Глупое путешествие?

Субботним утром Алиса сидела в кресле и перебирала старые, не очень старые и относительно новые фотографии и открытки. Вообще-то, в понимании некоторых, эту часть дня никак нельзя было назвать утром, стрелка часов заползла уже за полдень, но Алиса встала не так давно, хотя уже успела выпить кофе и посмотреть старый добрый фильм под названием «Русалочка». В нем все было прекрасно. И сама история была прекрасна. Этот фильм вновь вернул Алису самой себе. Всю последнюю неделю она бродила словно во сне. Словно во сне поднималась утром с кровати, завтракала, шла на работу, разговаривала с такими же людьми-призраками, как и она. Этот сон не был ни плохим, ни хорошим, поскольку в нем не было финала. Не было и не предполагалось. А следовательно не было веры и надежд, которые бы оправдались или нет. Зато он был наполнен тоской. Не изысканной и аристократической, не жгучей и завывающей, а тихой и обыденной. У Алисы все время было такое чувство, как будто ее история в соответствии с какими-то неведомыми, но  объективными законами обречена с самого начала. Как история русалочки. Алиса никогда не понимала почему слово «сказка» как правило употребляется с прилагательным «детский». Ведь взрослому она может дать не меньше, чем ребенку. В ней всегда будет скрываться что-то неизведанное, и она никогда не исчерпает своей глубины. Для Алисы сказки стали теперь чем-то совсем другим, нежели то, чем они были в детстве. Приобрели особое значение. Она открывала их для себя заново. Они стали еще таинственней и достоверней.
Предаваясь таким размышлениям, Алиса листала фотоальбом. Вот она с родителями и бабушкой у них дома за праздничным столом. Интересно, что это был за день? Судя по торту с клубникой... Бабушка каждый год печет такой к папиному дню Рождения. Так и есть. Вон он сидит какой довольный. А это Новый Год. 2001-й. На елке, возле которой сидят папа, мама и она, висят вырезанные из картона цифры 2 0 0 1. Каждый держит в руках бумажный пакетик со своим подарком. Всего два года назад. А кажется столько воды с тех пор утекло. Она действительно изменилась за эти два года, хотя ровным счетом ничего для этого не делала. И не в лучшую сторону. Да, действительно, если нет движения вперед, то в скором времени непременно начнет наблюдаться движение назад. Уходит возможность совершать непривычные поступки и открывать в себе новые черты. Ей всего 23 года. «Всего», поскольку по общепринятым меркам - это немного. Люди в возрасте двадцати трех лет относятся к разряду молодых. Но она больше не чувствует в себе молодости и свежести. И есть нехорошие опасения, что эти чувства уже не вернутся. Она просто киснет, варится в собственном соку.
Абсолютно не понятно, как это лечить и что можно сделать в таком случае. Возможно, нужно совершить какой-нибудь безумный поступок. Пусть он будет на редкость дурацким и нелепым - это неважно. Главное -  вырваться из череды обыденного. Наверняка это потребует много сил и сосредоточенности, но нужно взять себя в руки и совершить.
А что это изменит? Ну, допустим, выкинет она что-нибудь эдакое. Родные огорчатся и призадумаются, друзья и знакомые покрутят пальцем у виска. И вскоре все забудется. Все вернется на круги своя и будет по-старому. Все, кроме доверия близких и надежды на удачный исход эксперимента. А может ли он быть удачным? Или эта история тоже заведомо обречена? Так или иначе, она не может больше сидеть сложа руки и смотреть как жизнь течет без ее участия. Начался эмоциональный зуд. В такой ситуации не до философского вопроса «Что будет дальше?» Что лучше: зуд или боль? Когда человек испытывает что-нибудь одно, ему кажется, что лучше другое. И наоборот.
Внезапно взгляд приковала к себе невзрачная на первый взгляд открытка. Алиса отделила ее от общей кучи и поднесла поближе. Нежданные чувства потоком хлынули в душу, заставив буквально захлебнуться от восторга.
Посреди бушующей водной стихии стояли, взявшись за руки, мужчина и женщина. Они остановились лишь на мгновение, оцепенев от счастья. Женщина поддерживала готовую сорваться с головы от порыва ветра шляпку. У ее спутника пальто было распахнуто, а руки разведены в стороны. Этим широким жестом он дарил ей целый мир, для которого оба были открыты. Волны бились друг о друга, затягивали в свой водоворот щепки и водоросли, а они улыбались и парили надо всем, молодые и свободные. Все вокруг было озарено ровным спокойным светом.
