el coche рабочие материалы части первой. в процессе создания

Хорошая машина, старая, но хорошая. Мощная. Берите, берите. Совсем дешево. Сдадите в наш офис в Сан-Хосе. Ну, садитесь скорей. Вот так сомнительный субъект, исполнявший роль дилера, всучил нам этот бледно-розовый «кадиллак» 64го года. Да нет, я не имею ничего против. Дешево, действительно. А для только приехавших в Мексику туристов-революционеров, таких как мы, подобная машина вообще скорее некий символ, чем средство передвижения.
Закатное солнце отражалось в черном зеркале асфальта и хром на отделке этого доисторического розового ночного кошмара, обивка салона цвета слоновьей кости, сверкал слепя нас. Побросать вещи в огромный багажник. Оглядеть в последний раз шелушащиеся стены жилых домов, деревянные балки, усталые лица местных жителей. Сесть, утопая в пыльных сиденьях, положить руки на почти что автобусного размера рулевое колесо все той же слоновой кости. На ветровом стекле  - черт, везде эти останки африканских зверюшек – игральные кости. Кости везде. Веселенький такой розовый «кадди», кабриолет. Даром что катафалк. Любят мексиканцы красивые, зажигательные похороны. Я вздохнул и поворотом ключа пробудил восьмицилиндрового демона, погребенного некогда под капотом el coche. Скрипя широкими покрышками, вывернул со стоянки, чтобы пуститься в неторопливое плавание по пустынным улицам пригорода самого населенного города мира.
Дислокация и персонажи. Вступление. Часть первая: заднее сиденье. Слева, за моей головой сидит Мэй. Она молча потягивает пиво из горлышка бутылки, местное легкое пиво, которое нужно пить ящиками. Что мы и делаем. Она вся в красном, но кирпично-терракотовый цвет ее одежд не имеет ничего общего с пастельным тоном бортов крейсера. Это цвет крови на баррикадах, да и взгляд ее, взгляд дочери непокорного Кенигсберга, не предвещает встречным ничего хорошего. Справа от нее, на другом краю необъятного дивана, девушка, известная под именем Слитрин. И выглядит она карикатурной черной тенью на фоне огненного, отравленного городом падения солнца. Серебряный крест и бледное задумчивое лицо существуют словно бы отдельно от неподвижной черной фигуры. И, вцепившийся в баранку, зыркающий по сторонам из-за зеркальных очков красными от недосыпания глазами, растрепанный, сутулый и тощий, обвешанный амулетами, ут-тэ и фетишами, небритый и мрачный, ваш покорный слуга, простой шаман, унган культа Белой Ивы, неправедный и еретичный в рамках  любой конфессии,  просто я, здесь можете ласково звать меня Пыльный.
«Кадиллак» слишком широк и длинен для многих из тех улочек по которым мы пробирались к шоссе на север. Вести машину пришлось медленно и осторожно, но все равно пару раз выпуклые розовые борта скрежетали по заборным доскам. Когда же перед нашими глазами появилась прямая и блестящая лента хайвея, я вдавил педаль газа в пол. Годы, годы эта машина не получала такое ускорение и сейчас движок радостно взревел, увлекая нас по гравию улочки к безмолвному величию дороги. Через час совсем стемнело, продолжать путь, зная особенности вождения местных, было небезопасно, но нам повезло. В стороне от дороги обнаружилась небольшая, но очень густая роща неразличимой в темноте растительности. Продравшись на корвете через кусты, мы очутились на средних размеров дикой поляне.
- Хочу огня, тепла и травы, - Слитрин хмуро оглядела молчащие деревья.
- Поспать бы… - Мэй поежилась.
Мы развели достаточно большой костер, подтащили бревно, посидели, попили пива. К требованиям насчет травы добавилось еще и желание поспать с комфортом. Осмотрев багажный отсек «кадди» - в нем раньше перевозили гробы – мы поняли, что между днищем и полом существует достаточно обширное пространство, а так как чувство здорового любопытства обнаружилось у всех присутствующих, решено было «вскрывать селедку»…
…Такого не может быть. НЕ ВЕРЮ, Господи, спасибо. Черт, нас же всех закопают….
