Журналюга

Алексей Тырышкин   «Журналюга»

-Так-так, и что это мы здесь делаем?
Голос у охранника был что надо –  парализующий диким и необузданным страхом.
Давным давно в далеком детстве, три года назад, я, конечно же, до смерти перепугался бы этого косматого придурка с огромным помповиком  в кривых, дрожащих руках.
Но за эти три года я сумел превратиться из слюнявого студентика поганого заштатного университета в непоследнего человека преступного мира. Наводчика для одной из групп. Харрошего наводчика, если не хвастая. А если немного прихвастнуть, то лучшего в мире.
За что меня коллектив любил? Могу с ходу сочинить такую галиматью, что залечу базаром любого местного лоха. А не местного одним теплым взором и ласковой улыбкой.
-Я журналист, пришел поговорить с вашим директором,- заявил я, внутренне потешаясь над собственным бредом. Ну какой из меня, Леньки Часового журналист? Однако дядя, кажись, мне поверил. Я ведь на сто процентов уверен, что директора сейчас здесь нет, все что надо – расположение сейфа, бухгалтерии, входов и выходов, плюс место охранника,- я уже узнал. Сейчас охранник звякнет наверх, ему скажут, что начальство свалило по делам, и я уйду. И больше здесь не появлюсь. Потом, конечно же, придут другие ребята. Вот они-то с дядей из ВОХРы церемониться не будут. Подчистят все здесь, дадут ему по роже, чтоб не сразу оклемался, и уйдут прочь с деньгами, взятыми из сейфа.  А потом отслюнявят мне проценты, куда  деваться, без меня им разве что в метро у бомжей мелочь трясти.
Волшебное это слово – журналист. Я уже понял, как превосходно оно отпирает самые закрытые двери офисов нашего провинциального городка. Вот и охранник понимающе кивнул с долей почтения к пишущей братии. Позвонил наверх, небрежно кинув оружие в уголок. Как веник. Так с настоящим оружием не обращаются.
( «Охранник один, помповик не заряжен, стоит обычно в углу. Пройти лучше с парадного. В это время. Рабочие уже ушли, ночная охрана еще не привалила. Директор по вечерам отсутствует. Работники этой пекарни – тоже» - я это автоматически анализирую, наблюдая, как охранник проверяет по телефону, есть ли кто наверху из начальства)
-Алло. Да. Рита, привет, это охрана тебя беспокоит. Тут журналист из… - охранник выразительно смотрит на меня, ожидая подсказки.
-«Вечерние огни»,- называю я самую ненавистную городскую газету, которую только знал.
-...из «Вечерних огней» к Михалычу пришел. Как он, у себя? Да? Понял.
Охранник широким жестом показывает мне на дверь, ведущую в покои директора.
-Входите.
Черт, черт, черт! Хотел уже сваливать, приняв вид обиженного отказом в интервью журналиста. Облом. Большой и толстый. Начальство оказалось у себя и ждало, дождаться не могло, когда к ней пресса пожалует. Ох, щас я такое блин, интервью у него возьму, вся братва ржать будет. Как этого чувака зовут то хоть? О чем мне с ним говорить, гражданееее!?
Выручила золоченая табличка на двери. «Касаткин Петр Михайлович».
С именем все понятно. Поговорить тему всегда найдем, или я не Ленька Часовой?
Захожу расточаясь медовой улыбкой гея с десятилетним стажем и протягиваю как можно интеллигентней:
-Здравствуйте, Петр Михайлович!

Все подтвердилось. Я – Ленька Часовой. Только что выяснил, зайдя к директору в кабинет и разведя его на полуторачасовую беседу о сельском хозяйстве, планах на будущее и ссоре с поставщиками муки. Интересный получился разговор. Пацаны, оказывается, , в росте цен на хлеб виноваты эти уроды из «МТ – Мельпрома». Накрутили себе бабки на честных фраерах – мама не горюй! Михалыч как выложил мне, какой они навар имеют, я аж челюсть до коленок свесил. Шоб я так жил! А приструнить их – законных методов нет. Вот и весь расклад. Пока Петр Михалыч болтал, я думал уже о мельпромовцах. Не погостить ли   у них? Вот уж где бабками можно реально разжиться!
Хозяин кабинета так увлекся беседой, что даже не заподозрил во мне кого-то другого, а не журналиста. И это при том, что я пришел без диктофона, даже ручку с карандашом не взял. Пришлось подзарядиться у Михалыча. Он мне дал пописать своим «Паркером» на снежно-белой бумаге для ксерокса. Я, отвыкший от письма, корявым почерком развозил всякую чушь. Надо же играть в журналюгу до последнего. Михалыч даже ухом не повел, глядя, как я изращаюсь с непривычки над бумажкой. Ох, Михалыч, ну и лох же ты!
Правда, хороший лох. Напоследок угостил кофе с булочками местного производства. Нормалек пекут. Сладкого в жизнь не ел, а тут, не поверите, все смел с тарелки. Едва по босяцкой привычке с собой запазухой парочку не прихватил. Вовремя одумался. Что же это я так не солидно? Я же журналист…(гы-гы-гы).
А потом начальник проводил меня до ворот, пожелал всего доброго и ручкой во след помахал. Я чуть слезу не пустил от умиления.

