Сказка-I

Говорят, все уже когда-то было. Все-все. Солнце уже множество раз покидало свои ночные покои на востоке и возвращалось в них на западе. Говорят, что множество раз земля оживала после холодной зимы и вновь умирала с приходом снега: северные ветра превращали красные гвоздики и фиолетовый чертополох в серый сухостой. Говорят, что было уже все.
Много раз рождались и умирали люди, луна поднималась над горизонтом и снова исчезала за ним. Звезды всегда ползли по небу – обходили свой годовой круг и возвращались на прежнее место только лишь для того, чтобы вновь повторить этот бесконечный путь. Так было всегда – с самого начала этого мира, и будет, должно быть, до самого его конца. Если, конечно, он когда-нибудь придет – до того момента, в который Бог сделает свой последний вздох.

****

Вся эта история случилась давным-давно – ведь именно так начинаются все сказки? Итак, это случилось очень давно в одной далекой стране, которая лежала на пологих, невысоких холмах, покрытых светлыми дубравами и рощами каштанов, между двумя великими озерами: Нейгейти и Ашед-Кейд.  Я не могу сказать вам настоящего имени той страны – слишком долгие столетия оно было священным для слишком многих народов. Я назову ее Айтеллией – так будет проще, ведь в вашем языке все равно нет тех звуков, что могли бы передать ее истинное название, и честнее, потому что это слово совсем не похоже на настоящее название той земли.
Итак, эта история произошла в далекой Айтеллии, в Городе Каналов. Он назывался так потому, что стоял как раз между двумя озерами, соединявшимися друг с другом множеством прорытых в земле троп для воды. Город стоял на равнине, окруженный невысокими холмами, и когда солнце, опускавшееся за западные окраины известного мира, касалось их вершин, то лучи его отражались в бесчисленных каналах города. И тогда весь город становился розовым, пурпурным и бардовым. Даже алебастровые стены домов и мраморные набережные, опаловые статуи древних героев и серебряные крыши дворцов знати – все казалось красным.
А по утрам, когда солнце снова показывалось над землей, весь Город Каналов был покрыт золотом его молодых еще лучей. Ночью же, когда по небу гуляла лишь луна в сопровождении своей свиты из звезд, летучих мышей, козодоев и мотыльков, город был прозрачным и нежно-пурпурным, желто-медовым и призрачным – за это купцы из соседних государств, привозившие сюда множество товаров, называли его еще Городом Призраков. Но призракам там не было места – чужеземцы, возвращаясь в свои края, рассказывали, что в Айтеллии нет смерти, и все, рожденные там, живут вечно.
Я не знаю, было ли это правдой, и вообще, существует ли смерть, но мне доподлинно известно, что в тех краях люди жили действительно очень долго. Я знаю, что жители той земли почти никогда не воевали. И еще я знаю, что лорд Айтеллии, полгода, до прихода серебристо-белой зимы, проводивший на своей резиденции в городе Шейдженнайе, а полгода, когда возвращалось изумрудно-желтое лето – в Городе Каналов, был мудр, несмотря на свой преклонный возраст. На его пышных седых волосах иногда можно было увидеть корону династии правителей Айтеллии, а иногда – широкополую рыбацкую шляпу, потому что король, как и многие обитатели той страны, очень любил ловить рыбу – ведь та земля лежала между Нейгейти и Ашед-Кейд.
А еще у короля, которого звали Фэйлей, была дочь, прекрасная, как и все женщины в тех краях – Сейлейлли. У короля была дочь до тех пор, пока ее не забрал Дракон – он обитал на севере, в краю рыжих скал и черных деревьев. Он спал, бродил в окрестностях своей пещеры на восьми коротеньких лапках, выдыхал смертоносный яд, пожирая все, что мог съесть на своем пути, и похищал, как и все драконы, прекрасных принцесс. И еще, как и все драконы, этот Дракон спал на груде золота, алмазов, рубинов и прочих драгоценностей, ибо всем известно, что драконы могут спать лишь на столь дорогих постелях, ведь ничто другое просто не может выдержать ядовитых испарений, исходящих от их тел, так что дракон, который рискнет уснуть на голой земле или камне, может однажды проснуться в огненном Тартаре. Дракона звали Ксатхорис, и он был уже совсем не молод, как и Фэйлей, правда, на свой, драконий, манер.
Некоторые говорят, что с возрастом у драконов вырастают огромные крылья, что после каждой новой линьки, которых в драконьей жизни бывает великое множество, они становятся все сильнее и мудрее и что в былые времена драконы были добрым и всезнающим народом, который правил Землей. Ну, наверное, это говорят о других драконах.
Ксатхорис не имел крыльев и предпочитал просто ползать по земле, шурша мелкими камушками, которые попадали под костяные пластины на его брюхе. Он действительно был очень большим, но никогда в своей жизни не линял, и своих сородичей он то же  не видел никогда – он даже не помнил, где и как появился на свет, а уж тем более – был ли кто из драконов в этот момент с ним рядом. От одиночества и промозглого ветра, который постоянно гулял в передних залах его пещеры, к старости характер Ксатхориса, который и в годы молодости Дракона был – не подарок, испортился окончательно.
И вот однажды ночью он, превратившись в дым, пробрался в спальню к Сейлейлли и унес ее из дворца на своей сотканной из тумана и вечерней росы спине – люди не знают о драконах и десятой толики правды, зато, придумали тысячи небылиц об этих древних созданиях.
Ксатхорис отнес все еще спящую принцессу в свою пещеру, освещенную лишь мерцанием множества золотых слитков и монет, отражавших лившийся из множества отверстий в потолке зала солнечный свет, и осторожно уложил ее между россыпью йеменских сапфиров и горой золотых украшений из Кашмира. 
А в это время король Фэйлей в Городе Каналов приказал гвардейцам искать свою дочь по всей стране. И с того дня, как Дракон унес принцессу, летняя резиденция правителя Айтеллии дважды становилась красной и дважды превращалась в Город Призраков. Когда же следов принцессы не было найдено даже в самых отдаленных частях королевства, во дворце появился какой-то бродяга.