Алиса смотрела как зачарованная, а потом заплакала от зависти. Она перевернула открытку и, сквозь пелену слез, прочитала: «И. Е. Репин. Какой простор! Государственный Русский музей. Санкт-Петербург». Значит эту открытку, наряду с десятком других, она привезла из Санкт-Петербурга, куда ездила с родителями пару лет назад. Почему же она раньше ее не замечала? А картину? Почему она не запомнила такой картины? Ведь они же были в Русском музее. Естественно, все картины запомнить невозможно и незачем, но неужели она прошла мимо этой?
Раздался звонок в дверь. Алиса подскочила от неожиданности. Родители пришли с работы, а она стоит тут посреди комнаты как белый гималайский медведь. Молниеносно стащив с себя фланелевую ночную рубашку, она набросила халат и стремглав выбежала в коридор.

Выходные закончились, и дни потекли один за другим. Снова наступила долгожданная пятница. Возвращаясь домой с работы, Алиса недоумевала какая странная жизнь: ты отдаешь ее каждый день неизвестно кому и неизвестно зачем для того, чтобы ее поддерживать. Ситуация была абсурдной до слез. Поэтому, выходя из конторы, хотелось либо плакать, либо напиться. Хотя одно другому, конечно же, не мешает.
Предаваясь таким мыслям, Алиса брела к остановке. По пути она купила в киоске пиво и теперь, прихлебывая из бутылки и с трудом переставляя ноги в рыхлом снегу, прокладывала себе путь через сугробы, хотя в двух шагах была протоптана дорожка, которую Алиса заметила только начав выбиваться из сил. Сделав еще один шаг, она отпрянула назад. В полуметре, пронзительно сигналя, пронеслась машина. Оказывается, она уже добралась до дороги. Алиса повернула голову направо, потом зачем-то налево - движение было односторонним - и перешла на противоположную сторону.
Добравшись до остановки, села на скамейку. Людей было мало, наверное троллейбус ушел совсем недавно. Алиса чихнула. Алкоголь всегда вызывал у нее легкую аллергию. Кроме того, было холодно, дул ветер, а она сидела и пила холодное пиво. Троллейбус все не шел. Порывшись в сумочке, куда, по секрету сказать, уже страшно было засовывать руку, Алиса вытащила свою открытку. Нужно непременно увидеть эту картину в оригинале. Срочно. Может быть тогда все прояснится и успокоится.

Родителей еще не было дома. Алиса сделала короткий телефонный звонок, с замиранием сердца выслушав отрывистый ответ: «Восемнадцать пятьдесят. Да, есть.» «Это судьба», - подумала она и, не снимая верхней одежды, пошла в мамину комнату. Открыв шкаф, пошарила рукой под стопкой одежды и достала черное кожаное портмоне. В нем были белорусские рубли и доллары. Алиса не стала отдавать предпочтение какому-либо из этих видов, а, недолго думая, взяла по несколько бумажек того и другого. Уверенными шагами она вышла в коридор и захлопнула входную дверь, оставив на тумбочке около телефона записку следующего содержания:
«Дорогие папа и мама! Пожалуйста не волнуйтесь! Я поехала в Санкт-Петербург. Не подумайте, что я сошла с ума, но нужно срочно посетить один музей. Извините, что заранее не предупредила. Поймите правильно: мне пришлось действовать под влиянием непредсказуемого порыва. Знаю, вы будете ругать меня за то, что ни с кем не посоветовалась. Но разве не вы говорили, что нужно учиться быть более самостоятельной?
Ну ладно. Пора... А то еще опоздаю на поезд. Не беспокойтесь. Через пару дней буду дома. Пока.
P.S. Надеюсь вы не очень рассердитесь, что я без спросу взяла деньги.»

Алиса попивала пиво, глядя из окна поезда, уносящего ее из Минска в Санкт-Петербург и стараясь унять бьющую ее мелкую дрожь. Ни разу в жизни она не совершала еще такого дерзкого поступка.
Вновь и вновь в памяти проносились события последнего часа.

