Каким хорошим был маленьким Васька!

Из-за пазухи показались мохнатые ушки, а за ними - серенький пушистенький клубочек. Вцепившись в руку, он озирался во все глаза, чуть раскрывая пасть, а в редких звуках, похожих на хриплый сип, слышалось: "Где я, где я, где я?"
  Спрыгнув на пол, он отряхнулся и стал всё обнюхивать, невесомо переступая на дрожащих лапах. Освоившись, самозабвенно лакал молоко с блюдечка, фонтанируя капельками.
  Вглядываясь в такое существо, замечаются многие тонкости - одни уши чего стоят! В раковине, похожей на кулёчек, вращающийся во все стороны, утопает нежный розовой лабиринт. Дёрнется кончик - озадачиваешься, вслушиваясь в волны мира - что же слышно?
  Вылизывая передние лапки, умывается, настраивая антенны бровей, усов, хвоста. Распластавшись у руки, во время старательных движений лизнёт её - тогда почувствуешь язык шершавый и жёсткий. Закончив, он, казалось, поглощён дрёмой, но чутко реагируют его треугольнички.
  Частенько, усядется рядом, напротив лица, и давай передние лапки переминать. Приподнимается одна, жеманно распускается веером другая, выпускающая коготочки в разминке. Её можно ловить как виснущую в воздухе руку пианиста. Нажим на мягкую розовую подушечку и - фаланги растопыриваются. А в глазах томно перетекает блаженство, и он прикрывает их, мурлыча.
  Так и хотелось вышить его мордочку и тепло зелёных глаз.
  Котёнок рос не только покладистым, но и романтическим существом, пушась длинной шёрсткой. Вегетарианствовал так же, как и хозяева. Не попрошайничал, был уверен, что угостят и его, единственного в своём роде, хозяина.
  От пророщенного турецкого гороха просто тащился, от одного запаха изнемогал и сразу тянулся к его магазинной упаковке, вытягиваясь во всю свою пластичную вертикаль до подоконника. И запаха почти совсем не было, как только угадывал? Точно - по биоэнергетике. Мяукнет, подождёт и давай ластиться о ноги хозяйки, чтобы быстрее затанцевали горошинки в его блюдце.
  Если вкуснятина была на столе, Васька становился на задние лапки в позу белочки.
  Он, словно ветер, подпрыгивал и касался тонкого фанерного лепестка, висящего в центре комнаты на люстре, создавая перезвон в подвесных трубочках, а виртуозностью и сноровкой своей превосходил, наверное, всех. Представление, да и только.
  Бывало, усядется в коробку из-под роликовых коньков, выглядывая в демонстрационное окошко, как будто придуманное специально для него, и сидит - блаженствует.
  Даже к цветам был неравнодушен - принюхивался долго и трепетно к подаренной гвоздике, будто оценивал её по достоинству аромата.
  А вот цветок в горшке на подоконнике он обижал, надкусывая длинные листья, но делал он это как-то совсем незаметно.
  Наблюдал за купанием хозяйки под струйками душа, а после окончания любил растянуться во влажной ванне и нежиться в плавно таящем тепле.
  Но вот повеяли на него новые ощущения природы, потянули во двор.
  Долго его не пускали, но он усаживался у входной двери спиной и почти молчаливо, изредка поглядывая обворожительным взглядом, выжидал. Как тут выдержишь?
  Какой-то не такой он стал возвращаться.
  Купать его приходилось, а он опять просился на улицу, в подвал.
  А купать их часто нельзя...
  Однажды он оставил следы царапин когтей на спине висевшей на плечиках кожаной куртки - кидался на неё?
Всё ещё любил, когда его расчёсывали, но доверия к его чистоте уже не было. И, действительно, скоро заметили, что мелкой живностью всё же обогатился.
  Купали его, противоблошиный ремешок одевали, да что-то он его всё терять норовил. В общем, всё закончилось тем, что джутовый бангладешский ковёр, что на полу был, тоже стал с попрыгунчиками.
  Надо отлавливать, пока не завоевали всю жилую территорию.
  И для этих тварей придумался метод. Сами и попадались они из-за своей прыгучести - домашняя придумка. Ловились сами, их только подсчитывали. На ночь устанавливалась эта ловушка перед кроватью - контроль пограничного рубежа, чтобы спать спокойнее было.
  Кот наведывался редко - мяукнет под дверью, сядет и ждёт, когда доплывёт волна его призыва до ушей хозяев.
  -Ну что, заходи, коль пришёл.
  И Васька довольный входил, виляя хвостом, направлялся на кухню и ждал, когда отыщется съестное. Если запах нравился - тут же становился на задние лапы.
  Предавался утехам уличным подолгу, и думалось, что больше не придёт, однако ж, чутьём угадал, что хозяев ждут перемены. И переезд то был неокончательный, но явился припорошенный, как пудрой старый ловелас, и, усевшись на ступеньке лестницы, скандал закатил, что любо-дорого было слушать. Многословию и выразительности интонаций позавидовали бы иные артисты.
  Шло время. Васька исчез. То ли обиделся, то ли попрощался ещё тогда.
  При редких встречах на улице откликался всё же на своё имя, но печально-отчуждённо  смотрел в глаза, а при попытках сближения с ним, убегал и прятался.
  Если среди кошек заметите царственно вышагивающего кота - знайте, это Васька!