Он был одет в лохмотья, и его нечесаные волосы доходили до плеч. Он был болен, ибо даже в той благословенной земле иногда случались моровые поветрия, и у него не было дома, ибо даже в Городе Каналов иногда случались пожары. Он пришел к воротам дворца и сообщил страже, что может рассказать королю о том, что случилось с его дочерью. Если, конечно, добрый лорд даст нищему награду за его услуги.
Сперва Фэйлей решил просто изгнать наглеца из страны, ибо казнить в Айтеллии было не принято, но потом, рассудив, приказал стражникам привести нищего к его трону, а казначеям – принести немного серебра из королевской казны. И тогда, увидев деньги, бродяга рассказал, что ночью, два дня тому назад, он видел, как спящая девушка медленно плыла над городом, окутанная клубами светлого тумана. Король спросил, не пил ли в тот вечер нищий, хотя уже и был почти уверен, что этот рассказ является правдой. Но бродяга ответил, что не пьет с того дня, как умерла его жена. И тогда Фэйлей сказал своим советникам, что в городе был Дракон.
Тем же вечером король приказал начальнику своих герольдов, чтобы его подчиненные разнесли весть по всем городам Айтеллии – весть о том, что лорду Фэйлейу нужны герои, чтобы вернуть дочь во дворец. Следует сказать, что в те времена на Земле было великое множество героев – они бродили по всем дорогам, и в некоторых странах даже издавались указы об их отлове и отстреле, когда героев становилось слишком много и они мешали обычным жителям тех стран заниматься их повседневными делами.
И весь следующий день Фэйлей принимал в своем дворце странников со всего мира. И следующий день – то же, и два последующих дня… Лишь к концу недели, прошедшей со дня исчезновения принцессы, ее отец смог выбрать, но не одного, а трех, ибо все они были достойны отправиться в этот нелегкий путь. Тем более, лишь один из них просил за свою работу деньги, а двое других шли только ради славы.
Первым был Хидденс Дегийский, кочевник с юга, одетый в кожу и меха. Он приехал во дворец вместе со своей свитой, так как происходил из знатной семьи степных ханов.  Вторым был Вильгельм фон Сейдуккус, рожденный смертной женщиной от отца – альва – он был наполовину мертв еще при зачатии, ибо все знают, что альвы – суть безвременно погибшие, коротающие дни и ночи до своей истинной смерти среди деревьев и трав. Этот полукровка прибыл из западных лесов, где солнце даже в полдень цепляется за ветви гигантских вязов.
И третьим, кто удостоился чести спасти Сейлейлли от Дракона, был Лис из древнего народа лис. Об этом племени в те времена почти забыли даже на его родине – дальнем востоке, и считали исчезнувшим навсегда. У Лиса была лисья голова, лисьи лапы и лисье тело, потому что он был Лисом, но он ходил на двух задних ногах, носил одежду и не имел хвоста, потому что принадлежал к древнему народу. Именно он запросил награды за свою работу, чуть улыбаясь из-под капюшона своей темно-красной рясы – Фэйлейу никогда раньше не доводилось видеть, как улыбаются лисы.
Итак, на восьмой день отсутствия принцессы в Городе Каналов, все трое отправились в путь, взяв себе лошадей из королевских конюшен – благо, всей Айтеллии было доподлинно известно, что единственный здешний дракон обитает в горах на севере. Сперва на пути троицы еще попадались небольшие деревеньки, жители которых, работавшие в это время на своих полях, завидев странных путников, делали вид, что не замечают их. Потом поля вокруг опустели и на них появились дикие травы – овсяница, тимофеевка и пырей, тянувшие к небу свои тонкие стебли. В воздухе чувствовался аромат сухой от жары пыльцы.
А потом начались леса, по которым все трое и ехали до самого вечера, и лишь только солнце коснулось своим пурпурным боком горизонта, остановились в этих лесах на ночлег. И вот, сидя у костра, они говорили о дальних странах, в которых появились на свет, о том, легким ли будет это путешествие, о себе и своих подвигах – словом, обо всем том, что обычно обсуждают, сидя у костра, бродячие герои. После они отправились спать – так прошел первый день пути.
На второй же, утром, подъехав к реке, каменный мост через которую был обвит плющом, они увидели несколько домиков, давно покинутых и почти что растворившихся в небольшой березовой роще, находившейся у самого берега. Их крыши покрывал толстый слой опавшей листвы, бревна их были во мху, а из окон к солнцу поднимались молодые тонкие березки – в эти древние срубы их когда-то, еще семенами, занес ветер. Тогда Вильгельм фон Сейдуккус, ничего не говоря своим спутникам, остановил лошадь и спрыгнул с ее спины на землю. А после, подойдя ближе к развалинам, сорвал несколько стебельков желто-синей лесной фиалки, повертел их в тонких пальцах и проговорил, словно обращаясь к деревьям вокруг:
- Когда-то здесь был Дракон. Правда, очень давно.
- Может быть. – Хидденс натянул поводья своего жеребца. – А может, и нет, какое нам до этого дела, если известно, что до пещеры всего лишь день пути?
- Вообще-то –  никакого, но зато теперь мы точно уверены, что едем в правильном направлении. Признаюсь, я сперва не очень-то доверял словам старого короля.
- Как ты узнал? – Лис тоже покинул седло.
Вильгельм неопределенно пожал плечами, бросив смятые фиалки в траву:
- Я чувствую смерть, она идет вместе со мной – в каждом моем путешествии кто-то из встреченных мною на дороге отправляется в Страну Теней. А здесь смерти было больше, чем достаточно – драконий яд до сих пор наполняет траву.
- Так значит, кто-то из нас умрет, если останется рядом с тобой? – Хидденс рассмеялся.
- Не обязательно кто-то из вас, может быть, суждено умереть Дракону.
Сейдуккус уже снова был на лошади, когда опять заговорил Лис, стоявший у развалившейся скирды для сена:
- Подождите, мы все же должны решить…
- Что? – Наследник степного хана был уже на мосту.
- Мы все должны решить, что будем делать, когда встретим Дракона.
- Мы? Я еду один и всегда ехал один, нам просто по пути, лиса! – И Хидденс пронесся по мосту, а затем исчез в зарослях дикой смородины на том берегу. Сказано это было без особой злобы, и Лис уже после вчерашнего разговора у костра знал, что южанин, на самом деле, не так  глуп, как хочет казаться.
