Безработные, а жили... и как жили?!

Многие лидеры политических  партий со слезами на глазах разглагольствуют о буквально бедственном положении простого человека,  особенно того, кто остался без работы. А тележурналисты, в унисон  с ними, с этаким сладострастием  показывают нам обездоленных, опустившихся на дно общества.

Да, жизнь нелегка. Но не только  для безработных. Пожалуй, для  работающего человека даже труднее. Это я с полным правом утверждаю. Потому что изо дня в  день сталкиваюсь с  «безработными», с таким их образом  жизни, что невольно начинаю им  завидовать. Не жнет, не сеет и не  пашет, а сыт, пьян и нос в табаке. Что еще надо, а?  Прямо-таки счастливчики.

В отличие от партвожаков, я не намерен ограничиваться лишь констатацией общих фраз, а в очередной раз покажу на конкретном примере, что  мой вывод небеспочвенен.

20 сентября, пятница. Позади – тяжелая трудовая неделя, впереди - пара дней отдыха. И  толпы людей спешат либо на дачные,  либо на приусадебные участки. Ясно:  пора-то горячая, надо поспешать с  уборкой выращенного урожая.

Это обычное поведение работных  людей. А безработные? Им - без  разницы, что пятница, что понедельник. Они никуда не спешат.

Впрочем, кажется, я не совсем  прав. Они тоже спешат, но только  туда, где стоит сивушный запах, где  круглосуточно слышится звон стеклянной посуды.

Обычный город Новоуральск.  Обычная улица, обычный на ней  дом, обычная в нем благоустроенная  квартира, обычные люди, в ней проживающие, – семья Фирсовых и их квартирант Валерий Коргун. У них  есть лучший друг Эдик Гладков. Нет,  он здесь не живет. Он сожительствует с Бузуновой и надежно. обосновался в ее квартире. Однако же бывает у Фирсовых довольно-таки регулярно: если не каждый день, то  через день-то уж непременно. Изредка заглядывал «на огонек» и Владимир Кузнецов.

В тот пятничный вечер все было  как обычно. Супруги Фирсовы, Коргун, Гладков устроились за кухонным  столом, на котором какая-никакая, а  закусочка имеется, конечно, и водочки достаточно.

- Хорошо сидим! – восторгались они между тостами.

И тут у входной двери кто-то позвонил. Пошли. Открыли. Там стоял  Владимир Кузнецов с бутылочкой в  руках. Это был мужик с мягким и  добрым характером (это я говорю  без тени иронии), но была у него  привычка, присущая русским людям:  грехом большим считал пить в одиночестве; хорошая или плохая, но  нужна была ему компания.

Говорят, будто особенно любил он  такой анекдот.

У винной лавки стоит интеллигент  в шляпе. Мимо проходит такой же  интеллигент-очкарик. Он его за рукав. Стоп, говорит он, сообразим на  троих, а? Тот мнется в нерешительности: «Так ведь нас двое». Не беда,  отвечает тот, гони свою долю, а третий сейчас будет. И действительно,  через пару секунд присоединил к  компании третьего - без шляпы, но  при галстуке. Инициатор скрылся с деньгами в  магазине. Вернулся с бутылкой. Из портфеля достал  три граненых емкости,   разлил  водку. Крякнув,  все выпили, закусив рукавом. Тот,  что без шляпы, но  при галстуке тотчас же повернулся  и собрался удалиться. Первый  интеллигент его  за плечо.

- Ты куда?

- Но ведь все же...

- А поговорить?!

Так что для Кузнецова не выпивка важна, а душевный разговор. За тем и пришел.

Хозяева, узрев, что гость не с пустыми руками, обрадовались, широко распахнув дверь перед пришедшим.

И вот уже Кузнецов присоединился к столь для него желанной компании.

За столом разговор как-то все не  клеился: темы, предлагаемые Кузнецовым, не находили отклика в  сердцах других.

