Чуевая легенда. Часть вторая. Глава 13, далеко не последняя. Эпи

ГЛАВА 13. НЕДОПЕРЕПИЛ. АНХЕЛЬ ПОТРОХ ПСОРИАЗ.

...ЧЕЧЕНСКИЙ БОЕВИК ПЕРЕКАТИЛСЯ ЧЕРЕЗ ГОЛОВУ И СКРЫЛСЯ ЗА УГЛОМ ПОЛУРАЗРУШЕННОЙ ПЯТИЭТАЖКИ. ФЕДЬКА ПОСЛАЛ ОЧЕРЕДЬ ЕМУ ВСЛЕД И СОГНУВШИСЬ ПЕРЕБЕЖАЛ ОТ ОДНОГО ПОДЪЕЗДА К ДРУГОМУ, СЗАДИ РАЗДАЛСЯ ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ ВЗРЫВ ГРАНАТЫ. НЕДОПЕРЕПИЛ РУХНУЛ НА СТУПЕНИ И СМАЧНО ВЫРУГАЛСЯ. ОСКОЛКИ ПРОСВИСТЕЛИ ПРЯМО НАД ГОЛОВОЙ, ОСЫПАЯ СОЛДАТА КОМЬЯМИ ХОЛОДНОЙ ЗЕМЛИ И ВПИВАЯСЬ В АСФАЛЬТ ТРОТУАРОВ И СТЕНЫ.
БОЙ РАЗГОРЕЛСЯ НЕ НА ШУТКУ.
НЕСМОТРЯ НА ЯНВАРЬСКИЙ ХОЛОД, ХЭБЭШКА ПОД БРОНЕЖИЛЕТОМ НАСКВОЗЬ ПРОМОКЛА ОТ ПОТА И НЕПРИЯТНО ОБТЯГИВАЛА СПИНУ. СКОВЫВАЛА ДВИЖЕНИЯ. А ВОКРУГ БЫЛА ТОЛЬКО ВОЙНА И ТОЛЬКО ВРАГИ. НЕ БЫЛО ТОЛЬКО ОДНОГО - СТРАХА.

Федька был уже на центральном входе в здание больницы. Навстречу рванулись двое охранников. Одного из них он успел срезать короткой очередью, а вот со вторым пришлось повозиться. Сначала мощным ударом ноги с разворота подбил его ноги и, когда охранник завалился на бок, сверху оглушил автоматом.
Теперь на этаж.
Но перед этим срочно поменять рожок в «калаше».

***
Потрох все-таки не удержался от соблазна поссать перед тем как.
Завернул в колодец дома, где была булочная - напротив нужного ему входа в Большой дом. Ему не было совсем уж все равно, мешало нечто на самом краю чего-то. Страх заставлял работать почки. Переходя через дорогу, он заметил, что булочная не та, что была раньше. Камень просвечивал, мигая открывающимися ребрами арматуры. Внутри были люди-скелеты, одетые сиренево-серой дымкой плоти.
Изображение мигнуло и пропало.
С наслаждением выпустив на волю материализовавшуюся волну страха, Анхель передернул плечами: уж слишком непривычное зрелище - член как на разрезе в учебнике анатомии. Мир сверкал и переливался незнакомыми слоями цвета. Поверхности взаимозаменялись, исчезали и появлялись снова, сохраняя дымчатые контуры предметов и движений...
Беспредел.
Мозги видят сами себя - без напряжения.
Еще одно усилие - дымку и зыбкость пустить по кругу, чтобы бежало безжалостное время. Здесь и сейчас - за работу.

