Колодец

   Вечер в большом городе наступает поздно. В небе уже темно, зажигаются звезды, а вокруг все так же светло как днем. Под гирляндами реклам и фонарными столбами все так же снуют туда сюда люди. На дорогах ничуть не ослабевает поток машин. Спокойнее станет позже, уже глубоко за полночь. И тогда наступит время совсем других персонажей…
   Нет, вы не правильно подумали, в это время (как раз около двух) закрывается большинство ночных клубов, заканчиваются презентации и банкеты, и масса нагрузившихся дорогими напитками служащих начинают свое шествие, разбредаясь по домам. В это время наступает рай для частников, развозящих всех этих загулявших завсегдатаев ресторанов по домам.
   Так что встретить в это время суток на улице можно разве что прилично одетого, но вдребодан пьяного директора какого-нибудь концерна или коммерческого предприятия, покачивающегося у столба и ковыряющегося ключам в замке машины. Этот будет из тех, кто всегда уверен в себе на все сто и даже теперь отказывается верить, что не способен самостоятельно доехать до дому. И он доедет. И доедет без приключений, хотя бы потому что как раз в это время дороги почти пусты, и врезаться можно разве что в столб.
   Это интересное время для того, кто умеет наблюдать. Персонажи яркие и самобытные, совсем не то одинаковое торгово-служащее стадо, выплескивающее на улицы днем однородной суетящейся массой.

   История, которую я вам сейчас поведаю, произошла совсем недавно, буквально у меня на глазах. Точнее началась она у меня на глазах, а вот ее продолжение я услышал от самого непосредственного участника событий, уже потом, спустя месяц.
   Была ночь, такая же, как и все точно такие же весенние ночи, когда деревья еще не совсем укутались зеленью, а жара уже наступила такая, какой и не всяким летом удается почувствовать. Еще пара дней и весь город быстро укроется в зеленое покрывало, а пока среди голых деревьев да серых газонов с пожухлой травой, все кажется таким же серым и безрадостным, а жара еще только довершает общую картину теплого благоухающего канализационного стока, в который превращается любой мегаполис в такие дни.

   Двери парадного входа в игровой зал небольшого казино энергично распахнулась, и двое здоровяков в одинаковых костюмах выпихнули вяло сопротивляющегося молодого человека на улицу. Тот по инерции прошагал еще пару шагов и остановился, только поцеловавшись со столбом. Двое еще мгновение постояли на пороге, глядя на сползающее по столбу тело, и вальяжно покачиваясь, скрылись за дверьми.
   Молодой человек, уже почти полностью спустившись на асфальт, вдруг встрепенулся, и с завидным проворством подтянувшись на руках, привел себя в вертикальное положение, резким движением поправил прическу, и наполеоновским жестом указав куда-то в сторону дороги, громогласно заявил. – Погодите! Я еще не закончил! Мы… - Тут он прервался, и начал изумленно оглядываться по сторонам. Скорее всего, то, что он увидел, ему не понравилось, но зато отрезвило ровно на столько, чтобы тот смог прямо встать и не держаться больше за столб.
   Пробормотав что-то неопределенное, он начал озираться среди стоящих у обочины машин. Порылся в карманах, но кроме дорогого бумажника и каких-то бумаг, больше ничего не обнаружил. Он, попробовал, было вернуться в казино, но прямо за дверью его уже ждал один из охранников и тут же с вежливой улыбкой развернул, даже не вникая в то, что пытался ему вдолбить молодой человек. Тогда, постояв некоторое время перед закрытыми дверями, он сунул руки в карманы пошел по тротуару размашистым шагом в направлении центра. И ничего бы не было в этом всем необычного, если бы этот одинокий прохожий не привлек внимание водителя небольшого минивена, решившего видимо подвезти бедолагу. Тот остановился, и открыв окно, спросил пешехода куда тому нужно…

***

   На этом известная мне часть закончилась, и началась уже сама история. Не скажу что я всему верю в ней, но поводов сомневаться в словах рассказавшего ее у меня не имеется, так что придется поверить и вам, тем более что ничего фантастичного в ней я не вижу, скорее даже слишком много той чистой правды жизни в которую нам бы просто не хотелось верить… Но она есть, как есть и все то что мы видим ежедневно, живя в этом мире…