Русский народ невозможно использовать в качестве курьеров. Мы любопытные. И всегда найдем тайник, под завязку набитый каннабисом…
Путешествие продолжалось, только теперь оно было куда веселее и неформальнее:
Дымя кумар-дымком, трое пели песни и радовались солнцу. Было полпервого ночи. Ярко горел костер. И тут началось самое страшное. Из леса к костру вышли Ленин и Эдвард Радзинский, недоуменно взглянули на Мэй, поющую под аккомпанемент бревна, и ушли обратно.
- Вы видели?!!!!!! – вскричал Пыльный.
- Угу. Ты в путеводителе посмотри, может это заказник Радзинских…
- Но Ленин-то!
- Лесник.
- Егерь.
- Нахерь.
- Забей. У тебя почти закрутка дотлела….
Когда Слитрин взглянула за спину Пыльного, она увидела строй красных кхмеров и нескольких эстонских эсэсовцев. Они стояли и недружелюбно скалились на костер. Камбоджийцы суетливо пробегали между высокими, неподвижными прибалтами. Они деловито таскали доски, проволоку и через час уже вешали флаг на флагшток нового концлагеря.
- Гмы… и что это за трава дерьмовая?!
- Забей, они, наверное, будут защищать нас от диких латиносов.
- А-а-а. Ну тогда ладно.
Время шло. Лагерь обзавелся пулеметчиками, немецкими овчарками, лютеранским кладбищем и синтаистским храмом, появились клумбочки и пепельницы. На рассвете к потухшему костру и дымящемуся кальяну снова вышел Ленин. Теперь он был в черной фашистской форме и тевтонском рогатом шлеме.
- Товарищи! Сегодня у нас, понимаете, состоится казнь, да-с, товарищи. Ваша казнь! Ура! Ура! Ура! Вы будете принесены в жертву великому и ужасному Сталину!!!!!!!! Ура, товарищи!
- Ура… ура? – Пыльный попытался сфокусировать взгляд на ораторе.
- Ура!!!!!!!!!! Ура!!!!!!!!!!! Ааааа! – Слитрин вскочила и стала размахивать руками.
- А вы уверены, что ура? – спросила Мэй.
- Ну раз сказали ура, значит ура, - сделал вывод Пыльный.
- А  казнить хотят кого?
- Нас.
- А, ну тогда ладно. А памятник поставят?
- Нет.
- Почему.
- Это коммунисты.
- Понятно.
Внезапно в предрассветной мгле вспыхнул яркий свет, и Голос изрек: «НАЙДИТЕ КОМАНДАНТЕ ЭРНЕСТО ГЕВАРУ В ЕГО НОВОЙ ИНКАРНАЦИИ И ОБРЯЩИТЕ ВЫ РАЙ НА ЗЕМЛЕ».
- Гмы! Че за нафик? – Слитрин уставилась в потемневшее вновь небо.
- Се есть Голос с Неба….
- А чего нам рай-то искать? Я в краснодарский край не хочу!
- А придется. Ибо Сказано Так.
- Ну пошли искать Чё.
- Точно! Найдем, а потом всем будем рассказывать, что курили вместе с команданте!! – Мэй радостно заулыбалась.
- Давайте собираться.
- А эти как? Нас же казнить хотели?
- Подождут. Мы быстро.
- Прыгай в машину.
«Кадиллак» тронулся с места, объехал лагерную стену и устремился на север. Штандартенфюрер Ленин проводил его взглядом и сел пить кофе с Радзинским, бин Ладеном и Чапаевым.