***
КТО-ТО СХВАТИЛ СЗАДИ ЗА ШЕЮ И РЫВКОМ ОПРОКИНУЛ ФЕДОРА НА СПИНУ.
ЧЕХ-ЗАРАЗА, АЛЛАХ ЕГО ПОДЕРИ!
ОПЕРЕВШИСЬ НА ЛОКТИ, УДАР ОБЕИМИ НОГАМИ НАЗАД. НЕ ДУМАЯ. СЛОВНО ЗАПРОГРАММИРОВАННАЯ ИГРУШКА. СУДЯ ПО ПРИГЛУШЕННОМУ ВСКРИКУ СЗАДИ, КАЖЕТСЯ, ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО БЫСТРО ПЕРЕВЕРНУТЬСЯ НА ЖИВОТ И НАЖАТЬ НА СПУСКОВОЙ КРЮЧОК.
ОБЖИГАЮЩИЙ ХОЛОД ПРОНИКАЕТ В УКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПАЛЕЦ И ОСТРОЙ ИГЛОЙ ВОНЗАЕТСЯ ПРЯМО В СЕРДЦЕ. АВТОМАТ С ГОТОВНОСТЬЮ ДЕРГАЕТСЯ В РУКАХ И ВЫДАВЛИВАЕТ ИЗ СЕБЯ ЗВОНКОЕ "ТРА-ТА-ТА".
ТЕПЕРЬ ЕСТЬ НЕСКОЛЬКО СЕКУНД НА ПЕРЕДЫШКУ. И, КАК ПРЕЖДЕ, НЕТ ТОЛЬКО ОДНОГО - СТРАХА.

Недоперепил несся по коридору третьего этажа, распугивая во все стороны наркоманов. "Где же этот дребаный Воскобойников"? Сзади появились трое из больничной охраны. Не дожидаясь выстрелов, Федька стремительно юркнул в ближайшую палату, достал из кармана единственную гранату.
"Ну, надеюсь, здание все-таки строили качественно, и потолки не рухнут". Кольцо осталось в зубах, а все остальное полетело по направлению к врагам и взорвалось ровно через три с половиной секунды.
Осторожно Недоперепил выглянул в коридор. Там на полу, в самых неестественных позах, спокойно отдыхали еще три жмурика. "Если за каждого дадут лет по десять, то два пожизненных срока мною уже забронированы. Тоска".

***
Дверь. Звонок. Внутренний рентген работает без пере-боев и пере-дышек = -пышек (как бы не сгореть от радиации, доктор Франкенштейн). Вот он, ногокомпьютер... Откуда такой? Как ты знал? Вместо головы... что там... даже не "троечка", 286-й, "Мазовия" (середина 80-х, польские компы по лицензии IBM). Древность-то какая...
Экран щерился доболотной зеленью.
Потрох нащупал в кармане штанов Мышь-с-хвостиком (еще не обкончалась там, родимая?). Радио-активная. Хвост напрягся, брюх провис. Ухо-с-лева, ухо-с-права, посередине - носик. Два щелчка... Вошли в "нортон"... Зачем это я? Дверь-то он не открыл еще.
Звонок.
Во идиот! Нафиг "нортон", обойдемся MS-DOS. Раз команда - трям ромашка, два команда...
Высоченные - с парадный выезд артиллерии Его Превосходительства - створки то ли дверей, то ли ворот - ать! два! - распахнулись. Молодец, Подболотный. Так... Отдыхай...
Потрох на всякий случай вырубил его на час.
Вперед, в Тилимилитрямдию! Даешь сарынь на кичку...

***
"ЭТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ? ОТКУДА В ГОРОДЕ ТАНКИ? ОНИ БЫ ЕЩЕ БОЕВЫЕ КОРАБЛИ СЮДА ЗАПУСТИЛИ..."
НО ЗВУЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ ПРЕРЫВАЕТ ВСЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ, А В ЗДАНИИ НАПРОТИВ ФЕДОТА ПОЯВЛЯЕТСЯ ДЫРА ВЕЛИЧИНОЙ С ВЛАГАЛИЩЕ ЖЕНЫ ГАРГАНТЮА.
ВЕСЬ МИР БЬЕТСЯ В СУДОРОГАХ И ПРОСИТ О ПОЩАДЕ. ВЗРЫВЫ СНАРЯДОВ И СВИСТ ПРОЛЕТАЮЩИХ ПУЛЬ, ГРОХОТ БАШЕННЫХ ЗАЛПОВ И СТОН РАЗРУШАЮЩИХСЯ ДОМОВ, ПЛАЧ НЕБА И ТИХИЕ МОЛИТВЫ УЛИЦ...