По пути к вокзалу Алиса нервно поглядывала на часы. Без пяти шесть... Может еще не поздно вернуться? Ладно, доедет до вокзала, потом видно будет. Дойдя до билетных касс, она резко развернулась и двинулась обратно. А что, если родители уже дома? Они могли прочитать записку. Подошла к таксофону. Никто не отвечал. Можно двигаться по направлению к дому, а по пути позвонить и решить, что делать дальше. «Не обманывай себя, - твердил внутренний голос, - обратно дороги нет». Действительно, что если добравшись до дома она увидит свет в окнах?  Поезд уже уйдет, а болтаться целые сутки на улице, ожидая следующего, не получится: ноги сами приведут домой, находясь в родном городе. А туда нельзя: как смотреть в глаза родителям? Теперь уже ничего нельзя изменить. Отдавшись воле судьбы, она покорно пошла к кассам.
Через пару минут, сжимая в руке билет, Алиса бросилась искать нужную платформу. До отхода поезда оставалось всего десять минут. Из-за всех пережитых волнений она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы что-то чувствовать. Как было бы хорошо опоздать на поезд и быть лишенной необходимости решать что-либо.  Но нет, она не может опоздать. Потому что наделена природным упрямством. Ослиным упрямством. Родимым пятном, которое продолжает существовать даже тогда, когда  исчезает интерес к тому, на что оно направлено. Которое в определенный момент  становится независимым, набирает силу и само начинает подчинять. Ведомая этой силой, Алиса вскоре вышла на нужную платформу и протянула билет проводнице.
Поезд тронулся с места. Алису охватил последний за этот вечер судорожный приступ тревоги. Что она делает? Это наваждение. Здравый смысл, как ни смешно его упоминание в данной ситуации, боролся с желанием сигануть из окна (может еще не поздно?) и, в соответствии с логикой сложившихся обстоятельств, победил.

И вот теперь она сидела на нижней полке, смотрела в окно и чувствовала себя такой одинокой и никчемной, как никогда. Воодушевление прошло. Воспоминания о совершенных только что действиях заставляли сгорать от стыда, настолько они были глупы. Она сама чинит себе препятствия, которые не в силах преодолеть. 
Женщина с противоположной нижней полки оторвалась от книги и, несмотря на насупленный  вид своей попутчицы, попыталась завязать разговор.
- Давайте знакомиться. Меня зовут Светлана.
- Алиса.
- Очень приятно. Какое у вас редкое имя.
Алиса ничего не ответила, но женщину это, похоже, не смущало.
- Вы из Минска?
- Да.
- В Санкт-Петербург отдыхать или по делам?
- По делам, - буркнула Алиса.
Светлана замолчала и уткнулась в книгу. Судя по всему обиделась. Однако через пару минут снова подала голос - очевидно хотела общения. Алиса никак не отреагировала: начни отвечать - потом не отвяжешься. Сделав еще пару робких попыток наладить контакт, которые Алиса пресекла в корне, дружелюбная женщина переключилась на разгадывание кроссворда.
 Люди в поезде стали укладываться спать. Алиса тоже расстелила постель и легла. Выключили свет.  Мысли о папе и маме не давали уснуть. Они, наверное, тоже не спят, волнуются. В отличие от нее, они заняты сейчас реальными проблемами, а не метафизическими - дутыми. Алиса заплакала от осознания непоправимости случившегося. И еще от того, что она всегда все делает неправильно и, под тяжестью вины и неудач, уже не сможет делать правильно. Жаль, что у нее нет сил и честолюбия. Хотя бы чего-нибудь одного. Жизнь пойдет под откос.
Чувства, раздиравшие ее, постепенно стихали. Мерный стук движущегося поезда и темнота за его окнами делали свое дело: Алиса засыпала.

Она, кажется уже бесконечно бегает с этажа на этаж в поисках своей комнаты.  Чертовщина какая-то! Комната должна быть на первом этаже, вот на этом самом месте. Буквально пять минут назад Алиса сама выходила из нее. Но теперь комнаты нет! Вместо нее приходится созерцать сплошную стену. Алису озарила страшная догадка: может быть она выпала в другое пространство, параллельную реальность, одно из времен, существующих одновременно с тем, которое является привычным. Здесь все незнакомо. Она здесь чужая. А там разве не чужая?.. Все равно нужно вернуться обратно. Но как? Для этого, наверное, существуют особенные способы, найти которые  мозгу не представлялось возможным. В этом, как казалось Алисе, мире абсурда, бесполезна обычная логика - здесь есть какая-то своя.