***

   Павел уже наклонился к окошку, но неожиданно что-то налетело сзади, ударило, толкнуло, и он со всего маху врезался лбом в дверь, и после этого все окружающее его вообще стало мало интересовать. Вокруг замелькало несколько довольно комичных персонажей, грязные озлобленные лица, ржавая труба, писклявый голос с блатной интонацией что-то громко выкрикнул, и его толкнули в открытую дверь, и повалили на сиденье. Затем машина поехала, а вот что было дальше, он не запомнил совсем.
   Очнулся он от жуткого зловония, продиравшего носоглотку с каждым вздохом. Он попробовал не дышать, но долго задерживать дыхание не получилось. Павел, как утопающий, вытаращив глаза, стал панически размахивать руками и что-то кричать, но голоса собственного так и не услышал. И тут же понял, что вокруг ко всему прочему стоит страшный гул. Пытаясь не дышать он, кое как выбрался из ниши в бетонной стене в которой оказался, и огляделся. Он был в каком-то коллекторе, по стенам располагались разнокалиберные трубы и связки проводов, все это было в грязи и каких-то свисающих с потолка влажных сосульках. Свет шел от редких ламп под потолком. И вокруг него в нишах, между труб, на полу, в железных сетках под потолком, находились люди. Грязные, оборванные, небритые. Все они вписывались в одно общее определение, - бомжи. Его будто и не замечали, занимаясь своим делом, одни что-то ели, некоторые спали, другие при скудном свете лампы читали газеты. Вдруг из-за угла прямо на него выдвинулась громадная фигура, Павел даже разглядеть его не успел, и со словами, - А-а? Очухался? - С силой ударил его в лицо, тут же все померкло, и он вновь выпал из настоящего.

***

   Глаза, глаза, у них совсем другие глаза. Когда выхватываешь такой косой взгляд из толпы это трудно заметить, но здесь, где других просто нет! Чужие, резкие, насмешливые, и пустые… В них нет страха. Хотя это первое ощущение, которое возникает, когда видишь эти глаза. Но это не так. Это не страх, это взгляд животного припертого к стенке. Собранный и трезвый всегда, с жаждой жизни пронизывающий пространство как лазерный прицел.
- Кто ты?
- Алексей… Нет! Павел Алексеевич Си…
- Во дает! Имя свое забыл! Тебя головкой об асфальт сильно приложили? – Говорившего видно не было, только темное пятно маячило перед ним в полумраке. Тут вдруг появилось вторая тень. – Ты думаешь, меня интересует твое имя? Кто ты? Чем занимаешься?
- Я… Я коммерческий директор…
- Ясно, трепло и белый воротничок… - Тень отвернулась и исчезла из поля зрения.
- Медведь не любит таких как ты, а значит, начнешь с самого низа. – Вторая тень загораживала свет, и когда она покачнулась в сторону перед глазами осталась только тусклая лапочка в нескольких метрах над головой. – Постойте… где я? Мне нужно в город… Я…я ничего не видел, и не знаю, давайте я вам заплачу, у меня есть деньги… - Послышался грубый смешок. – Были, ты хочешь сказать? Да кстати, давай раздевайся, мне твой костюм нравится… - Его тут же схватили за руки и стали стягивать пиджак и брюки, и как он ни пытался сопротивляться, ничего из этого не вышло, ему только с силой завернули руку за спину и пригрозили, что если порвет костюм, то ему вырвут ноги…