Тревожная сирена наконец-то заглохла. Четвертый этаж. Последний. Если Воскобойникова нет и здесь, то придется прорываться обратно. Или занимать оборону прямо тут. А в запасе только два магазина и огромное желание оставить свою задницу без дополнительных дыр. Одной, врожденной, уже вполне достаточно.

***
Вперед, вперед, нас снова ждет наш ежебудничный компот...
Псориаз продвигался вперед. За каждым новым поворотом безликих коридоров его ждал все более совершенный ногокомпьютер. Но ничего ПРО-тиф пока не ПРО-ходило. "Четверки", "пентиумы", "пентиумы PRO"... Анхель справлялся легко. Мышь-с-хвостиком бусинками зракомрака напоминала черную икру из глаз хамсы - шарик налево, шарик направо. Мышшшь белллая! Рентге-нились стены и сейфы - гамма-излучение. Скелетились ногокомпьютеры. Платились микросхемы, плавились макрокоманды.
Приходилось ограничивать себя.
Потрох ждал, что же будет за поворотом. Он боялся, что не справится с каким-нибудь "Apple Macintosh". Мозги слегка дымились, и волны ароматного дыма, напоминая запах кришнаитских благовоний, заставляли Мышь морщить носик и чихать во все воронье горло...
Крылом черного Обапела мигнула и пропала крыша над головой. Отмахнулся пером из хвоста п-тички Р-рух... Вз-з-з! Стая-ворон р-рухом взметнулась над головой... Ты не лейся, black rambo, над тем, что осталось... Перья посыпались вниз, пробивая остатки крыши, поехавшей налево-направо, вверх-вниз, на яблоню и под кожу. Шагрень застыла в волосах, торчащих дыбом, с которого падали свежие комья кровиснегалки. Металл звенел, шузы костились в наши роды, а промеж них шумели перья - как камыш, пробивая крышу к земле, шуршала Мышь-с-хвостиком, озада-ченная, левая...
Новый заход! Пикирующее воронье-мае вознеслось к небесам, где на него с изумлением взирал окровавленный брюхом ежик. Перья - как иглы глобального торговца наркотиками на небесах - звенели requiem Моц-арта. Ежик резиновый, с дырочкой в правом глазу... Шел и насвистывал, пока не сделал поворот "оверкиль". Вот он, великий торговец, вот его капиллярки! Вздымленная стая, не ожидая такого оверота, шла на таран, нарывалась и накалывалась, пия ле****иную песнь о Мегаватте, -ватте, -атте, тте...
Наттте!

***
АВТОМАТНЫЕ ОЧЕРЕДИ ИЗ-ЗА СПИНЫ ПЕРЕВОРАЧИВАЮТ ВОСПАЛЕННЫЕ МОЗГИ И ЗАСТАВЛЯЮТ НА БЕГУ СПОТКНУТЬСЯ И НОСОМ ВРЫТЬСЯ В ВЫТОПТАННЫЙ ГАЗОН. ОСТОРОЖНЫЙ ВЗГЛЯД НАЗАД ЧЕРЕЗ ПЛЕЧО. НАШИ! ОГРОМНОЕ ГОЛОДНОЕ СТАДО МОРПЕХОВ! ВОТ ЭТО СЕЙЧАС НАЧНЕТСЯ КУЛИКОВСКАЯ БИТВА! ЭЙ, ЧЕЛУБЕИ, ПОРА ЗАКРУГЛЯТЬСЯ С ВАШИМИ КОМПЬЮТЕРНЫМИ ИГРАМИ. ПОЛНЫЙ "GAME OWER"!

Беспорядочные выстрелы с третьего этажа, услышанные Федотом, сначала насторожили. Но потом все стало кристально ясным, как водка "Распутин" - наркоманы, воспользовавшись переполохом, добрались до комнат с "медикаментами".
"Сколько больных по лечебнице? Сотни три? И как минимум половина из них уже обдолбленные. Ну а все остальные наверняка в великих ломках. Первые дорвались до оружия, вторые - до кайфа (что, впрочем, одно и тоже), и поэтому теперь - хана! Единственный разумный выход - куда-нибудь сныкаться и переждать".
Не долго думая, Недоперепил осторожно юркнул в попавшуюся первой на глаза лаборантскую комнату и закатился с автоматом под кушетку…

…МОРПЕХИ ОБЕЗУМЕВШЕЙ ОРАВОЙ ПРУТ ПО ВСЕЙ ШИРИНЕ УЛИЦЫ. СНЕЖНАЯ ЛАВИНА.
ОБВАЛ В ГОРАХ.
"ДА ВИДАЛ Я В ГРОБУ ТАКИЕ ШУТКИ", - ДУМАЕТ ФЕДЬКА И СКРЫВАЕТСЯ В БЛИЖАЙШЕМ ПОДЪЕЗДЕ ПОЛУРАЗРУШЕННОГО ДОМА...

