Игрок - дебют

Я
Я всегда считал мистификации глупостью, поэтому сразу объясню Вам смысл игры. Возможно, Вы считаете, что интереснее было бы постепенно вводить элементы игры в повествование, чтобы затем одним нажатием кнопки развернуть перед Вами полотно цельной идеи. Готов поспорить. Во-первых, говоря конкретно, сама Игра вообще как бы ни при чём. Пережёвывать правила - удел тугодумов, интереснее поиграть и увидеть, что Вы приобрели в процессе. Во-вторых, уже в общем плане, я считаю мистифицирование плодом дурной привычки людей не думать. Они привыкли получать знания не иначе как по кусочкам и затем вертеть кусочки так и сяк, не всегда зная, зачем они это делают! Можно считать это игрой. Я же Вам расскажу, что такое игра для меня.
Когда-то давно (не по времени, а по ощущению) была у нас небольшая компания. Один МОЙ по тем временам хороший приятель жил в собственном доме на окраине города, совсем один. Блеск. Никто не суетится за стеной. За дверью - пятачок неухоженной земли с кривой грушей, кислой вишней и древнеримским бордюром. Из-за забора не доносится постоянный шум машин. Жизнедеятельность соседей только дополняет буколический покой. И поверх всего этого - слабый, но всепроникающий сыроватый запах гнилых досок из сарая. К нему в гости было очень хорошо убегать от себя. Эдакий российский Мир Трумэна, если Вы видели это кино. Впоследствии этот мой приятель всё же подхватил вирус карьеры, обменял дом и переехал - куда? Я уже и забыл.
А в то время зелёная звенящая тишина и запах сырости (наверное, в сочетании с книгами, которые он читал) действовали на него странным образом. Иногда он сидел в кухне, над недопитой чашкой забытого чая, мял в пальцах сигарету, глядел на птиц во дворе и казался старым домовым, воплотившимся в сумеречный час, растворяя таким образом искру жизни в полумраке природы. Иногда он нервно обитал в гостиной, листал книгу и посматривал на окна, ожидая, что к нему кто-нибудь зайдет. Неважно кто. Неважно зачем.
Через некоторое время несколько парней из округи почувствовали его ожидание и организовались в общество визитёров. В доме открылось нечто вроде клуба, зашелестела жизнь. Время от времени позвякивали бутылки и шуршали подолы.
Потом один из парней (кстати, мы и сами не старики, а парням нашим было лет по восемнадцать), принадлежавших к внутреннему кругу, влюбился в девушку из внешнего круга. И мы приблизились к тому моменту, когда он сидит у меня на кухне и, пока я ужинаю, делится со мной своими затруднениями на пути к девичьему сердцу. Она пока никак, ни холодно, ни жарко, и он не знает, с какой стороны подстроиться. В таких ситуациях надо просто внимательней взглянуть на объект, составить представление о том, чем начинена ладная фигурка, но у молодёжи с этим почему-то тяжело. И вот я, с высоты своих дополнительных десяти с чем-то лет, начинаю объяснять зачаточному кавалеру, в каких обстоятельствах проистекает жизнь его пассии, какие у неё соответственно должны быть вкусы и предпочтения, и для пущей наглядности принимаюсь передвигать по столу вилки, солонку, сахарницу, означая ими родителей и знакомых девушки. Это неудобно. Неподходящие предметы мешают восприятию. Я иду в гостиную и, взяв лист бумаги, рисую кружочки, обозначающие людей, рисую между ними стрелки и что-то объясняю, тыкая пальцем в кружочек, подписанный инициалами моего собеседника.
Не могу поручиться, что моё объяснение принесло столь эфемерную вещь, как польза, но такое времяпрепровождение пришлось по вкусу и мне, и влюблённому пареньку. Он ушёл, чем-то там окрылённый, а я остался, убеждённый, что лучше запускать мысль пером на бумагу, чем языком в воздух. Я ещё посидел над листком, поразмышлял, придумал стрелочки трёх видов - обычные, жирные и пунктирные, в зависимости от силы чувств, - и мне показалось, что я увидел в плоском чертеже выпуклости Жизни.
Не просите меня объяснить Вам подробнее, я не смогу. Наверное, дело в каком-то древнем, мистическом волшебстве Круга. Юнг написал бы работу о значимости мандалы, но я не Юнг. У меня просто от этих кругов со стрелочками начали появляться в голове мысли, и что-то такое я понял про эту самую девушку. Уже потом, когда это вылилось в Игру, она облепилась теорией, словно засиделась мухами.
Прояснение в мозгах, как Вы понимаете, приятное ощущение, даже если Вы не знаете, что прояснилось, а старина Фрейд писал, что человек стремится от неприятного (Unlust) к приятному (Lust). Кроме того, дело пахло авторитетом в нашей компании, тогда это было важно. Короче, я достал шахматную доску и попробовал сделать то же самое с помощью фигур. Через десять минут родилась идея Игры.