Далеко от пронзающего облака пыли «Кадиллака», далеко от сидящих за столиком полевого кафе исторических персонажей, далеко от всего в скромной мастерской у верстака стоял Эрнесто Гевара. Он был столяром. Все его естество противилось необходимости столярничать, но он говорил себе: «я столяр, я должен столярничать, ибо в столярничестве – вся суть мя», и столярничал он. И мечтал Он сотворить Буратину Револьюционного, но получались лишь Че Бурашки. Злобные фанерные креатуры заполняли его мастерскую, шевеля в потемках огромными нешлифованными ушами. Сердце его помнило и Кубу и Боливию, но разум отчаянно отрицал гордое прошлое. Машет топором в своей каморке бездарный столяр Эрнесто и множатся под солнцем мертворожденные ублюдочные помеси панды, волка, слона и магистра Йоды. Страшна суть Че Бурашек… И недобры помыслы тех, кто приобретает их… Темный унган Абрахам Дювалье, бурча под нос старые речитативные заклятья, оживлял их и творил из них свою армию, мечтая вновь захватить Гаити и продолжить дело Папы и Бэби Дока.  ФБР закупало их сотнями и одевало в костюмы свои…. И была готова лишь Рука Буратины, но Рука эта была – квинтэссенция революционной Хватки, такая же в тот момент держала сигару в резиденции на окраине Гаваны. Эрнесто не знал, что спасение близко…
Отступление 2. Расстановка сил, прогнозы.
Итак. В приграничном городке Сантильо в неведении находится Эрнесто. С севера к границе приближаются отряды ФБР, если они захватят последнюю партию креатур, то предпримут атаку на Вашингтон и установление в Штатах военной диктатуры. С побережья Атлантики продвигается кортеж Абрахамки Окаянного, бездарного шамана, посредственного наркобарона, но харизматичной и сильной личности. С юга на полной скорости к Сантильо несется розовый корвет с тремя обкуренными субъектами. И вокруг их всех быстро смыкается кольцо коалиционных сил Красной Армии, Красных Кхмеров, Штурмбригад СС, талибов и Радзинского. Скорее всего, кончится это тотальным уничтожением…
- Пыльный! Придурок, скинь скорость!!!!! Там школьный автобус! – Слитрин вцепилась в горло коллеги…
- Не души его, а то он даже рулить уже не может!!!
- !!!! ххх…х..х.хххххх….!!!!
 Первым сдали нервы у шофера минивэна, он вильнул вправо, в канаву на скорости за восемьдесят и округа наполнилась детскими криками…
- Идиот, тормози! Впереди поворо……
Передок «кадди» превратился в невразумительное месиво из розового металла, салон несколько смяло, колеса раскидало по дороге, но катафалк не стал гробом для пассажиров. Они молча сидели на багажнике и пили пиво. Мэй: на лице след от своих же ботинок, выдран клок волос, одежда порвана, настроение боевое, пиво теплое. Слитрин: правая рука разодрана до кости, но быстро заживает, нога сломана, глаз выбит, счастлива и спокойна. Пыльный: распорота скула, сломаны три пальца, вывихнута нога, пива мне не досталось, ни хрена не заживает, но мне плевать, ибо ништяк. Картина из цикла «Восставшие из Зада». Уже не бомжи, еще не зомби, как всегда, что-то недоделанное….
