Моему другу

(отрывок из книги, рабочий материал)


         Еще вчера дом, наполненный звуками, музыкой, шагами, смехом, многоголосием  русской, испанской и английской речи, сегодня опустел.   Проснувшись в полной  тишине, я ждала, когда снизу,  все по очереди, на разных языках будут кричать: «просыпайся соня». Прислушиваясь, не слышно ли музыки и принюхиваясь, не пахнет ли кофе, а снова перебирала в голове вчерашний день.

         Вчера провожали Марго и Марка в Америку. Они откладывали свой отъезд, ровно, как и свадьбу два раза. Первый раз из-за событий 11 сентября, а второй из-за событий связанных со мной. На их счастье событий больше не происходило, и они поженились и наконец-то могли улететь.

         Провисев на шее у Марго весь  день, заплаканная и жалкая, я, наконец, согласилась принять успокоительное, и Марго уложила меня в постель. Засыпая, я чувствовала её  руку  на моей голове.  Лицо Марго плыло перед моими глазами  вместе с туманом, затягивавшим мой мозг в сон. В аэропорт уехали без меня.

         Я думая о Марго, о том, как я буду жить без её рассудительности, практичности и способности принимать верные решения, а главное о том, когда, я её смогу снова увидеть.  Нельзя так отчаиваться, подумала я,  как бы не была Америка далеко, с Марго я обязательно ещё встречусь. Мне было стыдно за своё вчерашнее поведение, как будто я провожала сестру не в другую страну, а в другой мир.  Я обязательно попрошу у неё прощения.  Внизу послышались шаги, и я пошла умываться.
 
         На кухне вкусно пахло поджаренным хлебом.  Чувствуя страшный голод, после почти восемнадцатичасового сна, я спустилась вниз.
Рауль ловил горячие тосты, вылетающие из первобытного тостера, и мазал их маслом.  Услышав шаги, он обернулся и внимательно посмотрел на меня. 
        - Muy bien, querida – как всегда спокойным и ровным голосом произнёс он.
        - Que sabor! – я закрыла глаза, откусывая тост.
        Он положил мне на тарелку ещё тостов, налил кофе и поставил на стол.
        - Как ты себя чувствуешь? – продолжал он на испанском.
        - Сегодня лучше, знаешь, мне стыдно, что я так плакала, надо будет попросить у Марго прощения.
        - Она простит тебя, в аэропорту она тоже еле держалась. Расставаться это ужасно, – наши взгляды встретились, и каждый подумал о чём-то своём, а я ещё подумала  о том, что нам тоже скоро предстоит расстаться.  Рауль пока не знал этого, об этом я решила сказать ему в другой день, на сегодняшний день потрясений было бы слишком много. 

        Этот дом стал для нас с Раулем убежищем. Мы скрылись здесь от всего  мира в надежде обрести мир и покой в наших душах. Или просто убежать от самих себя, что, как известно, ещё никому не удавалось. Как долго мы пробудем здесь, никто из нас не знал. Мне нужно было прийти к какому-то решению как жить дальше, а Рауль просто ждал вестей из Парижа от своего друга.  Во всяком случае, мне так казалось.  А может, он тоже искал какое-то решение.
 
        Гастон, друг Рауля,  приехал в Испанию из Парижа, чтобы писать  картины.  Ему хотелось писать пластику танца,  и  кто-то посоветовал обратить внимание на  танец  Рауля.  Гастон присутствовал на всех репетициях, концертах  и не отходил от Рауля ни на шаг. Они много времени проводили вместе и очень сблизились.  Два талантливых человека нашли друг друга, и между ними завязалась крепкая дружба. Насколько великолепно мог Рауль танцевать, настолько великолепно Гастон мог передать это на холсте. Нервы звенели,  как оголённые провода под высоким напряжением,  когда я смотрела на его  картины,  столько движения, пластики, жизни, страсти и чувства было в  них, выполненных пастелью и углём. Рауль танцевал вдохновенно, задерживая каждое движение на полсекунды дольше, давая таланту Гастона запечатлеть это в памяти, чтобы потом воплотить на картинах.  Но Гастона интересовали только картины.  Написав огромное количество набросков, эскизов и  картин Гастон совершенно спокойно объявил о своём отъезде. Они простились почти холодно. Гастон   не выглядел виноватым или огорчённым и Рауль, глядя ему в глаза, искал там себя, но видел он себя в этих глазах только на картинах.  Он понял, что был натурой.  Тогда  Рауль распустил труппу  и приехал на остров, чтобы отдохнуть.