Альв-полукровка, прямо сидя в седле, неспешно последовал за дикарем, и лицо его, обрамленное угольно-черными волосами, по-прежнему, как и все время с начала этого путешествия, оставалось бесстрастным:
- Посмотрим, когда увидим Старого Змея, но мне, должно быть, поможет мой отец. Он и те, кто рядом с ним, всегда помогают. И еще мне поможет мой меч. А что поможет тебе, Лис?
После этих слов Вильгельм фон Сейдуккус тоже пропал из виду, ускакав вслед за кочевником. Лис же еще какое-то время постоял возле гнилой стены, а после, последовав примеру своих спутников, взобрался в седло. Что поделаешь, они – герои, а герою, тем более, если он хочет, чтобы его помнили, нужно сражаться с Драконом в полном одиночестве. Однако, Лис знал, что стоит им увидят Ксатхориса, и они несколько раз подумают перед тем, как бросаться в бой – по крайней мере, Хидденс. Втянув носом воздух, в котором здесь и вправду чувствовалось что-то кислое и терпкое, Лис направился к мосту. Он знал этот запах – познакомился с ним в подземелье одного замка, находившегося  к юго-востоку от Айтеллии, где местные маги впервые увидели живого лиса и решили, что всенепременно должны его изучить. На память о том чудном месте у Лиса осталось несколько белых шрамов на теле, скрытых, правда, шерстью, и название тог, чем пахло там и, должно быть, здесь, у реки – маги называли это «Меркурий», а обычные люди – ртуть. Конечно, человеку, даже наполовину альву, не учуять этот тонкий аромат, растворившийся в бризе с реки, но ведь Лис был лисом. И этот запах напугал его.
Постепенно, к концу второго дня, лес изменился. Словно что-то случилось с самим воздухом, с самой землей и небом, и заставило деревья расти в этих краях медленнее. Что-то неизвестное заставило стволы стать тонкими и узловатыми, а травы – побледнеть и вытянуться, словно им здесь недоставало света. А потом лес вообще исчез, оставив путников в кампании жестких хвощей, редких чахлых кустиков дрока и шиповника. Зато, появились скалы – раньше они были просто не видны из-за деревьев, но теперь поднимались над головами героев. Они действительно были рыжими, как и говорил Фэйлей – почти такого же цвета, как шерсть на лапах Лиса, но казались темными из-за множества трещин, разломов и плотного слоя лишайника, покрывавшего их у самых подножий. Иногда на каком-нибудь камне, выступавшем из отвесной стены породы, можно было разглядеть несколько веточек карликовой ивы – совсем близко были болота, где эти растении можно было увидеть в великом множестве.
Заночевать решили в ущелье, из которого, если забраться на валун, величиной с небольшой деревенский домик, и смотреть строго на север, была видна пещера Дракона – даже отсюда она казалась что-то уж слишком настораживающей. Вильгельм фон Сейдуккус уснул сразу же, а Хидденс, до этого весь день молчавший, окликнул Лиса, который лежал на теплом одеяле верблюжьей шерсти и ждал, сделав вид, сто дремлет, когда же кочевник, наконец, заговорит с ним:
- Слушай, извини, что так получилось…Эй, ты не спишь там, лиса?
- Нет.
- Не извинишь, что ли?
- Я просто не сплю… Слушай, считай, что ничего не было, я знаю, ты не хотел.
Немного помолчали.
- Ты прав был. Когда мы ехали, я приметил несколько лужиц, но, ты то же, наверное, видел их. Сперва я думал, что это здесь вода откуда-то взялась, а после поближе подъехали…
- …И ты понял, что там жидкий металл? Я знаю, я тоже видел их. И видел это раньше.
- Это?
- Драконья слюна - ртуть. Думаю, ты не притрагивался к ним?
- Нет!
- Говори тише, а то Вильгельма разбудишь… Завтра нам нужно будет попытаться уговорить его идти вместе с нами, а не просто – идти рядом, ты понимаешь?
- Если честно – нет. Было бы гораздо проще просто плюнуть на этого призрака и самим справиться с Драконом, ведь так? – Хидденс завозился в темноте, видимо, переворачиваясь на другой бок.
- Нет, не так – мы не сможем убить Дракона, как бы не старались – с Вильгельмом или без него. Нужно что-то другое. А если нам придется смотреть на то, как полуальв путается под ногами, мешаясь… Мы просто должны быть все вместе.
- Попробуй, уговори его.
- Завтра. А сейчас пора спать, и постарайся храпеть потише, чтобы Дракон не узнал о нашем приближении раньше времени.
- Сам не залай во сне, лиса.
Над ними, в воздухе, странный запах которого стал вполне ощутим даже для грубого носа степного дикаря, мерцали бледные звезды.
Но Дракон не узнал бы о том, что в его владениях появились чужеземцы, даже начни Хидденс храпеть, как взбесившийся мул, а Лис – лаять, как это и положено всем лисам такими жаркими ночами – Дракона просто не было в его пещере. Он отлучился куда-то по своим, драконьим, делам – ведь не думаете же вы, что драконы только тем и занимаются, что сидят в своих берлогах в ожидании героев, как невесты из богатых городских семей  сидят по домам в ожидании женихов? Хотя, если верить сказкам, то герои обычно делают с драконами примерно то же, что и женихи с невестами – в первую брачную ночь. Несмотря на то, что сказки – это всего лишь сказки, Ксатхорис все же решил не рисковать, не сидеть в своей норе без дела, а отправился немного прогуляться. И, превратившись в туман, понесся вслед за ветром на восточные болота. А Сейлейлли осталась в залах, коридорах и бесконечных ответвлениях ходов его пещеры совсем одна.