Тут бы и сказочке конец, ан нет. Все только начинается. Навел я ребят на эту забегаловку, слил все данные для проведения красивого гоп-стопа. И уже подзабывать начал эту историю, когда незаметно подкрался ко мне … ну да, этот самый матерок, на пэ начинается, на це кончается.
Как-то утром поднимает меня из постели длинный звонок в дверь. Я – в тапочки, шлеп, шлеп и за ручку. Хоба-на! Там Михалыч. Я едва не описался на свои любимые тапочки, решив, что он все раскусил и пришел ко мне в гости не один. С ОМОНом.
ОМОНа не оказалось, а сам Касаткин источал такое благостное добродушие, что я напрочь отбросил все свои подозрения. Похоже, он еще продолжает считать меня журналистом.
-Здравствуй, Игорь! Я тут случайно обнаружил, что мы живем в соседних подъездах. Да, уж, город мал. Как у тебя, идет работа над нашим интервью? Можно ознакомиться?
Ага, ночами не сплю, пишу и рву, снова пишу и рву. Музу кофем подгоняю.
-Да идет помаленьку, правда еще не закончено, - скромно отвечаю я. Радости от того, что Касаткин оказался моим соседом я не испытал вообще никакой. Просто усек, что спокойно жить этот тип мне уже не даст. Похоже, он просто набивался на дружбу с представителем прессы. На фиг ему это надо, оставалось только гадать. Другой вопрос - на фиг это надо мне?
-А в чем загвоздка? - удивился Касаткин.
Надо красиво отбрехаться. Отбрехиваюсь.
-Понимаете, это не так просто. Я ведь серьезный журналист. Если я опубликую только ваш взгляд на текущий вопрос снабжения нашего города хлебом вкупе с теми обвинениями в адрес "МТ- Мельпрома", это будет непрофессионально. Им ведь тоже надо дать возможность высказать свою точку зрения.
-Я вас понял,- уважительно, но вместе с тем немного обидевшись, ответил Касаткин. Зря я так круто с ним. Но, с другой стороны, как красиво отбрехался, аж сам себе позавидовал! Это я просто много телек смотрю от скуки и  безделья. А там все вот так базарят. А в новостях - вообще, если один говорит, что Вася - козел, все сразу бегут к этому Васе, услышать его точку зрения на то, что он козел.  И Вася перед телекамерами начинает оправдываться, говоря, что он не козел, это Коля баран. Или скромно потупит глаза, пережевывая раннюю весеннюю травку, - "Ммеееээ....без комментариев"
Тут в нашу беседу вмешался огромный шкаф с рубленой рожей. Это чудо природы и стероидов подскочило к Касаткину и стало что-то шептать ему в ухо.
Касаткин судорожно схватился за мобильник, обрывая наш разговор, сказал.
-Извини, Игорь, у меня что-то в пекарне произошло, надо туда наведаться. Ну, до встречи, я буду следить за "Вечерними огнями".
-До свидания,- ответил я, чувствуя, что своим неуемным на вранье языком загнал себя в угол. Утопал, по-утиному переваливаясь с ноги на ногу, Касаткин, шагом киборга удалился его телохран, одарив меня напоследок прожигающим взглядом, будто уже знал все мои прегрешения и ждал только команды шефа начать процедуру ущемления прессы в самых интимных местах.
 Они уже скрылись из виду, а я продолжал в задумчивости стоять там, где был. Итак, у нас есть дядя с телохраном, который, если узнает, что это я приложил руку к ограблению его пекарни, высушит и выжмет, поскольку знает мой адрес, у нас есть люди, ограбившие его. Они  без зазрения совести могут и меня хлопнуть, если я разболтаю что-либо про них в порыве раскаяния под раскаленным утюгом фирмы "Филиппс". И есть паршивая газетенка «Вечерние огни», где должна появиться моя звездная статья истинного профессионала журналистики, притом, что я в ней ни в зуб ногой.
Мда... что же делать?