Принято было решение двигать далее автостопом. Первая и единственная машина остановилась, машиной, правда, назвать это было сложно. Древний, из одной с «кадди» эпохи, «Грейхаунд». Четырехосный автобус, широкий, высокий, ржавый. Грязные борта некогда стального тона. Покрытые трещинами стекла в узких окнах в двух метрах от земли, здоровые колеса, спаренный движок, бензобак на многодневное автономное путешествие. Пустой салон и пожилой крестьянин на месте шофера. Мужик увидел нас и тихо умер. Весело. Закопав его у дороги, мы забрались в автобус. Девушки пошли исследовать салон, а я сел в непривычно большое кресло, положил руки на обшарпанный руль и надавил на педаль газа. И был смятен. Ибо услышал не кашляющий хрип старых двигателей, а басовитое, злое и резкое, взрывное завывание по крайней мере трех источников… Разбираться пока не стал, а только наблюдал, как многотонный снаряд «грейхаунда» разгоняется уже до 120-и на жуткой дороге и как низкий передний бампер просто срывает все неровности трассы. В это время Слитрин и Мэй заснули где-то в хвосте салона, оттуда слышалось невнятное бормотание и долетали кумарные облачка. До Сантильо оставалось часов пять пути на такой скорости, но тут и начались неприятности: впереди, метрах в восьмистах двигался мотоотряд кхмеров на снегоходах, сопровождавший красный трейлер, который – на Пыльного снизошло божественное вдохновение – был нагружен ЛСД и другой паскудныя синтетикой. «Иду на таран, командир, прости, левый пулемет заклинило, крылья теряют перья, делать нечего, за Родину!» - отрапортовал в пространство он и вдавил газ в пол. Первые шесть кхмеров напомнили о себе лишь чавкающее-скрежещущими звуками под колесами, авангард к этому времени успел опомниться и открыл огонь из мелкокалиберных стволов. «Прощайте, девчонки, капец нам настает!!!» - заорал Пыльный и резко вильнул вправо. К трейлеру. Сквозь него… Пробив прицеп они благополучно затряслись по мелким кочкам на другой стороне дороге, а вот кто-то из  кхмеров, преследуя очередями автобус, попал в бензобак трейлера и красивый многоцветный огненный гриб вырос в предзакатном небе.
- Сгинь! Уйди от баранки, маньяк, ты всех угробишь!!! – Слитрин предприняла, впрочем, успешную, попытку попасть ногой в челюсть Пыльного.
- Оп-па, мы уже регенерировались! – ухмыльнулся тот, - ну тогда действительно, дай мне посидеть с закруткой, а сама принимай управление. Справишься?
- Сгинь.
Он проковылял к Мэй и присел рядом, прислонившись затылком к теплому металлу обивки салона.
- Ну что? Как тебе путешествие? Думаю, если я вернусь домой, то буду месяца два валяться в больнице…
- Да забей. Выживешь. Зато весело-то как! – она обвела рукой полутемный салон с висящей паутиной, выбитыми светильниками, марсианский пейзаж за окном, сумку с ганжей на ближайшем сиденье.
- Весело, - Пыльный лег на сиденье, осторожно пристроил ногу, закрыл глаза и заснул. Мгновенно. Он умел делать такие маленькие трюки.
Пару раз автобус вздрагивал на каких-то особо крупных неровностях дороги. Мэй села рядом со Слитрин, напряженно вглядывавшейся во тьму, прорезаемую одним лучом света от фары, и спросила, что это было.
- Местные.
- Чего-то на дорогу подкладывают?
- Да.
- Бревна?
- Типа того.
- Ну а что?
- Да так.
- Скажи.
- Не стоит.
- Почему.
- Ты возмутишься.
- Нет. Скажи.
- Свои развалюхи тихоходные и себя.
- Ты что?!! Ты по ним?! Не сигналя?!
- Ночь же. Чего парня будить. Пусть поспит спокойно. Может он завтра сдохнет, так пусть хоть отоспится.
- Тормозни где-нибудь, давай к нему присоединимся.
- Угу.
«Грейхаунд» взвыв вильнул на обочину и резко остановился. В салоне послышался удар, звук падающего тела и стонущий вопль. Подойдя к источнику звуков, девушки поняли, что Пыльный спит. На полу под сиденьем, но кажется крепко и здраво.
- Давай посидим на крыше, пивка попьем, - Мэй откинула люк и, подтянувшись, исчезла в темном квадрате ночного неба, - сумку…..
…
- Ой, черт, уже рассвет. Мэй… Мэ-э-эй…
- У?
- Рассвет.
- …….!
-  Чего?
- Плохо мне.
- Пива хочешь?
Мэй молча схватила бутылку,  и пока Слитрин заполняла топку кальяна, пила, запрокинув голову и закрыв глаза. Тут автобус тронулся. Мэй и бутылка тихо исчезли за бортом, а «грейхаунд» живописно вывернул на трассу и набирая скорость двинулся на север.