***
Похоже, рентген дал временный сбой - перешел на гамма-лучи. Черт знает что увидишь...
Потрох взял себя в руки и понес дальше по перепутью и беспутью. К Минотавру - и пополам все ногокомпьютеры! Перекур из "Ворона" пошел на пользу: теперь усилием мысли было легко переключиться на любой уровень. Doom и все, что после, отдыхают. Что и где ждет - видно сразу. Такого сканнинга еще не было.
Девятый вал эйфории захлестнул уши. Пришлось попрыгать на одной ноге - чтобы вытряхнуть воду.
Мощные "Pentium PRO" стройными рядами ложились отдыхать на час-другой. Это уж как получалось. Позади оставалась выжженая земля. Анхель знал, куда шел, но он не хотел, чтобы следом за ним в кабинет вошел некто с пистолетом. Черт, зря, напрасные предосторожности...
Большой Дом на Лиговке потихонечку уходил в trip. Анхель Потрох Псориаз подходил к огромадным - вроде входных полуворот - дверям с большой табличкой и огромными буквами
ПРИЕМНАЯ
поперек.
Что-то будет...
"Щащлык из тебя будет", - подумал Мюнхен-таузенд ровно одну тысячу лет назад. Лихо лихое сидело в приемной, попирая облаконогами стол. "Apple Macintosh", сто пудов издательской мощи, не имеющей предела. А не слабо ли, братие, спеть-то песенку? Ногокомпьютер шевельнул периферийными устройствами, собираясь оторвать базис от подстройки.
- Вы к кому?
Даешь, брат.
Вся периферия работала на вызов ох-раны.
Но сложность была, и еще какая. Тяжелая защита от умного дурака, просто так не отключишь. Вдобавок ко всему сеть, неводом бродящая в поисках золотой рыбки. В пучине морской...
- Стойте, гражданин, стрелять...
А это ход! Сеть наполняется рыбками, рыбками, рыбками... И среди них одна так и посверкивает, так и переливается всеми-цветами, радугой до небес... Вот тебе, падло, чтоб в нас не стрелял!
- Б... у... д... д... д...
Мычало молчало, зациклившись на звуке. Отбойным молотком задробило монитор по столешнице красного дерева. Сканниг, что такое? Почему не светишь?
Дверь - неприступная, сияет во всей красе. Отблескивает идеальным красным лаком. Как кран - а сквозь нее ничего не видно.
- Д... д... д...
Потрох вынул пачку "Мальборо", кинул сигарету в рот и достал зажигалку. Все должно было быть в руках - на всякий случай, чтобы задницу не отстрелили - как это говорится в боевиках.
Рука легла на ручку сама по себе. Страх вернулся переливчатым сиянием, которое тут же деформировалось в силу.
Анхель не успел испугаться того, что он уже сделал.
Я ничего не знаю, ничего не помню, ничего никому не скажу...
- Д... д... д...