Только не паниковать! Возможно, это просто кратковременное помрачение рассудка, и она перепутала этаж. Алиса бросилась к лестнице. Взлетев на второй этаж, задыхаясь, она бежала вдоль стен, с надеждой глядя на каждую дверь. Нет, все не то. В очередной раз поднимаясь по лестнице, Алиса остановилась и облегченно вздохнула. Навстречу шла ее хорошая знакомая. На вытянутых руках она несла высокую стопку книг. Алиса широко заулыбалась:
- Привет.
- Привет, - девушка с интересом уставилась на Алису. (Сегодня она что-то немногословна.)
- Я так рада, что тебя встретила. Бегаю тут между этажами. Уже запуталась где какой.
Знакомая понимающе кивнула. Алису насторожило ее необычное отстраненное поведение. Задумавшись, почти механически, она спросила:
- Это, кстати, какой?
Тяжелые веки поднялись вместе с полуопущенными длинными ресницами. Сверкавший каким-то ненормальным светом взгляд гипнотизировал.
- Четыре с половиной, - был ответ.
Алиса расхохоталась бы, но не могла шевелиться под этим взглядом. Худшие опасения оправдались. Ноги стали ватными. Она куда-то проваливалась.
 
Яркий солнечный луч бил в глаза. «Доброе утро», - сказала незнакомка. Алиса приподнялась на локтях и, ничего не понимая осмотрелась. Она была в поезде. Лежала на нижней полке. Значит все-таки сделала это. Новая реальность казалась не более реальной чем та, из которой она только что сбежала.
Женщина с соседней полки улыбнулась: «Через час приедем».
Этот час показался бесконечным. Сдав проводнице постель и выпив чай, Алиса стала смотреть в окно, стараясь ни о чем не думать. Она ненавидела утро как таковое. Как время суток. Все идеи, которые рождались в голове вечером и претендовали на значимость, утром казались полнейшим бредом. Бросалась в глаза их надуманность. Становилось очевидным, что они высосаны из пальца. А те вещи, которые в вечернем мраке или при искусственном освещении представлялись материями, обладающими собственной историей и окруженными неподражаемой аурой, при свете дня сбрасывали таинственный покров, теряли свою привлекательность, представая во всей своей наготе и неодушевленности. Каждое утро, за исключением тех дней, когда можно было спать до полудня, Алиса думала только о том как бы его побыстрее пережить. На эти переживания затрачивалась значительная часть дневной энергии. Сейчас Алиса была растеряна. Она уже на гналась за ощущениями. В данный момент они были неуместны. Так всегда и происходит. Кажется есть все внешние предпосылки получить то, чего добивался, но нет настроя, внутренней готовности это взять. Невозможно удержать настроение и состояние души на одном уровне, не дав им ускользнуть. Из-за этого все труды идут псу под хвост. Вот и пробуй после этого оказаться в нужное тебе время в нужном месте. Может статься, и случаются такие чудеса, но это уже из области фантастики.
 
Именно поэтому, выйдя из поезда, Алиса не спешила доводить свой план до конца - не было нужного настроя. Чтобы выиграть время, она решила побродить по городу, о котором имела романтическое представление, сформировавшееся под влиянием книг Достоевского. К настоящему времени, наверное, многое переменилось, но дух остался.   Дух истории и энергетика. То что нужно! Как раз то, чего не хватает по утрам.
Неподалеку оказался киоск с газетами и журналами, Алиса собралась было уже купить карту города, как вдруг вспомнила, что у нее нет российских денег. Поэтому двинулась вперед в поисках обменного пункта. Ей повезло. Его удалось обнаружить довольно быстро. А вот и метро неподалеку. Ей вообще сегодня везет! Всем известно, что если хочешь найти наикратчайший и наилегчайший путь к какому-либо объекту, то он пролегает через метро.
