Старый делавар

- Поторопись, Смит – сказал престарелый индеец, - Ты такой же, как все белые люди, все куда-то спешишь. Но сейчас твоя жизнь требует, чтобы ты поторопился. Смерть впереди тебя…

Белому человеку было невдомек, о чем говорит старик-делавар и куда ему надо спешить.

В этот знойный день бледнолицый и краснокожий встретились случайно… Хотя что такое случайность?! Мы часто говорим "случайно встретились", "случайно произошло"… Случайность – это событие, которое не повлекло за собой никаких последствий. Если на Диком Западе вы забыли зарядить револьвер и с вами ничего не произошло, то это действительно случайность… Как может человек "случайно" упасть с крыши? Для этого сначала надо на нее "случайно" забраться, потом "случайно" поскользнуться… Получается целая цепочка "случайно", а это уже закономерность…

…бледнолицый и краснокожий встретились "случайно". На ночлег они остановились в дневном переходе от Пит-сити, и сейчас в отсветах догорающей зари вели неторопливую беседу.

Старик бродил сам по себе, никому не причиняя вреда. Они давно знали друг друга, и между ними завязалось, что-то на вроде дружбы. Как-то Смит напоролся на банду Черного Айзека, но после утомительной перестрелки ушел. Правда в таком состоянии, что не найди его тогда делавар, Смит скорее всего отдал бы Богу душу. Индеец ухаживал за ним целую неделю. Вот с тех то пор они встречались на бескрайних просторах Дикого Запада как старые боевые товарищи.

Еще до их знакомства, лет пятнадцать-двадцать назад во время Гражданской войны индеец входил в состав команды индейцев-делаваров Капитана Фоллифа ("Гуляющий-во-время-Листопада"). По словам старика, он участвовал в битве около Форта Гибсон, в которой был разбит отряд южан из индейского полка Уоти. Потом он служил скаутом в 6-й Канзаской Кавалерии…

Сам Алекс Смит был родом из Висконсина, любил виски, а также считал "Смит&Вессон" фамильным оружием всех Смитов. Мускулистый, поджарый, почти на голову ниже своего рослого собеседника, он напоминал сжатую пружину. Среди знакомых Смит слыл как бретер и забияка, свернувший более дюжины челюстей. Он промышлял случайными заработками, перегоном скота, наемной охраной, да мало ли чем может обеспечить себя бравый малый, если у него есть башка на плечах, а рука не дремлет с револьвером.

- Что ты имеешь в виду? – недоумевал Смит, – Мне некуда спешить. Энди прибудет не раньше, чем через неделю…
- Это так, – согласился индеец, – но до приезда Энди у тебя будет много проблем, если ты не поторопишься. Ты меня знаешь. Старый индеец зря не советует.
- Бог мой! – чуть улыбнулся белый, – Мне ли тебя не знать. Я уже лет двенадцать встречаю тебя в разных уголках этого края. Сколько сказано, сколько выпито…
- О да, – усмехнулся старик, – Выпить ты любишь. Огненная вода твоя слабость.
Смит горько пожалел, что у него не осталось ни капли горючего пойла. Сейчас было бы неплохо смочить горло… А может это и к лучшему…
- Ладно, нитис, куда мне надо спешить?
Вообще то индейца звали Нитиспайят ("Приходящий как друг"), но к нему чаще обращались, используя слово "нитис", что по-делаварски значит "друг".
- В город, где тебя ждут и не ждут.
- Значит, мне можно ехать и не ехать… Я свободный человек. Сейчас ни кого не преследую. Да и за мной, похоже, никто не гонится…
- Пока не гонится…
- Да разве есть такой человек, который рано или поздно не перейдет кому-либо дороги?! Да на всем Западе сыщется ли такой, у кого когда-либо не было врагов?
- Да, это так, – промолвил старый делавар, – Я просто тебя предупредил.
- Предупредить - это хорошее дело, нитис, – проговорил Смит с теплотой в голосе, – В этих краях всегда может появиться враг с оружием в руках. Предупреждение друга всегда кстати.
- Верно, верно.