Итак, принцесса Айтеллии бродила в полумраке, среди золота и серебра. Несколько раз до того, как улететь, Дракон приносил ей еду – какие-то ягоды и мясо – Сейлейлли не знала, жарил ли он его на синеватом пламени, которое вырывалось из его бездонной пасти, или нет, потому что не притрагивалась к этим бледно-розовым кускам. Некоторые удивляются, зачем драконам столько принцесс, отпуская по этому поводу множество непристойных шуток относительно несопоставимости размеров змеев и молоденьких девушек, но на самом деле все обстояло гораздо проще – драконий яд был губителен не только для растений, животных, камней, почвы и большинства металлов, но и для принцесс.  Так что наследницы царственных династий через некоторое время общения с драконами просто выходили из строя, и последним приходилось искать новых – так уж повелось, что у каждого дракона должна быть личная принцесса, как у каждого охотника – собака, а у каждой белошвейки – пушистая ангорская кошка. Ксатхорис, несмотря на то, что никогда не видел своих сородичей, прекрасно знал об этой традиции от множества уничтоженных им героев, которые перед смертью бывают обычно весьма разговорчивыми, и гордился тем, что раз или два в год приносил в свою пещеру новую принцессу. Наследницу Айтеллии, самого близкого к его логову государства, он щадил не столько по причине добрососедских отношений с Фэйлеем, сколько по тому, что всю жизнь старался придерживаться правила, которое гласило, что настоящий дракон никогда не будет воровать принцессу у тех, кто живет рядом с ним, потому что те, кто живет рядом могут просто-напросто закрыть глаза на все существующие правила. Они могут просто пренебречь всеми существующими правилами, собрать армию и придти к пещере дракона. А против армии дракон, каким бы большим и мудрым он ни был, ничего, скорее всего, сделать не сможет.
Но времена изменились, Ксатхорис постарел, и лететь в какой-нибудь Омейядский Халифат или Карнатак за очередной юной красавицей ему было уже довольно трудно. Да и принцесс, как ходили слухи, вокруг оставалось все меньше и меньше. Тогда-то он и пробрался в Город Каналов, просочившись туманом в спальню Сейлейлли. На его счастье, Фэйлей был слишком стар, чтобы задумываться о том, хорошо ли работают древние законы, и послал к Древнему Змею не своих воинов, а лишь троих бродяг, один из которых, к тому же, был лисом.
Итак, принцесса ночью осталась в драконьей пещере одна. Ей хотелось есть, потому что Дракону, в конце концов, надоело насильно кормить ее ягодами барбариса, которые она, по крайней мере, не выплевывал на каменный пол, как превосходное мясо демогорогонов, которых он с таким трудом отлавливал каждое утро для нее в западных горах, и Ксатхорис перестал кормить ее вообще.  Еще ей хотелось домой, и она вполне могла бы покинуть пещеру, если бы не ртуть, которая заливала здесь весь пол – свободной от нее выла лишь гора драгоценностей, которая тянулась куда-то вглубь драконьего жилища – туда, где света не было, и поэтому Сейлейлли не знала, насколько далеко. Тем более, принцесса не знала дороги и вполне могла потеряться в разветвленной системе драконьих ходов, ведь Ксатхорис принес ее в свой дом спящей.
Так что она просто сидела на драгоценном острове посреди серебристого океана и чувствовала, как голова ее кружится, если она делает слишком глубокие вдохи – когда Дракон был дома, то он позволял ей некоторое время гулять на свежем воздухе, так как видел, что без подобных прогулок ему придется искать себе новую принцессу уже через пару недель. Но сейчас Ксатхориса не было, не было уже два дня, и когда он вернется, принцесса не знала, поэтому просто сидела и ждала, а иногда – спала, когда хотела спать. И утро перед тем днем, как трое героев подошли к драконьей пещере, она то же встретила в объятиях своих сновидений, лежа на неудобной постели из платиновых браслетов аравийских мастеров – под воздействием драконьего яда дорогой металл расплавился, а после – застыл вновь, превратившись в подобие плоского блюда, на котором были видны отпечатки брюха Ксатхориса.
Стоя на небольшом пяточке сравнительно ровной каменистой земли, расчищенной Драконом довольно давно – в те дни, когда он только поселился в этих краях, оставив по примеру южанина и полукровки свою лошадь возле зарослей терна, у самых скал, Лис наморщил нос:
- Боже, вонь-то какая…
Дело в том, что Ксатхорис был на удивление чистоплотным драконом – каждые полгода он проводил в своей пещере уборку, выбрасывая все, что накопилось в ней за это время, на улицу: он выбрасывал за ее приделы свой помет, по случайности отвалившиеся с боков черные чешуйки, кости тех животных, которых он притаскивал в дом и поедал в спокойной обстановке, останки принцесс и героев. Для двух последних он отвел специальные ямки перед входом, так как считал, что будет довольно двусмысленно, если мужчины и женщины, пусть даже мертвые, станут лежать друг на друге в одной яме. И если герои по преимуществу были мертвы уже довольно длительное время, то одна из принцесс скончалось совсем недавно – Дракон украл ее где-то в юго-восточных землях и при желании любой путник мог еще различить позолоченные колечки на пальцах ее ног. Но ни у Лиса, ни у Хидденса подобного желания почему-то не возникало. У Вильгельма же, похоже, не было вообще никаких желаний.
- А ты, лиса, что, думал, он будет сандалом пахнуть?
- Тебе хорошо, вы, люди, вообще ничего не чувствуете, а у меня от этого аромата нос еще неделю гореть будет…
- Если бы мы, люди, ничего не чувствовали, то мне бы сейчас не хотелось пустить свой завтрак немного погулять. – Южанин тоскливо посмотрел на пещеру. – Темень-то какая. Как думаешь, что будем делать?
- Я  не знаю, может, Вильгельм что-нибудь придумал? – Лис вопросительно взглянул на полуальва.
- В любом случае, слишком долго ждать нельзя – ночью Дракон, должно быть, видит лучше нас, а значит, мы должны идти в пещеру сейчас. А еще лучше – как-нибудь заставить его покинуть ее и выбраться на свет.
- Просто гениально… И как же мы выкурим его оттуда? – Хидденс все разглядывал вход в драконье логово. – Конечно, и у меня тоже есть кое-какие соображения, но для этого нам понадобится Лис. Нет, я бы с радостью и сам согласился на подобное… приключение, но, боюсь, ряса нашего рыжего друга будет мне чуть маловата.
- Нам? Что ж, вам – может быть, я же просто возьму с собой огонь и отправлюсь в пещеру. – Полукровка, развернувшись к лису и кочевнику спиной, направился к скале, у которой виднелся сухой девясил, который с успехом мог заменить факел, если его поджечь.
- Что ж, может, ты и был прав, - Лис проводил взглядом удаляющегося Вильгельма, - с ним у нас ничего не получится. Как думаешь, почему он так себя ведет?
- Дурак, - ответил кочевник.