-Что делать, что делать, писать статью.
Командир бригады гопстоперов  по кликухе Старшина лениво потянул губами пиво из своей кружки, затем откинулся на спинку стула и поглядел на меня веселыми глазами.
-Но я же не умею!
-Научишься.  Все в твоих руках. Или ты хочешь навести на всех нас ментов? Если на тебя выходит Касаткин, ты сдаешь нас. Так или иначе, сдаешь, поскольку в допросе он толк знает. Это же Касаткин.
Имя хозяина булочек и пирожков Старшина произнес на удивление уважительно.
-Ты его знаешь?
-Это же отставной полковник ФСБ.
Пиво едва не вырвалось из меня обратно в кружку. Я очумело посмотрел на братка. Тот криво ухмыльнулся и продолжил.
-Не знаю, че его к булочкам потянуло, но человек он крутой. Так что если он на тебя выйдет, мы тебя сами приберем, не беспокойся.
Вот спасибо, утешил.
-Че, куда так сорвался? Еще посиди, - крикнул мне в вдогонку Старшина, с трудом давя смех. Я досадливо махнул рукой.
-Некогда. Мне еще статью дописывать.

"Вот, блин, такая  херня сложилась в нашем городе с зерном и прочим хавчиком из-за... " Постой, херню наверное, надо заменить на слово получше.  Фигня? Х..ня?
Закинувшись очередной порцией кофе, я зачеркнул все, что написал до этого. Ну не идет статья и все тут. Пишу, но чувствую, что лажу. Идет уже третий час корпения над этой дрянью.
Пятый час работы. Реконструирую все сказанное Касаткиным с помощью памяти, наугад расставляю свои вопросы. 
Шестой час работы. Поразительно, но начинает кое-что получаться. И не просто кое-что, а вполне сносная статья. Такую и в "Спид-инфо" отдать не жалко, только кто ж возьмет.  Понемногу вычеркнул или заменил все матерки на культурные, интиллигентские слова, пригладил на раз, на два. На третий  понял, что создал настоящий шедевр.
Можно идти, сдаваться в "Вечерние огни".

Редактор судорожно мял губы, читая мое сочинение на большом белом листе бумаги от ксерокса.
 Невысокий, чернявый, старенький - на вид лет семьдесят, еще поди Ленина живьем помнит. Морда умная, аж сил нет. Как у Старшины, когда я ему объяснял, что  в градусах измеряется не только спирт. Тот такое же выражение скорчил, с минуту держал, а потом в бессилии сказал, что не может это никак постичь. Воображения не хватает.
Долго не мог оторвать взгляда от писанины, но когда оторвал, что-то в его глазах стало другим.
-Вы, Игорь, раньше нигде не писали?
Что за тупой вопрос. Я же все-таки три курса университета осилил, да и в школе бывал. Так что писать умею. Другой вопрос, умею ли я сочинять.
-Редко.
-А что вас подвигло обратиться именно к этой теме?
-Ну, понимаете, Михаил Петрович - мой сосед, я внимательно слежу за его делами, он мне про них рассказывает. И не смог сдержаться, чтобы не осветить такие вопиющие факты  в деле хлебоснабжения нашего региона.
Ага, а еще он мне утюг на спину положит, забыв выключить, если я про это не напишу.
-У вас неплохо получается. Слог есть. Стиль оригинальный. Это очень редкое качество. А то вот к нам приходят выпускники журфака, и пишут все как по шаблону. Нам надо уходить от этого.
Короче, Склифосовский! Я ведь тоже горазд полдня трещать о нуждах Советской армии в годы коллективизации и влияние на это тантризма в слаборазвитых регионах дальнего Севера. Конкретней надо быть, родной мой.
-Так я могу увидеть свой материал (Это словцо я схватил на ходу, проходя мимо кабинета наборщика. "Маша, тут у меня еще два материала от Ощенкина поступили"...) на страницах вашей газеты?
Редактор хитро кивнул, и проговорил.
-Конечно! Только знаете, Игорь, я бы все же доработал. Тут не хватает мнения представителей "МТ-Мельпрома". Сходите еще и к ним. Я дам вам их телефон...