Игра представляет собой круглую доску; я сделал её сам - руКИ Шевелятся, как надо. К центральному полю сбегаются трапециевидные поля, «клетки», разных цветов в соответствии с радиусными рядами. На кружок в центре ставится фигурка, обозначающая человека, о котором Вы размышляете. На клетках вокруг расставляются близкие ему люди в зависимости от их отношений с главным персонажем. Чёрные клетки занимают фигуры, возбуждающие ненависть. Коричневые - неприязнь. Серые - равнодушие или скуку. Зелёные - ревность или соперничество. Синие клетки обозначают интеллектуальные отношения, лишённые эмоциональной подоплёки. Туда становятся - чтобы одним словом - всякие гуру, которых, похоже, развелось немало. Оранжевые - любовь, сильная привязанность. Красные - сексуальные отношения. Жёлтые - приязнь. И есть бледно-жёлтые, для особого рода приязни, как бы иЗ идеального мира. Туда, например, попадают дети. Цвета распределяются неравномерно: красного, например, меньше, чем коричневого, жёлтого больше, чем бледно-жёлтого. В каждом ряду по четыре клетки, ближе и дальше от центрального персонажа в зависимости от значимости отношений.
Значит, так. Поразмышляв, насобирав сведений об интересующем Вас человеке, Вы выбираете фигурки, расставляете их на доске - о, конечно, субъективно и приблизительно; что в нас не субъективно? Сразу бросается в глаза, что фигурки образуют на доске некий центр, который я называю эмоцентром. Он также вычисляется приблизительно, часто попадая в область, очерченную четырьмя клетками, иногда двух разных цветов, но это не важно, он есть и он там! Бытиё определяет сознание! Сложившаяся вокруг него система отношений заставляет Вашего персонажа часто находиться в эмоцентре, как в штабе, из которого он взирает на окружающих. Если Вы впервые или недавно появились на его горизонте, Вам сразу становится понятно, какими глазами он смотрит на Вас, и Вы должны сперва занять на доске место, которое не дисбалансирует картину и не приведёт к сильному смещению эмоцентра. Хотя, надо сказать, бывают люди с более и менее чёткими эмоцентрами; если фигуры разбросаны по всей доске, их много и эмоцентр нечёткий, это правило можно проигнорировать... Но я уже вдаюсь в ненужные детали. Останавливайте меня.
Фигуры, конечно, я тоже сделал сам. Сперва в порыве художественного энтузиазма хотел смастерить куколку, похожую на девушку того парня, но, когда ничего не вышло, даже обрадовался: будет на все случаи жизни. Сейчас у меня их полный набор. Кроме центральной фигуры (любого пола и возраста), несколько родительских фигур с расчётом на неродных родителей, бабушек и дедушек. Ассорти из всяких там друзей, подруг, любовников. Сестры и братья отдельно. Как я уже говорил, есть ребёнок и гуру. Есть Старший Товарищ, Начальник и Бандит. Все они отличаются размером и позами, чтобы не путались. Как правило, этого за глаза хватает. Иногда
приходится браться за нож и расширять коллекцию, но чаще, если кто-то и выбивается из роли, это просто запоминаешь. Если игра продолжается некоторое время, я предпочитаю оставлять фигуры на доске, и они хранятся в нетронутом виде в специальном отделении шкафчика. Запах свежеоструганного дерева и лака давно выветрился, но мне всё кажется, что в шкафчике он сохранился, и запах дерева у меня сейчас ассоциируется с мудростью и размышлением. Интересно, воспринимали ли так дерево китайцы? Надо где-то почитать об этом.
Ну и, конечно, сама Игра. Как я уже сказал, заказчик, вроде нашего паренька, ставится на доску, на соответствующую его положению клетку. Если он ещё не знаком с объектом, определяется, как ему надо держать себя, чтобы он занял определённую рекомендованную мной клетку: как, через кого знакомиться, какой манеры придерживаться. Если мне повезло, и светит хорошая игра - то есть заказчик согласен выслушивать мои советы, действовать соответственно им и сообщать мне о результатах с тем, чтобы обсудить очередные действия,- его фигура начинает передвигаться по доске, иногда намеренно занимая разные клетки, разных цветов. Бывает так, что она "сбивает" другие фигуры! Друзья, любовники, гуру, родители - любой может слететь с доски. Если грамотно играть, конечно.
"Что наша жизнь? Игра!" Никто лучше меня не осознаёт справедливость этих слов.
