Смертью смерть поправив...

Я понять тебя хочу.
Смысла я в тебе ищу... 

Пушкин, A.C.



...они бегали среди одуванчиков и купались в горных ручьях. Травы с готовностью стелились им под ноги, солнце обнимало родительским теплом, а тонкие белые ткани льнули и ласкали их нежную кожу, с особым приятством касаясь там, где не прочь был прикоснуться и я. Как же красиво, как божественно они бежали! Удивляли только их слова...


Сколько раз читал (и даже снил в похмельном угаре) о том, как в гости приходит Она - старая с косой. Неотвратимая и костлявая, как ресторанная селедка под шубой. В капюшоне инквизитора и зубами здоровой лошади, неизвестно как попавшей на сенокос. Немногословная, но с юмором - умная, но пьющая (смешная, пусть и злющая) - короче, ласковая такая убивка. Как только я её себе не снил! А оказалось...
Но что характерно, мы всегда договаривались. Это понятно, не договорись разок - кто тут сейчас умничал бы на вечные темы? Да, так вот, в тот день...


...звонил Серега, сказал, что изобрел новую самогонку, коей я еще на пробовал. Испуганно так сказал, или зашуганно даже...
- Саня, если не ты - то уже никто! Ты в этом деле авторитет, каких свет больше на свет не производил, а потому иду к тебе с самой последней надеждой! Только предупреждаю, что Колька с Женькой - ну эти, братья-алкоголики - чуть не убили. Так что на твою ответственность - хочешь пей, а хочешь нет - я не виноват...

Серега - бывший химик-экспериментатор, блестящий ум! Магазин сторожит.
Но это долгая история, а я сейчас не о нем.
Мы с ним еще со школы корешимся. Особенно в паузах, между женами.
То есть, не в том-смысле-что, конечно. Просто когда те уходят, мы сразу словно вспоминаем друг о дружке, и начинаем встречаться на кухне, за бутылочкой чего-нибудь. А так-то мы всегда друг друга помним, друзья же...
Интересно, что жены, с которыми мы почему-то так синхронно расстаемся, так же синхронно нас почему-то недолюбливают и интуитивно называют алкоголиками. Причем каждая недолюбливает обоих: своего буквально, приятеля фигурально... Хотя по логике, если мы оба такие, зачем они за нас вообще выходили...
Ладно, это все не важно.

- Значится, предварительно эффект такой... - Серега начал с порога, ставя бутыль на холодильник и снимая пальто. - Сначала вроде бы ничего - не понимаешь. Но потом! Врубаешься вдруг, что ВСЮ ЖИЗНЬ БЫЛ ПЬЯН, представляешь? Гм, вот и я нет, пока не попробовал...
- Ну так и не удивительно, - ответил я, - про Кольку с Женькой... Они ж с пол оборота заводятся, скажи им, что пьют всю сознательную жизнь.
- Да?
До Сереги дошло, казалось, только сейчас.
- Во-от, Саня. Поэтому, Саня, я сразу и к тебе... Проверил, что никто не мрет от употребления, и... Мне ведь чего надо-то? Анализу тонкого, ощущений разных, "послевкусия", прости господи - как идет, как вставляет... Ну, ты понял. А кто, кроме тебя? То-то...
- Ладно-ладно, - перебил я, впрочем, польщенный. - Ты не заливай, ты наливай.


- Закусывать будем?
- Са-аня! - Серега укоризненно покачал головой.
- Да понимаю, чистота эксперимента... Я ведь больше про тебя интересовался. Или... ты что, сам не будешь?
Серега растерянно протер платком очки и пожевал губами, подумал немного. Пришел к непростому решению.
- Нет, Сань... Давай ты, а я посмотрю, ладно? Послушаю, понаблюдаю... Не то чтобы братья напугали меня здорово, но результат, - он помахал в воздухе руками, подыскивая слова, - оказался несколько... неожиданным.
И добавил, доверительно понизив голос, хотя кроме нас двоих в квартире никого не было. Не считая кота, который русских слов не понимает. Сколько ни говори ему, гаду, не драть когтями кресло...
- Сань, я ведь, сначала, как доктор Кох - один,  на себе попробовал...
- И-и? - я приподнял бровь.
- Немножко... Только выпил, Татьяна позвонила - сказала, что за оставшимися вещами зайдет. Я даже закусить не успел. Саш, и представляешь, у меня вдруг вся наша совместная жизнь перед глазами прошла. Господи, Сань, какой же я был дурак! Как я себя вел с ней - что говорил, что вытворял - что делал... 
Сокрушенно покачав головой, он по привычке потянулся к бутылке. Но спохватился.
"Жалеешь, что ли?" - хотел было спросить я.
- Но главное-то, она - она-то, Сань, какая ду-ура! Выпей я этого лекарства при нашей встрече, да я с ней... ни на одном гектаре - да я за версту... да она мне...
- Тсс! Не распаляйся, - я похлопал его по ладони. - Мысль понял, бум пробовать.