Полная луна беззастенчиво взирала на двух людей скорчившихся у костра. Издали казалось, что пламя костра вгрызается в сумеречную темноту световой сферой. Огонь словно привораживал к себе взгляды замолчавших собеседников. Во всех частях земли, костер оказывает какое-то магическое воздействие на людей. Даже если они безмолвствуют, неведомая сила объединяет их, делает роднее, ближе друг другу. Если звери боятся огня, то люди всегда инстинктивно льнут к огню… Огонь это тепло, свет, пища… Хотя, люди в глубине души чувствуют, что костер младший брат пожара, нет для человека большей радости, чем оказаться ночью подле пламени огня, расталкивающем холод и мрак своими языками…

Старик посмотрел на Смита.
- Я люблю этот край, – задумчиво произнес он, – И мое сердце радуется, когда я гуляю по нему. Мне нравится чувствовать солнечный свет, слышать рост деревьев и трав…
Смит кивнул. Сам он уже немало повидал в жизни, но больше всего он любил свободу, вольный ветер и бескрайние просторы диких мест.
- Я давно ступаю по этой земле, – продолжил старик, – и видел много плохих и хороших людей. Я видел смерть, я видел рождение детей… Мой путь по земле Великого Духа подходит к концу. В краю Вечной Охоты я буду вспоминать тебя…
Белый человек нагнулся и подкинул еще несколько веток в потрескивающий костер, задумчиво посмотрел вдаль. Налив из чайника в чашку кофе, он поставил ее на землю, остыть.
- Спасибо, друг, - поблагодарил он, – Но мне удивительно, отчего это ты – индеец, так заботишься обо мне?
Делавар улыбнулся.
- Ты мне симпатичен, Смит.

Смит взглянул на старика из-под черной шляпы, нахлобученной почти на самые глаза. Индеец был одет в длинную ситцевую темно-вишневую рубаху. На ногах его красовались мокасины с передним швом. Носки их были расшиты бисером разноцветными концентрическими дугами, а на темно-зеленых отворотах пестрели ряды из светлых ромбов, вырезанных из цветных лент. Смит был не новичок в этих краях и немного разбирался в различных типах мокасин краснокожих американцев. Он посмотрел на свои сапоги. Обувь белого человека была одним из тех благ цивилизации, которое хуже всего перенималось коренными американцами. Индейцам всю жизнь носившим мокасины из мягкой замши, было очень неуютно в обуви с жесткой колодкой.

- Ты мудрый старый воин, – сказал Смит, отхлебывая глоток из кружки с кофе, – бродишь вдали от своего народа. Отчего так?
- Моего народа нет, – отвечал делавар, проведя ладонью по лицу, – Мой народ вытек как вода из ручья. Как ветер сметает листву перед зимними бурями, так и мой народ унесло с лица земли…
- Как я слышал, делавары живут на Индейской территории…
Старик извлек из замшевого кисета трубку и медленно набил ее. Подцепив расщепленной веткой уголек, он раскурил трубку, сделал несколько медленных затяжек, выпустил дым.
- Мой народ родственный делаварам, но я нантикок, – тихо промолвил он.
- Что-то не слышал я о таком племени, – удивился Смит.
- Давно нет… Давно не слышат… - прошептал старик и замолчал.

Его молодой собеседник тоже задумался. Говорить было тяжело. Много индейских племен исчезло с лица земли и виноват в этом белый человек. Смит подумал о том, что же принесла "цивилизация" этим людям – смерть, болезни, потерю родных земель? Не счесть числа заключенных, а затем нарушенных договоров. Много племен попробовало лживую горечь "говорящей бумаги". Те же делавары насколько он знал, раньше жили на Востоке, на побережье Атлантики, а сейчас остатки этого великого народа влачат жалкое существование на Диком Западе. Многие делавары были непревзойденными разведчиками и проводниками. А один из них сейчас сидел перед ним по ту сторону костра.

- Нитис, - попросил он, - расскажи мне о своем народе. Мне было бы интересно услышать твою историю.
Старик покивал головой, не спеша сделал несколько медленных затяжек.
- Мой народ жил на Востоке, - начал он, - рядом с ленапами, которых вы белые зовете делаварами. Мы народы братья. Нантикоки означает "народ приливной воды", так как мы жили на побережье. Делавары и махикане называли нас также тавачгуан – "народ моста". Старики говорили, что белые вели себя как ядовитые змеи. Когда они мерзнут, то становятся слабыми и безопасными, но едва вдохнешь в них тепло, как они на смерть жалят своих благодетелей… Потом когда белых стало много, они погнали нас и наших детей от могил предков. Часть нантикоков отправилась на север к ирокезам, остальные соединились с ленапами. На Востоке остались только чоптанки. Моя семья осталась с теми, кто ушел к ленапам. Вместе нас постоянно отодвигали все дальше на Запад. Из Канзаса гнали на Индейскую территорию…