        С Раулем судьба нас свела благодаря Марго. Рауль был моим официальным мужем, но никогда не был им на самом деле.  Марго нашла Рауля и уговорила его,  потому что тогда он задумал купить этот дом на острове, но ему не хватало для этого средств. На нашей «свадьбе» мы оба чувствовали себя последними идиотами, и хотели только одного, чтобы эта процедура  быстрее закончилась, и мы сможем разбежаться, каждый в свою сторону и каждый со своей меркантильной долей выгоды. Но, случилось так, что наши отношения  приобрели совершенно иное значение.  Мы часто появлялись вместе в разных местах, как того требовал протокол всевозможных инстанций, проверявших наши отношения и неусыпно следящих за нами. Нам приходилось усыплять их бдительность, и мы, участвуя в заговоре, стали соратниками по борьбе. Мы стали друзьями. А ещё между нами было что-то большее, но мы не хотели этого замечать.

        После завтрака, который для меня стал сразу и обедом и ужином, мы поехали по магазинам, чтобы забыться и заодно пополнить запасы еды и воды и уйти в автономное плавание. Дорога убегала под колёса машины и вырывалась из-под них тонкой, дымящейся лентой.  Рауль, спокойный, уравновешенный и не теряющий самообладания ни в каких ситуациях, выплескивал свои негативные эмоции,  за рулем. Водил он машину так, что я, сидя на заднем сидении, всё время интуитивно искала педаль тормоза. Этот инстинкт самосохранения навел меня на мысль, что жить я буду, если так цепляюсь за свою безопасность.
 
       Решив, что мы редко будем покидать дом, мы припоминали всё, что нам необходимо купить  и я как верный авторучконосец  Санча Панса, записывала всё на огромный лист бумаги. Список получился внушительный, и подумав,  мы решили половину вычеркнуть и приобщить себя к более аскетическому образу жизни, что, несомненно, поспособствует нашему образу мышления и очищению от вредных мыслей. Нам было весело,  нам хотелось думать, что мы способны  скрыть друг от друга свои истинные чувства, и можем не затрагивать  болевых тем на наших израненных душах. Сегодня, не сговариваясь, мы дали себе отдых.

       По дороге домой, мы вновь вернулись к нашему списку и ругали друг  друга, за то, что вычеркнули оттуда любимые виски Рауля и моё любимое вино. Жить и не пить это безнравственно, пришли мы к выводу и завернули по пути в отель, чтобы исправить ошибку. Рауль резко затормозил перед самым входом, так, что к нам подбежал, выпучив глаза, швейцар и спросил, не нужна ли нам помощь. Рауль ответил, что помощь  в виде двух бутылок виски и пяти бутылок вина нам необходима. Мы смеялись, а швейцар без тени улыбки указал нам на бар. Рауль пошел в бар, а я задержалась  у огромного экрана телевизора, услышав заветное слово: Москва.

       Через минуту я поняла, что в Москве захватили целый зрительный зал людей в заложники и террористы удерживают людей на местах, не разрешая двигаться, разговаривать, не давая ни еды, ни воды. Что требовали террористы, было непонятно. Я стояла широко раскрыв глаза, перед самым экраном, и пыталась понять, что происходит. Пыталась вспомнить, где находится Дубровка, и какой там театр? Почему именно эти мысли занимали мою голову, я не знала, чувства боролись так яростно, и понять, что я чувствую, у меня не было времени.  Я не заметила когда Рауль вернулся с коробкой в руках, я услышала, как он  скомандовал, чтобы я шла за ним. Я, послушно опустив голову, проследовала в машину, и Рауль рванул с места.

        Оставшуюся часть дороги мы не проронили ни слова.
        Дома  пьём  виски и слушаем Баха. Я  сижу  в углу комнаты и Рауль, с бутылкой виски, к которой он поминутно прикладывается, в одной руке, другой рукой обнимает меня и уговаривает успокоиться. Так мы сидим до темноты, и расходимся по своим спальням ещё более опустошенные и подавленные.
 
        Утром следующего дня Рауль находит меня скрутившуюся как комок нервов в кресле перед телевизором. Людей освободили, но количество жертв не укладывается в голове. В одном  месте, в одно время гибнет больше сотни невинных  людей. Нет войны, нет никаких природных бедствий, а люди погибли. Оправдать эти жертвы я не в силах. 

