38

Голос Машеньки дрожал, слова путались, буквы в конце коротких мыслей осыпались, руки же сохраняли удивительную твердость, предложения, появляющиеся на листе бумаги, были продуманы, взвешены, ясно и четко выражены.
"Считаю, что более мы не можем с Вами встречаться, Вы поступили дурно, а потому уместно наказание и вам за Ваш проступок, и мне за доверие..."
- А может и не так все... Может доверяю я напрасно тому, кто говорил о нем такое... - она занесла карандаш над листом бумаги, но смотрела в сторону, в закрытое, запыленное окно. - Могу ли я обвинять, смею ли?
"Невозможным для меня стало Ваше отношение и ко мне, и к моим близким, надменное, холодное, равнодушное..."
- А было же иногда и не так... Он улыбался, заботился и был так учтив...
"Напишите, прошу Вас, ответьте. Мне тяжело переносить ваше молчание, я не выношу более тишину..."
- Никогда, настаиваю, никогда не смейте показываться рядом с моим домом!
Машенька вложила исписанный лист бумаги в конверт, запечатала, надписала адрес, порвала письмо на несколько неровных частей, бросила все на пол. Подобрала только части разорванного конверта, склеила его темной липкой лентой. Одевшись, вышла на улицу. Пошла на почту.

Спустя неделю в почтовом отделении города Н-ска некто Н-ский, представляющий из себя бодрого поджарого старикана, поставил на конверт, перебинтованный темными лентами, штамп "Адресата не существует". Зевнув затем, он бросил конверт в помойное ведро.

Еще много, очень много дней Машенька ходила к почтовому ящику. Иногда опускала в него конверты, иногда оставляла рядом с ним нервно заклееные посылки, иногда просто обнимала его руками.
Последнее, что она послала... Вложенный в конверт отрезанный безымянный палец с ее правой руки... С ее обручальным кольцом... Думала, после этого будет...