Смит покачал головой. Лично старику-индейцу и его народу он не сделал ничего плохого, но сейчас он чувствовал себя виноватым перед стариком. Что можно было говорить в это время, слова они и остаются словами. Умерших не вернуть, а живым не помочь. Конечно, на диких территориях еще продолжались отрывочные очаги индейских войн. Но большинство уже понимало их обреченность и трагический для индейцев конец. Белое население все более спокойно относилось к опасности индейских набегов, кругом были разбросаны гарнизоны и посты регулярной армии, а племена сгонялись в резервации...

- До меня дошел слух, что вы с Энди собираетесь на большую охоту, на Запад, - заговорил старик, выбивая трубку, - Ты знаешь, как мой народ уважает охоту. Это благородное и достойное занятие. Но белый человек сделал из него забаву и способ зарабатывания денег. Краснокожему никогда раньше не пришло бы в голову уничтожать столько животных. Но появился белый человек и сильно изменил индейца. Наш народ ради мехов шел войной на братьев. Много стало плохих индейцев. Сейчас прошло время мехов. Но белый человек строит города, пускает "железного коня". Он убивает бизонов ради шкур, оставляя гнить горы мяса. Краснокожие так не поступают. Я говорю это тебе, потому что ты добрый человек, из тех, кто любит этот край и знает, что значит он для индейцев.
- Да, друг, - подтвердил Смит, – Я согласен с тобой…

- Скажи мне, нитис, - полюбопытствовал Смит, – а что твой народ думает о душе?
Не то чтобы, Смит был большим апологетом религии или святошей, краткие основы веры он получил в детстве, но вопросы жизни и смерти его всегда живо интересовали. Он часто задумывался, а что там, после смерти… Встречая различных людей, он пытался узнать их взгляды на эту вопросу, чтоб потом разобраться в своих…
- Мы считаем, что у каждого человека две души. Одна обитает в сердце и после смерти остается возле тела одиннадцать дней, а на двенадцатый отлетает в мир духов по Тропе Мертвых, которая у вас белых, зовется Млечным путем. Вторая обитает в крови, и после смерти остается на земле.
Помолчав, он добавил:
- Кровь покойника принимает округлую форму и витает в воздухе в виде святящегося шара. Из страха перед ней никогда не едят в темноте и не оставляют в темном помещении больного.

Неожиданно захрапели лошади. Усатый бродяга инстинктивно покосился по сторонам.

Вероятно, мистическая тема подцепила старика и сподвигла на откровения. По индейской традиции старые люди имеют право говорить о вещах, о которых не могут или не должны говорить молодые, в частности это относится и к вещам, связанным с верованиями.

- Про мой народ идет слава как о великих колдунах. Даже ирокезы признают, что научились этому искусству у нас. Но многие не любят колдунов. И вы люди белой расы тоже не любите колдунов. Не правда ли?
- Да, - согласился молодой человек, - я думаю, ты прав.

Молчание воцарило снова, и теперь только треск костра нарушал ночную тишину. Старик смотрел на пляшущие языки пламени и думал о своем. Его седые волосы, скрученные в тугие косы, свисали на грудь. В мочках болтались треугольные серьги из немецкого серебра. У Смита тоже в ухе торчало кольцо.

Когда заходит речь о колдовстве, на ум сразу лезут мысли о порче и прочем, что приписывают колдунам. То, что некоторые традиции разделяют на "черную" и "белую" магию, по сути одно и тоже. Силы и средства используются практически одни и те же, разница заключается, в целях, которые преследует маг. Магия это всего лишь умение и способность приложить свою волю к некоторым действия, иными словами подтолкнуть их. Один из непреложных законов магии гласит, то, что делаешь другим, может вернуться обратно и причинить вред. "Принцип бумеранга". Поэтому вся эта "черная магия" небезопасное занятие, и колдун должен быть достаточно сильным, чтобы противостоять этому.

Смит не проявил оригинальность, когда поинтересовался:
- А ты можешь убить человека с помощью колдовства?
Индеец уставился на Смита. Казалось, он пересчитывал все реснички на глазах белого. Затем он опять углубился в созерцание костра.
- Как можно убить человека без оружия и яда, как это делается? – спросил как можно мягче Смит.
Выдержав продолжительную паузу, делавар ответил:
- Берешь лоскут старой тряпки или одеяла, скатываешь в шарик, - руки индейца зашевелились, словно он скручивал в комок воображаемый предмет, - потом бросаешь его в жертву и говоришь "ты умрешь"…
- И все?..
Подобие улыбки, искривившей губы старика, было ответом любопытному бледнолицему.