***
Глубокая тишина зазвенела в недоперепиловских ушах, как будильник на тарелке с ложкой. Федор попробовал встать на ноги, но тут же больно ударился головой о кушетку.
(ОТКУДА?)
Страшно раскалывалась голова, мутило и хотелось выблевать все кишки. Правая рука крепко сжимала укороченный автомат Калашникова.
(Я СНОВА КОГО-ТО УБИЛ...)
Недоперепил отдохнул еще несколько минут, ползком выкарабкался из-под укрытия и, пошатываясь, с трудом встал на ноги. Подойдя к двери, он осторожно выглянул в коридор и охренел - половина этажа отсутствовала начисто. Окна довольно щерились разбитыми стеклами, и в воздухе сильно пахло пороховым дымом. С улицы доносились звонкие радостные голоса и музыка:
"И когда он выходит в 12 часов
Пьяный из безалкогольного бара..."
"Тогда я выхожу на жутком кислотном отходняке из наркологической клиники", - подумал Федор и спрыгнул на третий этаж.
Та же самая картина. Полная разруха и следы мамаевского нашествия. "Что же тут, в конце-концов, произошло? Казахская революция"?
Последнее, что еще мог с трудом вспомнить Недоперепил - это влитый остаток потроховской кислоты перед входом на больничный контрольно-пропускной пункт. Четвертая доза. Смертельная.
"Мамма миа, я-то цел-здоров... Мать твою, Потрох, ну тебя, с твоими смертельными шутками", - мысль о жизни была какой-то вялой, недостоверной.
Тем более что Федор сразу же начал падать в черную тьму, завивавшуюся спиралью вокруг его ног, которых уже не было видно...
"Все-таки мру... Не соврал...".

***
Встреча в верхах. Рентген отказал долго жить - перегруз. За столом-аэродромом восседало генерал Дубняк. Слева - чувак с фиксами из фильма ужасов а-ля Пушкин-Гете - про Мефистофеля. Аналогично: Вася Питерский. А ты-то фитилек прикрути... Ишь, как ощерился... Справа - седоусый папик. Полковник Монахов. Хорошая у тебя дочка.
- Здравствуйте.
Зеленая дорожка к аэродрому. Предвзлетная полоса.
Изумление сменилось недопониманием и отторжением. Вася пошевелился. Блатная привычка хвататься за оружие чуть что не так.
- Молодой человек, что Вам здесь надо? Как Вы здесь оказались?
Дубняк усиленно нажимал скрытые кнопки. Дураки вы, ребята. Кнопки, конечно, не волки, в леса не бегают. И есть тоже не просят. Даже поросят. Но могут стать усиленно бесполезными и однозначно вредными.
- Думать - единственное занятие, которое никогда не вредно делать, товарищ генерал. Все зависит от скорости, а мысли - они мгно-венные.
Во, полковник открыл глаза - узнал. Надо отдельно поздороваться.
- Андрей Степанович, надеюсь, вы будете не против, если я закурю? День добрый, кстати. Впрочем, понимаю, насчет закурить - это к товарищу генералу. Михал Иваныч, Вы же курите... С дымом и думать веселее, а уж говорить - тем более...
Вася блеснул глазами из своей пришторенной тени. Полумрак охватывал почти весь кабинет - задрапированные окна да настольная лампа. Слава Богу, хоть на таком уровне рентген работает. Че он так нервничает, так шевелится?
Перевернулось все. Вспышка. Рентген! Где Дубняк? Вот этот ногокомпьютер? Матерь божья - Silicon Grafics! Хорошо, что я про "Мальборо" не забыл...
И Потрох щелкнул зажигалкой.
- Много времени я не отниму, товарищ генерал...
Знали бы все, какой ПАЯЛЬНИК он им припас...
Мышь-с-хвостиком, ты сделала свое дело.

***
Выйдя из здания лечебницы во двор, Федька невольно прищурился от слишком яркого солнца. Был уже примерно полдень.
"Ого! Сутки я провалялся в забытьи, это точно. Как бы не оказалось больше".
Вокруг царила атмосфера всеобщего ликования и свободы. Казалось даже, что сам воздух был пропитан всеми возможными и невозможными видами наркотической растительности, синтетических кислот, галлюциногенов и прочей подобной дребедени.
Наркоманы и наркоманки, дебилы и гении, друзья и враги - все выстроились возле главного входа больницы и проводили явно несанкционированный митинг. На наспех сооруженной из столов и больничных лавочек трибуне стоял нарядный Иван Петрович Воскобойников, светил наполированной до блеска лысиной и толкал речь. Все присутствующие слушали его с неподдельным вниманием, стараясь не пропустить мимо ушей ни единого слова.

Чуя снова расцветала.

ЭПИЛОГ.