- СТОЙ! Мы Мэй забыли! – Слитрин свесилась из люка и протянула руку к горлу растрепанного и помятого шамана.
- Черт. Сейчас, - Пыльный ударил по тормозам, врубил задний ход и по той же траектории вернулся к месту стоянки. Почти по той же. Последний метр сопровождался коротким стуком о корму автобуса, - черт.
Втащив в салон бесчувственную Мэй, они забили по косячку и решили распланировать дальнейшие действия. По словам Пыльного, Сантильо лежал в пятнадцати – двадцати минутах пути. По прибытии туда, они быстро ищут команданте, сажают его в автобус и двигают к побережью, а там – либо на Кубу, либо на Ямайку. А если опять кхмеры, спросила Слитрин. Прорвемся. Ну ладно, поехали, только эту в чувство приведем. В итоге, решено было, что девушки располагаются с двумя «Томпсонами» на крыше и обеспечивают прикрытие, а Пыльный маскирует «хаунд» под  рейсовый автобус  и подбирает команданте где-то на улицах города. Покопавшись в вещах прежнего хозяина автобуса, он нашел древнюю форму водителя, из коей нацепил на себя дырявую, мятую фуражку серо-зеленого цвета и такой же пиджак. Общее впечатление было жутким. Даже Слитрин бросило в дрожь. Пыльный был удовлетворен.
- Огневая точка! Готовы?
- ДА! (нестройное, но бодрое восклицание)
- Вперед, да поможет нам Джа, Легба, Джизус, Аллах и все остальные.
  Городок просыпается в лучах немилосердного Солнца. Улочки еще полупусты, но скопилось напряжение вокруг старой фабрики в западном районе, где находится мастерская Эрнесто. С юга уже въезжает в город «грейхаунд», давя прохожих и животных. С востока втягивается змея картежа Абрахама. С севера рассредоточиваются по городу агенты ФБР, и смыкается уже кольцо Коалиции…
…Эрнесто не мог столярничать. Непонятное беспокойство охватило его, он привычно твердил: «Я -  столяр. Я должен столярничать», - но ничего не получалось. Он взволнованно ходил взад-вперед по мастерской, глядя на часы. Девять утра. «А схожу-ка я за хлебом! Да не просто, а в центр! Там булочная есть! Плохая, конечно, но есть!» - решил он. Собрал самые необходимые инструменты, сложил в сумку заготовки Buratinus Revolutionnare, взял документы, деньги, А.К., запер дверь, дошел до середины улицы, а потом со злостью развернулся, достал из кармана бутылку зажигательной смеси, поджег фитиль и закинул ее в окно склада, где стояли ряды Че Бурашек.
- Что делаешь ты, что делаешь, что делаешь??? Нет, не можешь ты, нет. Нет, нет!!! Обещал ты, многогрешный, и я обещал, что не буду убивать, убивать, убивать тебя!!! А! Мой заказ!  -  метрах в пятидесяти от него остановился кортеж во главе с бордовым лимузином на базе старого «бьюика», хромированный бампер украшен черепами и рогами крупных копытных, стекла тонированы, хозяин, пресловутый Абрахам, в леопардовой шкуре и фраке, с цилиндром на кудлатой голове, с растрепанной бородкой и горящим взглядом нервным шагом идет к нему, размахивая руками и выкрикивая проклятья.
- Я больше не работаю с тобой. Можешь оставить деньги.
- что, что, что? Нет. Так дело не пойдет, не пойдет! Ты будешь творить креатур у меня во дворце. Или умрешь, умрешь, умрешь.
- Он будет работать с нами, мистер Дювалье. Мистер Гевара, подойдите сюда, - у  стены, неподалеку от лимузина, в открытую и без поддержки обозначился руководитель группы ФБР, в черном костюме, галстуке и очках, известный в миру как агент Джон Смит, - Мистер Гевара, я прошу, подойдите ко мне.
- Нет… Я.. Я уйду, туда, куда захочу.. И не буду работать ни на кого из вас, достаточно…
- Тогда, как сказал мистер Дювалье, вы умрете.