План Хидденса был прост, и изящным назвать его можно было лишь с большой натяжкой. В былые времена драконов почитали, как божеств. Неизвестно, помнил ли наш Ксатхорис те далекие эпохи, но Лис и степной варвар очень на это надеялись. Особенно – Лис, ведь именно ему пришлось идти в черную зловонную пещеру, содрогаясь от отвращения и различая, как под его лапами шуршат камни, лис старался не наступать на лужи ртути, заливавшей почти весь пол, но чем дальше он уходил от входа, тем больше и больше драконьей слюны становилось вокруг. Неизвестно, что Хидденс намеривался делать с Драконом, когда тот покинет свое логово, откликнувшись на призыв тех, кто принес ему дары, но ничего более разумного ни в его, ни в голову лиса не пришло. Итак, Лис переоделся паломником – благо, его красная ряса к этому располагала. Чуть слышно ругаясь, он нацепил на себя кое-какие вещи убитых Змеем героев: рваный плащ, шапку, из которой, стоило только поднять ее с земли, черным дождем посыпались кости и жуки, а так же невообразимых размеров рубашку, на которой были хорошо видны следы зубов Дракона. И в таком виде он направился в темноту, рассчитывая на то, что Ксатхорис окажется достаточно стар и глуп, чтобы поверить в историю о том, что люди из далекого восточного племени пришли, чтобы поклониться ему, дабы добрый Дракон дал им богатый урожай в будущем году.
Наверное, Дракон поверил бы в эту сказку, если бы был дома. Но его дома не было. Лис обдумывал, как ему начать разговор с грудой зловонной плоти, клыков и когтей, когда неожиданно услышал крик из самой глубины пещеры – оттуда, куда несколько минут назад направился Вильгельм фон Сейдуккус, полуальв – получеловек.
Скорее всего, это был голос принцессы, если, конечно, наш старый добрый Вильгельм в детстве не лишился столь важной для каждого мужчины (и для полуальва, должно быть, то же) части тела. И тогда Лис решил, что вид незнакомца – бледного, черноволосого, с мечом за поясом, напугал принцессу. А принцесса, закричав, разбудила Дракона – ведь если Ксатхорис до сих пор не превратил их всех в головешки, то это означает только одно – он спит. Означало, что он спал. А благодаря девчонке и Вильгельму – проснулся. Тогда Лис понял, что Хидденс был прав, назвав полуальва дураком, степной варвар сам не знал, насколько был близок к истине…
Но лис ошибался.  Сейлейлли не испугалась. Дело в том, что драконы могут принимать любой облик, ведь ртуть, которая сочится с их клыков, то же способна стать почти всем, чем пожелает. Все дело в том, что чем больше дракон, тем он неповоротливее и туманнее – на самом деле огромные змеи, о которых обычно рассказывают рыцари севера, всего лишь фантомы. На самом деле любой дракон, даже самый древний, даже – Ксатхорис, не больше средних размеров лошади. Но все драконы очень тщеславны и хотят казаться больше, чем они есть на самом деле. К Сейлейлли же Ксатхорис, стараясь не пугать девушку лишний раз, предпочитал приходить в виде человека – именно таким он и появился перед ней, когда принцесса первый раз открыла глаза в его пещере. Но девушку испугать было не так то легко – увидев, что над ней склонился какой-то незнакомый мужчина, Сейлейлли, ничего еще не понимая, схватило первое, что попалось ей под руку, и ударила незнакомца этим чем-то со всей своей девичьей силы по плечу. Что-то оказалось массивным серебряным подсвечником, и принцесса потом сама долго удивлялась, как без посторонней помощи ей удалось поднять столь тяжелый предмет. Удивлялся и Дракон, приняв свой истинный облик, затем в ярости раздувшись до невероятных размеров и угрожающе зашипев – так, чтобы  девчонка поняла, кто перед ней. Девчонка поняла и упала без чувств.
С той поры подобные приветствия стали обычными – стоило Ксатхорису только появиться в пещере, а появлялся он неизменно в человеческом обличии, ибо так гораздо удобнее – гораздо удобнее именно войти в пещеру, а не протискиваться в нее, волоча свое чешуйчатое тело по полу и задевая спиной  потолок, как принцесса уже искала взглядом что-нибудь тяжелое. А найдя, била им Дракона. Конечно, такие удары не причиняли  Змею почти никакого вреда, поэтому он терпел, понимая, что девушка, таким образом, протестует против своего заточения.
И в этот раз, заметив, как кто-то поднимается к ней по горе золота, Сейлейлли схватило первое, попавшееся на глаза, то есть одну из восьми рук статуи восточного божества, разбитой Драконом, чтобы ее было легче втащить в пещеру, и ударила. Конечно, Дракону такой удар никогда не причинил бы вреда, но в этот раз перед принцессой был не Дракон, а Вильгельм фон Сейдуккус, который, несомненно, не ожидал подобного приема. То есть, он ожидал всего, кроме этого.
Удар пришелся как раз по голове, вследствие чего Вильгельм упал на груду монет только лишь для того, чтобы больше никогда с нее не подняться – так полуальв встретился со своим отцом. Тогда принцесса закричала.
Когда же Лис, забыв про всякую осторожность и зажимая свой черный блестящий нос рыжей лапой, так как пары ртути в главной пещере буквально наполняли воздух, подбежал к золотой горе, то увидел рыдающую девушку, которая стояла рядом с лежащим Вильгельмом. Дракона нигде не было видно, и от этого на лисьей душе стало намного легче – конечно, Змей все еще мог быть в глубине своего логова, но если он после подобного дикого вопля не удосужился выползти и посмотреть, что же все-таки случилось – значит, он занят куда более важными делами.
- Мадемуазель, кажется, это Вас должен был спасти бедный Вильгельм? – Лис снял шапку и поклонился принцессе, которая сразу же притихла, потому что, как и ее отец – улыбающихся, никогда не видела кланяющихся лис.