А потом - вовсе скверное приключилось: между супругами Фирсовыми началась свара. Крупный разговор, могущий в любую минуту перерасти в потасовку, особенно рассердил почему-то Гладкова.

- Цыц! - рыкнул грозно он. – Знай, баба, свое место.

Чтобы на деле продемонстрировать серьезность предостережения,  долго не раздумывая, Гладков смазал кулаком по лицу  Фирсовой. Та страшно обиделась, ушла в другую комнату, расплакавшись.

Что, читатель, жаль жертву насилия? Если кто и нуждается в сочувствии, то только не она. Почему?  Потом объясню.

Гладков, Коргун, Фирсов подняли  стаканы, чтобы «вздрогнуть»  в очередной раз, забыв уже  об инциденте.

Но, оказалось, не все столь забывчивые.

Кузнецов не мог дальше,  потому что он искренне огорчился  случившимся; потому что сам он  никогда, видимо, не поднимал руку  на слабый пол.

- Слышь-ка, Эдик, – обращаясь к  Гладкову, сказал он, - не по-людски  получилось. Разве можно женщину  так-то, кулаком да еще по лицу?  Знаешь, нельзя.

Все сидящие за столом, в том числе и муж оскорбленной женщины, раскрыв  рты от изумления, уставились на Кузнецова. Они никак не могли сообразить, с чего это он заступается  за бабу? Видя, что он не понят, повторил:

- Как нехорошо!

Все пережили такой шок, что долго не могли очухаться. Первым  обрел присущую ему «форму» Эдик Гладков.

– Он что говорит, мужики? Он нас  учит, как жить надо? - и уже обращаясь непосредственно к Кузнецову, продолжил. – Ты на кого, мразь болотная, хвост задираешь? Ты кого, подлюка, воспитываешь? Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Я же могу размазать по стенке и, не моргнув.

 Его горячо поддержал Коргун.

- Ты прав, Эдик. Мужик совсем   оборзел. Надо, пожалуй, его поучить   уму-разуму. Грех на душу возьмем, если не поучим идиота.

«Идиот» завозражал, чем вовсе вывел из себя мужиков. Гладков и Коргун, аки звери лесные, набросились на Кузнецова, став молотить  руками и ногами.

Молотили долго, упорно и ожесточенно. Они не давали даже подняться на ноги. Но и этого оказалось  мало. Гладков взял первую подвернувшуюся под руку пустую поллитровку (полную он, ясно, не применил бы) и нанес ею удар по голове Кузнецова. Ударил так, что бутылка разлетелась вдребезги. Во все стороны брызнула кровь.

После этого Гладков и Коргун с   трудом поставили на ноги Кузнецова и, помогая тому переставлять   ноги, выдворили из квартиры на лестничную площадку.

А что же супруги Фирсовы? Абсолютно ничего. Происходившее, видимо, было для них делом обычным и привычным.

Попив еще немного, Гладков и Коргун решили   проветриться. Они вышли на улицу, где увидели Кузнецова, который, естественно, никуда уйти не смог.

- Ты, падла, все еще здесь шарашишься? – удивился Эдик. - Значит,   мало тебе? Ну, тогда получи еще.

Оба вновь набросились на Кузнецова, совершенно неспособного  оказывать сопротивление, стали избивать с прежней ожесточенностью.

Не ясно, откуда, но в руках Гладкова опять же оказалась пустая поллитровка.

Коргун сказал:

- Дай мне.

Он взял бутылку и разбил ее о голову Кузнецова.

Заметив, что тот уже ни рукой, ни  ногой и даже, кажется, без сознания, Гладков поднял его, взвалил на себя  и в сопровождении Коргуна перешел проезжую часть улицы, приблизился к берегу протекающей неподалеку реки и с обрыва сбросил тело в  воду.

Сделав дело, Гладков отправился к своей сожительнице, а квартирант, Коргун, значит, к Фирсовым.