Итак, мой шедевр после долгой недельной доработки появился на страницах этого треклятого издания. Поход в "Мельпром" закончился провалом. Там охрана мне в лицо заявила, что я никакой на хрен не журналист и что у меня на роже как минимум три ходки в строгаче  угадываются ( Для фраеров пословный перевод - что у меня на лице написано мое большое уголовное прошлое, три отсиженных срока в колониях строго режима и желание продолжить столь успешно начатую бандитскую карьеру).
Потом подошел начальник, Трегубов Сан Славич. Он перебросился с секьюрити по фене. Осмотрел меня и заявил, что у меня за плечами не три, а четыре ходки, и четвертая наверняка за групповое изнасилование крупнорогатого скота. Посоветовал не отираться возле его офиса, а если я все же разбазарю то, что увидел своим дружкам-подельничкам, и они попытаются грабануть это благочестивое заведение,  то мне точно не жить.
Он меня как насквозь видел. (Я конечно не о групповом изнасиловании).
Как говорится, рыбак рыбака...
Кусая локти от досады, позвонил редактору и горестно рассказал о том, как меня попросили из "Мельпрома". Я думал, он руки разведет, но редактор оказался мужичком что надо.
-Это же даже хорошо, Игорь! Напиши о том, как ты пошел за объяснениями к руководителю "Мельпрома" и что из этого вышло! Вставь сразу же после обвинений Касаткина в их адрес. Чую, получается нечто обжигающее. И завтра ко мне с материалом.

Утром был у редактора как штык. Принес материал, он взял почитать, прочитав, едва не запрыгнул на стол от радости.
-Господи, вот это бомба! То, что надо! Ну, ты молодец!
-Значит, напечатаете? - спросил я, затаив дыхание. Вчера вечером перечитывал свое произведение Касаткину. Тот поправил кое-где, и тоже оказался в восторге от материала. Сказал, что будет ждать его выхода с нетерпением.
Вместо ответа редактор едва не завизжал от восторга, еще на раз впиваясь стекляшками очков в текст моего «материала».
Я вздохнул, и собрался уже  сваливать от этого сумасшедшего старичка, который может по-детски визжать при виде набора букв, но выход загородила она.
 Она была мне по плечо, с глазами, как у персонажей японских мультиков, с аккуратно зачесанными назад волосами. И такими длиннющими ногами, такими крутыми бедрами и самое главное, с  таким умным, проницательным и насмешливым  выражением лица, что я чуть  с порога не предложил ей  стать моей женой, любовницей или наложницей – не нужное вычеркнуть, нужное подчеркнуть двумя чертами.
-Здрасте,- одарила меня словом эта нимфа, проходя мимо, к редактору.
-Василий Михайлович, звали?
-Да, да, Машенька, подожди, я сейчас дочитаю. Ох, господи, Игорек, ну ты и талант! Просто великолепно!
Машенька с удивлением посмотрела на взбаламученного шефа, наконец-то снизошла обратить свое внимание на меня, ничтожного. Сявку болотную, посмевшую попасть ей под ноги. Честно говоря, я бы не отказался.
Вы, конечно, спросите, почему меня, Леньку Часового зовут Игорем? Так это ж для  фраеров. Я бы и Наполеоном назвался, только стесняюсь.
-Я, наверное, пойду? – проговорил я с тихой грустью, как и полагается истинному интеллигенту. Редактор отчаянно замотал головой, и тут то меня и допекло, что он хочет предложить еще какое-то дело. Нет, уж, увольте.
 -Игорь, наша команда журналистов  состоит из меня и Машеньки. Все. Больше нет. А это неправильно. Я хочу предложить тебе посотрудничать с нами. Сперва на правах внештатника, а затем, может быть, зачислим и в штат. А, как ты на это смотришь?
И сам редактор, Кузнецов Василий Михайлович, и его ассистентка Машенька посмотрели на меня добрым, приглашающим взглядом. Мол, давай к нам, не ерепенься.
Ну, братие и сестры мои, я как вспомню свое шестичасовое корпение над этой треклятой статьей про булочки, пекарей и Касаткина, мне сразу охота в ментуру бежать и писать на себя поклеп.
-Нет, Василий Михайлович, я, наверное, не справлюсь,- начал я, и, перебивая его бурные возражения, продолжил,- Вы понимаете, мне надо обязательно, что бы тема меня задевала, чтобы она трогала душу, мне хочется помогать людям, делать что-то полезное для них, а не просто информировать обывателя о том или другом событии в жизни нашего города.
 Стоп. Че то меня опять поперло. Как с укурки. Надо закругляться. Благо, что Кузнецов выслушал мой треп с благодарно растопыренными для лапши ушами. Машенька тоже поддалась обаянию моей страстной речи. Я чувствовал себя Басковым после исполнения головокружительной рулады. Вот так стою во внезапно наступившей тишине пораженного зала, и вижу только глаза, теплые глаза своих поклонниц, которые впали в прострацию от моего дара, которых уже выносят, выносят, продолжают выносить и складывать штабелями в коридоре.
 Выходя из их богадельни, я быстро начал спускаться по лестнице вниз, прочь отсюда, из чуждого мне мира. Уйти и больше никогда не видеть ни эту чертову редакцию, ни… (эх….)
Ни Машеньку.
-Игорь! – остановил меня пронзительный крик сверху. Машенька. Машет руками. Зовет поговорить.
-Игорь, мне нужна помощь.
Я мигом оказываюсь перед ней. Она смотрит на меня глазами, полными надежды.
-Да?
-Понимаешь, мне для статьи надо найти какого-нибудь авторитета из криминальной среды. Ты случаем никого из них не знаешь. Ой, что я говорю, откуда же тебе.… Ну, может быть, ты слышал что-либо про них. Как можно найти, где? Всего лишь взять небольшое интервью.
И смотрит с безумной надеждой. Что мне ответить? Разумеется, я не знаю никаких местных авторитетов, Сема Голицын, Иртыш и Старшина, будь он не ладен, не в счет. Ваще никого не знаю. Да и какие ж они авторитеты? Так, бандиты. Просто имеют связи, имеют по бригаде отморозков, ну и все тут.
А она продолжила гипнотизировать меня своими жгучими глазами. И я начинаю поддаваться.
Ох, господи, что же я делаю.
-Ладно,  постараюсь тебе помочь.