Для начала я произвёл фурор в нашей маленькой компании. Ребята извлекли на свет Божий все свои проблемы. Кто-то устал препираться с родителями, другой обхаживает девчонку, третий хочет отпихаться от недругов в классе. Тот факт, что мой бывший собеседник, невинный соавтор, уже везде появлялся со своей девушкой, послужил мне рекламой, хотя, как Вы понимаете, не могу, положа руку на сердце, утверждать, что в этом была моя великая заслуга. Зато оказалось, что от моей Игры ждут ощутимых результатов. Пришлось держать марку! Видно, нашлась во мне природная изворотливость, начал что-то придумывать. Дабы поддержать роль «Иоканаана Марусидзе, любимца Рабиндраната Тагора», пошёл в частный книжный ларёк, скупил у них всю имеющуюся психологическую литературу и прочитал, сам удивляясь своему интересу.
В общем, какой-то успех был, некоторые ляпсусы мне простили, другие - не заметили. Сейчас мне, конечно, стыдно за тогдашние поползновения, но ошибки надо было сделать.
Потом ко мне заглянул папаша того парня, который чаще других сачковал к нам из дома. Хороший, простой мужик, которыми наша земля полна, если они не пьют. Обычное дело: озабочен поведением сына, хочет как-то повлиять, как, не знает, а я у сынули авторитет. Ну и получилось, что зашёл - и сразу наткнулся на стопку Эрика Берна, «Игры, в которые играют люди» и прочее. Вижу, он уже другими глазами на меня смотрит. Ну, я и решил форснуть: достаю свою досочку. Как я теперь понимаю, ход был тактически гениальным. Слова, неважно, какие бы умные ни были, так не воспринимаются, как живая демонстрация. Да ещё, оказывается, у меня готовый инструментарий имеется для решения таких вопросов!
Я постарался его не особенно загружать, и видно было: когда я посоветовал не требовать от сына немедленного исполнения дел, а дать ему возможность делать их, когда тот сам решит, он совет заглотнул.
Мне и в голову тогда не пришло проверять положение дел у моих подопечных после наших бесед, но недели через две, ни с того ни с сего, сваливается на меня какая-то бабка, совершенно незнакомая. «Сыночек, помоги, дай совет». Через десять минут выяснилось, что она - Федина соседка, и у неё сын «от рук отбился».
Я аж ахнул. Это вам не в своей компании шорох устраивать - с нуля начинать надо. Скрипнул зубами, вынул доску и принялся изводить бабку расспросами. Не буду утомлять Вас подробностями, скажу только, что мне повезло, серьёзной проблемы там не было, люди попросту друг друга не слышали.
Вот так неожиданно я свою Игру зауважал, она зажила своей жизнью. На неё потянулись клиенты, а я стал при ней то ли служкой, то ли весталкой. Сами по себе отработались методы приёма клиентов, вОЗНИКЛИ этические соображения. Люди разделились на две группы: те, кому Игра приносила пользу, и те, кому не приносила. Игра, как Вы понимаете, не панацея. По моим соображениям, люди недостаточно знают своих близких и практически не думают о них. А когда они говорят, что думают, это в действительности некий другой процесс, больше похожий на внутренний диалог, чем на размышление. Хотя он включает в себя слова и мысли, но никак не укладывается в последовательную и логическую систему. За тонкой коркой якобы мыслей легко различимы необработанные интеллектом желания. Если человек не желает обрабатывать их, я ничем не могу ему помочь. Игра есть игра, необходимо соблюдать правила. И потом, знаете, не всякий психологически готов выслушивать от меня советы. В каком-то отношении я их понимаю. Сидит перед Вами незнакомый парень, переставляет фигурки на размалёванной доске и корчит из себя умника. С другой стороны я считаю их глупцами. Ты имеешь проблему? - следовательно, своих ресурсов тебе не хватает. Почему не воспользоваться чужими? Неужели хуже будет? Нет, обязательно надо придти, рассказать о себе, выслушать меня, затем подробно объяснить мне, почему то, что я делаю,- мура. Как я сказал, я их понимаю, но уважать не могу. Зачем мне такое структурирование времени? Взрослым людям пора знать, что такой метод компенсации своих проблем - дешёвка. Пользы никакой, удовольствие сомнительное.
Зато хороший заказчик, согласный играть по правилам,- большое удовольствие и радость. За это я Игру и люблю: она дала мне новое общение с людьми. Мы обсуждаем важные общечеловеческие вопросы, планируем, действуем. Появляется ощущение раппорта, жизнь становится осмысленной. Результат практически гарантирован: даже если заказчик и не получает то, чего хотел, он уходит просветлённым, понявшим свою жизнь лучше. И люди, как правило, остаются довольны. Помните старый советский девиз: "Все довольны? Значит, и я доволен тоже"? Получилось, что я по нему и живу.
Ну, не всё так гладко. Конечно, бывают неудачи (о чём я честно предупреждаю вначале). Как правило, из-за недостатка информации. Люди не знают, или не помнят, или недооценивают, или переоценивают. Когда проясняется реальное положение дел, иногда успеваешь на ходу менять игру, а иногда важные ходы уже сделаны - и проигрываешь. Кстати, мне пришлось вырезать ещё одну фигурку - Неизвестного. Очень помогает, когда чувствуешь, что клиент что-то недоговаривает или не знает.