   Так началась его новая жизнь… Нет… Жизнью назвать это было можно только с большой натяжкой. Он оказался где-то за городом, в старых подземных коллекторах, он и не подозревал, что такие существуют. Огромная сеть бетонных подземелий, пронизанная трубами, серия колодцев выходящих на поверхность и сотни людей живших там всю зиму, и только сейчас начавших выбираться наружу под весеннее солнце. Бомжи, беспризорники, беглые солдаты… Не самый лучший контингент, но они так жили, в том подобии общества, что было и наверху, у них были свои законы, правила, принципы…
   Сейчас это разношерстное общество немного поредело, часть не постоянных обитателей разбрелось по соседним городкам, часть подалась в Москву, отвоевывать утерянные за зиму позиции. Но коллекторы все еще были полны людьми. В первый день Павел стал свидетелем того, как парочка бомжей не поделили что-то, и один с криками набросился на второго, у последнего оказался под рукой кусок железной трубы, и тот забил соседа насмерть. Никто даже не обратил на это внимание, только послышался совет убрать труп поскорее, а то «Медведю это может не понравиться». Медведь, - так звали громадного двухметрового здоровяка, местного хозяина и бога. Его боялись, его уважали, его звали разрешать все спорные вопросы, если их не удавалось решить таким вот простым способом. И суд его был скор, и мало отличался от того что случилось с теми двумя… Разве что решала не сила и удача а некое подобие справедливости, в которую верил этот Медведь.
   Сначала Павел хотел сбежать, но выяснилось, что самостоятельно он даже не может выбраться из того лабиринта труб, в котором он находился, да и не выпустили бы его просто так. Для тех, кто жил там наверху местное обиталище не было секретом, с них, как, впрочем, и со всех остальных представители власти драли своеобразный налог, и за это оставляли в покое. И уже через неделю Павел отчетливо понял что та ситуация в которой он оказался, совершенно нормальна и естественна для мира в котором живет. Это не исключение, не что-то из ряда вон выходящее, это правило, и он теперь вполне возможно застрял здесь надолго.
   Помощи ни от кого ждать было бессмысленно. Свои проблемы решай сам. А он будто оказался в зазеркалье. Проблемой для него оказалось все.
   Единственное чего было в избытке это вода, от труб чуть ли на каждом повороте шел отвод с краном на конце. Сначала он боялся пить такую воду но альтернативы ей не было. с едой было хуже, делится едой естественно никто не собирался, а где взять ее, он и не подозревал. Вот и получалось, что его с каждым днем начинала одолевать паника. – Он был неизвестно где, среди озверевших людей, его никто отсюда не выпускал, и никто не собирался кормить. Он был замурован среди людей.
   И если первые два дня голод как-то не ощущался вовсе за всем тем нервным напряжением, которое нарыло его с головой, то потом желудок просто подвело, и поиск еды стал смыслом жизни. Как раз в этот момент отчаянья на него наткнулся Медведь.
- Жрать охота? – И впервые улыбнулся. Павел кивнул. Наверное, он выглядел в тот момент скорее комично, чем трагично. Но все ровно улыбку это воспринял как оскорбление, однако, наученный горьким опытом, промолчал. Взамен отнятого костюма ему дали какие-то старые джинсы и две замызганные рубашки. В коридорах было влажно и тепло от проходящих там труб парового отопления, но его все ровно знобило. Скорее всего, от голода.
- Будешь картон собирать с Хапиком, вон он… - Медведь махнул рукой в сторону стоявшего у стены сгорбленного силуэта и нырнул в боковой проход. Фигура тут же отделилась от стены и выступила на свет. Это был очень ходой старичок с блестящими глазами и заискивающей улыбкой. Весь его облик говорил, что это маленький и совершенно безвредный человечек, но как только он заговорил, стало понятно насколько обманчиво это первое впечатление. – Наверх пойдем вместе, и не вздумай сбежать, далеко не уйдешь. Наши тебя все ровно быстро найдут. Понял? – И до боли крепко схватил его за предплечье. Локоть будто сжали тиски, но старичок все так же улыбался во весь рот. – Вот и хорошо. Пошли.
   Они выбрались из люка где-то неподалеку от дороги. За деревьями отчетливо слышался гул проносящихся машин. Зато в другой стороне раскинулась огромная свалка, горы мусора занимали территорию величиной с парочку хороших футбольных полей, и среди галдящих ворон усеявших все ветки на кромке этого пространства, в мусоре капались десятки людей. Павел даже остановился, он только тогда понял, что означают слова «собирать картон». Он не мог поверить в то, что он оказался в такой ситуации. Это был шок. У него в гараже стоял ягуар купленный пол года назад, на счету больше сотни тысяч долларов, дом, квартира, а он на помойке будет собирать мусор!
   Хапик, хищно развернулся в его сторону и опять вцепился в руку.  – Что? Не нравится богатенькая скотинка? Привыкай, а то сгниешь у меня тут!... – Павел вдруг подумал, а что собственно он так напугался, ему только и надо избавится от этого хлюпика и поймать на дроге машину, неужели он не справится с этой немощью? Он сначала попробовал вырваться, но сухие пальцы держали его крепко, к тому же Хапика только развеселила эта попытка, и он вцепился локоть еще сильнее уже второй рукой. Тогда Павел рванулся сильнее, и ударил старичка со всей силы в грудь, а потом в лицо. У того появилось удивленное выражение, а затем он отпустил его и поднес ладонь к носу и размазав кровь посмотрел на нее. И заулыбался. Боже, как он заулыбался. Если бы только улыбка могла быть изначально оскалом. Это была улыбка, которая способна напугать и волка. – Ты хоть знаешь, что ты сейчас сделал? – Но Павел не слушал, он рванул в сторону дороги, обратно через узенькую колею деревьев. Выбежал на дорогу, и как назло не было ни одной машины, и тогда он побежал по полотну. Через секунду сзади послышался гул двигателя, он обернулся и замахал руками, машина сначала немного затормозила но, подъехав ближе, прибавила газу и пронеслась мимо. За ней тоже сделала следующая и еще одна. Тогда он просто остановился на пути и поднял руки, загораживая дорогу. Следующая машина только чуть притормозила перед ним, и ударила прямо по ногам на скорости километров десять в час, он подкошенный упал на капот. Водитель дико выматерившись крутанул руль, и пообещал, что если тот испачкает ему машину, тот его закопает тут же… Дальше он ничего не помнил, его кажется, отшвырнуло на обочину и он скатился в канаву.
   Следующим кадром, запавшим в память, было лицо Хапика мелькавшее перед глазами, его грубые причитания, и боль в боку, тот методично бил его ногами по одному и тому же месту. А затем на него навалилась темнота.