       Я режу листья салата слишком резко.
       - Кира, перестань подставлять свои пальцы острию ножа, салат этого не стоит, - голос Рауля приводит меня в чувство.
       - Рауль, я должна уехать, –  не поднимая головы, произношу я.
       - Если тебе это необходимо, то сделай это, - Почему его голос так спокоен?  - Ты думаешь, что ты права? Хорошо, пусть так! Мне плевать на твою жизнь, ты сама себя толкаешь на следующее испытание. Тебе мало всего, что с тобой случилось? Тебе мало того, что тебя обманывают? Тебе мало того, что ты превратилась в жертву собственных чувств? Поезжай! Ты ведь приняла решение?
       - Рауль, ты же знаешь, что отговаривать меня не имеет смысла.
       - Да, я знаю и поэтому хочу тебе помочь, но помоги и ты себе.
       - Я продам всё, что имею, и уеду, чтобы начать все с начала.
       - Ты уверена, что ему это тоже необходимо? – Рауль подхватывает горсть зелени и бросает в большую салатницу.
       - Рауль, я ни в чём не уверенна, но он ничего не теряет, - я продолжаю резать овощи. Нож мелькает в моих руках ещё быстрее.
       - Я не дам тебе развод, - детское упрямство звучит в его голосе.
       - Рауль,  ты же знаешь, что это меня не остановит, я не могу жить без него.
       - А ты подумала о том, что ты не сможешь жить с ним? Ты подумала о том, что ты боишься прикосновения мужских рук? Ты подумала о том, что всё, что с тобой произошло за последнее время,  будет отталкивать тебя от него? Я не верю ему. Ему не нужны твои жертвы.
       - Пусть так, но я сделаю всё, что от меня зависит, - я бросаю нож на пол и убегаю в спальню.
       Проходит немного времени, и Рауль поднимается в мою комнату.
       - Хорошо, завтра поедем к маклеру и выставим твою землю на продажу, думаю, проблем с этим не будет. Земля здесь всегда в цене. Насчёт студии, тебе придётся поехать самой в Барселону, я позвоню кому следует, и тебе помогут продать её за процент от сделки.  Остальное  тебе надо увидеть самой,  в каком всё состоянии после наводнения, и решить, что с этим можно сделать.  Я дам ключи. Остановишься в моей квартире. Все твои вещи хранятся у меня в офисе, разберёшься с ними сама.  Но обещай мне, что вернёшься на остров после всех дел и полетишь в Прагу отсюда.

       Я  пообещала  Раулю вернуться и пробыть на острове столько, сколько будет нужно. Теперь жизнь завертелась как колесо машины Рауля, сумасшедшими оборотами. Я носилась окрылённая, пребывая в полной уверенности своей правоты. А Рауль смотрел на меня с  грустью и только вздыхал при каждом моём новом рывке, достичь как можно быстрее результата. Наши дни были заполнены разными разъездами, встречами и переговорами. В Барселоне всё решилось гораздо быстрее, чем на острове. И прилетев назад, я привезла то, что ещё можно было сохранить для себя. Мы вместе развешивали пожелтевшие фотографии на верёвку с помощью прищепок, и я подолгу останавливала свой взгляд на каждой фотографии, погружаясь в воспоминания.
 
       Через пару недель почти все дела были улажены, и мне оставалось найти клинику, в которой меня избавят от безобразного шрама на лице, надеясь этим же способом избавиться от не менее безобразного шрама в душе.
               
       Клинику я тоже нашла в Праге и отправила все необходимые документы с медицинскими показаниями, рентгеновскими снимками и фотографиями. Оставалось ждать ответа с  датой, назначенной мне для операции. Всё складывалось, как мне казалось наилучшим образом.

       Наступил День Рождения Рауля.  Я с утра поехала за подарком. В маленьком  марокканском магазинчике я нашла великолепный костюм турецкого  воина, расшитый золотой тесьмой,  очень подходивший для танца. К костюму прилагался маленький турецкий меч. Довольная этой находкой я поспешила назад, мне не терпелось вручить подарок и увидеть танец.
   
       Мы пили шампанское, ели огромных креветок и Рауль рассказывал мне о своих праздниках, а костюм лежал, аккуратно разложенный во всей красе на кресле и ждал своего часа. Рауль был в восторге от подарка, а я ждала необыкновенного зрелища.  Я знала, он обязательно будет сегодня танцевать.
 
        Я столько раз видела Рауля,  любовалась его красивым, пластичным телом, его огромными черными глазами,  его блестящими, необычайной красоты чёрными волосами с неизменной остроконечной прядью на лбу, но сейчас я совсем иначе воспринимала его. Он говорил как всегда своим спокойным голосом, его хотелось слушать бесконечно.  Поражало, насколько  в этом человеке уживаются вместе такая вызывающая внешняя красота и такая умиротворённость,  спокойствие и кажущееся отсутствие всякой страсти.
 