Думать народ не думает, но с интуицией у него полный порядок. Когда мне начали надоедать посетители и их игры, заказчики начали предлагать деньги. Наверное, с развитием умения манеры у меня стали высокомернее и небрежнее, и люди стали чувствовать моё превосходство. Конечно, я начал отказывать, особенно если предчувствовал, что заказчик не примет правил игры. Деньги для меня не Бог весть какой стимул, работа у меня хорошая, но я их беру. Символически это правильно.
Надо добавить, что несколько раз я играл для себя. Обычно я разыгрываю жИЗНЬ на нюх, без помощи доски, но Игра убедила меня в своей полезности. Когда меня привлекали девушки, я расставлял фигуры, стараясь чётче увидеть ситуацию. Особенно это помогало, когда наставала пора заканчивать отношения. Вместо того, чтобы объясняться, я просто смещал своё положение... И через некоторое время выпадал из картины, то по инициативе девушки, то как бы сам по себе.
Потом я перестал играть на стройные ножки. Я неженат. Почему-то с девушками через некоторое время всегда становится тоскливо. Я их понимаю: времена сложные, природа у них такова, что они вынуждены думать об устройстве. Но я считаю, эти думы слишком сильно воздействуют на их чувства. Сначала всё очень увлекательно... какое начало не увлекательно? Я не торопил события; прелюдия с хорошей девушкой похожа на сказку. Сближение доставляет большее удовольствие. А потом... Дело не в том, что потом уже знаешь все их платья. Их быстро начинает клонить на темы семьи, дома, денег. Будто чувства и секс - уже пройденный этап, это мы выучили, теперь давай на этом строиться. А если я хочу здесь остаться? Куда мне двигаться? Мне от женщины дом не нужен, у меня свой есть. Почему не встречаться на нейтральной области чувств? Я же не хочу тебя заглотнуть целиком. Всё, оральную стадию миновали, живём на генитальной. Накопления, оседлость - это только вторая стадия, анальная. Не от секса надо отталкиваться, а к нему стремиться, я так считаю. Радость жиЗНИ. Игра.
Ну хватит, наверно. Об Игре представление Вы уже получили. Кто-то сделал бы из этого повесть, но я Вам про другое расскажу. Это было только предисловие. Может, кому-то потом скучнее будет,- извиняйте. А история моя такова.
ОН
Сергей, один из директоров фирмы "Соmputer Conquest”, как правило, появлялся в офисе не ровнёхонько в девять, а ближе к десяти, когда рабочий день был в полном разгаре. Он пользовался своей логикой: в девять редко удаётся дозвониться до нужных людей, работники сами знают, что делать, а кончать вовремя рабочий день не всегда удаётся. Сергей давно приучил к этому всех своих сотрудников, от которых, напротив, требовал точности. Что не стоило ему больших трудов: Сергей был прирожденный обаяшка. В редкие дни, когда он бывал небрит или взлохмачен (неопрятно одет он не был никогда), разница почти не замечалась, теряясь в неизменном, непрерывно исходящем из него лучении. Сергей постоянно улыбался, ртутно переливался по офису, заставляя мебель выглядеть ещё более неодушевлённой, крепко жал вам руку своей тонкокостной, покрытой чёрными волосками рукой и намывал сделки потоком своего аполлонического флюида.
Комната была пуста, человеческие перемещения как будто ещё не разорвали в ней паутину утренней серости, но когда Сергей пронёсся к своему столу, из подсобного помещения высунулась голова и засунулась обратно, успев выстрелить, не особенно тщательно целясь:
- Тебе звонили Митя-юрист и из «Милосердия».
Движением чёрных густых бровей Сергей отсигнализировал получение и переработку информации, улыбнулся и поднёс к уху телефон.
- Ира, Алик здесь?
За стеной, в отдельной комнате, главным образом выполнявшей функцию современной библиотеки, приятная брюнетка передала трубку.
- Да?- вяло отозвался голос второго директора.
- Алик, нам опять звонили из «Милосердия». Ты сегодня найдёшь время к ним зайти?
Движением рта и бровей Алик изобразил немую ремарку «опять кто-то достаёт», свойственную ему так же, как улыбка - Сергею, Е после паузы ответил:
- Хорошо, я ими займусь.
Он протянул Ире телефон и снова взглянул на мужчину напротив. Поставщик, верный профессиональным традициям, неохотно забирал товар назад, но Алик, с виду вяловатый, рыхловатый и медленно соображающий, без труда растворял в себе твёрдую и мелкую гальку чужих эмоций и ничего не имел против повторения одного и того же много раз.
- Не, Паша, с этой серией энциклопедий никто ничего не сделает.   
Застывший было Паша оживился.
- Наверняка имелось в виду «слово с аннотации на коробке». Ты пробовал? Смотри, вот 4 строчка, 2 слово: "информация" Подходит, а?
