать на сердце.
Илья очень любил читать. Первоначально это было необходимо по школьной программе. На лето им выдавали список литературы, которую необходимо прочесть в летние каникулы, он бежал в библиотеку, по списку набирал книжки и по порядку их читал. Читая, он словно отрывался от реальности, представлял себя героем очередной повести, смелым, гордым, справедливым, иногда он даже вслух зачитывал понравившиеся ему дерзкие реплики. Но мало- помалу Илья стал самостоятельно захаживать в библиотеку, брал книжки не из школьной программы, с таким же упоением прочитывал их, всё больше и больше порождая тягу к чтению. В дождливые и ненастные осенние дни он полюбил сидеть в читальном зале, листая журналы, просматривая брошюрки. Ему нравилась атмосфера, царившая там- тишина, изредка нарушаемая шелестом переворачиваемых страниц, далёкие, словно из другого мира, звуки, доносившиеся с улицы, едва проникающие сквозь плотно закрытые окна. Пианино, покоившееся в углу зала , притихшее в ожидании очередного музыкального вечера , посвящённого юбилеям известных поэтов, журнальный столик с десятком прошитых номеров «Крокодила», парочка усталых студентов, равнодушно переписывающих какие-то абзацы для рефератов, пожилой мужчина в толстых очках, с раскрытой толстенной книжкой в старом переплёте на столе. Илье нравилось тихонько заходить в читальный зал, тихонько выдвигать стул из-за стола , не нарушая сонного спокойствия, наблюдать за происходящим. Как-то раз, лазая по полкам стеллажей, он наткнулся на маленькую невзрачную книжечку, на обложке которой были изображены красивые горы, какие-то хижины, кустарники, дымка вдалеке и аккуратно подписано «Даосские притчи». Илья с трепетом, в предвкушении чего-то необычного, понёс книжицу к себе за столик, раскрыл и погрузился в чтение. Когда полусонная  библиотекарша негромко сообщила, что читальный зал закрывается через 10 минут, и просьба всех сдать книжки, Илья от досады чуть не заплакал. Придётся расстаться с этим милым, мудрым старичком Чжуанцы, рассказывающим такие интересные, поучительные притчи. На следующий день Илья едва дождался окончания уроков, чтобы стремглав броситься в библиотеку. Он всей душой боялся, что книжку успел взять кто-то другой, и Илье придётся провести целый день, мучаясь желанием прочитать дальше. Но нет, заветная книжка вновь оказалась перед ним. Вскоре он стал понимать, что в притчах содержится куда более глубокий смысл, чем ему показалось вначале. Вчитываясь, Илья стал понимать, почему у Чжуанцы было много учеников, они, как и он любили старика и учились на его притчах. Вслед за этим, Илья заинтересовался философией и психологией, и читал много книжек этой тематики.
В школе у Ильи , двумя классами младше, училась девочка Света, которая нравилась ему ещё с начальных классов. Он наблюдал за ней на переменах и твёрдо решил для себя, что когда подрастёт- обязательно на ней жениться. Света была очень спокойной и в то же время уверенной девочкой. Не сказать, что она была особенно красивой, но в её глазах, как и у Ильи, царило невероятное обаяние и выразительность. Именно своими глазами она покорила Илью. Она казалась ему недоступной и серьёзной, и ему всегда хотелось забраться в её мысли и узнать, о чём думает она, когда смотрит на Илью. Он ловил её взгляды, читал в них какой-то интерес, казалось, что она внимательно изучает его. Под её взглядом Илье хотелось стать лучше, казаться добрым, мудрым, сильным. Но не вовремя он вспоминал о проделке с Вериными письмами и начинал презирать себя. Света никогда не станет общаться с таким подлым человеком как он. И Илья в отместку себе, из вредности на глазах у Светы делал подножку первокласснику, смеялся  и в душе говорил сам себе «Вот какой я, совсем недостойный такой девочки, ну и наплевать!» И на время старался забыть про неё.
Прошло время, отец получил письмо от Веры, что она выходит замуж, на свадьбу она не приглашала, но отец счёл своим долгом отослать молодожёнам подарок и деньги на это мероприятие. У Ильи засвербело в душе. «Чем не повод», -думал он,- «позвоню поздравить и всё расскажу.»
Он взял у отца номер телефона и отправился на телеграф. Веру он поздравил искренне, заранее заготовленными пожеланиями, задыхаясь от волнения, стараясь усмирить бешенные стуки сердца. Но она, выслушав поздравление, казалось, ничуть не удивившись, спокойно и гордо ответила:
- Спасибо, братик, и знай, что больше я не Дёрина, я теперь Коровко,- и, помедлив, повесила трубку. Илья молча смотрел перед собой на телефонный аппарат , где раздавались короткие гудки, вышел из кабинки, вытер вспотевшие мокрые ладони о брюки, и облизнул сухие губы. Признание в подлости так и не состоялось.
Он шёл домой в глубоких мученических размышлениях, а китаец Чжуанцы спрашивал его:
<Кто я- Чжуанцы, который видел себя во сне бабочкой, или бабочка, которая видит себя во сне Чжуанцы?>
И Илья вслед за ним шёпотом задавал себе вопрос: «Кто я, хороший человек, который сделал подлость, или подлый человек, который хочет казаться хорошим?»
***
(продолжение следует)