-Ты че, очумел?
-А че такого, Старшина? Зато к тебе придет слава!
-Нафиг мне такая слава? И ваще, я журналюг не люблю.
-Так я не жениться на ней предлагаю. Старшина, браток, ну не обламывай. Всего лишь немного поговорить. Это же не допрос. Хочешь, гони всякую муть, хочешь, режь правду-матку. Ну, ради меня. Я ведь тебя никогда не обламывал?
Старшина  задумчиво поковырялся кончиком ножа в зубах. Вытер лезвие о столик. Указывая на меня его острием, окончил нашу беседу.
-Ладно, но с тебя тогда пиво. Много пива, чувак!
-Не вопрос.
-Когда ее ждать?
-Ждать не надо. Я сейчас сбегаю. Она стоит за углом, ждет результатов нашей беседы.
Старшина долго смотрел на меня, наверное, раздумывая, о чем говорить с журналисткой, а о чем лучше умолчать.
Правильно, пусть пока все обдумает, а то ляпнет что-нибудь не так, и привет МВД.
     Надо отдать должное Машке, развела она этого деятеля на откровенную беседу одним махом. Да и чего долго рассусоливать, Старшина только на вид жуткое чудовище, помесь Рембо и Покемона, а в душе он ранимое и трогательное существо, наподобие одуванчика.
Ему очень польстило, что его в кое-то веки нарекли авторитетом, Машенька смотрела на него с немым обожанием, как на историческую личность или на поп-звезду. Я сидел поодаль, хлебал пиво, внимал профессионализму своей несостоявшейся «коллеги».
Беседа о перипетиях жизни ночных хозяев города подходила к концу, когда в нашу пивнуху, которую испокон веку держали под своим крылом Старшина с Иртышом, заглянула команда из шестерок Семы Голицына.
Борзые твари мигом разогнали левых посетителей, подвалили к бару, в упор не замечая сидевшего напротив Старшину. Иртыша, слава те Господи, не оказалось поблизости, не то хана не только бы голицынским, но и просто случайным свидетелям. Не, голицынские знали, на что шли.
Разговор с Машенькой вмиг угас, команда Старшины, тусовавшаяся рядом, подтянулась к своему боссу, насупившись, рассматривала приблудных братков.
Старшина прошел мимо меня, тронув за плечо своей  медвежьей лапой, бросил сквозь зубы.
-Уводи девку, щас будет жарко.
Два раза повторять не пришлось.

Когда мы стояли на улице перед входом в наш пивняк, Машка с радостной улыбкой кинулась мне на шею, издав  вопль «Это же просто сенсация!» и чуть ли не взасос прихватила нежными губами мою колючую щеку. Я скромно промямлил, мол, всегда пожалуйста, рады помочь прекрасной мадемуазель. Разговор пару раз портили вылетавшие со входа вверх тормашками  братки, бедняги из числа простых клиентов, и, напоследок, сам хозяин этой забегаловки. Машка, непривычная к таким зрелищам, испуганно вздрагивала, и прижималась ко мне поплотней. А я, не будь дураком, жался к ней, дескать, тоже весь на измене.
 Когда вылетел хозяин, его тело приземлилось прямо на мои ноги. Кузьмич со стоном приподнялся – я ему помог, подхватив под руку. Он схватил трубу, чудом уцелевшую в полете, и стал названивать в милицию.
Мы ретировались до приезда бешенных омоновцев, чья бригада ворвалась с автоматами наперевес в бар, положила, чередуя действо с жутким сибирским матом, всех мордой в пол и пачками загрузила смутьянов  в автобус, который укатил на Троицкую. Что там на Троицкой, если вы местный, поймете сами, если нет – напрягите фантазию и все равно сами поймете.