В прошлый свой приезд, а точнее единственный, Алисе не представилось случая побывать в метро (они с родителями ездили по городу на машине, на которой и прибыли из Минска). Это было серьезным упущением. Питерское метро впечатляло. Минское по сравнению с ним было просто игрушечным. Можно даже сказать, макетом. Алисе наскучило ехать на эскалаторе, таким оно оказалось глубоким. Внизу пришлось присесть и повозиться с картой. Прошло немало времени, прежде чем среди бесчисленных условных знаков и надписей удалось найти на ней Русский музей. По схеме линий метро Алису отделяла от него всего одна станция. Однако расстояние между ними оказалось неприлично большим, хотя, следуя той же схеме, оно было чуть ли не самым коротким по сравнению с расстояниями между другими станциями.
Выйдя на станции «Гостиный двор» и поднявшись на поверхность, Алиса почувствовала, что голодна. До Русского музея, если верить карте, оставалось не более пятисот метров. Таким образом, она почти достигла пункта назначения. Долгая дорога и волнения истощили ее силы. Кроме того, со вчерашнего дня она ничего не ела, а время близилось к обеду, желудок предательски урчал - пришлось подчиниться. Она же не хочет упасть посреди зала в голодный обморок.
Не успела она начать поиски пункта питания, как он тут же обнаружился. Нет! Она определенно родилась в рубашке. На двери значилась надпись «Пышечная». Внутри заведения все, будто сговорившись, жевали пышки, посыпанные сахарной пудрой. Запив три пышки стаканом кофе, Алиса решила повторить. Последняя из следующих трех далась с трудом. Наблюдая за людьми, за тем, как впопыхах они заглатывают пышки, со знанием дела обмакивая их в сахарную пудру, Алиса сделала вывод, что пышки являются национальным питерским блюдом, что-то типа гамбургеров для американцев.
Не хотелось покидать теплое насиженное место и выходить на улицу, однако ноющая от бездействия совесть не давала покоя. Снаружи было морозно, но безветренно. В воздухе летали большие редкие снежинки. Алиса взглянула на карту. Она идет по Невскому проспекту. Движение очень оживленное. Множество машин и людей снует туда-сюда. Алиса влилась в людской поток, без труда взяла нужный темп и поплыла по этой асфальтовой реке, прорезающей город насквозь. Слева возвышается Казанский собор. А вот и Дом книги. Какое счастье, что она набрела на него. Как бывает полезно плыть по течению.
Каждый раз, когда Алиса попадала в книжный магазин, с ней происходило чудесное превращение: тусклый взгляд мгновенно загорался, пассивность и безразличие сменялись энергичной нетерпеливостью. Она начинала с жадностью хватать книги с полок, как безумная листать их, беспорядочно сваливая в память обрывки чужих мыслей и тени чьих-то чувств. Алиса любила книги. Точнее книгу. Не просто как носитель информации, а как материально-вещественный предмет, который обладает собственным цветом, запахом и формой. (Что может быть приятнее запаха свежекупленной книги?) Книга живет своей неповторимой жизнью. На ней со временем появляются вмятинки, царапины, отпечатки. У нее есть своя история. Разве сравнится живая книга с ее электронной копией, которая дает только голую информацию и с которой невозможен осязательный контакт? Настоящую книгу можно погладить рукой, ощутив ее гладкость или шероховатость, при желании ее можно даже обнять, уронить слезу на ее страницу, получив при этом молчаливую ответную реакцию - маленький, а возможно и большой (в зависимости от размера слезы), волнистый волдырь. Книги связывали Алису с окружающим миром. Они были наилучшим, а, положа руку на сердце, единственным приемлемым для нее средством общения. Им не надо было врать, не было необходимости скрывать перед ними свое истинное лицо из страха обидеть или разочаровать, не надо было, как это обычно бывает среди людей, изображать радость и неподдельный интерес, в то время как на самом деле единственное, чего хочешь и что занимает мысли - это прекратить все и оказаться совсем в другом месте (достаточно закрыть книгу и отложить ее, а при желании - открыть другую). Можно выбрать наиболее подходящее время общения, потреблять его в нужных тебе дозах. А главное - есть возможность оставаться собой. Общаясь с людьми, Алиса как бы со стороны смотрела на себя, из-за чего была не в состоянии в то же самое время воспринимать окружающую ее действительность. Она костенела, окаменевала. Голос собеседника доносился словно со дна колодца и не достигал сознания, а лишь эхом какое-то время пульсировал в памяти, затихая. Чувства оказывались полностью парализованы. При другом человеке Алиса не могла, к примеру, полноценно посмотреть телевизионный фильм, поскольку он не находил в ней отклика, происходящее на экране доходило не непосредственно, а через барьер человеческого присутствия. Получается ни один человек не смог бы достучаться до Алисы именно в то время, когда он это делает. Но ведь одновременность восприятия и составляет суть прямого человеческого контакта. Таким образом, общение с людьми лицом к лицу было недоступно, а зацикливаться на себе - слишком мучительно. Поэтому она выбрала книгу.
