Потому что Настенька

Жизнь Настеньки обещала сложиться воздушной и легкой, как венчик взбитых сливок на бисквитном пирожном. Ей с самого детства все удавалось играючи – детские забавы, учеба, потом – домашние дела, работа, общение с людьми. Все получалось у нее с ходу, за что бы она ни бралась.

Искусство нравиться мужчинам, которое многие постигают годами, чередою проб и ошибок, часами утомительных тренировок в спортзале и репетиций перед зеркалом, было дано ей, как говорят в таких случаях, от Бога. Обаяние, шарм – не те слова, которыми можно описать притягательную силу, данную ей природой. Едва войдя в помещение, она обращала на себя внимание, пара сказанных слов – и внимание перерастало в интерес. Через час общения люди влюблялись в нее, как в самих себя. Женщины и мужчины, сверстники и люди постарше – все обожали Настеньку. Учителя боготворили ее, взрослые мужчины недвусмысленно смотрели на нее, мальчишки ее возраста сходили по ней с ума, не смея надеяться на взаимность. Подружки завидовали ей и брали пример, стараясь во всем подражать своему кумиру, но выглядело это неестественно и фальшиво.

Она не пыталась никого обольстить или привязать к себе, намеренно расположить или войти в доверие. От нее исходила какая-то необыкновенная духовная свежесть, какую мы обонянием ощущаем от молодого кустика мяты. Люди это чувствовали нутром, и не успевая отдать себе отчет в своих ощущениях, проникались к Настеньке необъяснимым доверием, которое в общении намного ценнее любого взаимного интереса. Для нее весь мир был полон добрых людей и сказочных героев, она не замечала зло, и оно обходило ее стороной. Улыбка для нее была языком общения, а когда она улыбалась – открыто, искренне и доверчиво – нельзя было не улыбнуться в ответ.

…Настенька была девственницей. Она свято берегла свой цветок от посягательств и, дожив до двадцати трех лет, так и не познала мужской ласки. Нет, она не задавалась целью сохранить себя до свадьбы – что есть, в сущности, свадьба? Бюрократическая процедура, штамп в паспорте да два кольца на счастье – так она считала. Просто она ждала такого мужчину, которому сможет отдать себя всю, без остатка. И навсегда. Сколько это «навсегда» продлится, она не думала. Настенька вообще не измеряла это временем, для нее «навсегда» было безотносительным понятием, так же как «потому что» – финальным аргументом спора, где она не могла найти подходящих доводов в доказательство своей правоты. Просто навсегда, потому что.

Она не спешила расстаться со своим сокровищем, но порой немного тяготилась им, особенно когда видела влюбленную пару, страстно целующуюся у нее на глазах. Ей хотелось любви, настоящей, страстной и обязательно нежной, но вот незадача: все влюблялись в нее с первой улыбки, а она никого не могла полюбить. Любовь танцевала вокруг нее, а ее не касалась даже краешком своего цветастого платья. Со стороны казалось, что Настеньку это не сильно беспокоило – она всегда была весела и улыбчива в компании, всегда разговорчива и приветлива со знакомыми и друзьями, и никто не знал, даже мама, что часто по утрам ее подушка была насквозь мокрая.

Настенька не особо представляла себе, как это бывает. Когда подруги заговоривали с ней на эту тему, она незаметно переводила разговор в другую область, а те всегда смотрели на нее немного свысока, как взрослый смотрит на ребенка, посвященный  -  на непосвященного. Ей казалось, что все должно быть безумно красиво и романтично. Рассказы о любви в подъезде или на заднем сиденье автомобиля коробили ее, заставляли непроизвольно морщиться от неприятия.

А потом появился Олег. Олеженька, зайчик, котик, солнышко. Он как-то незаметно вошел в ее жизнь, так же незаметно, как делал все остальное. Его так никто и не запомнил толком, такой он был серый и непримечательный. Трудно сказать, чем он привлек ее, вероятно тем, что был полной ее противоположностью. Неживой, блеклый, отсутствующий – на него можно было сесть в транспорте, не заметив и представив себе вместо него пустое сиденье, а когда он говорил, все перебивали его, даже не замечая этого. Но Настенька знала точно, что это – любовь. А если она знала, кто бы смог доказать ей обратное? Она просто любит его. Потому что.

«Это» случилось у него на квартире, на видавшем виды диване, среди старой облезлой мебели, наполненной ненужным хламом. Но она видела вокруг бархатные портьеры, свечи в золоченых канделябрах и мраморные колонны сказочного замка. А когда все закончилось, она посмотрела на него серьезно, без своей привычной улыбки, и сказала просто и искренне: «Я рада, что тебя дождалась.» Олежка промолчал и, отведя глаза, поцеловал ее в шею. И полная сознанием собственного счастья, Настенька не заметила, как в его глазах мелькнуло чувство вины, мелькнуло – и пропало. Ведь проще всего обмануть того, кто сам мечтает быть обманутым.