         Рауль вдруг оборвал свой рассказ, в полуулыбке чувственных губ, встал и подошел к креслу. Я вышла из дома, чтобы не мешать его приготовлениям и когда зазвучала музыка, я вернулась.  Он стоял в костюме посреди комнаты. Я замерла, а Рауль медленно раскачиваясь в такт музыки, смотрел куда-то сквозь меня. Меня охватил странный восторг и я, чтобы не закричать, зажала рот ладонью. Он танцевал.
 
         Музыка набирала темп, и движения  набирали силу.  Повороты головы  приказывали подчиниться воле гордого воина.  Взмах руки разрезали воздух мечом.  Широкие шаровары костюма взлетали, искрясь и замирая в пространстве. Тело прогибалось под ударами и плавно вращалось вокруг неподвижной талии.  Глаза горели, уголки губ опускались вниз в безжалостном  презрении к своим жертвам. Вихрь страсти, пьянящий запах крови,  страх перед смертью и жажда жизни сливались в едином порыве  покорить.  Музыка стихала, и воин отдыхал после трудной битвы, плавно покачивая бедрами, предавался ласкам наложниц, высвобождая игру мускул из крепких объятий, не желая подчиняться власти любви и продолжая величественно овладевать податливыми телами. Вдруг всё замерло на мгновение, воин устремил свой взгляд в даль, высвобождаясь из объятий, сделал несколько шагов навстречу тому, против чего не может устоять даже самый сильный завоеватель, и резко бросил меч к  ногам. Музыка затихла. Танцор остался неподвижным с вытянутыми вперед руками, вытянув тело в звенящую струну. Всё замерло.
               
          Я  стояла неподвижно, не в силах овладеть своим дыханием, замершим в  груди. Вернувшись, моё дыхание, простонало, О! Боже! Я наступила на меч  и обняла Рауля. Мой восторг  вылился слезами.
               
               
          -Рауль, когда ты танцуешь с Марион…, - удивлённый взгляд Рауля  останавливает меня.
          - Марион – мужчина!
          - Не может быть, - произношу я шепотом.
          - Кира, Марион – мужчина! -  повторяет Рауль, - ты не знала этого? Он женат, у него дочь и любимая жена.
          - Но, - я замолкаю
          - Дорогая, ни одна женщина в мире не может знать, что нужно мужчине.
          - А ты? Ты знаешь, что нужно мужчине?
          - Я знаю. Марион это сценическое имя. Это находка.
          Я поворачиваю голову к стене, на которой висит портрет красивой женщины.
          - Кто это?
          - Это - Лея. Она бросила меня.
          Мне кажется, что мне не хватает знаний испанского языка, чтобы понять Рауля.
               
          Мой отъезд – дело нескольких дней. Из клиники пришел ответ. Я собираюсь в дорогу, складываю вещи в чемодан и слышу стук в дверь. Входит Рауль.
          - Хочешь искупаться перед отъездом?
          - Пойдём, - я достаю купальник из шкафа и прошу взглядом подождать меня внизу.
               
          Спускаясь по крутому спуску к океану, мы держимся за руки. Рауль идёт впереди, предупреждая меня ступать на камни осторожно. Пожалуй, это единственное место на острове, где не бывает людей. Я раскладываю махровую простыню на небольшом песчаном пространстве. Рауль направляется к воде, и я провожаю его взглядом.  Через несколько мгновений, я вижу как он, легко выбрасывая руки, плывёт. Я ложусь на живот и прячу лицо в изгибе локтя.
          Холодные капли воды обжигают мне спину. Я остаюсь лежать неподвижно, не поворачиваю головы, не хочу, чтобы Рауль видел мои глаза и не хочу встречаться с ним взглядом. Я чувствую прикосновение его губ к моей шее. Тело пронзает током, но я остаюсь неподвижна.
          - Ты не должна отказывать себе, - его голос кажется мне шепотом ветра.
          « Ни одна женщина не знает, что нужно мужчине» - эта мысль не даёт покоя. Я поворачиваю голову, встречаю взгляд Рауля и закрываю глаза. Я чувствую вкус его губ.

          Мы стоим в аэропорту и смотрим в глаза друг другу. Я хочу что-то сказать Раулю, но слова застывают на губах. Рауль обнимает меня и шепчет:
          - Возвращайся.
          Мой самолёт улетает через несколько минут.