Сейчас Алиса была на вершине блаженства. Многие из этих книг вообще не продаются в Минске. Столько зарубежной иностранной литературы оказывается напереводили на русский! Да еще выпустили в разных изданиях. Потрясающе! Уже ради этого стоило приехать. Единственное о чем она жалела, так это о том, что нельзя скупить весь магазин. Пришлось ограничиться несколькими книгами.
Алиса взглянула на часы. Оказывается она здесь уже два часа. Они пролетели как две минуты. Зажав под мышкой пакет с книгами, Алиса вышла на улицу. Вдоль  канала Грибоедова пошла к Спасу-на-Крови, который особенно выделялся на белом снегу своими красками. Справа - решетка Михайловского сада. Нахлынули воспоминания. Несколько лет назад она стояла на этом самом месте рядом с родителями.  Был теплый июльский вечер. На тротуаре почему-то красовалась карета. Музыкант играл на трубе «Feelings», что как нельзя лучше соответствовало обстановке. Пожалуй, Санкт-Петербург - летний город. Сады предстают во всей своей красе. Пароходики бороздят реку и каналы. Природа поет. А белые ночи! Это же визитная карточка Санкт-Петербурга. Парадоксально, северная столица, и вдруг летний город.  Хотя, возможно, самая подходящая пора - это осень. Лето слишком назойливо. А осень приносит успокоение, дарит гармонию. Это зрелая пора. Все вокруг - в золоте. Золото Петербургу к лицу, как и дождь, окутывающий пеленой романтики и тайны.  У Алисы тоже осенний характер. У нее с этим городом много общего.
Алиса достала из сумки открытку - свою путеводную звезду, прошла немного назад, свернула на улицу - должно быть это улица Инженерная. Вот и вход в музей. Смелей, вперед! В конце концов это же не Врата рая.
На первом этаже Алиса спросила, где находятся картины Репина. Ее отправили на второй. Она шла вдоль стен, мимо пейзажей, натюрмортов и портретов, с которых смотрели незнакомые лица. Сердце то замирало, то начинало бешено колотиться. Кажется началось. «Илья Репин. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. 1878 - 1891» Переходя от картины к картине, Алиса искала взглядом ту самую. Ей хотелось зажмуриться, словно внутренний свет, льющийся из полотна, мог ослепить. Опять не то. У Алисы возникло нехорошее предчувствие. Репин уже как будто бы закончился, а картины все нет. Засосало под ложечкой.
Как лунатик Алиса подошла к женщине, продававшей книги. Взгляд ее упал на точную копию судьбоносной открытки.
- Сколько стоит открытка?
- Пять рублей.
Алиса протянула монету.
- Скажите, а где эта картина? Я прошла весь второй этаж, а ее не видела.
- Она в запаснике.

Алиса сидела на скамейке и думала. Валил снег. На шапке образовался сугроб. Наверное она сейчас напоминает большого снеговика. И нос, должно быть, красный как морковка. Нельзя сказать, что она была расстроена. Скорее  смущена. Судьба играючи обвела ее вокруг пальца. Все случившееся произошло в лучших традициях так любимого Алисой жанра трагикомедии. И закончилось ничем. Пора возвращаться домой...
Стоп! А может она не права? Что если дела обстоят совсем наоборот, и самое удивительное в этой истории как раз то, что она не закончилась? Это значит, что судьба наконец-то согласилась вступить в диалог. Может быть она хочет дать понять, что иногда лучше, чтобы мечта оставалась мечтой, прекрасной, ускользающей и недостижимой. Образом, который не потускнеет в памяти и ведет вперед, как путеводная звезда, судьбоносная открытка, картина, видимая в грезах словно наяву. Алиса нашла свою картину.