Алик поморщился.
- Пробовал, Паша, сам пробовал. Даже сделал глупость, ввёл несколько слов, показавшихся мне вероятными. Но...- Он развёл руками.
- Хорошо, есть проблема,- засуетился Паша.- Неужели у вас никто ничего не может сделать?
- Можем. Но извини - это посложнее, чем отксерить книжку. И вообще, будь твои ребята внимательнее, выписали бы пяток ключевых слов. Нет, Паша, на этом ты погорел.
- Но оригиналы уже ушли.
- Я и говорю: погорел. Извини, Паша, но десять дисков ты забираешь.
Выжав из офиса разжиженного поставщика, Алик зашёл в подсобку и полез в холодильник.
- Ребята, что есть пить?
-«Крем-сода».
- Гут.
Он налил себе стакан, отпил и между делом в ежедневнике, содержавшемся в его голове - в лучшем компьютерном стиле,- перелистнул страницу, на которой было написано "Паша-поставщик". Следующая страница выявила надпись: «Общество «Милосердие». И Алик принялся перебирать то немногое, что он знал о предстоящем деле, заливая воспоминания «Крем-содой».
В прошлом году городское благотворительное общество устроило на День детей грандиозное празднество, самым ярким событием которого стал концерт юных талантов. АЛИК даже вроде как вспомнил, что видел его трансляцию по ти-ви. На самого Алика концерт не произвёл особого впечатления, но, как выяснилось впоследствии, его эстетические вкусы дали маху - о чём через несколько месяцев он узнал из местной газеты, поместившей большую статью о последствиях этого мероприятия.
На праздник была приглашена группа уэльсцев, работавших в соседнем большом городе. Один из них оказался выходцем из семьи, профессионально занимавшейся танцами. Придя в восторг от некоторых номеров, он отписал об этом своей сестре, содержавшей во Франции школу современных танцев. Контракт уэльсцев подразумевал их задействованность на срок полутора лет; спустя два месяца после концерта сестра собралась к нему в гости. Шон не поленился съездить в общество, общество договорилось со своими талантами - двумя юными певичками и двумя танцевальными группами - и устроило для гостей небольшой эксклюзивный концерт.
Знали об этом в обществе "Милосердие" или нет, только Кэтрин Гэллэхер, по мужу Леклерк, оказалась богатой женщиной. Разделив восхищение брата, она решила организовать приезд в город французских учителей танцев для бесплатного обучения местных талантов. Как известно, организация чего бы то ни было в наши дни требует прежде всего оборудования, и мадам Леклерк довольно быстро устроила перевод обществу денег для покупки компьютера, модема, факса и принтера, а заодно финансировала оплату жалования специальной секретарши, владеющей французским и компьютером. Всё это Алик знал из рассказов самих работников общества, закупавших оборудование в их фирме. Договаривавшаяся немолодая дама, типичный, по мнению Алика, представитель бывшей советской богемы, добавила, что они нашли девочку с хорошим знанием французского, а вот с компьютером ей понадобится помощь. Не согласятся ли они...?
Теперь, значит, момент настал. В обязанности, которую Сергей спихнул на Алика, не было ничего интересного или, с другой стороны, раздражающего. Занятия так занятия. Все в “Computer Conquest” давно привыкли к причудливым познаниям и навыкам, бытовавшим в общей массе юзеров. Единственное - погода стояла жаркая. Слава Всевышнему, общество находилось практически рядом. Брать машину не было смысла.
Сполоснув стакан, Алик вышел в коридор, заглянул в соседнюю дверь, бросил: "Я ушёл" и свернул к лестнице.
На улице буйствовал июнь. Не верилось, что, случись в центре города пожар, может стать жарче. В первый раз в жизни непосредственно столкнувшись с танцами и танцорами, Алик задался вопросом, красивая у него походка или так себе. Наверняка французы нашли бы его манеру двигаться ужасной! Алик сосредоточил внимание на прохожих, стараясь, насколько возможно, определить, кто из них ходит красиво.
Оказалось, что это довольно забавное занятие. Он пришёл к выводу, что большинство людей ходит некрасиво. Попадались люди, вышагивавшие решительно, энергично, и было сложно оценить их с точки зрения изящества. Энергичность, похоже, относилась к отдельной провинции со своими собственными параметрами красоты.
По-настоящему красиво, решил Алик, не шёл никто. Некоторые девушки двигались с отработанной сексапильностью, но Алику это почему-то не показалось изящным. Сексапильность, видимо, тоже имела мало общего с красотой в чистом виде. «Наверное, всё дело в жаре»,- оправдал прохожих Алик и свернул к параллельной улице, на которой квартировалось «Милосердие».
- Французы? Французы у нас – вход со двора,- просветила Алика вахтёрша. – Мы, чтобы они не толкались здесь со всеми, вывели им комнату во двор. Направо и за угол.