   Такого было его первое знакомство с местом, где он очутился. Это был иной мир, другая планета, кошмар о фантастическом будущем, где вымирающее человечество пытается выжить, копаясь в остатках своей былой мощи. И это была не метафора, он будто перенесся в иное измерение. Его дом был километрах в пятидесяти. Там была пища, тепло, там была его прежняя жизнь, но чтобы добраться туда надо было проникнуть из этой вселенной в совершенно другую, прежнюю. Границ не было, но были люди, которые не хотели его выпускать. И был он, грязь на нем, рваная одежда, кислый запах, к которому он уже успел привыкнуть, но для тех, других, это было паспортом, по которому он уже не принадлежал к роду людскому. Он был животным. Его за пару дней превратили в животное…
   Он каждый день выходил наружу, рылся в отбросах, собирал огрызки картона и сдавал их Хапику. По его словам он зарабатывал около двухсот рублей в день, но естественно ни копейки он не видел. Хапик приносил ему буханку хлеба, масло и пакет молока, что в его положении было почти райским обедом. Он жил. Он был жив, и это стало главной ценностью. Боль в боку постепенно ушла, Хапик в тот раз все же не сломал ему ребра, но синяк расплылся во весь бок и теперь почернел. Хапик был его хозяином, так сказал Медведь, а решение Медведя никто оспаривать не собирался, и этот маленький жестокий старикашка упивался своей властью как мог.
- Ну, как тебе у нас? – Вопрос не требовал ответа, Хапик просто начинал свой ежедневный монолог, в очередной раз, ища способ унизить свою собственность. Ему это доставляло удовольствие, и тот не собирался этого удовольствия себя лишать.
- Не нравиться? Я знаю что не нравиться, белых простыней нет, золотого унитаза не имеется, запах наверное не нравиться? Не нравиться запах? Ну, отвечай!
- Нет.
- Я так и знал, наш парфюм не для таких носов. Ну, уж извините, кондиционеров не имеется. Зато у нас все натуральное, естественное можно сказать. И запах естественный! Дурачок видимо не понимает, что он тут делает, а я расскажу. Ты зарабатываешь себе на жизнь. Так как должен делать каждый… - Дальше он понес все ту же чушь, что Павел слышал уже множество раз, и почему-то их говорили всегда почти одни и те же люди. По образу мышления, по мировоззрению. И ничего нового в тех словах не было, совершенно один и тот же смысл. Только сейчас этот смысл, оказавшись произнесенный этим человеком, вызывал только смех. … - Я работал всю жизнь, год за годом, чтобы такие как ты прохлаждались… - И тут Павел не выдержал. – А что ты сделал? – Хапик опешил, не столько от вопроса, сколько от того, что его перебили. – Я был инженером на заводе …
- А сколько тебе платили?
- А это не твое дело…
- Ну почему же… как раз мое. Я уверен, что грузчику на твоем же заводе платили больше, так почему ты не ушел?
- Я делал свое дело!
- И сейчас ты на помойке копаешься?
- Я делал свое дело! – Повторил Хапик закипая.
- Пол страны «делает свое дело», за гроши, при этом за два шага есть место, где платят в два раза больше, и люди способны по крайне мере обеспечить себе старость, а они все еще торчат на своем месте. Потому им и платят гроши, а иногда и вообще не платят, может скоро вообще за то чтобы работать на таком месте будут брать деньги, а не давать их… Вот если бы все такие вот ушли со своих мест, опустели бы на годик школы, больницы, заводы твои, сразу бы повысились зарплаты… - Павел видимо забыл где находится, и даже не обратил внимание на то, как покраснел от злости Хапик. Тот, не замахиваясь ударил его в солнечное сплетение, и Павел согнулся пополам. – Молчи… - Прошипел Хапик, и ударил еще раз в голову, просто так, для удовольствия. Больше пытаться дискутировать с ним Павел не пытался. Увы, самым лучшим способом ведения разговоров здесь предпочитали форму монолога. «Практик всегда убьет теоретика», - Павел не помнил, где слышал этот афоризм, но тут он вылился в форму закона, и только заиграл новыми красками.