А в это время, как обычно и бывает в сказках, Ксатхорис возвращался к себе в пещеру, порядком устав после прогулки и раздумывая, чем бы ему сегодня накормить свою домашнюю принцессу и чем она запустит в него на этот раз. Совсем рядом с домом он заметил трех лошадей, переминавшихся с ноги на ногу у зарослей терновника, и с тоской подумал, что опять в его владениях появились какие-то герои. А потом, уже возле самого логова, увидел и Хидденса, который, как это и полагается наследнику богатого ханского рода, прикрывал тылы. В данном случае – тылы Вильгельма, который с пробитой головой лежал в пещере, и Лиса, который вел Сейлейлли к выходу, помогая ей перебираться через ртутные лужи. Ксатхорис, став немного больше, чем обычно, приземлился рядом с героем и, чуть дрожа от притворной ярости, потому что он слишком устал в тот день, чтобы злиться по-настоящему, свернулся кольцами перед ошеломленным кочевником.
- Добрый день, молодой человек, - проговорил Дракон, разглядывая своего предполагаемого противника, - чем занимаемся?
- Да вот, ждем… - Хидденс был действительно напуган и не знал, что еще ответить, так как впервые видел живого дракона, а тем более – такого преогромного.
- А-а-а… - Многозначительно протянул Ксатхорис, и в следующую секунду поток голубоватого пламени, вырвавшийся из его пасти, накрыл южанина.
Когда же Лис наконец-то привел принцессу к солнечному свету, то увидел, что у выхода из пещеры их встречает не Хидденс, а какой-то незнакомый мужчина средних лет, одетый в темно-серый жакет, черные штаны и дорогие остроносые башмаки. На земле рядом с мужчиной лежало что-то черное и еще, кажется, дымящееся.
- Это он, - шепнула принцесса, прижавшись к красной рясе Лиса.
- Да я уже понял, что не фея Золотой Первоцвет, - чуть слышно проговорил лис, снимая капюшон. И тут настала очередь Дракона удивляться, потому что он, как и король, и принцесса до него, никогда не видел раньше говорящих лис, хотя и жил уже очень и очень долго.
- Ну, я думаю, что мне не стоит представляться. – Дракон улыбнулся, и Лис отметил, что зубы его имеют светло-серебристый оттенок. – Ваше же имя мне бы очень хотелось узнать. А еще мне бы очень хотелось узнать, куда это направляется мое сокровище?
- Я Лис. И «Ваше сокровище», как я понимаю, направляется к своему отцу.
- Лис? Оригинально. И по каким это причинам, интересно, она должна вернуться к своему папаше, если он не смог защитить ее от меня?
- По причинам, которые установили драконы в древние времена, или, может быть, мне стоит их Вам напомнить? – Лис смотрел, как медленно сползает улыбка с лица Дракона. – Но, я думаю, Вы уже не придерживаетесь старых традиций, если похитили дочь того, на чьей земле живете?
- Это моя земля. И была ею до того, как сюда пришли предки Фэйлея.
- Но сейчас-то эта земля – его?
Ксатхорис пожал плечами:
- Ладно, может быть – и так, ну, а если я приведу Вам другой аргумент, на который Вы не сможете мне ничего возразить? – Сказал Дракон и превратился в дракона.
- Да, неплохой довод, - проговорил Лис, задирая голову, чтобы видеть треугольную морду собеседника. – Но ведь это так глупо и совсем неинтересно. Я же могу предложить вам кое-что другое, мессир Ксатхорис. Нечто совершенно другое…
- И что же, если не секрет?
- Сделку.
На какое-то мгновение золотые глаза Ксатхориса сузились, а после он произнес:
- И что же ты можешь дать мне?
- Спокойную старость. Я смотрю, у вас тут небольшой беспорядок? – Лис указал носком сапога на обгоревшее тело Хидденса. – Жаль парня, конечно, да и второй лежит у вас в доме – мы немного намусорили… Но речь не об этом. Я предлагаю Вам отправиться со мной.
- Это куда же? Если в Страну Теней, то я предпочел бы пропустить Вас вперед, господин Лис.
- Нет, ко мне – к моему народу. Понимаете ли, когда я отправлялся в этот путь, то преследовал свои цели. Нет, не поймите меня превратно, я действительно хотел спасти Вас, миледи, - это Лис проговорил, повернувшись к принцессе, - да и деньги мне бы не помешали – у меня ведь семья, дети.
- Дети?
- Да, дети, пятеро лисят – три мальчика и две девочки, что в этом необычного? Тем более, говорят, что женатые герои живут дольше, чем холостые, и я уже начинаю в это верить, - Лис еще раз посмотрел на бывшего Хидденса.
- Так у Вас и жена есть?..
- Есть, ведь без ее помощи мне довольно трудно было бы произвести на свет детей, но разговор  сейчас не о ней.  Понимаете, мессир, раньше я считал Вас просто животным, но после общения с моими спутниками я изменил свое мнение – вы, драконы, оказывается, можете вести себя вполне разумно. И вот – теперь я предлагаю Вам вполне разумную сделку – моему народу нужна защита, Вы сами видите, что мы не слишком хорошие бойцы. – Дракон кивнул. – А мы, в свою очередь, обеспечим Вам… Обеспечим Вам, как я уже говорил, безбедную старость и защитим, как можем, конечно, от героев.
- И как же вы собираетесь защитить меня, если не можете обезопасить от людей даже себя?
- Ну, мы можем уговорить героев просто не трогать Вас…
Дракон какое-то время молчал, а потом вновь стал человеком, одетым в серо-черное:
- Хорошо, можете идти, все равно, если уж говорить о Законах, то, согласно им, я должен отпустить принцессу, если ей удалось выбраться из моего дома. И героя – тоже.
- Спасибо, мессир. Думаю, еще пару дней я буду во дворце Фэйлея, если все же примите мою предложение – то сообщите.
- Хорошо.
 Уже возле самого входа в пещеру Ксатхорис проговорил, чуть слышно:
- А уборкой себя можете не утруждать, я сам наведу здесь порядок, - и скрылся в темноте.
Когда же они уже ехали к Городу Каналов, и небо над их головами медленно краснело, становилось фиолетовым и розовым, так как пришла пора заката, принцесса спросила у Лиса, который одновременно управлял своим жеребцом, и вел по уздцы лошадь Хидденса:
- А что это за драконьи законы?
- Понятия не имею, - устало проговорил Лис, - так же, как не имею понятия, что мне теперь делать с этим вашим Ксатхорисом.
- Ну, может, он еще и не придет.
- Придет, куда он денется.
Тучки мошек плясали над каменистой равниной, похожие на золотисто-желтые, висящие в воздухе искры.