- А что, французы уже толкаются здесь вовсю?- поинтересовался Алик.
- Одна приехала,- продемонстрировала осведомлённость вахтёрша. – Невысокая такая, седая, но крепкая. Уроки даёт,- зачем-то добавила она.
- Ишь ты,- продемонстрировал русское удивление иностранным привычкам Алик и вышел, провожаемый подозрительным взглядом вахтёрши.
  За углом несколько ступенек вели к новой металлической двери. Алик поднялся и вошёл.
  Небольшая комната содержала два стола и шкаф. Стены уже начали покрываться фотографиями танцовщиц и танцоров. За одним из столов восседала знакомая фигура, опознаваемая по сложной конструкции причёски. Алик сморгнул уличный свет и обратился к ней.
- Здравствуйте, Алевтина Викторовна. Я из компьютерной фирмы.
- Помню вас, помню, молодой человек.- Приветливость и подчёркнутая гуманность советской богемы всегда казались Алику наигранными. – Мы вас ждём. Позвольте представить вам вашу ученицу. Вика!
Дверь справа от неё открылась, и на пороге появилась девушка.
- Пришёл наш наставник, ментор, так сказать.- Алевтина Викторовна встала и гостеприимно надвинулась на Алика. – Это наша Вика. Молодого человека зовут…
- Алик.
Ему пришлось сердечно пожать руку.
- Алик, я, разумеется, тоже хочу приобщиться к, так сказать, новым веяниям. Ты ведь не против? Только мне нужно закончить деловое письмо, уж простите мне пять минут.- Она обернулась к девушке.- Вика, развлеки гостя.
Вика казалась полной противоположностью своей начальнице. Тёмно-каштановые волосы были рассыпаны по плечам, припухлые губы не улыбались приветливо и намекали на капризность симпатичной девушки. Её реакция на появление Алика была минимальной: спокойный заинтересованный взгляд, лишённый женского любопытства или кокетства. Она казалась олицетворением женской пассивности, ожидания. Как правило, эти качества не способствовали хорошему усвоению компьютерных навыков, но, взглянув ей в глаза, Алик увидел, что она не глупа.
- Ну как, Вика, ещё не сломали наш селерончик?- не без ехидства начал Алик.
Его недоброжелательный дебют никак не подействовал на Вику.
- Нет, он слишком хорошо сделан.
Она шагнула за порог, и Алик последовал за ней (ему показалось, что за спиной слышен яростный скрип пера). В задней комнате помещался большой стол с компьютером, столик с принтером и ещё один шкаф. Вика остановилась у стола, показывая, что уступает ментору нагретое место. Алик уселся и привычно накрыл мышку рукой.
- Какую работу вам приходится на нём выполнять?
- Практически вся документация ведётся на двух языках. Даже если потом оказывается, что это не очень-то нужно.
- Обыкновенные тексты типа писем?
- Списки учеников, планы занятий. Графики занятий – вроде сильно упрощенного школьного журнала.
- То есть, Excel тоже используете.
- Да. Замечания мадам Шенье к урокам, характеристики учащихся. Отрывки из методической литературы. Мадам Шенье предпочитает раздавать им материал для чтения дома, хотя иногда проводит лекции.
- И вы хорошо знаете французский?
- Pas mal. Неплохо.
- Она оставалась неторопливой, даже безучастной, но теперь Алик знал, почему она показалась ему неглупой. Её ответы выдавали конкретное, деловое мышление, не были ни скупы, ни многословны.
- А зачем нужны комментарии к урокам и характеристики?- полюбопытствовал Алик, механически открывая свойства винчестера.
- После мадам Шенье приедет новый преподаватель, он должен быстро получить информацию о проделанной работе.
Алик кивнул, втянул в себя струйку незнакомых духов. Следующая секунда наполнилась появлением Алевтины Викторовны, которая ещё раз извинилась за задержку и провозгласила с оптимизмом настоящего artiste: «Я готова!» Алик встал, усадил обеих дам за компьютер, отклонил их заботу о его ногах и посыпал отработанными фразами:
- Готовы? Прекрасно. Начнём с правильного включения и выключения компьютера…
Объяснения не требовали от Алика большой концентрации, и, проводя ликбез, он развлекался наблюдениями за учениками, составляя мнение о них по их отношению к процессу учёбы. Наблюдая, как разные люди воспринимают одинаковую информацию, он мог судить о силе, направленности и modus operandi их интеллекта. Алевтина Викторовна, например, оказалась знакомой фигурой. Она поспешила пояснить Алику, что никогда не была на короткой ноге, вернее, хи-хи, руке с техникой, даже самой простой бытовой, что и немедленно доказала, вырисовывая курсором на экране линии a la Хуан Миро. Она постоянно сопровождала свои действия замечаниями и даже попыталась ввернуть повествование о некоем эпизоде из её жизни, но Алик тактично и твёрдо вернул её внимание к выполняемым действиям.
