Последний взгляд

Асфальтовая пыль поднимается к небесам, облака серые, солнце расплывается по всему небосклону, заливая своим светом головы прохожих и крыши машин, спешащих неведомо куда по шоссе. Душно, пот стекает по затылку, глаза слезятся. Парень в белой майке и грязных джинсах стоял в углу, там его не видно, там ничьи глаза не набросятся на его разодранную скулу, никто не бросит брезгливый взгляд. Там не дует пыльный ветер, и там нет всепрожигающего солнца. Черные гранитные стены возвышаются на десятки метров над его головой, порванные листовки валяются под его ногами. Он смотрит сквозь толпу, давно уже не надеясь перехватить чей-то взгляд, в котором не было бы отвращения, испуга или злобы.
Люди не хотят видеть то, что неприятно, некрасиво. Отвращение присуще всем, этот дикий пугливый зверек заставляет всех отворачиваться от грязных тараканов, увечных людей, карлиц и великанов, от попрошаек и бродяг, от всех, чей вид не вызывает доверия. Почему-то все уверены, что им такое не грозит, что отвращение никак не может быть направлено против них, это что-то чужое. «Я родился другим и уже никогда не стану таким как они,  как эти бродяги и наркоманы, у меня другая, счастливая жизнь, и мне неприятно ещё раз напоминать себе, что где-то существует иной, неведомой и пугающий мир, в котором мне не место», - так думают они, наивно веря в своих благодетелей, которые в любой момент могут и их выбросить из машины и лишить мигом всего того, ради чего им так хочется жить на этом свете. Никто, тем не менее, не задумывается о том, что заставляет жить тех, от кого все так брезгливо отворачиваются. Никто не думает, никого не заботит, то, что эти люди боятся смерти и хотят жить. Ведь многих из них именно этот страх заставляет выходить на улицу, унижаться, завидовать и терпеть, просить помощи…
Об этом думал парень, переминаясь в нерешительности с ноги на ногу в своем укрытии. В его глазах не сквозило отчаяние, уголки губ не дрожали, на его лице невозможно было прочесть тревоги за грядущий день, он все держал в себе, лишь изредка его голос срывался на высокий баритон и становился очень громким и назойливым. Сейчас же в его глазах можно было прочесть лишь только боль, которая незаметно, день за днем точила его угасающие силы и лишала его последнего имущества - его собственной плоти.
Взгляд упал на девушку в сером пальто. Да, это она. Именно она. Я не знаю, почему, но это она. Может, в её глазах нет настолько сильного отвращения. Она легкая, воздушная, от её платья веет нежной прохладой. Ей приятно идти по этой земле. Я не понимаю, что именно заставляет меня думать так, но я уверен – она не откажет. Только вот какой произнести пароль? Где ключ к её сочувствию? Мне ведь так мало надо – не деньги, не любовь – всего лишь немного времени и глаза. Именно такие глаза я хочу видеть перед смертью – серые, большие, туманные и глубокие.
Пара шагов – неуверенных, боязливых, как будто идешь по заминированному полю, и вот уже можно видеть каждую складочку на платье той девушки, она ещё не оглянулась, но вот сейчас, прямо сейчас обязательно оглянется…
… Я до сих пор помню ту странную встречу на улице. Я шла по Мясницкой в сторону Лубянки от подруги, у меня было прекрасное настроение, так легко, безоблачно, красиво. Но вдруг эта розовая пленка моей счастливости порвалась – я увидела то, что могла увидеть в любой другой день в любом другом месте Москвы. Но почему именно в такой солнечный момент, момент беспечности и сладкой беззаботности я соприкоснулась с этим так близко и так резко, что спустя три года помню каждый жест, каждое слово, каждую мимолетность? …
Последний шаг, взмах руки.
 - Девушка, у вас есть пара минут? – я стараюсь сделать свой голос немного мягче обычного, выговариваю каждый звук, чтобы ветер не унес мои слова. Я не смотрю пока в глаза. Мне страшно.
 - Да нет, пожалуй…
 - Я прошу вас - всего пару секунд.
 - Что вам надо, я спешу – глаза сделались суровыми, я не ожидал увидеть их такими. Она сосредоточенно рылась в сумочке, видимо, в поисках кошелька.
 - Нет, мне вовсе не нужны деньги, мне не это нужно.
 - Что же тогда может быть нужно таким, как вы, если не деньги?
 - Вы понимаете, я скоро умру, я неизлечимо болен…
 - Я не собираюсь оплачивать ваше лечение, - перебила девушка, и отвернулась, намереваясь уходить.
… Да, я хотела уходить. Настроение было и так безнадежно испорчено. Знаете ведь, настроение – такая скользкая штука. Один недобрый взгляд, жест – и все, можно забыть о бодрости утра, о свежести дня и о романтичности вечера и ночи – все равно останется не День, а безликие «сутки».