Смит давно уже выпил свой кофе. Прокашлявшись, он достал свой кисет и вынул маленькую трубочку.
- Сейчас сумерки, - вновь заговорил индеец, - самое колдовское время. Ты не боишься, Смит?
Порыв ветра разметал пламя костра и поднял столб искр, которые закружились в завораживающем танце. Смит ослабил на горле черный шейный платок.
- Что ж, нитис, – неторопливо ответил он, - я чувствую какую-то силу. Солнце еще не скоро встанет. Но я думаю дожить до рассвета. Мы с тобой старые друзья. Я надеюсь, что ты не причинишь мне зла. И если ничего не случится, мы с тобой спокойно встретим зарю. Что ты на это скажешь, нитис?
После продолжительной паузы старик промолвил:
- Ты знаешь меня. Я слушал твою речь и понял, что ты доверяешь мне, что не часто встречается в этих краях. Мы доживем до зари, но потом тебе надо торопиться…
Улыбнувшись, он добавил:
- Старики мне говорили, что яд и колдовство краснокожих не особо действенно против вас, белых людей, потому что вы употребляете в пищу много соли…

Не то чтобы, Смит развеселился от этих слов, но все же какая-то тяжесть отлегла. Он набил свою трубочку табаком и постарался переменить тему разговора:
- О чем ты говорил, нитис, какая смерть впереди меня? Зачем ты так говоришь? Куда мне спешить?
- Я просто предупреждаю. Как друг. Я хочу, чтоб ты понял, что все зависит от тебя. Ты можешь успеть, а можешь опоздать. И когда мы расстанемся, отправляйся своей дорогой и не забывай о моих словах. Запомнил?
- Я не понимаю тебя. Но я благодарю тебя. Я рад нашей встрече и рад твоему желанию помочь мне.
- Невелика заслуга, - бросил седой собеседник.
Смиту показалось, что сидящий напротив колдун-индеец твердо вознамерился предупредить его, но тайны своих видений и общения с духами раскрывать не собирался…

Старик достал откуда-то трещотку величиной с хороший нож и шириной чуть уже ладони. Длинный согнутый пополам кусок коры был прикреплен к маленькой ручке кожаными шнурками. Внутри вероятно были зерна кукурузы или мелкие камешки. Индеец поднял руку с трещоткой, и начал выбивать только ему ведомый ритм, то быстро, то медленно. Лицо его побледнело, веки почти полностью прикрыли глаза. Казалось, дух индейца витал где-то далеко, а перед Смитом мерно раскачивалась его материальная оболочка. Постепенно ритм трещотки захватил и белого, он отдавался где-то внутри, и проникал в подсознание и мурашками разбегался по телу. Зерна, бесновавшиеся в трещотке, словно расщепляли на части картину мира.

Старик запел протяжным горловым голосом:

не-ккех на-не пеху-теи
тан-дага-шиип ха-нэйо нэкх
ганши-лласси-тшиик ла-нновак

Лай койотов вдалеке как будто подхватил туземную песню.

Лицо индейца стало сливаться с дымом, поднимающимся от костра. Серая пелена увеличивалась и постепенно заполнила все пространство перед Смитом. Через какое-то время ритм трещотки как будто пробил щель в дымовой стене. Белый увидел темный туннель, похожий на огромную нору. Смиту показалось, что туннель словно наступал на него, причем он ощущал свою неподвижность, а сама призрачная пещера будто обтекала его подобно реке. Наконец стало светлеть. Смита точно выплюнуло на залитую светом равнину. Где-то слева носились радужные мустанги, справа высились горы напоминающие гигантские клубни облаков. Неожиданно вынырнувший полупрозрачный силуэт, в котором угадывался образ Малыша, молодого приятеля Смита, протянул вперед руку, но схватившись за грудь, повалился на спину и растекся сизой дымкой. Затем оторвавшееся от земли облачко приняло облик Мэри, на которой молодой человек хотел жениться, и выросшие неизвестно откуда руки оттолкнули Смита с такой силой, что он чуть было, не опрокинулся навзничь…