Пыльный на скорости девяносто километров в час мчится  по узкой прямой улочке к Т-образному перекрестку, у которого и находится цель, впереди самое сложное – резкий поворот. Он видит какие-то машины, стоящие на перпендикулярной дороге и решает не сбавлять скорость, надеясь на прочность автобуса…
Абрахам Дювалье слышит нарастающий гул у себя за спиной и оборачивается. Зря. Ибо картина, которую он видит, становится причиной катотонического шока: с боковой дороги, пробивая угол ветхого деревянного дома вылетает огромный грязный «грейхаунд». Доисторический монстр, скрипя восемью колесами входит в девяностоградусный поворот с заносом, водитель использует в качестве амортизатора пять машин его, Абрахама, кортежа и сам лимузин… Между стеной фабрики и тушей автобуса они превращаются в жизнерадостное месиво, расцвеченное кровью по крайней мере пятнадцати человек, что были внутри. Между стеной и лимузином оказывается агент Смит… Автобус продолжает движение, Абрахам видит пулеметчиков на крыше, которые заполняют улицу свинцом во всех направлениях, видит водителя, который является воплощение его ночных кошмаров, в которых зомби восстают против него, своего хозяина. Автобус плавно тормозит так, что передняя дверь оказывается рядом с удивленным Эрнесто. Дверь распахивается и помятый субъект за рулем говорит: «Прошу на борт, команданте. Следующая остановка  - Гавана!». И Эрнесто ощущает подобие вспышки в смятенном разуме, побуждающей его ответить: «во имя Революции, вперед!». Он забирается в салон под аккомпанемент торжествующих очередей двух томми-ганов на крыше.
Автобус резко трогается, поднимая клубы пыли, и исчезает в лабиринте городских проездов. Абрахам провожает его испуганным взглядом, не в силах пошевелить конечностями. Через полчаса в разрушенном квартале остановился броневик, украшенный свастиками и пентаграммами, из него вывалились Ленин, Чапаев и кхмеры, окружили неподвижного Абрахамку, который, глядя на догорающую фабрику, одними губами шептал: «они шевелились, шевелились… Иисусе». Проследив направление его взгляда, Ленин увидел повисшие на рамах окон обугленные остовы Че Бурашек. Тут двери мастерской выпали наружу и из темноты к ним выползла одна из креатур – уши сгорели, корпус местами пробит и дымится, когти скрежещут по асфальту. Оглядев собравшихся горящим взглядом единственного красного глаза, Че Бурашка прохрипел:
- МАСТЕР ПРЕДАЛ НАС, И МЕСТЬ БУДЕТ УЖАСНОЙ, Я САМ ПЕРЕГРЫЗУ ЕМУ ГОРЛО, ВЕДИТЕ МЕНЯ, ЧЕЛОВЕЧЕ.
Его срочно увезли на ближайшую лесопилку для оказания первой помощи.



Часть 2. К морю.
И вновь «грейхаунд» пронзал полуденное марево Мексики, только теперь на хвосте у него висели четыре фэбээровских джипа, пара уцелевших крейсеров картеля Абрахама, броневик Ленина и коптящий синее небо «меркьюри» местной полиции. В облаке пыли преследователи с большим трудом видели друг друга, и лишь блестящий броневик указывал им приблизительное направление.
- Мэй! Стреляй! – прокричала в ухо подруге Слитрин, - стреляй по Ленину! Я возьму на себя агентов!
- Гы! Харашо… ик…
- Ты чего?
- прицеливаюсь!!! Косячок за косячком, будет все у нас пучком…
Они открыли огонь, «томпсоны» обеспечивали непредсказуемые траектории, а общее состояние стрелков добавляло еще большей неожиданности. Джип, в который засадила пол-обоймы Слитрин, завихлял и пересекся с  ментовозкой, водитель той не смог затормозить, и они живописно столкнулись. Броневик  подскочил на каком-то ухабе, приземлился достаточно резко, отчего одного из талибов зажало люком, и он непроизвольно выпустил ракету из своего ПЗРК. Ракета ушла в сторону фэбээровских машин и изничтожила еще две из них. Один из крейсеров обошел автобус справа и двинулся ему наперерез. Пыльный только прибавил газа, эффект был равен столкновению с поездом, пассажиры «хаунда» почти ничего не заметили. Пассажир. Эрнесто мирно спал на сиденье, в то время как экипаж боевой машины спасал его жизнь и будущее всего мира.