Он налил полстакана. Я посмотрел напросвет на сомнительную жижку и с показной удалью опрокинул - "хлопнул". Давно уже перестал шугаться по поводу мифического здоровья...
Пошла хорошо, легко. На вкус... смесь водки с одеколоном? Не Шипром, конечно - подороже, но так же вяжет, немеют губы и язык.
Я сглотнул остатки.

Серега уставился на меня внимательными глазами, увеличенными линзами очков. Погрузнел что-то в последнее время, потяжелел. Нет уже той живости, что еще недавно...
Недавно? А с каким "недавно", собственно, я его сравниваю? Мне вдруг вспомнилось, как мы прогуливали школу в десятом классе - брали по паре пива, расставляли шахматы и целый день рубились - с Серегой - высоким стройным весельчаком; троечником, у которого на контрольных списывали все отличники-зубрилы, и особенно химию. С этим "недавно"?

Я вгляделся в черты его лица. Нос как-будто слегка увеличился, щеки обрюзгли, но тоже, впрочем, не слишком. Волосенки поредели, лоб наморщился... Покажи я ему тогда теперешний портрет, обиделся бы, наверное, смертельно - "глупая и злая карикатура!" сказал бы. Гы, зато моему бы обрадовался... Но глаза прежние. Хоть и затаилась тоска в них, которую никто не видит. Кроме меня, помнящего еще те - теперь...

- Ну как? - Серега вопросительно мотнул головой.
Я вынырнул из воспоминаний.
- Нормально... не понял пока... Давай еще по одной. Еще одну, в смысле.
Серега налил, я выпил. Даже не почувствовал...


В коридоре загрохотал холодильник. Старенький пузатый ЗиЛ, который мы собирались поменять на двустворчатый серебристый Siemens со всеми вытекающими - встроенным компьютером, аккумуляторами холода,  плоским животом... Он бы распластался там по стенке, идеально вписываясь и в геометрию, и в цвет обоев - не то, что этот ископаемый уродец. Белая клякса на фоне темно-зеленых с серебром стен - нелепый, как унитаз посреди тронного зала. Антиквадрат, блин, Малевича... И почему мы не поменяли его тогда?
Понял. Потому, что наступил дефолт...

Не в стране - это нас коснулось не слишком - в отношениях.  Вдруг оказалось, что нам обоим нечем крыть...

- не друг-друга крыть, в каких бы то ни было значениях, а друг-другу -  отвечать на немые вопросы и кричащие поступки, тихие вздохи и громкие взгляды; соответствовать настроению и соответствовать настроением - глядя друг-другу в глаза -

... что-то ушло, и осталась одна несуразность, нелепица дальнейшего сосуществования...
Выход был очевиден, а Сименсу не повезло.


Серега больше не спрашивал - читал по глазам. Но меня не брало.
Наоборот, с каждым стаканом я трезвел - мысли очищались, голова яснела; преджде непонятное становилось простым, узлы распутывались, углы срезались, повороты спрямлялись...

Две силы. В природе всегда борются две силы, действия и противодействия. То же в жизни - в политике, в спорте, в бою, в любви... Хорошо, когда одна из них пренебрежимо мала, тогда потери минимальны. Но очень плохо, если они равны - полезного результата не будет совсем. Чаще же случается нечто промежуточное.
Но силы природы слепы, а человек нет, по определению - данному им самим, и никогда ему не соответствующему. Почему человек, осознавая, что его сила слабее, не делает единственно разумного вывода - почему стоит насмерть, как глупец, вместо того, чтобы использовать ум? Когда очевидно, что проигрыш неизбежен - зачем он губит себя и, пусть частично, врага, который ведь тоже всегда прав - точно так же, как он? Почему не развернет свою силу соосно - ведь оптимально, если они совпадают по направлению - или не отступит, не уберется вообще? Ведь мы же все люди, искорки божьи. Мы добры по природе своей - мы хорошие, и не можем иначе. Потому что иначе - никак, иначе нельзя - иначе нельзя и жить...


Серега зачем-то вскочил, затряс руками, сделал страшные глаза... Схватил пустую уже бутылку, перевернул, долго тряс, демонстративно, над раковиной... Обернувшись, что-то кричал мне... такой молодой, красивый... Задорный и веселый. "Ладно, Серега, доставай шахматы," - ответил я с улыбкой.
Странно, он открыл рот и медленно опустился на стул.
Да только не важно это все.
Ибо попал я, наконец, туда, куда стремился всю свою сознательную жизнь.
Ждал-ждал, да не дождался вот, пришел сам. В ее "тихо-чистенько-уютно".
Опять же девчонки...


...они бегали среди одуванчиков и купались в горных ручьях. Травы с готовностью стелились им под ноги, солнце обнимало родительским теплом, а тонкие белые саваны льнули и ласкали их нежную кожу, с особым приятством касаясь там, где не прочь был прикоснуться и я. Как же красиво, как божественно они бежали... Удивляли только слова, почти зримо слетавшие с их уст и больно бившие в душу:
"Смерть - это Смерть с косой!"
"Ой, мамочки, страшная-то какая..."
"Бежим, она за нами пришла!"

Я посмотрел на себя. Хм, действительно с косой... И в капюшоне - все как положено.
Одного они не поняли, глупые - что не смерть я вовсе, но жизнь...