Старик давно замолчал, продолжая выбивать ритм трещоткой, который постепенно замедлялся, пока старик совсем не отложил трещотку.
Смит поразился силой воздействия "дикарской песни". Он поежился, не то чтобы его охватил ужас, но молодой человек явно почувствовал себя не совсем уютно. До сегодняшнего дня, до него изредка доходили разговоры и легенды о делаваре-колдуне, но он никогда не придавал им значения. Алекс Смит сотни раз встречался с разнообразными необычными явлениями, не поддающимся разумному объяснению. Он исповедовал старую индейскую мудрость, – "если видишь, что-то странное – это знак". Зеленоглазый бродяга прерий привык следовать своим путем, но всегда оглядывался на эти различные знаки и приметы. Он неплохо разбирался в них и сносно толковал на свой лад. И все же много повидавший на своем веку Смит, опешил таким явным представлением магической силы своего старого друга. То, что ему представил старый колдун, вызывало уважение и какой-то суеверный страх. Чему больше всего подивился Смит, так это собственной способности распознать в видении знакомые лица.
- Бог ты мой! Я видел людей… - вырвалось у Смита.

Старик снова набил трубку табаком.
- Хорошо. Я надеялся, что ты что-то увидишь. Теперь скажи, кого ты видел?
- Малыша… Он исчез в темном тумане… Еще Мэри… - ответил белый человек, ощущая взмокшую на спине рубашку, - я хочу на ней жениться…
- Мужчине грозит смерть. Но ты можешь помочь ему… Если успеешь… Женщина – твое личное дело… Ты тоже сможешь его уладить… Если успеешь…
- Я смогу… - оживился Смит, - я успею!
- А вот я в этом не уверен, – утверждающе произнес собеседник, – Это произойдет в ближайшие два, может быть пять дней, - старик выставил растопыренную пятерню, - Тебе нужно скорее ехать. Я думаю и тебе самому, может грозить какая-то опасность. Постарайся выбраться невредимым из этих передряг. Мне было бы жаль не увидеть тебя снова.
Белый человек осклабился.
- Спасибо, нитис, - сказал Смит, разглаживая усы фалангой указательного пальца.
- Ну вот, – наконец с этим покончено. Не забудь передать привет Энди, когда увидишь его. Я давно его не встречал.

Здесь, у костра, было тепло, но вокруг чувствовалась прохладная свежесть ночи. Смит устал за день, дорога была дальней, и в этот миг он желал только одного – завалиться и поспать хотя бы несколько часов.
- Ты ложись, - сказал старик ему, – Не мучайся. Я покараулю твой сон, а ты отдыхай.
Смит покорно кивнул. Опрокинувшись на бок, и завернувшись с головой в одеяло, он в скорости затих. Судя по тому, как он быстро заснул, делавар понял, что тот сильно утомился. Легкий храп сливался с треском скромного костра…

Смиту почудилось, что он только закрыл глаза, когда старик-индеец слегка его толкнул. На лице его мелькнуло подобие улыбки. Старик покивал головой и заговорил энергично:
- Вставай. Пора, мой друг. Ты понимаешь.
- Что? – переспросил спросонья Смит, – Что ты хочешь сказать?
Делавар внимательно на него посмотрел:
- Светает. Надо ехать, Смит.
-Да. Верно.
- Кофе горячий. Давай вставай.
Смит поднялся, протер глаза, поправил пояс. Старик уже собрался.
- Прощай, – промолвил он.
- Прощай, - махнул рукой Смит.
Старый индеец из племени нантикоков в знак прощания поднял руку, и не спеша тронулся в путь на низкорослой лошадке. Наступал новый день, и Смиту тоже пора было отправляться в путь…

Часто в жизни мы получаем предупреждения со стороны, от неизвестных сил, или случайных встреч. Но получить предостережение еще не все, надо уметь им воспользоваться. Иной раз стоит, поторопиться, а иногда лучше опоздать на поезд… Мы не всегда с должным вниманием относимся к этим знакам, в отличие от представителей аборигенных культур, считая их досужими суевериями. Иногда мы за квартал обходим чёрную кошку, но не успеваем вовремя обернуться… и оп! ловим булыжник головой…
Несмотря на все усилия, Смит тоже не успел предотвратить неприятности, свалившиеся на его голову. Малыш умер на руках у Смита. Мэри опять отказалась выйти за него замуж... Впрочем, это уже совсем другая история…