На следующий день труп Кузнецова нашли.  Труп выглядел так, что  в морге родственники с большим трудом смогли  опознать.

А что же Фирсовы? Абсолютно  ничего!

В ходе уже судебного процесса Фирсова, за честь и достоинство которой, между прочим, вступился потерпевший, рассказывала:

- На следующее утро я сделала  уборку в квартире, замыла кровь на кухне и в коридоре, а днем взяла плащ потерпевшего Кузнецова, оставленный им у нас,  и продала. Купила три бутылки  водки, принесла домой, и мы продолжили выпивать.


Все вот так просто. Настолько обыденно, что даже оторопь берет. Дрожь по телу моему пробегает, а не по ее (хотя, наверное, все должно быть наоборот). Ну, ладно, они - мужики, неработь, алкаши, но она, она - женщина же! Что же там, у нее внутри, за сердце такое? Где-то валяется тело  невинно убиенного, не найденное еще милицией и не преданное земле, а она, она веселится? Причем, веселится за счет того же самого пострадавшего, чей плащ сгодился.

Нет, ничего не предприняли Фирсова. И совсем не благодаря Фирсовой нашли тело пострадавшего. И совсем не благодаря ей  задержали убийц.

И Гладков, и Коргун все-таки оказались на скамье подсудимых. В  суде, как, впрочем, и в ходе предварительного следствия, они повели себя как самые подлые и самые трусливые твари. Изворачивались, выкручивались, искали и находили какие-то  смягчающие обстоятельства. Пытались спасти собственную шкуру, шли  на оговоры, на сваливание  всей вины за случившееся на другого.

В суде Коргун говорил,  например:

– Я не виноват. Я не избивал Кузнецова. Да, я присутствовал при  этом, но не избивал. Это все он, он, Гладков то есть. Да, мы с Гладковым   находились в  дружеских отношениях, но сейчас он не переваривает меня.

Все оказалось напрасным. Потому что их судили квалифицированные судьи.

Уголовное дело по обвинению  Гладкова Эдуарда и Коргуна Валерия в умышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью,   рассмотрела судебная коллегия  по уголовным делам Свердловского областного суда под председательством А. Ф. Комарова.

Исследовав все материалы уголовного дела, заслушав показания  свидетелей, а также аргументы обвинения и защиты, судебная коллегия признала обоих виновными в преднамеренном  убийстве потерпевшего  Кузнецова, вина которого  была лишь в том, что тот  заступился за женщину.

Адвокаты сделали попытку все  дело свести к не нормальной психике подзащитных. Суд отверг, записав в приговоре:

«Психическое состояние подсудимых исследовалось, и члены комиссии пришли к выводу, что Гладков и  Коргун психическими заболеваниями не страдали и не страдают».

Видимо, адвокаты все-таки поработали в суде достаточно активно,  поскольку судебная коллегия определила наказание по минимуму,  предусмотренному указанной  статьей, - обоим по восемь лет лишения свободы.

Кстати. Статья 105 п. «д» (умышленное убийство, совершенное с  особой жестокостью)  Уголовного кодекса максимальный срок предусматривает   двадцать лет.

...Ну, что ж, жизнь продолжается. Иных уж нет, а те далече. А я  вновь и вновь возвращаюсь к некоторым лицам, проходившим в  качестве свидетелей. Например,  к поведению госпожи Фирсовой.

Конечно, ни следователь прокуратуры, ни потом судебная коллегия в ее действиях не усмотрели  состава преступления. Его, в самом деле, не было. Если исходить из требований Уголовного  кодекса. А если подойти к случившемуся из требований КОДЕКСА  чести, порядочности и приличий? 

Ваше мнение, госпожа Фирсова! Ведь вы не просто женщина, а воспитанница советского общественного строя.

ЕКАТЕРИНБУРГ – НОВОУРАЛЬСК – ЕКАТЕРИНБУРГ, 1997-2004.