Машка

Машка проснулась от дикого мужского хохота за стеной. Полежала немного, привыкла к свету, протерла кулачками глазки и свесила худые белые ноги с кровати. Железная сетка привычно скрипнула. Машка стянула через голову ночную маечку и в одних трусиках прошлепала к старому, щербатому шкафу. Богатые девочки спят в длинных накрахмаленных рубашках с кружавчиками и ленточками. Машка где-то об этом слышала и потихоньку от матери стащила у соседки нитки с иголкой. Пришила к маечке бумажные розовые ленточки, которые обнаружила на лестничной площадке вместе с праздничной цветочной корзиной выставленной кем-то на выброс. Корзина была тщательно вымыта и водружена за кровать, дожидаться чего-нибудь красивого и необычного, что можно было бы поставить в нее.  А ленточки стали еще одним Машкиным шагом к богатой жизни.
Голые пятки прилипали к холодному деревянному полу и получался очень смешной звук. Машка улыбнулась своему отражению в зеркале. Серые глаза в обрамлении густых светловатых ресниц, ненавистные веснушки, рассыпанные по обе стороны вздернутого носа, потрескавшиеся губы, чуть оттопыренные уши и короткая стрижка. Машка почесала затылок. Прошептав «Бррр», она нырнула в глубины шкафа и выудила из под груды влажных тряпок цветастое платье с зеленочным пятном на рукаве. Это в прошлом месяце Машка брякнулась на асфальт и поранила локоть. А сердобольные продавщицы из соседней аптеки от души облили руку едкой зеленкой. С тех пор платье только один раз стиралось, но без порошка, а с микроскопическим обмылком. Пятно осталось.
Машка горестно вздохнула, засунула ноги в видавшие виды шлепки и вышла в кухню.
В кухне стоял дым. Просто висел от потолка до скрипучего пола. Машка демонстративно заткнула нос маленькими пальчиками и протопала до мойки. Дядька, сидевший за столом, молча проводил ее взглядом. Он задумчиво затянулся вонючей папиросой и толкнул в бок развалившуюся рядом мать.
--- Слышь, Санька, эт твоя что ли?
Мать устало приподняла голову со скрещенных на столе рук, взглянула на Машку и пробормотала:
-- А чья ж еще…. Эй, лахудра, а ты почему еще дома?
Мать попыталась нахмурить брови, но потерпев неудачу, со вздохом упала обратно на стол.
Машка, будто не слыша, умылась холодной водой из под крана, вытерла махровой тряпкой лицо, и направилась к холодильнику.  Мужик зажал сигарету желтыми зубами и поймал девочку за руку.
-- Ты чего, есть хочешь?
Машка гордо кивнула, высвободила локоть из дядькиных клешней и открыла холодильник. В холодильнике, сиротливо съежившись, лежала одинокая сосиска, которую соседка строго-настрого запретила трогать, берегла для кота. Кот, вот уже неделю не возвращался с затянувшейся прогулки, и сосиска с каждым днем становилась все меньше, сморщенней. Машка в который раз за это утро вздохнула. Если бы не было дядьки за столом, она, пожалуй, схватила бы вон тот кусок черного хлеба и макнула в открытую банку из под томатной рыбы. Но ничего, можно перетерпеть. Сегодня вторник, а значит, на углу будут продавать булочки с творогом в тонких целлофановых кожицах. Машка давно примазалась к молоденькой продавщице, что бы три дня в неделю получать свежие творожные булочки, по какой-то причине лишившихся обертки.
Дядька опять схватил Машкин локоть и сунул в карман платья бумажку.
--- Иди, купи себе чего-нибудь, а то смотреть на тебя страшно. Скелет один.
Машка оскорбилась конечно. Но откуда этот пришлый мужик мог знать, что худоба теперь в моде. Вон, все рекламные плакаты сверкали подтянутыми животами зубастых моделей. Машка понимала, что до модели ей еще вырасти осталось, а худоба уже есть, даже излишняя. От денег не отказалась, кивнула и даже немного улыбнулась.
Дядька оскалился и прошептал.
--- Ты давай, беги в магазин и возвращайся. Поговорим.
И шлепнул по попе. Машка подпрыгнула, тихо взвизгнула и вылетела в дверь. Вслед ей прокатился довольный хохот.
Прыгая через ступеньки, Машка вынула из кармана мятую стошку и даже понюхала ее, не веря своему счастью.
Во дворе привычно шумел мусоровоз и кричали с балконов друг на друга соседки. Июльское утро выудило из закрома большое желтое солнце, которое тут же принялось кипятить все вокруг. Машка моментально вспотела.
«И все таки хорошо, что сегодня лето. Надела платье и вперед. А зимой сохнет кожа и работать сложнее.» - думала она, шагая к проспекту, который гудел автомобильными голосами.
…. Вечер укутал проспект в серо-синюю мглу. Машка сидела на деревянной качеле и со стоном разминала затекшую за день ногу.  Каждый день нога уставала все меньше и меньше. Только обязательно нужно было прогуляться перед тем, как идти домой. А то девчонки из перехода рассказали Машке, как пацан с площади заработал гангрену, промышляя таким образом. Что это за слово такое, Машка не знала, но слушая подружек, с пониманием качала головой и послушно хмурила брови. И гуляла по скверу после работы, подсчитывая заработанное.
Сквер шумел зелеными ветками, подкладывал Машке округлые дубовые и острые ясеневые листья. Нога, весь день привязанная широким эластичным бинтом, разминалась. Прибыли сегодня было не меньше не больше, целая тысяча. Машка счастливо вздыхала и грезила новыми нарядами «как у настоящих моделей». Ведь осталось совсем не много, подрасти и приодеться.