Напялив мантии свои...

Представьте себе:  грандиозный скандал  обошел города и веси матушки-России. А в самом  эпицентре этого скандала  оказался не кто-нибудь, а  сам Свердловский областной суд, точнее – один из  судей этого суда, а именно: господин Ромашков.  Так уж устроена система правосудия: за спиной  каждого судьи стоит в целом суд, даже, если решение и принимается единолично.

Очень коротко о сути  скандала.

Губернатор Свердловской области Эдуард Россель любит периодически шокировать публику неожиданными заявлениями. Вот и в этот раз тоже.

Господин губернатор заявил, что никому не разрешит увозить в Москву найденные под Екатеринбургом останки членов царской семьи. Он решил владеть оными останками на правах региональной собственности

С ним – все ясно. С его  заявлениями все свыклись.

Но каково же было удивление, когда в ответ на слова Росселя судья Ромашков  неожиданно (и для коллег,  и для руководства) единолично принимает постановление, которым наложил запрет на перевозку  тех самых останков.

Зачем? Ради каких целей господин Ромашков  подключился к этому делу?  Были ли у него к этому какие-либо основания? Лично у меня сразу на сей счет  были серьезные сомнения.  Потому что останки царской семьи, найденные под  Екатеринбургом, говоря  юридическим языком, являются вещественными доказательствами преступления (на тот момент), совершенного в период гражданской войны, преступления, по  которому возбуждено уголовное дело, находящемуся сейчас в производстве.  А в этой ситуации никакой  судья не вправе вмешиваться в действия следователя.

Результат? Прокуратура  обратилась с протестом в  Верховный Суд России,  который незамедлительно  отменил постановление  суда, как документ, принятый с грубым нарушением  законодательства.

Да,  справедливость  восстановлена. Но цена-то, цена какая?! Покрыт  позором Свердловский  областной суд - в целом  суд, а не судья Ромашков.  Ведь в определении, принятом Верховным Судом  Российской Федерации,  даже и намека нет на того,  кто подписал то самое  скандальное постановление.

И еще скажу. Авторитет  Свердловского областного суда в Москве очень  высок. И заслуженно! Я,  например, знаю, что случаи отмены приговоров,  определений и постановлений, принятых судом,  настолько редки, что случай с Ромашковым оказался для всех судей,  здесь работающих, можно  сказать, звонкой пощечиной. Унижение? Да! Более  того, поставлен под сомнение профессионализм  судей в целом Свердловского областного суда, хотя они  этого и не заслужили. Все!  За исключением, конечно, господина Ромашкова. И как он дальше-то  будет отправлять правосудие? Даже не знаю.

Впрочем, за его судьбу не стоит беспокоиться. Ведь он так хорошо подыграл в политических играх всесильному губернатору, а тот, как известно, такие услуги умеет вознаграждать. В долгу, короче, не останется.

С областного уровня беззакония спустимся на более низкий уровень всевластия судей – на уровень городов и районов области, где, естественно, не политика играет существенную роль при постановлении того или иного судебного решения, а нечто иное.

Судья Чкаловского районного суда Екатеринбурга решил возвратить уголовное дело по обвинению Елены Владимировны Лебедевой в совершении преступления (незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка или пересылка наркотических средств без цели  сбыта), на дополнительное расследование.

Прокурор района посчитал, что дело направлено на дополнительное расследование без достаточных оснований и обратился с  протестом в Свердловский областной суд.

Направляя дело на дополнительное расследование, судьей указано, что данное уголовное дело не принято следователем к своему производству; что в акте изъятия наркотиков у Лебедевой исправлена дата составления документа и указаны другие анкетные  данные обвиняемой; что ей не был предоставлен адвокат с момента задержания; что бытовая характеристика обвиняемой не заверена надлежащим образом; что в материалах дела нет справки  о судимости за тот период, когда Лебедева носила другую фамилию.

Это аргументы судьи Чкаловского районного суда, а вот факты,  установленные судебной коллегией по уголовным делам под председательством А. В. Кожанова, рассмотревшей протест прокурора.

Обратимся к первоисточнику, то есть к определению судебной  коллегии:

«Так, из материалов дела усматривается, что следователь  принял дело к своему рассмотрению, о чем в деле имеется  соответствующее постановление. Суд мог уточнить в процессе судебного заседания дату составления акта и анкетные  данные обвиняемой. Право на защиту нарушено не было, адвокат Лебедевой был предоставлен и все следственные действия выполнены в присутствии адвоката. Бытовую характеристику, незаверенную надлежащим образом, суд может не  принимать во внимание. В материалах дела имеется справка, из которой следует, что за то время, когда Лебедева носила другую фамилию, она не имела судимостей.

Таким образом, судебная коллегия находит постановление  суда о направлении дела на дополнительное расследование  не соответствующим требованиям закона...»


Да, судебная коллегия восстановила законность и справедливость, отменив постановление судьи и направив уголовное дело в  отношении Лебедевой в тот же суд на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства, правда, в ином уже составе судей.