Мой труп искали довольно долго, как сказал бы Потрох. Перед окончанием рабочего дня, когда у охранников была пересменка, осматривались все помещения. Открыли и туалетную кабинку, на полу которой скрючились остатки Анхеля - головой в унитаз. Среди компьютерщиков банка он занимал особое положение - специалист по сбоям и отказам сети, поэтому днем его не хватились. На бачке валялся шприц. Врач "скорой", которую вызвали неизвестно зачем, констатировал:
- Передозняк. Устойчивая зависимость. Мак. Странновато все это - доза не такая уж серьезная...
Дежурный начальник охраны тут же сунул ему сотню "гринов":
- Только не передозняк и не мак.
Медик торговаться толком не умел, сошлись на паре сотен.
- Родственников нет?
- Насколько я знаю, нет. Вскрытия никто не затребует. Везите в морг спокойно, паталогоанатом - ваша проблема.
- Договоримся, свои люди...
Усевшись в "скорую", гиппо-крат вытащил "прихватизированную" у жмурика вместе с "капустой" пачку "Мальборо" и, начав заполнять документы, с наслаждением затянулся. Машина тронулась. Какой поставить диагноз - инсульт или инфаркт?..
Кроме врача, никто из экипажа "скорой" не курил. Образованные медики - весьма циничные люди. Собственно, и врач курил редко. Просто сегодня выдался на редкость задумчивый - как он после сложных дежурств иронично сообщал коллегам, - задумчивый не то день, не то поездка в ад. Еще час назад Большой Дом на Литейном представлял собой настоящий ДурДом.
Двери, распахнутые настежь, привлекли внимание какого-то придурка, не испугавшегося заглянуть в Святая Святых. Доброхот вызвал "скорую" и растворился в Питере. Прибывшие медики обалдели. Люди валялись по коридорам и кабинетам как бревна. Большей частью живые, но в какой-то непонятной кататонии - обездвиженные и обезмысленные. Трупы начальства, судя по всему, общавшегося с каким-то штатским в фиксах, сгрудились около зашторенных окон. Ногти судорожно драли ткань застывшим движением. Прибывшие менты, взглянув на лица жмуриков, вынесли вердикт: "Греб твою мать!" - посоветовали ничего в кабинете не трогать и исчезли в неизвестном направлении. Единственное, что они сделали - это оцепили здание.
Секретарь генерала с пистолетом в руке, сидя за своим столом, постоянно издавал звук "д-д-д". Было непонятно, чем. Попробовали разжать пальцы, вытащить из-за стопудового стола - не вышло. Вцепился словно клещ. "Скорые" все прибывали и прибывали. Медпероснал потихоньку сходил с ума, глядя на этот Вавилон всесильного КГБ. Только санитары с шутками и прибаутками разносили инстинктивно дышавших по машинам, складируя их как попало. Некоторые "рафики" делали третий-четвертый рейс - уже без врачей, - но большей частью под любыми предлогами скры-вались по сверхсрочным вызовам к умирающим наркоманам.
Все оставшиеся врачи и медсестры столпились около секретаря, когда он внезапно-истошно проорал: "Д-ду!" - и разрядил "макаров" в живот недавно беременной Людочки, всеобщей любимицы и весьма сексапильной красавицы местного значения. Генеральский прихвостень еще продолжал нажимать на сухо щелкавший курок опустошенного смертью пистолета, а на звуки вы-стрелов уже прибежал санитар Валера, друг Людочки и по совместительству предположительный автор ребенка. Узрев медсестру в агонии - лежащую на боку, согнувшуюся пополам, заливающую кровью драгоценный паркет, елозившуюся туда-сюда и сучившую ногами в красивых итальянских туфлях, - вспышкой увидев в своей голове полузабытый Афган, он мгновенно выхватил из кармана скальпель - которым обычно обрезал кончики любимых гаванских сигар, - и организовал второй и чересчур красный рот на горле секретаря - классически, от уха до уха. Глаза уже убитого в какой-то момент обрели смысл, после чего он попытался встать, упал лицом в стол и начал превращаться в труп. Врачи и медсестры, с первым же выстрелом рухнувшие на пол и попрятавшиеся под стульями приемной, пытались по одиночке выползти в коридор. Валера повернулся к ним и прошептал: "Так и было"..." После чего распорол живот жестом самурая - кишки хлынули наружу - и аккуратно сел на пол рядом с Людочкой, еще дергавшей головой. Разодранный, разлетевшийся красно-белыми крыльями халат более не скрывал ее великолепных, инстинктивно сжатых во всех суставах ног, прекращавшихся под полупрозрачной пеленой уже испачканных кружевных трусиков...
Кровь на нежной ткани оборвала воспоминания врача. Гиппократ сделал вторую затяжку...

