Ролики

Она посмотрела на его худощавую фигуру, тонкие пальцы и болезненную бледность, и удивилась:
- Как это? Не любишь кататься на роликах?
- Ненавижу, - буркнул он себе под нос, и уткнулся в книгу.
Она не могла поверить, что на свете может жить человек, который не любит кататься на роликах. Для неё это было настолько немыслимо, что никак не хотело укладываться в её маленькой тринадцатилетней головке.
Она каталась на роликах… со скольки лет? С пяти, десяти? Она точно не помнила, но чувствовала, что всю жизнь. Как только начиналась весна, она доставала большую коробку с антресолей и вынимала свои старые роликовые коньки. Долго смотрела на них, любуясь и вспоминая, сколько было изъезжено дорог прошлой весной. Обычные зимние коньки она не любила, как не любила холод, лед, шарфы и шапки.
Но весной, каждый солнечный день, а иногда и в дождь, она каталась по широким проспектам, аллеям, под дуновением ветра. Нет, стоп. Никаких проспектов и аллей, конечно же,  не было. Это была всего лишь её мечта. Но в их городе были только кривые улицы, Советская площадь и стадион. Все роллеры знали друг друга в лицо и по имени, и она, конечно, тоже не была исключением. В её возрасте кто-то бредил киноактерами или певцами, кто – то музыкой или фильмами, а она – роликовыми коньками. И как многие девчонки в её возрасте она любила мечтать. Мимо своей мечты она каждый день проезжала на роликах.
Прошлой весной, она увидела ИХ в витрине спортивного магазина. Аккуратные, миниатюрные, как раз ей по размеру, с синими колесами. Они стали её наваждением. Всю зиму она копила на них: собирала деньги по крупицам и откладывала на пятьдесят седьмую страницу «Приключений Электроника», хотя и понятия не имела, кто это такой. Этой весной ролики по –прежнему были там, и она знала, что никто их не купит, потому что они предназанчалаись ей, только они были её судьбой!

-  Дурацкое это занятие, - сказал он, снова посмотрев на неё.
- Совсем нет. Когда я катаюсь, - это как… как птица, которая летит по небу, - и она подняла глаза, - полет, свобода…
- Фу… не вижу никакой свободы в том, чтобы разъезжать по улицам… а ещё прыгать… не дай бог, что себе расшибешь…
- Это поначалу… Я катаюсь так давно, что даже не помню, были ли у меня когда-нибудь синяки …
- На роликах катаются только те, кому нечем больше заняться. Глупые люди, у них один ветер в голове гуляет.
Она обиделась. Он ей нравился, но такие слова были для неё действительно обидными: никакая она не глупая. Она всего лишь любит кататься на роликах! Что в этом плохого?
- Зачем же ты тогда сюда ходишь?
- Гулять люблю, - буркнул он, - хочу и прихожу, не твое дело…
- Странный ты… Не хочешь, - как хочешь, а мы пошли с ребятами прокатимся.
Она бы, может, ещё с ним посидела, но почему-то его слова оттолкнули её. И она ушла. А он остался читать книгу.

Как, он  всем им завидовал! Они казались такими счастливыми, такими свободными и красивыми. Он таким никогда не был. Может, это и хорошо, что не был. Эта девочка на роликах. Он никак не мог забыть её. Как он улыбалась и как ветер, наверное, в шутку,  трепал её короткие волосы, когда он неслась на своих колесах.
Он хромал на правую ногу, но поклялся, что девочка никогда об этом не узнает. Он приходил на площадь изо дня в день только ради неё. А она этого не знала, и мальчик надеялся, что не узнает об это никогда. Он приходил пораньше, садился на скамейку и открывал книгу. Она появлялась через час или два. Если она задерживалась надолго, он начинал ерзать и беспокойно оглядываться назад.
В те дни, когда она не приезжала, он закрывал книгу, заложенную все на той же странице, вот уже несколько дней, и брел домой. Идти быстро он не мог, иначе нога начинала  болеть, а когда подходил к дому, то чуть не плакал от запахов весны, которые били ему в нос и от счастья, излучаемого беззаботными роллерами вокруг. Ему стало казаться, что после знакомства с девочкой он уже не замечает никого кроме роллеров. Даже если человек был не на роликах, ему казалось, он может безошибочно определить, роллер он или нет.
Конечно, ему хватало и того, что он просто наблюдал за девочкой, делая вид, что читает книгу. Знакомиться с ней он никогда бы не стал. Поэтому первой к нему подошла она. Он уж и не помнит, о чем она его тогда спросила, – он не слушал, он смотрел не неё и думал, что вблизи она кажется ещё красивее.
С тех пор, она каждый день присаживалась к нему на лавочку, и они болтали. И конечно, почти каждый день у них разгорался спор вокруг роликов.
Она удивлялась, как он мог настолько зацепить её сердце, ведь, он так ненавидел, то, что она любила больше всего на свете – ролики. 
Вскоре она стала приезжать на Площадь не только ради того, что бы покататься, но и ради того, что бы увидеть этого мальчика. Она сама не замечала, что каждый день она, катаясь, думает только о нем. Она уже не представляла себя, катющуюся по аллеям  и паркам, или себя в новых роликах, она представляла себя с мальчиком, рука об руку, и уже не были нужны ни аллеи, ни новые ролики.
- И на что тебе сдался этот придурок с книгой, - спрашивали её друзья. Все они, конечно, катались на роликах, и не только.
- Он не придурок, - отвечала она.
- Но он даже на роликах не ездит! - с недоумением говорила ей подружка Наташка, которая никак не могла понять, что может быть хорошего в человеке без роликов.
- Да, все! – отвечала на это девочка.
А однажды она так разозлилась на них, что сказала:
- Больше ни слова плохого о нем. Он очень добрый и хороший. И если… если… если вы скажете ещё хоть что – нибудь о нем, я очень серьезно обижусь, – и чтобы скрыть подступавшие слезы, девочка поехала прочь.