Слабый, еле слышный девичий голос в трубке:
-Алло, Игорь?
-Да, это я.
-Здравствуйте, вы меня не знаете, меня к вам направил Василий Михайлович из «Вечерних огней». Он сказал, что это по вашему профилю.
Ну-ну, и что же это за профиль? Блин, да не журналист же я, мать вашу, и быть им никогда не собираюсь! Когда же Кузнецов это поймет, ему разве Машки не хватает?
-Я слушаю вас очень внимательно,- заверил я незнакомку.
-Я прочитала ваши статьи, и они мне очень понравились,- открыто подольстилась девушка все тем же слабым голоском.
-Статьи? – насторожился я. На моей совести только одна, будь она трижды сжигаема в аду и четырежды использована в качестве туалетной бумаги, статья.
-Да, про хлебопеков и про разборку в  пивбаре. Это же вы Игорь Иванов?
Я Ленька Часовой, боже, когда вы все от меня отвяжетесь?
А вслух говорю.
-Нет, материал про разборку в пивбаре подготовила моя ммм…коллега Мария Скай. Но это уже мелочи, давайте поговорим о деле. Что вас привело ко мне?
Так, надо эту курицу срочняком отшивать, отпинывать к Машке или кому другому, а свой телефон больше никому не давать. Раскатал губу, продиктовал его, разомлев от минутной душевной слабости, Машке, теперь отдуваться. Ну, Машка, ну удружила!
-Понимаете, я скоро умру.
Неплохое начало. Именно оно не позволило мне хладнокровно опустить трубку на место, навсегда отключив телефон.
Я молчу, ожидая продолжения истории.
-Я не представилась, меня зовут Жанна, мне семнадцать лет. Полгода назад меня сбила машина на скоростной трассе. С тех пор я не могу ходить и лежу дома, под присмотром бабушки. Мне врачи сказали, что нужна срочная операция, иначе я  останусь без ног, а потом и вовсе отправлюсь на тот свет. Операция стоит десять тысяч долларов. Разумеется, ни я, ни бабушка такой суммы не можем найти. Я хочу попросить вас написать статью. Может, кто-нибудь из богатых прочитает ее и поможет мне?
 Идея неплоха. Я на миг представил читающего такую статью Барона или Иртыша. Во-первых. Не думаю, что они вообще умеют читать. Во вторых. Не думаю, что бы они прослезились и полезли тут же за лопатником, хотя по слухам, в Каннах пропивали и покруче бабки. И таковы, по моему мнению, все богатеи. Жалко девчонку, вряд ли ей кто-нибудь поможет. Да ладно там, может и случится чудо. Пусть для начала ей помогу только я.
-Диктуйте адрес, я сейчас приеду к вам.

Она была – как увядающий цветок. Еще не хрустящий сухим треском под ладонью жестокого прохожего, а тем поблеклым отражением самое себя, которое еще держит свою первоначальную форму, еще горит алым цветом  на стебле, но уже видно проницательному взгляду, как тлеет в нем, понемногу угасая, словно огонек свечи, последнее тепло жизни. Уже видно чувствительному сердцу, как склонилась над этим бедным созданием тяжелая,  холодная и обжигающе страшная тень смерти. И сквозь улыбку, пересилившую дикую боль угадывается лед безысходности.
 Когда-то она была настоящей красавицей, занималась художественной гимнастикой, брала первые места – вон, на стене висят дипломы и фотографии, подтверждающие это. Когда-то…теперь мне становилось страшно, до удушья страшно, когда я смотрел на нее, и в голову лезла одна единственная мысль. Неужели она умрет? Как такое можно допустить, да разве ж ей не поможет никто. Ни мэр, ни губернатор…
-Ха, мэр,- горько усмехнулась Жанна, кутаясь в тяжелое байковое одеяло,- Разве он позволит упустить такие деньги? Выборы же на носу, а он как раз на третий срок метит.
-Но ведь ему самому это  полезно, ведь люди посмотрят – на доброе дело пошли деньги и проголосуют за него!
 Жанна одним махом развеяла мои иллюзии.
-У него другой проект. Он бесплатно ставит пенсионерам зубные протезы за счет бюджета. Сам подумай, что ему выгодней, вставить зубы тремстам пенсионерам-избирателям, или за те же деньги помочь только одной больной девочке, которая и голосовать то еще не имеет права?
-Ну да, с точки зрения предвыборной кампании первое выгоднее,- признал я, потупив голову. Хотел уже спросить про губернатора, но вовремя вспомнил, что у того тоже на носу выборы.
Когда я уходил, на пороге меня остановила бабушка Жанны. Седая, но еще красивая и не так уж и старая женщина с усталыми глазами, где навсегда застыла печаль.
-Вот так мы и живем. Что вы на это скажете?
Я отвечал ей без тени сомнения.
-Статья будет. Гарантирую. А что дальше… я думаю, у нас все получится.
-Надеюсь на вас. Понимаете, нам отказали во всех мыслимых и немыслимых инстанциях и теперь у нас надежда только на вас.
Дожил. Наводчик, ворюга, обманщик. На меня надеются.
-Надейтесь на меня. Я не подведу.