Но тут, как странно, он схватил меня за руку, довольно крепко, я увидела его грязные ногти и узловатые пальцы, я не успела вскрикнуть, хотя и хотела… Он взглянул в мои глаза и произнес одну фразу, от которой у меня внутри все замерло, я похолодела, и не могла сделать ни одного движения, чтобы избавиться от его руки-лапы на моем запястье. Он околдовал меня своими глазами – темными, какими-то грязными, его слова просачивались через какую-то пленку, я могла разобрать только половину. Я даже не боялась, просто не успела ещё испытать отвращение, не смогла…
 - Я не хочу умирать в одиночестве, - кажется, на неё эти слова подействовали, она замерла и не пытается освободить свою руку. Одновременно слушая и не слыша меня, она была похожа на кошку. – Поймите, я не собираюсь причинить вам зла, я просто не могу, я не хочу умирать, страдать в одиночестве. Сейчас нет уже никого, кто мог бы смотреть в мои глаза, когда я буду при смерти. Вам этого, наверное, не понять. Я слишком молод, черт возьми, чтобы умирать… Я просто хочу, чтобы вы сидели рядом со мной и ваша глаза смотрели, как закрываются мои. А потом вы встанете и уйдете и забудете меня навсегда. У вас  как раз те глаза, которые я хотел бы видеть перед смертью. Я никогда не был влюблен, у меня не было детства, и я не помню настоящего счастья. Так подарите же мне хоть секунду счастья перед смертью. Черт, умирать в моем возрасте – это бессовестно, это жестоко, и это неправильно. Вы, наверное, сейчас испытываете отвращение ко мне, вам неприятно, но вам не придется долго меня терпеть, только послезавтра, пару часов, больше мне все равно не протянуть. А потом, потом, меня не будет, а вы должны будете меня забыть. Вот и все. Больше мне ничего не нужно – только пара минут перед смертью и ваши глаза.
… Я почему-то поверила его словам, не знаю, даже, но не могла, я не хотела. Мне было противно, мерзко. Я словно коснулась чего-то грязного, липкого, какой-то незнакомый воздух впился в мои легкие. Откуда все это? Тогда я думала, что знаю все на этом свете, и вдруг в самом неожиданном месте я обнаружила зияющую трещину в моих познаниях о жизни. Мне было незнакомо это ощущение, на меня словно дохнула смерть, окутала своим тленом. Это было отвратительно. Я не могла больше терпеть этот молящий взгляд, опутанный сетью слезинок. Его маленький, острый нос дрожал, грязные волосы вились по ветру. Внутри него жил странный, другой мир, которого я боялась. Мне было невдомек, что через годы я с яростью буду вспоминать тот миг, когда я …
Вырвалась.  Он не ожидал такого исхода. Он не думал, что после его слов она может резко вырвать свою тонкую холодную руку, хлестким ударом толкнуть его в плечо и, не оглядываясь, пуститься быстрым шагом в переход. Он долго смотрел ей вслед, видел, как её голова скрылась за бетонным навесом над входом в метро. По его лицу не текли слезы, он не кричал, не бежал, он просто повернулся и ушел быстрым шагом в сторону Маросейки. Он никого не останавливал, ни на кого не смотрел, ничего не видел и не слышал. Его интуиция подвела его в первый и последний раз. Большей ошибки он не мог совершить. Но тогда он, наверное, об этом едва ли думал. Ибо до самой своей смерти, о которой он так долго втолковывал девушке в розовом платье, и которая случилась на день раньше, чем он ожидал, он не произнес ни слова, ни звука, ни единого стона и его глаза закрылись. И он был один.
… На следующий день я опять стояла у этого перехода, выискивая его призрачный силуэт в толпе.  Никого я, конечно, не нашла. И уже тогда перед моими глазами возникла его тонкая фигура на узкой, вытянутой кушетке, стиснутые от боли зубы, широко раскрытые, сухие глаза, тонкая кожа на впалых щеках, всегда подрагивающий нос. С того дня каждую ночь я вижу его во сне. Я никогда не думала, что сны могут так мучить человека. Но не поэтому я до сих пор помню его лицо, голос, шрам на щеке, горящий взгляд. Этот незнакомый человек, прежде всего, избавил меня от отвращения к жизни. Любой жизни – известной или нет, бедной или богатой, счастливой или несчастной. С тех пор я многое поняла и переоценила.
У меня теперь осталась одна единственная мечта. Все эти долгие три года я мечтаю увидеть себя в сцене его смерти, мои глаза напротив его и счастливую улыбку на его устах, умиротворение последнего мига жизни и отражение счастья в его взгляде. Хотя бы на одно мгновение.