Настенька стала часто бывать у Олега и расцвела еще больше. Ее тело словно налилось соком, жесты и речь ее преобрели округлую женственность, которой немного не хватало в ней прежней. Подругам она ничего не рассказала – она не любила эти девичьи пересуды на мужской счет, с интимными подробностями, но те почувствовали перемену в ней и стали завидовать еще больше – ведь теперь они лишились единственного, хоть и мнимого, превосходства над своей неопытной подругой. С этих пор Настенька стала для них полноправной соперницей, и в глубине души они не могли ей этого простить. Теперь в любой гонке за мужским вниманием они обречены были видеть ее спину безнадежно далеко впереди, хотя Настенька никогда не гналась за «такими глупостями».

Проходили дни, недели, но Настенька их не замечала – она жила на одном выдохе, одном импульсе, который исходил из глубины ее души, переполненной светлым, не омраченным ничем, чувством. Работа горела у нее в руках, восхищенные взгляды сопровождали ее повсюду, она буквально болела свои счастьем и заражала им всех окружающих. Она порхала, как беззаботная птаха над майским лугом, усыпанным цветущим разнотравьем. Но беззаботность птахи не вечна, наступает время и тягостных забот, когда нужно вить гнездо, высиживать птенцов, кормить их и защищать от врагов, которые повсюду. Поэтому и песня ее не бесконечна.

Вот так и Настенька. В один погожий денек она не почувствовала то, что должна была почувствовать. Она подождала день, два, неделю, затем купила в аптеке маленькую, равнодушную бумажную полоску, а та так же равнодушно сказала, что Настенька беременна. И первая серая тучка наползла на безоблачное небо ее души. Сначала она испугалась, потом обрадовалась, затем решила подождать пугаться или радоваться, пока не сообщит обо всем Олежке.

В этот раз она шла к нему, сдерживая волнение, как студент перед экзаменом. Он встретил ее в несвежем халате, хотя знал, что она должна прийти. В комнате было не прибрано, на кухне – гора грязной посуды. Чтобы окончательно подготовиться к разговору и привести мысли в порядок, Настенька принялась наводить чистоту: перемыла посуду, собрала мусор, подмела в комнате, а он сидел на диване и задумчиво смотрел, как она суетится. Покончив с уборкой, она села рядом.

«Олежка,» – начала она.

«Да, солнца.»

«Не знаю, как ты к этому отнесешься», – она запнулась, забыв слова. – «Конечно, это все поправимо….Мы должны вместе принять решение..» – он напрягся – «Только не пугайся…»

«Говори, не тяни,» – отрывисто бросил он.

«В общем…..я…..у меня…….у нас……» – она набрала в легкие побольше воздуху, и,  справляясь с волнением, – «Я беременна,» – выдохнула ему в глаза.

Олег как-то отстранно посмотрел на нее, затем встал и, сунув руки в карманы халата, медленно зашаркал тапочками по комнате, глядя себе под ноги. Зетем сел на край дивана, подальше от Настеньки, не вынимая рук из карманов, и сказал, внимательно изучая какую-то точку на полу:

«Ты знаешь… Я еще в тот раз хотел тебе сказать…боялся тебя расстроить.» – Настенька сидела выпрямившись, с широко раскрытыми глазами, стараясь не пропустить ни звука, ни жеста. – «Ты тоже не пугайся, пожалуйста,» – он вздохнул, и углы его губ нервически задергались, как у истеричной женщины. – «Короче…Я встретил замечательную девушку. И теперь я с ней… Только ты не расстраивайся.» – добавил он поспешно, бросив испуганный взляд на свою, подругу, уже давно им преданную.

«А…..а как же….. я?» – только и могла спросить Настенька.

«Ты?» – Олежка как буд-то удивился. – «Ты можешь приходить….если хочешь……..Только чтобы она не знала. Она такая ревнивая». – Он пристально посмотрел на нее, словно ожидая бурной реакции, но Настенька только сидела и смотрела ему в глаза, и он прикрыл их рукой, как плохой актер. – «Ну не терзай меня, пожалуйста. Думаешь, мне легко говорить тебе это?»

Настенька только отрицательно помотала головой, с минуту смотрела на Олежку, потом взяла сумочку и молча вышла из этой квартиры, даже забыв захлопнуть за собой дверь.

Придя домой, Настенька скинула туфли и сразу прошла в комнату. Там она достала с книжного шкафа заветную детскую шкатулку с только ей понятными ценностями – перышком щегла, собственным молочным зубом, стеклянным шариком, пластмассовым носом плюшевого медвежонка. Она с полчаса перебирала свои «сокровища», грустно улыбаясь и вспоминая связанные с ними события, смешные и не очень. На дне шкатулки лежало волшебное лезвие, которое она еще в детстве припрятала на самый страшный случай – на случай маминой смерти, без которой она тогда жизни себе не представляла. Это лезвие одним магическим взмахом должно было перенести ее к маме.  Но когда мамы не стало, два года тому назад, Настенька была уже большая и понимала, что жить нужно продолжать без нее, как бы тяжело ни было.

Настенька зажала лезвие в кулачке и прошептала «Прости, мамуля». Спокойно разделась, аккуратно развесив вещи, задержалась перед зеркалом, равнодушно разглядывая свое тело. Затем, словно вспомнив что-то, позвонила приятельнице и, поболтав  минут пять ни о чем, пригласила ее вечером в гости. Проходя по коридору, она, будто случайно, отщелкнула собачку замка на входной двери. Потом зашла в ванную и больше не вышла из нее.

Просто потому что.