Живите счастливо и по-хорошему... Письма с фронта

Они были завёрнуты в помятую коричневую бумагу. Весь вечер свёрток пролежал на столе. Я всё не решалась к ним прикоснуться, всё отдаляла то мгновение, когда разверну бумагу и на стол посыпятся эти постаревшие листочки из далёкого страшного времени.
Андрей Васильевич Смирнов преподавал историю в школе. До начала войны  работал директором Вахтанской средней школы Шахунского района Нижегородской области. Ушёл на фронт сразу же после объявления войны. Ему было 28 лет. Дома остались жена и пятимесячный сын.
Он не вернулся. Он погиб под Москвой в конце января или в начале февраля 1942года. После него осталась лишь небольшая пачка старых пожелтевших писем, написанных торопливым почерком на листках, вырванных из блокнота. На последнем письме стоит дата: 28 января 1942года.
Короткая повесть такой короткой жизни.
Я читала эти письма, и передо мной разворачивались первые месяцы Великой Отечественной войны и последние месяцы жизни этого человека.
Письма адресованы жене.
Давайте почитаем. Оставим всё суетное, подумаем немного о вечном.

  3июля,1941г., путь на фронт.

«Пишу после долгих мытарств. В бой ещё не вступали. Пока жив и здоров, а что дальше будет не знаю. . .Одно только знаю, что буду биться до последнего вздоха,  и если долго не будет никаких вестей, так знайте, что погиб. В плен никогда не сдамся».

17 июля 1941г., г.Калуга, госпиталь.

«После длительного, мучительного пути вчера, 16 июля, привезли в госпиталь. Всё, что я пережил и испытал за прошедший месяц, после выезда из Уфы, описать невозможно.
До 2 июля, усиленно продвигаясь к линии фронта, находились всё время под бомбёжкой и
обстрелом вражеских самолётов. 3июля наш эшелон на одной из станций железной дороги Белоруссии был подвергнут нападению пяти фашистских бомбардировщиков. В результате бомбёжки мы потеряли 15 человек убитыми и ранеными.
Это было, по сути, первое  боевое крещение. А потом мы ко всему этому как – то привыкли, и бомбёжки уже не вызывали такого страха. Мы научились от них укрываться, а наши зенитчики метко били по вражеским самолётам.
С 3 по 8 июля наш полк находился в непосредственной близости к врагу. Это было на реке Западная Двина (в 60километрах  от Витебска). В ночь на 8-е наш батальон пошёл в атаку на прорвавшегося через реку врага. Во время этой атаки нам пришлось понести некоторые потери, в том числе был ранен и я. Ранение пулевое в левую ногу, выше колена. Рана большая, но, говорят, неопасная. Думаю, скоро вылечат и я снова буду в строю.
Самым страшным в это время был не фронт. На фронте, в бою, я чувствовал какую-то особую живость и храбрость. Но, когда нас, раненых, повезли по железной дороге в эшелоне, мы узнали, до какой низости могут дойти фашистские варвары. Наш санитарный поезд бомбили в течение шести суток. Вот тут я никак не думал, что останусь живым. Похоронили 27 человек».

25 июля,1941г., г.Куйбышев.

«Из Калуги эвакуировали 23 июля. Сейчас нахожусь в Куйбышеве (совсем недалеко от Уфы). Лечение подходит к концу. Думаю, дней через 15-20 выпишут. Куда определят после больницы, не знаю. Надо полагать, что снова на фронт.
Если не дадут отпуска и в Уфу не придётся заехать, то ты вполне сможешь на 1-2 дня приехать сюда(15 часов езды). Как сынок?

27 июля,1941г, г. Куйбышев.

«Посылаю аттестат на получение денег. . .Думаю, что этого будет вполне достаточно и особой нужды не испытаешь.
Выпишусь из госпиталя не раньше 1 сентября. Куда направят, не знаю. В Уфе наверняка не бывать.
Напиши мне письмо. При возможности кое-что старухе вышли. Это будет для неё отрадно».