   Оказалось, что в тот вечер Медведь слышал их разговор, и еще через день отозвал Павла поговорить. Хапику это сразу не понравилось, но тот смолчал, только пошел он в тот день наверх один.
- Ты говорить много любишь? У нас этого не ценят, понял? – Павел кивнул.
- Ниже Хапика все ровно не упадешь, но все же… Хотя понимаю… - Медведь усмехнулся. - Веришь еще, что к нормальной жизни вернешься? Зря. Вот она нормальная. – Он развел руками и посмотрел по сторонам. Руки у него оказались огромные, тяжелые как два бревна, стало очень хорошо понятно откуда он получил свое прозвище.
- Вот ты наверняка считаешь, что мы тут отребье, грязь, человеческие отбросы? Не отпирайся, считаешь, и запомни тут врать не принято, даже если правда не понравиться. Считаешь, ведь так? И все там, - он посмотрел наверх, - тоже уверены в этом же. И они в чем-то правы. Там, тепло, там не каплет, там есть джакузи, и дорогие машины… но разве это ценность? К чему всю жизнь стремятся люди? Не обманывая себя, не затуманивая мозги всякими муторными гуманистическими истинами? А? К власти. К власти над телом, к власти над душами, над совестью, над моралью… Над чем угодно, но властью. И чем она выше, тем сильнее человек себя чувствует, тем счастливее сам себе кажется. Вот цель! Христос обрел власть над людьми гораздо более сильную, чем имел Чингис-хан. Ему подчиняются и сейчас, но ведь мы мельче, правда, и власть нам нужна гораздо мельче. Можно стремиться ко всяким утопиям, но вернее иметь то, что можешь сейчас получить сполна. Ты думаешь у кого больше власти? У сержанта милиции или у генерала? – Задумался… правильно, эта гнида в форме хозяин на улице и уж кому как не нам это знать, он может тебя убить, зарезать, ограбить и ему практически ничего не будет, мало кто просто станет жаловаться на мента. Если только у того есть знакомый генерал. Получается, от сержанта тебя может защитить его же начальство. Но с ментом этим ты встречаешься каждый день, и ему нечего терять, ну потеряет он работу, и что? А ты потеряешь здоровье, а чаще всего и жизнь. Есть ли такая власть у генерала? Он фигура заметная, он вроде как имеет власть, но власть эта ограничена ею же. Он на виду, любая его ошибка заметна, и он скорее во власти остальных, ибо он делает карьеру, принимает решения, он зависим как от начальства, так и от подчиненных. Он раб. Так чья власть выше? Вершины этой пирамиды только могут защитить тебя самого от самых примитивных опасностей, но за это берут в оплату всю твою жизнь. Ты знаешь, кем я был? Я служил в Авгане четыре года, два ранения, полковничьи погоны. И что? Я тебе скажу вот что, это все ни черта не стоит, что там, вот здесь жизнь настоящая! И власть! Это только кажется что мы ничто. Но мы обладаем теми же привилегиями, что и те кто на самом верху, и у нашей жизни нет ни одного из их недостатков. Мы не платим за воду, за газ, за тепло, мы не платим налогов, мы не зависимы ни от кого на свете, с нас нечего спросить, зато в наших руках власть…
- А ментам? – Вклинился непроизвольно, не сумев себя сдержать, Павел. На что Медведь улыбнулся.
- Да, ментам. Платим. И что? Ты не понимаешь. Они наши. Целиком, с потрохами. Посмотри вокруг. Этим людям нечего терять, совсем нечего, заставить одного из них удавить в лесу того же мента ничего не стоит, достаточно пообещать ему двойную порцию еды. Понимаешь. И любого другого… И убийцу никто никогда не найдет, посмотри, ты прожил тут две недели, а знаешь хоть кого в лицо кроме Хапика да меня? Мы для них серая масса, пустота, вакуум. И мы можем все. На самом деле все. А главная наша сила, что этого то, как раз никто из тех, кто наверху не понимает. Хочешь спросить, почему тогда мы не живем лучше? А почему ты решил, что Я не живу лучше? Чем отличается любой правитель от своих подданных? Хозяин от своего раба? Ни одна власть никогда не придумывалась, чтобы творить благо своей собственности, она створилась только ради того чтобы