Обсудить вопрос литературы под водку

После Вени Ерофеева вопрос пьяного литератора отпал было как само собой разумеющееся, сошли на нет рассуждения о выпивающих  Ремарке, Фицджеральде, Хемингуэе, Стейнбеке, нет не выпивающих, бухающих, но гениальных. Это уже вчерашний день. Пили-то они виски, коньяки, коктейли, не к месту помянуто, хоть и много, регулярно, да что-то не то. И пили, и писали они когда-то недавно, вчера, в смысле не сегодня. Веня Ерофеев пил злободневно, как сейчас, описанные им мысли - это то, что ощутил я, ты, он, она, МЫ, вот только что, не закусив после первой перед второй.
Битов, Евгений Попов, Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин в один голос сказали: "Мы пьем, знаем, как от водки хорошо, как с бодуна плохо!" Но, маленькое НО. Под банкой хорошо приходят сюжеты, идеи, писать же надо трезво и трезвым. Но трезвенник не постигнет русской жизни и правды, ибо он просто в ней не сможет по  сухому раствориться. Описать он опишет окружающий мир, но холодно  и отрешенно, как биолог описывает колонию козявок, обрисует внешне, непричастно. Непричастность – вот черта, отмахнувшая трезвенника от нас. Трезвенник хороший, положительный персонаж, он просто лучше, выше им же описанной пьянки и, поэтому, инороден. Если казачек не пьет – значит или хворый, или великая подлюка.
А что до классиков Запада, они со своими дайкири не попали в русское пьянство. Наш читатель за последнее десяти -/лихолетье нажрался до сыта импортным ярко раскрашенным пойлом, и понял, что водка нам роднее. Снова снят с полки Веничка, снова булгаковское "я еще водочки выпью". На закуску - какашка Вовки Сорокина.
Пелевинские мухоморы с кокаином не внушают доверия хотя бы потому, что Пелевин не наркоманил по жизни, так как бухал тот же Высоцкий.
Читать же откровения "истинного" наркомана Баяна Ширянова не можно долго по чисто эстетическим соображениям.
Наша жизнь- маршрут "Москва - Петушки", но не "Желтая стрела".
Русь не гоголевская птица – тройка. Если и птица – то, скорее , птица – "перепил". Хотя совершенно очевидно, Родина наша есть грохочущая замызганная электричка "Москва - Петушки", она вползла в третье тысячелетие ведомая пьяным машинистом, потом пьяного   кормчего поменяли на трезвого, но в вагонах по прежнему сидят пьяные пассажиры, в тамбурах накурено и под ногами хрустят пластмассовые стаканчики. Курс наш тоже неизменен – "Петушки" – светлое будущее всего человечества.