***
"Возвращаться - плохая примета," - подумал Недоперепил и выскочил из автобуса на площадку. В его нос сразу же садануло гарью и копотью родного краснобобринского воздуха, а глаза налились жгучими непрошенными слезами. И совсем не потому, что миг возвращения на родину был так прекрасен и душещипателен, а потому, что Федор снова увидел знакомый покоцанный автовокзал. Невольно из памяти выплыли очертания величественного питерского Мосбана. Дедушка Ленин. Туалетная бумага.
"Да все это приключение - одна сплошная параша. И Чуйская долина - дерьмо. И Воскобойников - падла. И Потрох..."
Недоперепил глубоко вздохнул и перемялся с ноги на ногу. Он знал, что о мертвых плохое не говорят, и поэтому невероятным внутренним усилием воли остановил ход своих не совсем радужных мыслей. Вместо этого он со всей силы влепил ногою по изрядно потрепанной сумке с "Москожгалантереей", упал на колени и, рыдая навзрыд, несколько раз прикоснулся губами к пыльному и горячему асфальту. Потом встал. Старательно вытер рукавом губы и слезы и неожиданно для себя во все горло заорал гимн Советской молодежи. С этой песней Недоперепил подхватил на плечо свой скудный багаж, плюнул в сторону оторопевших немногочисленных слушателей и побрел в сторону троллейбусной остановки.

Перед глазами вставали размытые черно-белые картинки из прошлого. Деревянное здание воинского КТП, где произошла первая накурка, обдроченная до полусмерти серая мышь-с-хвостиком, рыдающая от боли и обиды Снежана.
Потроху было легче. Он сделал свое дело и спокойно отошел в тот мир, где все ангелы повально бродили с одноразовыми шприцами и варили ширево. А вот Недоперепилу оставалось всю последующую жизнь тащить на себе этот груз. Груз многочисленных смертей и кровавых боен. Во имя чего?
(ПАЦИФИСТ, ЕТИ МЕНЯ В ДЫШЛО.)
Рука самопроизвольно скользнула под рубашку и рванула с груди железный пацифик. Со звоном он отлетел куда-то по ту сторону тротуара и обиженно затаился.
"Сначала Чечня, потом Аральское море. Чуйская больница. Сколько же крови я схавал за все это время? Сколько жмуриков на себя повесил?"
В парковой беседке недалеко от дороги тусовалась толпа хиппарей. Курили шмаль и смеялись. Весело смеялись, беззаботно. Федор резко свернул вправо и приблизился к ним.
- Откуда травка?
- А ты че, мент, што ли?
- По-моему, я вопрос задал. - Федька медленно опустил сумку возле своих ног.
- Местная, откудова еще? Из Ростова.
Удар рукой на полную вытяжку спрятал отвечавшего вниз под лавку, заставив умываться собственной кровью из сломанной сопатки. Все остальные застыли в напряженном ожидании продолжения.
- Чуйскую шмаль курить надо. "Мэйд ин Воскобойников". Ясно? Ради нее черти свою кровь проливали!
Недоперепил развернулся и быстро пошел прочь. Не оглядываясь.

... Перед дверью в подъезд родного барака зеленело несколькими маленькими листочками знакомое дерево. Под ним сидел вечно голодный и ободранный кот Обапел и громко завывал во все свое кошачье горло. Он еще, бедняга, не знал, что его бомжатские праздники уже закончены и начинаются суровые будни.
Из-за угла показалась хмурая рожа хозяина.

ЗВИЗДЕЦ.
Марк Семенов (Анхель Потрох Псориаз), Борис Крылов (Недоперепил). Воронесиськ, проклятое лето 90-х.