«Вы будете жить. Жрать анчоусы на тропическом пляже, обмывая очередную сделку. Вы будете хорошо жить, в этом я не сомневаюсь. Я просто желаю вам приятного аппетита, и ни в коей мере не буду винить вас в смерти одной маленькой больной девушки в далеком сибирском городке. Вы не обязаны тратить деньги, отложенные на летний отпуск в теплых тропических морях на эту незнакомую вам девушку. Которой просто не повезло заиметь богатых родителей, хорошую работу, влиятельные связи.
Обязательно сводите своих детей в Диснейленд, а жену - в элитный ресторан. Я вас ни в чем не упрекаю. Это ваши деньги. Их бы хватило на операцию для Жанны. С лихвой. Но я ни в чем вас не виню. Просто говорю – приятного аппетита…»
 Таков конец моей второй статьи. Никогда я так не писал. Старательно, вкладывая в каждое слово, в буквицу каждую свою душу, душу Жанны, ее обжигающее отчаяние, ее боль, ее жажду жить. Я просто принял все это на себя, прочувствовал, а потом пролил чернилами на белоснежное поле бумаги от ксерокса. И чем дальше погружался в материал, тем больше ощущал, что уже не Ленька Часовой. Какая-то часть моей личности уже начинала откликаться на придуманный  с испугу неброский псевдоним – Игорь Иванов.
Все же подумав, слово «жрать» я заменил на более нейтральное «есть». Вздохнул, отбросил прочь ручку и аккуратно развернул всю рукопись на столе.
 И тут прозвенел звонок.

На пороге наша доблестная милиция. Почему-то в штатском. Пришли меня брать во главе с Касаткиным.
-Он,- спокойно бросил Касаткин двум молодым ментам с рожами дегенератов. Ну, по правде, зря я к их рожам так прикопался. Все мы не Леонарды Ди Каприо, когда малость нетрезвы.
-Собирай вещи, поедем в прокуратуру, разбираться по делу об ограблении пекарни.
Кто накапал? Где я прокололся?
-Сдал нам тебя один из подельничков Старшины. Мы их всех повязали, устроив провокацию в баре. Они клюнули, начали драку. Ты там тоже вроде был, да? Жаль, Старшина с бабками умудрился сбежать. Ничего. Как только начнет их светить в притонах и кабаках, мы его тоже оприходуем.
Да. Старшина, конечно же, истратит деньги на водку и баб. И попадется. Логично. Он же придурок. Добрый, прямолинейный и открытый, как на ладони придурок.
-Я с самого начала голову ломал. Как рядовым гопстоперам с улицы удалось точно вычислить время нападения? Вот оно что. Ты им помог. Зря. Начинающий журналист. Талантливый. Все в восторге. И тут. Как ты докатился до такого? Не понимаю. Хотя чего уж не понять, денег захотелось побольше рубануть. Обыкновенное скотское желание.
Я молча слушаю проповедь Касаткина. Знал бы он сам, какую чушь порет, как извращает реальные события. Это я сперва занимался наводничеством, а потом поневоле пришлось освоить  проклятую стезю журналиста. 
Касаткин заложил руки за спину и задумчиво прошелся по моей квартире.
Все ты понимаешь, дядя отставной полковник ФСБ. И если ты не пропил все мозги на гражданке, должен осознавать, что твой треп на меня действуют поскольку постольку.
И тут я вспомнил. Статья! Она ведь должна завтра же лежать на столе у Кузнецова, иначе Жанне уже никто не сможет помочь. А я ведь слово давал, обещал, что на меня можно положиться!
-Петр Михайлович, можно вас попросить об одном одолжении?
У того от моей наглости глаза на лоб полезли.
-Чего?
Я торопливо сунул ему в руку свою последнюю статью.
-Вот,- голос у меня заметно дрожал. Не знаю, почему,- Это обязательно должно быть в редакции у Кузнецова на столе. Вопрос жизни и смерти. Не моей жизни. Очень прошу.
Я опасался, что он не совладает с собой и разорвет эту бумажку прямо у меня на виду, дабы насладиться этим зрелищем.
Но нет. Мужик оказался с железными нервами, необидчивым. Развернул и с интересом принялся читать. А когда он поднял лицо от моего материала, оно было слегка обескураженным.
-Так…ладно, передам. Но только при одном условии. Мне нужно твое чистосердечное признание.
Сссука! Отличный психолог, он понимал, что обвинение ко мне приклеить очень сложно. Он знал, что я, как журналист, имею возможность заорать на всю Вселенную, на весь клан журналистов – ребята, наших бьют!!! И они прискачут на выручку, возьмут его контору в кольцо, как свора собак медведя, дружно залают на все лады, и ему придется пожалеть о том дне, когда он на меня наехал. Я, поначалу думал, что история про больную девушку хоть что-нибудь затронет в его душе. Но нет. Не затронуло. Наоборот, он сам воспользовался тем, что эта история затронула меня. Все Касаткин, поганец, знал и действовал с точки зрения логики вполне правильно.
-Ладно. Будет вам мое чистосердечное признание. Только я никого сдавать не собираюсь.
-Окей,- пожал плечами Касаткин,- Тогда бери вину на себя. Я тут  на статью  про Старшину резонанс катаю. Заодно и твою писанину отнесу.
Ха, резонанс на Старшину. Тому не жарко не холодно от гневных статей Касаткина. Он вообще газеты не читает. Правда, обещался не пропускать ни одного моего материала. Но до них ли ему сейчас?