Они  ехали и ехали – всю ночь, и лишь на следующий день, к обеду, остановились немного отдохнуть. И сразу же уснули. А когда солнце спустилось к западной стороне горизонта, вновь двинулись в путь – Лис видел, что принцесса больна, очень больна. Да и сам он, если честно, чувствовал себя не слишком хорошо – все этот Меркурий. Земли Ксатхориса закончились, и начались обычные леса, обычные поля и обычные луга, на которых паслись обычные коровы и овцы. Утром второго дня по спасению Сейлейлли из драконьих лап, они подъехали к воротам Города Каналов. Гвардейцы сразу же узнали дочь своего правителя, несмотря на то, что она сильно побледнела и даже, кажется, немного изменилась в лице за время своего пребывания в пещере. И сразу же ее увели куда-то во дворец.
Лису же выделили небольшую комнатку в северной пристройке – там была кровать, на которую его и уложили. И оказавшись на белых простынях и довольно мягких подушках (раньше здесь ночевала королевская служанка – до тех пор, пока не появилась другая, более просторная спальня), Лис сразу же закрыл глаза. И открыл их лишь через три с половиной  дня – он был действительно болен, даже более серьезно, чем принцесса – ведь, в конце концов, не сама же наследница Айтеллии шла в драконьей пещере по ртутным озерам – лису приходилось переносить ее через них.
И вот, стоило Лису лишь открыть свои глаза, как он почувствовал, как болит его тело – кажется, болят даже веки  и кончики ушей. За распахнутым окном был день, и если чуть повернуть голову вправо, то можно различить какие-то ветви, которые почти что лежат на подоконнике – свет пляшет в их листве, и солнечные зайчики скачут по полу, словно стараясь схватить тени от сучьев и птиц, чуть слышно щебечущих где-то в кроне. Лису снилась пещера, и после нее все это – вся эта комната, постель, окно, казались всего лишь каким-то бредом, появившимся  вместе с болью: он шел по пещере, и все вокруг было серебристым. Все меняло свои формы, но четкими оставались лишь две вещи – стены, черные и, кажется, влажные, а еще – гора драгоценностей впереди. Рядом не было ни принцессы, ни Дракона, ни Вильгельма с Хидденсом – была только груды золота, но они не приближалась, как бы быстро Лис не шел к ним. А он шел – шел действительно очень быстро, почти что летел. Он все летел и летел к ним,… пока не проснулся в маленькой комнатке северной пристройки дворца короля Фэйлея.
Лис зевнул, чувствуя, что у него, похоже, болят даже зубы, и неожиданно для себя издал какое-то подобие писка, закрывая рот. Тут же входная дверь отворилась, и на пороге  комнаты показалась молодая служанка, одетая в пышное темно-синее платье. Лис попытался сесть на кровати, но очень скоро оставил эту затею, понимая, что не сможет этого сделать сейчас – собственные руки почти что не слушаются его. Девушка молча стояла у кровати, видимо, не зная, что делать дальше. Лис снова открыл рот, и на этот раз смог заговорить, хотя ему и казалось, что язык прилипает к небу, а после каждого слова голова гудит, словно пожарный колокол:
- Я здесь…давно?
- Да господин – почти три дня. Вам лучше?
- Не знаю, откуда мне знать – лучше мне сейчас, или нет? Я что, все это время спал?
- Да, Вы спали… Я позову доктора?
- О, да меня здесь еще и доктора… осматривают. – Лис слегка поморщился, вспомнив колдунов из замка, в котором он впервые познакомился со ртутью. – Думаю, не стоит…
- Я все же скажу ему. – Девушка, похоже, даже не услышав последние слова своего подопечного, скрылась за дверью.
После этого разговора Лис какое-то время лежал, глядя в белый потолок. Наверное, он даже вновь уснул, потому что когда он на миг закрыл глаза, а после – снова открыл их, за окном был уже вечер, пахло росой, и тень от дерева укрывала теперь весь пол. Стала ли боль чуть меньше? Может быть. А потом пришел доктор – высокий мужчина в угольно- черном, который, несмотря на протесты Лиса, сдернул с него одеяло – оказалось, что одежду героя куда-то забрали, а служанка стояла рядом. Но реакция сиделки была еще хуже, чем мог предположить Лис – ее просто не было вообще. Видимо, девушка считала Лиса чем-то вроде лесного зверька, а лесным зверькам вообще не полагается носить одежду, ведь так? Наш лис даже немного обиделся на нее, но вида, правда, не подал, а просто угрюмо молчал, пока доктор осматривал его. После человек в угольно-черном сунул ему под розовый язык какую-то желтую пилюлю, сказал, что дела идут даже лучше, чем он ожидал, и исчез. Исчезла и служанка, закрыв перед этим окно, и Лис остался один на один со сгущающейся в комнате темнотой.
Но окно было закрыто не слишком плотно – Лис чувствовал, что воздух за ним стал прохладным и влажным, а дерево, судя по всему – яблоня, буквально заполняет все вокруг ароматом своих зеленых еще плодов. Светила почти что полная луна – еще пара дней, и она действительно станет круглой, как… Как яблоко на ветке, которое задел своей туманной спиной Дракон, когда пришел к Лису. Окно было закрыто неплотно, и пусть щель между рамой и подоконником была маленькой и едва заметной в летнем полумраке, но этого вполне хватило для того, чтобы Ксатхорис туманным облаком просочился в нее и подплыл к кровати больного. А после, превратившись в человека, он уселся на белую простыню, и глаза его, как и у всех драконов в темноте, сверкали серебристо-серым.
- Здравствуй. – Ксатхорис чуть склонил голову набок, как это иногда делают птицы. – Вы с принцессой заболели?
- Ты что, был у нее? – Лис протер глаза, которые теперь болели немногим меньше, чем днем, но, может быть, только потому, что лисы всегда несколько недолюбливали солнечный свет.
- Я искал тебя, и случайно наткнулся на Сейлейлли. Она в своей комнате, наверху, и спит. Но ей, похоже, гораздо лучше, чем тебе.
- Я что, так плохо выгляжу?
- Да. – Честно ответил Дракон.
    Лис улыбнулся:
- По крайней мере, хоть кто-то сказал мне здесь правду, а то доктор, похоже, просто не хочет меня пугать.