Вика больше молчала, и Алик понял, что начальные сведения ей либо известны, либо легко понятны, и как только он это понял, ему сделалось скучно. Он открыл «Косынку», немедленно узнал, что Алевтина Викторовна обожает пасьянсы и иногда использует их как «средство психологического успокоения», отметил огромную их пользу для овладения навыками работы мышкой и закончил выражением желания покурить. Никогда ещё ему не удавалось отлынить от работы с такой лёгкостью. Залезая в карман за пачкой, он перехватил взгляд Вики и вдруг, неожиданно для себя, приглашающе качнул головой. Она встала и вышла из комнаты вслед за ним.
Выйдя на улицу, он прислонился к перилам у ступенек, куда падала тень здания, и протянул пачку девушке.
- Я не курю.
Он прикурил. Его сосредоточенность и внимание медленно растворялись: движения стали замедленными, взгляд - менее подвижным и устремлённым внутрь. Он не смотрел на девушку, полностью наслаждаясь затяжками. Вика стояла рядом, как бы с ним и сама по себе, и,если она и ожидала, что её будут развлекать, по ней этого заметно не было. Алик специально затянул паузу, но не почувствовал никакого напряжения.
- Вы всё это уже знаете?- наконец спросил он.
- Почти. Я печатала свою дипломную. Но это было уже давно.
- Очень давно?
- Год назад.
- Можно на «ты»?
Она кивнула.
- И сколько тебе?
  Вика молча показала два пальца на одной руке и три – на другой.
- Что вы ещё сегодня будете рассказывать?
- Предполагается, что ты мне тоже будешь говорить «ты».
- Ладно. Но сразу может не получиться.
- Хорошо, как получится. Я дам основы редактирования текста – выбор шрифта, языка, форматирование, выделение фрагментов. Ты всё это знаешь?
- Да,- ответила она и стала отдалённее и равнодушнее. Алик взглянул на неё: гладкое лицо было неподвижным, но не непроницаемым. Он словно работала в спящем режиме.
  Алик щелчком услал окурок за пределы своего мира.
- Немного потерпи. Алевтина Викторовна не протянет больше трёх раз. Я узнаю симптомы. Так что, думаю, долго не придётся сидеть на диете.
- А на сколько занятий вы договаривались?
  Алик пожал плечами.
- Конкретного договора не было. Покажу вам – тебе – как работать с Word и Excel, этого должно быть достаточно. А ты мне вот что скажи: вы хотите заниматься только по вторникам?
- Да. У мадам Шенье нет занятий, и она сказала, что с утра я могу обучаться.
- Ясно. Я вложу наш номер телефона в память факса, и ты будешь звонить мне утром по вторникам. Если окажется, что у нас много дел и я не смогу придти, я буду знать это наверняка только во вторник. Договорились? Идём. Пора перекрывать кислород уважаемой Алевтине.
  Он глубоко вдохнул сладковатый от каких-то цветов июньский воздух и повернулся к лестнице.
  Когда спустя сорок минут Алик сворачивал с улицы, на которой находилось «Милосердие», вторая страничка ежедневника была уже перевёрнута и прошедший час выброшен в «корзину» памяти. Он не думал о жаре и не смотрел на ноги прохожих. Его занимали мысли о задерживающемся перечислении денег от фирмы «Эстэк» – фактор, от которого сильно зависела их деятельность в ближайшие недели. Намётывались сроки, предварительно заполнялись некоторые страницы ежедневника.
  На следующей неделе авралов не случилось, Вика позвонила, он назначил занятие на полдень – и, придя, узнал ужасную новость. Внучок Алевтины Викторовны пал жертвой гастрокатастрофы. Подробно объяснив Алику, что именно вызвало раздражение внуковой слизистой, Алевтина Викторовна громко посетовала на интеллектуальное лишение, но было очевидно, что материнские инстинкты возобладали, и через пять минут она решительно покинула рабочее место. Вика и Алик заговорщицки переглянулись, и Вика сразу взяла Алика в оборот:
- Как я могу выделить сразу два участка в Word?
  Через полчаса она предложила ему кофе, и в офисе обнаружилось незаметное присутствие семейства, состоящего из чайника и трёх чашек. Завладев чайником, Вика добавила:
- Если хочешь, можешь пока посмотреть мои фотографии.
  На её столе лежал пакет от Kodak. Алик извлёк толстую пачку фотографий и принялся их перелистывать.
- Это ведь не здесь снималось?
- В Москве, в прошлом году.
- Устраивалась на работу,- высказал догадку Алик.
- Да.
- И вернулась. Не нашла?
- Нашла. В павильоне, где продавались жалюзи. Пока хозяин не стал пристраиваться ко мне.
- Приглашал замуж?- съязвил Алик, но Вика кивнула.
- До предложения дело не дошло, но это очень сильно предполагалось.
- Ага. Надеюсь, он был не очень старый?