- Пива… - прошептал Пыльный, облизывая пересохшие губы, - пива хочу…
Их настиг бронеавтомобиль Ильича и попытался протаранить правый борт, удалось лишь содрать дверцы багажного отсека… Из люка башни высунулся сам Ульянов-Ленин с «Максимом» наперевес:
- Умгите, товагищи! Умгите…
Договорить он не успел, ибо резкий боковой порыв сорвал с его головы тевтонскую кепку. Радзинский, сидевший за штурвалом бронеавтомобиля, ударил по тормозам, и погнался за кепкой, по пути они пересеклись с оставшимися двумя фэбээровскими джипами и крестьянским трактором. В итоге, на хвосте у автобуса остался лишь одинокий корвет наркокартеля. Пыльному надоела затянувшаяся гонка, и он включил внешний громкоговоритель:
- МЫ ОСТАНАВЛИВАЕМСЯ. НЕ СТРЕЛЯЙТЕ, - «грейхаунд» заскрипел всеми узлами и резко, с заносом, тормознул, перекрыв дорогу. Пыльный открыл дверь, гаитянцы парконулись метрах в десяти, один из них вылез из салона и, ухмыляясь, помахал рукой прильнувшему к стеклу, охваченному страхом и недоумением Эрнесто.
- Девочки, огонь,  - устало произнес Пыльный и закрыл дверь. Два пулемета синхронными потоками свинца превратили представителей картеля в кровавые подобия человеческих тел. «Грейхаунд» взревел движками и, трясясь на колдобинах, снова вывернул на дорогу. Между ними и морем теперь лежал шестисоткилометровый пологий спуск и шоссе № 117.
- Мэй… Мэй!
-Да?!
- Ты ведешь?
- Угу…
- А, ну ладно… А то я подумал, что кто-то должен же вести, а все здесь….
- Ну, я веду… божественная травка…
- Отсюда?..
- А в чем проблема?! Он же едет…
- Ты что!!!
Пыльный вскочил с пола и бросился в кабину. Было 10 часов вечера и впереди, прямо по курсу движения автобуса жизнерадостно блестел огнями поворот крупного шоссе, «хаунд», набирая скорость, катился с небольшого холма, чуть в стороне от покинутой им грунтовки. Пыльный рухнул в водительское кресло, попытался завести двигатели. Тщетно. Он уже различал отдельные машины на шоссе, оставалось каких-то сто - сто пятьдесят метров, а автобус тихой черной тенью летел к ничего не подозревающим мексиканцам. Долетел. Проломив ограждение и отбойники, восьмиколесная туша клином вонзилась в довольно плотный на этом участке автомобильный поток, раскидывая малолитражки в обе стороны. Тут соблаговолили заработать движки, их рев и яркий свет множества фар, равно как и размеры внезапно обозначившегося объекта окончательно дезориентировали местных, большинство резко затормозило, в итоге образовалась плотная и безнадежная пробка, из которой в восточном направлении выехал «грейхаунд».
- Ну вот виш… а ты б’ялся…проехали ведь…
- Я тебя сейчас тихо выкину из транспорта, раз уж я водитель…
- Не надо. Она хорошая, обдолбанная, но хорошая, - вмешалась Слитрин, - не ссорьтесь. Лучше скажи, Пыльный, сколько нам еще ехать? А то вон команданте отключился, боюсь я за него, какой-то он не такой.
- Ехать, если ничего не помешает, где-то часов десять. За Эрнесто не тревожься, спит он, устал, столько переживаний за один день.