делать благо себе руками своих подчиненных. Это закон власти. Ты разумный человек, ты поймешь. Вот Хапик, он гнус, грязь, подлое ничтожество, но как он преобразился, получив себе в руки собственность? А! Ты сильнее его на порядок, но он избивает тебя. Заставляет работать на себя, и ты соглашаешься, потому что подчиняешься не ему даже, закону. А закон здесь устанавливаю я! Значит, ты считаешь, что бьет тебя не Хапик, а закон, то есть Я. Но дело все в том что избивает-то тебя, к конечном итоге именно Хапик! Не я, не закон, Это гнусное существо, и ты не в силах этому противиться. Попробуй ты сопротивляться, и против тебя восстанет не Хапик, а все кто тут живет, ибо ты нарушил закон. Мой закон. Вот какова сила власти. Я пользуюсь этой властью? Нет. Я упиваюсь ей? Нет. Но я ее имею, и я устанавливаю правила, и в любой момент вся эта свора полусгнивших людей по моему слову сожрет тебя живьем, и Хапика, если мне захочется. Вот что такое власть. И ты все еще думаешь, что тем, кто добивается той власти, там наверху, хотят другого? – Медведь рассмеялся.
- Нет не думою. Там все сложнее…
- Это потому что остальным внушили что сложнее, и их разуму не доступно. Но все именно так. Там играют в свои игры, но главная цель этой игры это сохранить власть. Сохранить, во что бы то ни стало, и только параллельно этой цели делается все остальное. Походя, как игра в «Цивилизацию», знаешь такую игру? Хорошо, вот примерно то же самое. В момент, когда надо отдохнуть от основного процесса, садятся за нее… Разница лишь в том, что Мне эта игрушка не интересна, мне важно, что есть здесь и сейчас. А здесь и сейчас есть люди, грязные голодные, озлобленные, и они у меня вот где! – Он с силой сжал руку в кулак. - Все! А это и есть власть, когда и не нужно ничего другого.
- Но те, кто там, наверху, могут прихлопнуть вас всех одном телефонным звонком…
- Ты ведь не сам заработал свои деньги, правда? – Поменял тему Медведь.
- Мой отец…
- Вот! Видишь, я о тебе все знаю. У тебя капитал, а значит власть, у твоего отца власти еще больше, как и денег. Но ни ты, ни он просто обо мне не догадываются. Но ты в моих руках и, как я сказал, я могу тебя съесть живьем в любой момент. Меня не видно и не слышно, и я не желаю огласки. Все кто рвется к легальной власти, рвутся официальными путями, но они рвутся туда, не осознавая, зачем им это. Они закапались в собственных комплексах, и просто жаждут от них избавиться таким образом. Попав в перекрестье камер, став популярными, известными людьми… А я знаю что хочу. И я это имею. Вот и вся разница.
- Это логика чеченского бандита захватившего заложника… не больше.
- Да! Так что? Реальность, - вот бог. А я бог в реальности. Кстати в отличие от чеченского бандита меня не интересует ребячья бравада и цацки на грудь, да генеральский мундир. Всех кого я знаю, без этого жить не могут. У самого штанов приличных нет, а перстень золотой в пол кулака… Национальная традиция… Тоже что-то вроде комплекса неполноценности… У Шамиля их, на печати стоял девиз, «Кто думает о последствиях, тот не герой», а я всегда думою о последствиях, и мои действия всегда имеют целью далеко не браваду.
- Но зачем?
- Не понимаешь?
- Нет.
- Самый большой адреналин, самая большая ценность, самая большая цена, и самый большой азарт есть только во власти. Это высший соблазн. Если ты этого не понимаешь, мне тебе этого не доказать.
- «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме» Так?
- Именно так. Разве что любой первый в деревне всегда стремиться в Рим, не понимая, что разницы никакой. Основная масса ощущений та же…
- Все равно не понимаю…
- Поймешь, скоро ты все очень отчетливо поймешь, придется… - На этом Медведь показал, что разговор окончен и ушел.
   Собственно открытий Павел для себя не сделал, просто не ожидал, что будет такой напор от человека, разумных речей от которого ждать как-то не приходилось. Но выводы Медведя были интересны… очень интересны…