31 июля,1941г., ст. Кинель

«Из Куйбышева увезли 30 июля  на ст. Кинель (это на 50 километров ближе к Уфе).
Лечение подходит к концу. Думаю, что осталось не больше чем 10-15 дней. Всё идёт благополучно. А там снова фронт. Не знаю, дадут ли отпуск. Наверное, нет.
Как растёт сынок?

19 августа, 1941г., ст. Кинель.

«Лечение уже подошло к концу. Осталось каких-нибудь 5-6 дней.  Рана зажила, но ещё немного прихрамываю. Завтра иду на рентген, так как ранен разрывной пулей и остался осколок. Если он станет тревожить, то, возможно, ещё сделают операцию.
В начале сентября, наверное, снова буду на фронте.
По всей вероятности, направят в одно из мест неподалёку от Уфы.(Скорее всего, на ст. Бугульма).

3 сентября, 1941г., г.Горький.

«Итак, я выписался из госпиталя и еду в Горький, где, очевидно, определится мой  дальнейший путь.
Мои попытки вырваться хотя бы на 1-2 дня в Уфу не удались».


26 сентября, 1941г., г.Горький.

«Долго ли проживу в Горьком? Этого я и сам теперь не знаю. Ждал и жду со дня на день. И не сегодня - завтра  должны уехать. Но когда – не знаю.
Знаю только одно, что еду на выполнение ответственного задания. Либо вернусь героем,
Либо погибну.
Смерть, конечно, не страшна. Хочется теперь только одного: как можно скорее разгромить врага.
Как сынок? Наверное, уже начинает ходить и буянить?
Страстно хотел бы видеть его».

16 октября, 1941г., г. Сызрань.

«. . .Я очень обижен твоим молчанием. В чём дело?  Ведь в Горьком пришлось жить почти полтора месяца. Я послал тебе  три письма и телеграмму, не получив от тебя ответа.
Я не знаю, удастся ли нам встретиться или переброситься письмами. Вряд ли. Пишу, надо полагать, последнее письмо. Еду снова на фронт. Присвоили новое звание – старший политрук. Назначен комиссаром отдельной части. Скоро буду снова воевать».

31 декабря,1941г., полевая почта.

«Из Лаубе  съехал на фронт. Это письмо пишу в пути, и, конечно, долгое время не жди другого письма. Думаю, что на этот раз в боях с врагом Родины буду воевать с большей силой и отдачей для общего дела.
Жив, здоров. Будучи в тылу, даже значительно поздоровел.
. . .О Колярнике слышал ещё в сентябре, что он убит около Великих Лук. Также и Лифшиц.
Как сынок? Наверное, озорничает».

16 января,1942г., полевая почта.

«Прошёл уже месяц, как я выехал из Лаубе и теперь нахожусь около Москвы. Уже недалёк тот день, когда вновь вступим в бой с врагами Родины.
Высылай фотографии сынка.
Пиши по тому же адресу.
 Где бы я ни был – получу.
Вот и всё. Пиши. Жду!
Крепко целую вас с сынком».



28 января, 1942г.

Веруся! Сынок!
Здравствуйте!
Послал два письма, а ответа не получил.
Сейчас, наспех, шлю это письмо и маленькое фото. Иду на боевое задание.
Теперь уж, наверное, долго не дождётесь письма. Ждите с победой.
Жив, здоров, энергичен.
Исполнен боевым духом.
Ваш Андрей.
Живите счастливо и по-хорошему».


Последнее письмо самое ветхое и истёртое. С трудом читаются едва уловимые, написанные торопливым карандашом, строчки.
Больше писем не было. Пришло извещение: «пропал без вести».
Неопределённость – это тревожное ожидание, растянувшееся на долгие томительные годы; это череда бессонных ночей; это холодок в груди в день всеобщей радости – в День Победы.
Андрей Смирнов был заброшен с десантной группой в тыл врага. Оттуда не возвращаются.
Просто жил человек – и нет его. Осталось лишь несколько писем, которые рассказали мне о страшном военном времени.
Он служил в 214 ВДБр.