Она и сама не знала, что ей так нравиться в нем, но продолжала каждый день присаживаться к нему на скамейку. А он очень часто обижал её, иногда даже употребляя разные некрасивые слова, когда говорил о роллерах.
- Почему ты такой злой? – спросила его в тот день девочка. Она говорила это скорее не для него, а для себя.
- Все говорят, что ты придурок, а я защищаю тебя. Я ссорюсь со своими друзьями, чтобы только они не говорили о тебе плохих слов, а ты… и почему я только утверждаю, что ты хороший, ведь это не так. Ты только и делаешь, что обижаешь меня.
Она молчала и думала, что мальчик хоть что-нибудь ответит, но он тоже молчал и читал книгу. Тут ей стало по-настоящему обидно. Как он может так спокойно читать книгу, когда она чуть не плачет. Конечно, она не видела, как руки мальчика  предательски тряслись, а  щеки горели от стыда, - старалась не смотреть на него.
Она поднялась со скамейки:
- Я больше не приду, - и поехала прочь.
Мальчик вскочил, но вдруг понял, что не сможет её догнать, потому что у него нет роликов, а одна нога - та и подавно хромая, и  если он даже попробует побежать за ней, тогда она все узнает. Мальчик опустился на скамейку и заплакал от бессилия, от своего уродства и от того, что девочка больше никогда не придет. Он утирал слезы руками, поэтому старательно кусал губы, пытаясь остановить слезный комок, застрявший в горле. Бедный, бедный мальчик!

Она увидела мальчика, когда он шел по другой стороне улицы. Сначала она хотела проехать мимо, но остановилась и стала вглядываться. Что-то показалось ей очень странным. Несколько секунд она не могла понять, что. Ну, да, конечно! Он хромал! И тут она все поняла, все, что только можно понять: и его поведение, и его нелюбовь к роликам. Ах, если бы она только знала об этом раньше! В эйфории от своего открытия, она крикнула его имя и понеслась к нему на полной скорости.
Мальчик обернулся на крик и тоже вскрикнул. Его лицо исказила странная гримаса. А водитель, даже нажав на тормоза, ничего не смог сделать. Слишком неожиданно девочка на роликах выскочили перед самым его носом на дорогу. Мальчик бегом бросился к девочке, несмотря на тупую боль в правой ноге. Водитель тоже выскочил из машины и, кажется, даже собралась толпа. Мальчик этого не помнит. Он помнит только, как склонил голову над лицом девочки:
- Пожалуйста, прости, не умирай. Ты мне нужна. И твои дурацкие роликовые коньки тоже.
Он видел, как изо рта девочки течет струйка крови, и испугался, что девочка не слышит его, но она приоткрыла глаза и заговорила.
- Я… я и не собираюсь… я же не знала… прости что не знала… хромота… ведь в этом все дело. Но теперь все будет по - другому. Теперь мы вместе будем… будем… на роликах… - ведь, так?
Но договорить, она не договорила…

Они встречались каждый день в эту весну. Девочка была в новых роликах, которыми гордилась, а мальчик уже не хромал и тоже где-то раздобыл ролики. Ветер, по –прежнему, в шутку трепал её волосы, а ему, по – прежнему, нравилась её улыбка. Они держались за руку и катались по проспектам и аллеям. Или просто по кривым улочкам и Советской площади.

Каждую ночь мальчику снился этот сон. И каждую ночь он просыпался от него в поту и слезах, а потом долго не мог заснуть. Он лежал, уставившись в потолок, и вспоминал девочку, которой больше нет. И её ролики тоже.