   Еще через день, выкрав из машины Медведя одежду, рано утром, тщательно вымывшись у ручья, побрившись, Павел переоделся, и вышел в то же самое место на дороге, где всего месяц назад его сбила машина. Проголосовал, его подсадили и довезли до города без особых проблем. «Паспорт человека» сработал в лучшем виде. Костюм Медведя сидел на нем как на вешалке, но это было и не важно. Он был, и остальные на него реагировали привычно по своей заученной программе. Простым набором рефлексов. Реагировали так, как приучило их общество, так как и должны были реагировать примерные рабы своего господина и хозяина. И неважно кем был тот господин. Реальным человеком, или набором привычных правил, придуманных тем же простым смертным, да скорее всего и не одним, а тысячами и тысячами исчезнувших уже с лица земли индивидуумов. Правила игры соблюдались всегда и всеми неукоснительно. Но это была игра. Игра в правила. Игра ничего не имеющая общего с реальным миром…

***

   Для Павла история эта закончилась очень счастливо. Он сбежал… Легко, удачно… Реши я рассказать историю выдуманную, все было бы гораздо более захватывающе, но все дело в том, что в реальности все всегда иначе. Вот только никакая фантазия неспособна воссоздать то, что иногда происходит на самом деле. И сейчас как раз тот случай, когда рассказать нужно было в точности то, что было на самом деле…

   Странно, как он потом рассказал мне, но вывод из этой истории тот вынес для себя один, - нет цели общей для всех. Одни будут верить всегда, что только их правила единственно верные, что только их ценности единственно правильные, а все остальные просто не понимают этого, не дошли до его собственных истин. И потому он прав, и потому только он один идет правильной дорогой, хотя бы потому что у него столько доказательств того что он прав, чаще всего эти доказательства, - власть, сила, деньги… Как просто в споре двинуть кулаком. «Какой самый сильный шахматист в мире? Майк Тайсон!» Или: «если ты такой умный, почему ты такой бедный?» И попробуй ответь, что именно потому что такой умный… Большие деньги, - всегда проблема. Не поймет! А потом ведь у савана карманов нету…
   А власть, тут вообще болото… Человек упивается мыслью, что может все. Хотя не понимает, что мы все смертны, что мы только вид млекопитающих, не больше. И что в любой момент старушка, собирающая бутылки может, обидевшись, забить клюкой до смерти председателя международного концерна, случайно толкнувшего ее дверью выходя из мерседеса… а ведь такой случай был на самом деле…
   Общие ценности… Да есть ли они на самом деле? То во что верит все человечество разом? Иисус попытался создать закон, по которому бы жило все человечество. Но даже этот закон породил крестовые походы против, по сути, той же интерпретации этих законов, но чуть видоизмененных другим человеком. И измененных так, что даже сами эти люди уже давно живут по целому ряду законов противоречащих самой основе их.

   Видимо благо человека в том, что нет и двух похожих, двух людей одинаково понимающих мир во всем. Наверное, мир погибнет, если такие вдруг появятся…