48ой этаж. киберпанк-зарисовка

   Они снова кричат, чайки, чайки у которых отняли море. Отняли, отняли километры мелководья, застроили лесом из офисных экобашен, похоронили под гладкой поверхностью бетона. Они снова кричат, пролетая мимо меня, мимо балкона, на котором я стою, балкона на  стопятидесятиметровой высоте сорок восьмого этажа дешевого безымянного отеля - кондо.
Это могила бухты, могила, просевшая посередине: к бывшему центру залива идет небольшой уклон, там - гигантская приемная площадка орбитального лифта. Сложная система гравитационных отражателей, толстый сверхпрочный углеродный трос, спутник – платформа на геостационарной орбите, сама цилиндрическая болванка лифта. Теперь доставить груз наверх дешево и просто. Только вот море мертво. Нефтяные пятна на темно-серой воде под отравленным смогом и городскими прожекторами серебристым клубящимся небом, покрытым обрывками свинцовых туч. Ржавеющие громады заброшенных танкеров и узкая желтая полоска заката на горизонте. Я смотрю на еле различимую отсюда стойку одного из грузовых терминалов лифта: обратный отсчет, пятнадцать минут до прибытия, время еще есть.
   Она стала слишком маленькой, эта чертова планета. Или мы - слишком большими. Когда стоишь в степи, чувствуешь шелест сухой травы под легким бризом, и в этот момент над тобой проплывает вонючий беспилотный вертолет, обморочный железный дирижабль-эпилептик, хочется взять что-нибудь такое противотанковое и стрелять, стрелять, стрелять… В мире не осталось места тишине. И этот город лучшее тому подтверждение…
   Я просыпаюсь под скрип китайских труб в тонких стенах, ругань соседей справа, инфразвуковой долбеж техно слева и периодическую перестрелку из мелкокалиберных стволов в коридоре. Глубоко в недрах города под отелем проезжает пневмопоезд, и еле различимая вибрация заставляет старую шестидесятиваттную лампочку мелко раскачиваться на проводке с разодранной изоляцией. Дешевый приемник хрипит миксом эйсид-джаза и статических помех. Я просыпаюсь, готовлю кофе, включаю компьютеры. Включаю, чтобы день за днем, секунду за секундой мстить миру за убитое море. Я выхожу на балкон с чашкой горячей ароматной темноты. Теперь так тяжело достать чистый кофе, без примесей этого чертового кокаина. Смотрю, как уходит и прибывает лифт, воя в каньонах улиц потоками ураганного ветра. А потом выпускаю пустую чашку из рук. Она летит, вращаясь, летит все сто пятьдесят метров, к уличным пробкам, к утренней толпе, сквозь холодный, густой туман, обгоняя радужные масляные капли дождя. Падает на людской поток. Один из идущих – для меня просто белая шляпа -  оседает и заваливается набок. Несколько человек поднимают вопль, бросаются на помощь. Я вынужден делать подобное. Только так можно ощутить Время, а не тот эрзац псевдотечения псевдосуществования, создаваемый нашими масс-медиа. Ненавижу телевидение.
   Дождь, вечный дождь. Четыре минуты. У стартовой площадки включаются ксеноновые прожектора. Уже скоро. А ведь действительно, как легко уничтожать, правы древние. Углеродный трос выглядит отсюда паутиной, тончайшей иглой, воткнутой в самое сердце планеты. Они сделали чаек сиротами, погребли побережье, но не смогли обеспечить элементарную безопасность своему детищу. Ведь подобная конструкция должна постоянно находиться под стабильным напряжением, малейший сбой и многотысячетонная туша лифта устремится к земле, к огням города. Но как, как можно было поставить тройные кордоны вокруг реактора электростанции и забыть о вмурованном в бетон креплении самого троса, о подходящих прямо к нему коммуникационных тоннелях! Мы – лишь тени в жизни Мироздания, и все, все наши творения обречены на непостоянство и эфемерность.
   Две минуты. Облака  над площадкой начинают бурлить – лифт уже близко. Простите, чайки, простите, что не сделал этого раньше. Прости, город, виноват не ты, а те, кто тебя построил. За спиной инфразвуковое техно, впереди ветер и клекот птиц. Я нажимаю кнопку и вслушиваюсь в далекий тихий гул взрыва…  Глубоко в душных недрах  этого города-вампира по разрисованным чокнутыми граффитчиками - камикадзе тоннелям со скрипом летит покрытый слоем пыли состав пневмопоезда, набитый под завязку разношерстной безликой толпой. До отеля доходит взрывная волна, и шестидесятиваттная лампочка разбивается о плохо оштукатуренную стену. Но у меня в ушах лишь торжествующий клекот чаек.         
040503. Москва.