…Звонок в дверь прозвучал заполночь. Бабушка спала, Жанна от боли не могла уснуть и читала.
Настойчивость ночных посетителей была вознаграждена лишь через несколько минут. Жанна криком разбудила бабушку, та, чертыхаясь, зажгла свет и открыла дверь.
 Лишь я понял по описанию, что за гость пришел к ним домой тогда. Отощавший, с поломанным носом после той памятной драки в пивбаре. С виду – бандит бандитом.
-Здорово, хозяйка,- прохрипел он по привычке сквозь зубы, будто с ментом разговаривал.
-Здравствуйте,- спокойно ответила бабушка, надеясь узнать, что за нелегкая притащила к ней этого свирепого мужика в столь поздний час. Вместо объяснений мужик протянул ей пухлый полиэтиленовый пакет.
-Держите.
Пораженная бабушка не могла ничего вымолвить. Пакет был набит чем-то на ощупь подозрительно напоминавшим деньги. Много денег в хорошо уложенных пачках.
-Ми..милой, где ж ты их взял?
-Ох, бабуль, лучше не спрашивай,-  ответил с жестокой усмешкой  гость.
Больше его никто никогда не видел.

В камере ко мне отнеслись нормально. Узнав, как я сюда попал, зауважали. Даже провели нечто вроде открытого обсуждения, правильно ли я поступил, сразу сдавшись. Не напорол ли лишнего сгоряча? Может, стоило плюнуть на последнюю статью, на Жанну и отпираться до последнего? Мнения разошлись.
Нарекли Журналистом. Притом, что я за свою недолгую карьеру написал всего только две статьи. И то они не могут называться статьями, это я здесь понял, читая от нефиг делать «Журналистику для начинающих». Статья – очень трудоемкий и серьезный жанр. Мне до него, как до Африки на санках.
 Адвокат говорит, что долго я здесь не просижу. Я верю. Что еще мне остается? Как-то приходила навестить Машка. Плакала. Я утешал. Может, и правда, скоро выберусь.
А может, как зловеще намекает Касаткин, мне еще предстоит провести в тюряге года три-четыре. Тварь, а еще булочками угощал. А тут  решил загноить на долгие срока.
Плевать, я готов к обоим вариантам.

-Здравствуйте, меня сейчас нет дома. Оставьте свое сообщение после… ээээ, после того как эта фигня пропиликает.
-Игорь, тебя беспокоит Жанна. Все получилось! Все! Как в рождественской сказке! Ты понимаешь!? К нам мужик ночью пришел. Ни как зовут, ни здрасте, сунул деньги и исчез! Игорек!!! Господи, бабуля развернула пакет и чуть рядом со мной не слегла. Там ведь не только на операцию хватит…Игорек!!! Это надо отпраздновать! Я тебе так благодарна, ты же мне жизнь спас!!! Какой день звоню, а тебя все нету и нету. Где ты?  Собираешь материал на новую статью? Ну, отзовись!


                конец