Вроде бы акценты расставлены. Но так ли?

При внимательном знакомстве с постановлением судьи Чкаловского районного суда и определением судебной коллегии по уголовным делам остается тягостное впечатление. Потому что в данном случае речь вовсе не идет об извечном  споре судей с представителями обвинения. Если говорить честно, то тут не что иное, как полный непрофессионализм судьи, а,  возможно, даже и сознательное нежелание вчитываться в материалы поступившего уголовного дела.

Простите, господа судьи из Чкаловского района, можно ли было  не заметить постановление следователя, принявшего данное дело  к своему производству? Какими глазами надо было изучать дело  (прежде чем отправлять его на дополнительное расследование),  чтобы «упустить» из внимания присутствие адвоката во время допросов и других следственных действий? И так далее...

На этот раз другая тема - тема защиты прав   несовершеннолетних  осужденных; защита прав  именно тех, кто в этом особенно нуждается. Мне почему-то кажется, что с  этим моим утверждением  согласятся не все судьи городских и районных судов. А иначе, наверное, и  пищи для размышлений  нынешних у меня не было  бы...

Я - о грубом попрании закона. Не бывает, скажете, такого? Однако автор этих строк располагает информацией, что подобное  правонарушение со стороны судей весьма и весьма  распространенное. Не верите? Тогда приведу еще  два факта, причем оба они  из практики одного и того  же суда - Ленинского районного суда Екатеринбурга. Это вам не провинция  глухая. Это чуть ли не под  самым боком у надзорной  инстанции - областного  суда.

Ленинский суд рассматривает уголовное дело по  обвинению Димы Котельникова в незаконном приобретении, хранении наркотических средств. Наказание полагается не  ахти какое суровое и все  же... В данном случае судья  не мог постановлять единолично обвинительный приговор в отношении несовершеннолетнего Котельникова. Не  мог, а вот взял и постановил.

Аналогично тот же самый суд решает  судьбу другого несовершеннолетнего - Добышева. Судья также единолично, не шибко вдаваясь  в детали (а зачем? Мелочевка же, где всякие процессуальные штучки-дрючки ни к чему), кто  перед ним в качестве подсудимого, признает виновным в уголовно наказуемом преступлении, определяет наказание и с легким, судя по всему, сердцем ставит подпись под  обвинительным приговором.

Кажется, судьи  Ленинского районного суда Екатеринбурга рассмотрение дел  поставили на  поток, внедрив в практику  конвейерный способ судопроизводства. Они - не  какие-нибудь там крючкотворцы и не намерены  цепляться за каждую запятую  в законе. Главное для них  - разгрести завалы, образованные из сотен и сотен  папок уголовных дел. Разгрести любой ценой, в том  числе и ценой незначительных, как считают судьи, отходов от требований законов.

А мы все не устаем удивляться: это как же так за  четверть часа суды в 37-м  приговаривали к червонцу  без права переписки, что  тогда, фактически, означало смертную казнь?

А вот также, как ив  случаях, о которых я рассказал, - поточно-конвейерным  способом, когда суды видят изначально перед собой лишь преступника, которого следует как можно  скорее наказать. А формальности? Они только  мешают вершить суд скорый, и,  как считают судьи,  правый.

Подлинный, а не мнимый, правоприменитель,  если даже чего-то не знает либо недопонимает,  прежде чем ставить подпись под обвинительным  приговором, постарается  разобраться хотя бы в возрасте подсудимых, а после заглянет в статью   Уголовно-процессуального кодекса.

В этой же статье перечисляются преступления,  дела по которым судья может рассматривать единолично. В этой же статье  перечисляются статьи Уголовного кодекса, дела по  которым также судья вправе рассмотреть единолично и постановить обвинительный приговор, правда, в этом случае необходимо заручиться согласием подсудимого. В самом  же конце статьи  есть очень принципиальное положение, гласящее, что все, любые уголовные дела, относящиеся к любым статьям Уголовного кодекса, не могут  рассматриваться судьей  единолично, если хотя бы  один подсудимый не достиг совершеннолетия. И  никаких согласий не испрашивается, поскольку не требуется.

Подумай только, читатель, можем ли мы доверять судьям, которые либо  не знают, либо не хотят  знать законы?

Я еще и еще раз хочу  сказать: да, перед судьями оказываются мало симпатичные личности, личности, не вызывающие уважения. Но  разве это должно что-либо  значить для того, кто решил себя посвятить правоприменительной деятельности, кто пошел по стезе  судейской?

Нет, конечно!

Ответ однозначный. А  иного и быть в данном случае не может. Не может  для тех, кто себя хоть чуть-чуть уважает. Себя и других!

Напялив мантии свои,
Становитесь вы в позу.
Ну, как?! Уж столь вы велики:
Не по уму, но в пору!

ЕКАТЕРИНБУРГ, май 2004.