Пологая, широкая долина, меж двумя грядами холмов, ее пересекает дуга шоссе, далеко на востоке уже посерело небо, а здесь еще сияют яркие, близкие, живые звезды. Где-то захватывают Дом Правительства полки кхмеров под предводительством Чапаева, а здесь тихо и безмятежно. Тянутся вглубь страны редкие пикапы и купе, двигаются на побережье простые люди. И, лавируя и не лавируя, по встречной, по разделительной, по кювету, несется сияющий домашним желтоватым светом салона огромный ржавый автобус и передний бампер – стальной брус квадратного сечения со стороной сантиметров сорок – утюжит мягкий металл легковушек. Посты патруля провожают его недоуменными взглядами и подозрительно косятся на самокрутки, зажатые в толстых, грязных пальцах. Некоторые порываются броситься в погоню, потом оценивают массу автобуса и характер его движения и думают про себя: авось, доедет кое-как до следующего участка, а там – уже не наше дело. Вот на пути «грейхаунда» оказывается местный компактный аналог, битком набитый людьми. Пыльный изо всех сил выворачивает баранку, «хаунд» заносит влево, выправляется, хвостом чуть задевает чадящий, полный крестьянами, транспорт, придает ему необходимое ускорение. Орущие латиносы вылетают на встречную, где их ждет радостная встреча с асфальтоукладочной техникой. В пять утра, в ирреальном сером свете автобус резко тормозит на светофоре в какой-то маленькой, но жутко ухоженной деревушке. Как на зло, здесь оказывается и остановка. Три девушки в сопровождении то ли секьюрити, то ли клиента пьяно стучатся в закрытую дверь. Пыльный машинально открывает, но  тут загорается зеленый свет, и педаль газа вновь уходит в пол. Краем глаза он видит, что одна девка упорно цепляется за поручень, закрывает дверь и вздрагивает, когда задние колеса переезжают что-то мягкое. Грязный, помятый «грейхаунд» вновь набирает скорость, теперь для финального броска. Уже поднялся встречный шквалистый ветер, несущий в трещины лобового стекла соленые запахи. Последняя гряда и последняя сотня километров, самая сложная, ибо самая населенная, зеленая и плодотворная. Больше карабинеров на квадратный километр площади, больше кхмеров и талибов, зона сильнейшего влияния отрядов Радзинского.
В это время к лесопилке СС, где проходил курс реабилитации фанерный гомункулус Бурашка, подъехали гаитянцы во главе с самим Абрахамом. Последний еще плохо управлял левой стороной тела, заикался и периодически клацал зубами, но был мрачен и решителен. Без криков и лозунгов гаитяне расстреляли тупо улыбавшихся прибалтов и рассредоточились по помещениям предприятия. В одном из залов они нашли раненную креатуру и притащили ее к ногам Абрахама. Че Бурашка что-то невнятно скрипел, вращал головой и дрыгал уцелевшей ногой.
- Нечистое творение безумца, у-у-ммри, - прошептал Абрахам и взял у одного из помощников бензопилу…
Когда щепки были убраны, наркобарон оглядел свою маленькую армию и начал речь:
- Товарищи! Мы не можем допустить, уважаемые, чтобы какие-то политические безумцы вытесняли нас из прибыльных районов! Друзья, давайте ударим этим ублюдкам прямо в сердце, по последним данным,  идеологические лидеры их шайки сейчас двигаются в сторону Атлантики в одном транспортном средстве, без охраны, в погоне за Эрнесто Геварой! Не упустим шанс! Шоссе 117 ведет в Матаморос, они прибудут туда через четыре часа, мы будем раньше! Смотрите: вон садится мой самолет! Двадцать человек, на борт! Остальные – обеспечить устранение бин Ладена и Чапаева, направляйтесь в Мехико.
Поднявшись на борт «лиры», он махнул оставшимся. Самолет поднялся в воздух и через полчаса садился на маленьком грунтовом поле технического аэропорта в Матаморосе. Оттуда кортеж Абрахама направился к началу 117го шоссе, куда подтягивались верные ему люди со всего городка....
(продолжение следует)