- Нет. Бывший одноклассник моего двоюродного брата. Старше меня максимум года на три.
- А ты ни в какую?
- Ни в какую,- спокойно подтвердила Вика. Алик взглянул на неё с любопытством.
- Не приглянулся?
- А ты любопытный.
- Когда нечего делать, лезут в голову всякие вопросы. Например: вот как ты решаешь, нравится тебе мужчина или не нравится?
  Вика отвела глаза и повела плечами.
- Не знаю.
- Ну, вопрос объёмный, я понимаю, так просто, с ходу, не ответишь. Но какие-то параметры ты всё же знаешь. Один, любой.
- По запаху,- подумав, проговорила Вика.
  Алик позвякал ложечкой в красной ребристой кружке.
  -  Не ожидал. Своеобразно.
- Я близорукая,- пояснила Вика, и Алик взглянул ей в глаза. – Поэтому я очень чувствительна на запахи. Ты понимаешь – принцип компенсации. Не читал Зюскинда? Ну, неважно… Я могу определить, не глядя, кто входит в комнату, я знаю, на какой подушке спал папа, а на какой – мама.
  Алик втянул воздух. Для него в офисе ничем не пахло. Разве что растворимый кофе издавал тёплый пар, в котором угадывался какой-то малоприятный непищевой запах.
- И ты различаешь мой запах?- поднял брови Алик.
  Вика кивнула.
- Я приятно пахну?
  Вика опустила глаза на свои пальцы, лежащие на чашке, и только Алик решил, что она застесняется, ответила, не поднимая взгляда:
- Приятно.
  Надо же, подумал Алик и вернулся к фотографиям.
- Эти уже здесь снимались,- пояснила Вика.- Это мы с моей подругой и её мужем в лесу. А эти – с моего дня рождения.
- Так это ты?
  Фотография изображала широко улыбающуюся деваху лет шестнадцати в ярко-жёлтых цыплячьих рейтузах, белом топике в небесно-голубую полоску и огромных розовых тапочках, изображавших какое-то животное (мышку? львёнка?). На её макушке пальмой торчала невообразимая косичка с разноцветными резинками и распушенным хвостиком. Деваха стояла боком, наклонившись вперёд и откинув назад одну согнутую в колене ногу. Рука сжимала большой целофановый пакет, обёрнутый вокруг чего-то барбиобразного.
- Ну да. С подарком.
  Алик окинул взглядом сидящую перед ним девушку. Она была одета неброско и опрятно в джинсовую юбку на ладонь выше колен, такой же жакет без рукавов, белую блузку. Яркие лэйблы, молнии с висюльками отсутствовали напрочь, пуговицы не бросались в глаза, на блузке отсутствовали французские надписи. Он поднял глаза на её лицо – и тут Вика впервые ему улыбнулась.
- Бывает и такое настроение, - сказала она, закинула ногу за ногу – и в этом обыденном жесте вдруг предстала перед Аликом такой, какой он не видел её раньше, симпатичной и уверенной в себе, в своей победе над миром. А вот так, сказал себе Алик и вернулся к фотографиям.
- У тебя здесь целый альбом,- заметил он.
- Я люблю фотографироваться.
  И Вика принялась давать пояснения к фотографиям самым оживлённым и светским тоном.
  Затем снова страничка с Викой была перевёрнута, жизнь снова начиналась с  чистого листа, покрывающегося убористой строкой планов.
  В следующий вторник Алик даже не принял звонок. Они с Сергеем в понедельник утром уехали в Киев и вернулись во вторник поздно вечером, проведя лихорадочные два дня. Вернувшись к себе часов в 8 вечера, Алик быстро приготовил ужин, сел было за чтение, но скоро понял, что день пора заканчивать. Он подобрал дистанционку телевизора, нажал несколько кнопок, скучно посмотрел что-то десять минут и отправился спать.
  И приснился Алику занятный сон. В его кресле, в трёх метрах от кровати, сидела девушка. В неярком освещении ему было плохо видно её лицо. Сидела она поперёк кресла, свесив ноги через подлокотник, мини-юбка отказывалась выполнять свои функции в столь затруднительных обстоятельствах, и Алик ясно видел очертания стройных ног и сантиметр трусиков. Он тупо пялился на нахально развалившуюся девицу, которая, видно, удобно устроилась, поскольку сидела не двигаясь, сон продолжался, не предлагая развитие сюжета. Затем Алик уловил что-то знакомое, напрягся, вспоминая, где он мог видеть такое, и проснулся.
  Он продолжал лежать неподвижно, напрягая память, затем чертыхнулся, и его осенило. Это была одна из фотографий с дня рождения Вики.
  Алик уселся в постели, помотал головой, посидел с минуту, затем поплёлся на кухню, включил свет и насыпал в джезву молотого кофе. Он сидел среди пустынной тиши своего сознания, вдыхая разливающийся по кухне ароматный запах.