- Отчего же, если ты жив, то, значит, поправишься. Это же Айтеллия, и смерть от болезни здесь – такая же редкость, как и вечная жизнь в других краях. Я просто сказал, что ты выглядишь хуже, чем принцесса, хотя должно было бы быть совсем наоборот.
- Да, люди гораздо крепче нас, лисов.
В последовавшей за этими словами тишине было слышно, как где-то вдалеке хохочут стражники из ночной охраны, как большой снежно-белый мотылек бьется в окно спальни, привлеченный сиянием глас Ксатхориса, и как плещется в канале рядом с дворцом рыба.
- Нет, не только поэтому. – Дракон закрыл глаза, словно он только что проснулся и еще не окончательно пришел в себя. – У нее будет ребенок.
   Лис удивленно посмотрел на сидящего рядом с ним:
- Так значит, не все древние сказки обманывают, и драконы похищают принцесс не только лишь для того, чтобы смотреть на них, окруженных драгоценностями? С ней все будет в порядке, я имею в виду…
- Не знаю, раньше ни одна из них не уходила, они умирали гораздо раньше, чем что-то можно было понять. Но сейчас ей лучше, а значит, Фэйлей может надеяться на то, что в скором времени у него появится наследник. Только теперь у старика будет другая проблема – как бы выдать дочь поскорее замуж, чтобы не навлечь позора на королевский род.
- А ты?
- Кажется, ты болен гораздо серьезнее, чем я предполагал – как думаешь, лорд Айтеллии захочет иметь в родственниках Древнего Змея? Сейчас уже не те времена, лис.
Дракон чуть слышно рассмеялся – словно зашелестели тонкие сухие чешуйки на его спине. В призрачном лунном свете темная летучая мышь пронеслась мимо окна, и мотылек исчез, прекратив настойчиво стучать по стеклу своими светлыми крыльями.
- Ты подумал над моим предложением? – Спросил Лис, которому уже хотелось спать.
- Да, иначе я бы не появился здесь. Я согласен пойти с тобой – признаюсь, мне порядком надоело все это – и принцессы, и герои. Я постарел, правда?
- Ну, что ты, просто, теперь ты чуть умнее, чем в молодости. Только я не знаю, сколько еще пролежу здесь.
- Не бойся, я подожду, когда ты покинешь Город. – Сказал Дракон Ксатхорис и, снова став туманом, исчез. А лис – уснул.
Поправился же герой, спасший Сейлейлли, лишь через неделю. И через неделю он, вновь одетый в свою темно-красную рясу, пришел к Фэйлейу. И получил условленную плату – три меры серебра и одну – золота, а еще – предложение от короля Айтеллии жениться на его дочери, ибо всем известно, что герои, так или иначе победившие Дракона (ни Лис, ни принцесса не рассказали старому правителю, как им удалось отделаться от Змея), должны жениться на спасенных ими девушках. Сделав для приличия вид, что думает, Лис после минутного молчания сообщил, что он бы с радостью, но у него уже есть жена и пятеро ребятишек, оставить которых он не имеет никакой возможности, так как помимо законов людей и драконов, так же еще существуют и законы лис. Король не стал настаивать.
Было позднее утро, когда Лис покинул Город Каналов. Он шел по дороге, заросшей по краям черемухой и рябиной, когда встретил Дракона – тот сидел у обочины, на камне.
- Ну что ж, я готов.
- Тогда мы можем идти, Ксатхорис?
И дальше по дороге они шли уже вдвоем. В высокой траве стрекотали кузнечики, рыбак, сидевший на берегу канала, сжимал в своих руках тонкое ореховое удилище, и шляпа не его седых, молочно-белых волосах была надежной защитой от солнца, которое вот-вот должно было подойти к зениту. Сперва они шли молча, а потом Лис проговорил, всматриваясь в горизонт, на котором, среди холмов, сверкало озеро Ашед-Кейд:
- Знаешь, на самом деле я не знаю, где мой народ.
    Дракон кивнул:
- Я понял это сразу же.
- И отпустил нас?
    Ксатхорис удивленно посмотрел на своего спутника:
- Я думал, ты понял… Знаешь, иногда нужно сделать что-то новое – например, отпустить свою принцессу с большой говорящей лисой и посмотреть, что из этого получится.
- Ну, и что получилось?
- Не знаю, ведь наследник еще не появился на свет.
Старику с удочкой, похоже, улыбнулась удача и теперь рядом с ним на траве лежала рыба, чешуя которой искрилась и переливалась всеми оттенками серебристого и синего, когда она подпрыгивала среди прибрежной зелени, стараясь снова попасть в воду.
- Надеюсь, хоть про жену и детей ты не солгал, хитрая лиса? – Дракон махнул рукой в воздухе, отгоняя от лица назойливых насекомых, которых в полдень в этих местах всегда было особенно много.
- Нет, они – единственное, что действительно есть у меня, хотя… - Лис наблюдал за тем, как рыбак снимает свою добычу с крючка. – Говорят, что герои, у которых нет никого и ничего, обычно и совершают самые великие подвиги.
- Почему это?
- Потому, что чем знаменитее герой, чем чаще он совершает великие подвиги, тем больше у него шансов найти себе хорошую жену и завести детей. Просто, не все герои говорят об этом.
    Дракон опять рассмеялся своим сухим, словно пыль на восточной дороге в тот жаркий день, смехом. И так закончилась эта сказка.

****

Говорят, что все уже когда-то было, но это – не правда. На самом деле, не было ничего. Потому что все только начинается. Никогда еще не светило солнце, и луна никогда не отражалась в воде на далеких озерах, еще никогда в воздух не поднимались птицы, и люди никогда еще не бродили по этой земле. Никогда не было ничего. Все только начинается, и что бы там ни говорили, это в действительности так.
Бог всегда будет дышать, и его сердце будет биться вечно. И не важно, стучит ли оно в груди маленькой полевой мыши, спрятавшейся  в зарослях дикого тимьяна, или гремит взрывами сверхновых где-то в самом центре Вселенной. Или, бьется под рыжей шкурой Лиса, или – под серой чешуей Дракона. Или – второе сердце стучит под сердцем принцессы Сейлейлли в далекой Айтеллии. Все это – всего лишь начало, и это не закончится никогда, потому, что у сказок, на самом деле, никогда не бывает конца.