Двадцать четвертый

Двадцать четвертый

Всё произошло неимоверно быстро. Корабль с огромной скоростью влетел в пасть, треснула мачта, зацепившаяся верхушкой за камни, капитан успел крикнуть: "Держись!". И началось падение. Несколько секунд в беспросветной темени и шуме падающей воды. Капитан несколько раз повторил свою команду и я упал на палубу, схватился за скамейку гребца, крепко привинченную к палубе. Сильный удар, меня обдало водой, едва не снесло с места, но я крепко держался, накрепко закрыл рот и берёг голову, чтоб не удариться. Корабль несколько раз сильно тряхнуло, но он выдержал, ещё некоторое время качался, а потом спокойно поплыл по тихому течению.
Я лежал на дне и тяжело дышал. Я весь промок, вокруг была сплошная темень. Стало страшно от будущего. Остался ли кто на корабле или я здесь один? Куда мы плывём? Если плавание на поверхности было опасно и полно страшных чудовищ, то чего ожидать от этого подземелья.
-Эй, есть тут кто?
-Есть!
-Есть!
-Есть.
Раздалось сразу несколько возгласов. Они обрадовали меня, но я молчал. Посмотрю, что будет, а проявить себя можно всегда. Скажу, что потерял сознание от удара, если нужно. Придвинулся к борту, чтобы за меня не цеплялись, слушал, как капитан даёт приказ принести с трюма свечей. Вряд ли оправданное решение, ведь светом мы можем привлечь к себе внимание и вряд ли это хорошо. Капитан вообще часто допускал ошибки, он плохой руководитель. Взять хотя бы самое начало пути, первое нападение птицы. Капитан сказал, что корабль не может плыть назад из-за устройства рулевого весла и настоял на продолжении плавания. Я изучил весло и могу с уверенностью говорить, что он был не прав. Весло можно было поднять из воды и закрепить на носу. Конечно, скорость была бы поменьше, но мы легко смогли бы плыть назад. И может быть смогли бы обойтись без многочисленных жертв этого дурацкого плавания. Потом капитан тоже часто ошибался. Я разбираюсь в менеджменте, в конце концов я возглавлял целый отдел. Он остался капитаном лишь потому, что остальные были ещё хуже, а я не хотел лезть. Я играю в игру лишь тогда, когда знаю её правила. Иначе никаких игр.
Остатки команды зажгли свечи, стали ходить по палубе и мне поневоле пришлось проявлять признаки в жизни. Пересчитались, оказалось, что нас осталось всего семь. Или аж семь. Честно говоря, я думал, что падение в подземелье возьмёт побольше жертв. А так пропал всего лишь один да и про того капитан сказал, что видел, как он сам выпрыгивал за борт. Ошибочное решение, ведь корабль нёсся с ужасающей скоростью и можно только представить себе каково было течение. Победить его человеку нереально.
-Что дальше, капитан?
-Будем плыть и искать пристань.
-В этом подземелье будет пристань?
-Это не подземелье.
-А что?
-Это внутренности Жабы.
Все затихли и капитан начал рассказывать какой-то бред о Жабы, якобы нашем президенте, который был на самом деле огромным чудовищем в чреве которого мы и находились. Я уже слышал эти байки и не верил ни тогда, ни сейчас. Это бредни для неудачников. Им нужна причина своих неудач, себя то они никогда не обвинят. Приходиться придумывать нелепости, вроде той, что наш президент Жаба. Я вовсе не выгораживаю его, похоже, что он порядочный негодяй. Взяточник, пьяница, может даже убийца. Но никакое не чудовище. Я видел его вблизи, когда он посещал наш банк. Убогий человечек, может крупными чертами лица и похожий на жабу, но это лишь видимость.
Я и ей это говорил, но она отвечала, что я слеп. Простой путь, она любила простые пути. Все эти её теории, что достаточно кого-то взорвать или расстрелять и всё измениться. Это же смешно, мы это проходили, но она не желала слушать. При этом она не была неудачницей. Могла ей не быть. Она была хороша собой, хороша настолько, что даже я, человек спокойный и рассудительный, остановил такси и побежал за ней, чего не делал никогда и никогда не сделаю. У неё было удивительное лицо, запечатлённая трагическая красота, она подействовала на меня сразу же. Только я увидел, как сразу понял, что должен увидеть снова.
Потом я много анализировал нашу встречу и понимал, что не всё так красиво. Я был одинок. То есть женщины у меня были, я ведь хорошо зарабатывал и мог позволить себе купить раз в месяц проститутку, чтобы, как говориться, спустить пар. Но ведь всем понятно, что это совсем другое, проститутка лекарство от гормонов, но вовсе не от одиночества. Я хотел приходить не в пустую квартиру, а с кем-то разговаривать, пусть и о всяких пустяках. Мне нужен был человек, с которым я мог бы общаться, на кого я мог бы изливать ласку переполняющую меня. Знаете, как мне хотелось обнять кого-то и сказать: "Милая, я люблю тебя". Поцеловать в нос, сказать комплимент, развеселить, услышать смех. Я очень хотел этого и скучал, но оставался сам.
Причины моего одиночества были в том, что я никак не мог встретить женщину моей мечты. Не то что я был уж такой блестящей парой, с моей то лысиной, очками и шпалообразной фигурой. Я был скорее смешон, однако я занимал высокую должность, хорошо по провинциальным меркам зарабатывал, имел отличные перспективы. Я мог позволить себе съездить отдохнуть заграницу, причём не в банальную Турцию, а скажем на острова Зеленого Мыса. Я ездил на работу и с работы на такси, обедал в ресторанах, то есть был по сумским меркам просто богатым человеком. Соответственно ко мне липли барышни, липли даже несмотря на мой двенадцатичасовой рабочий день, нелюбовь к вечернему досугу и прочее. Несколько раз я сходился с женщинами, однажды даже прожил три месяца с милой воспитательницей из детского сада.
Только каждый раз я вынужден был просить дам удалиться. Они не подходили мне, создавая мне значительные неудобства, практически ничего не давая взамен. Я очень люблю порядок, порядок во всём. Начиная от порядка в вещах и до порядка в делах. Я всегда прихожу на работу выбритым и выглаженным, никогда не позволяю себе опаздывать, содержу свою квартиру в полном порядке. Ни пылинки, всё четко разложено по местам и только так я чувствую себе комфортно. Женщины всегда вносили хаос в мою жизнь. Они норовили сделать всё по своему, то есть нарушить порядок, презреть его. Уговоры не действовали, женщины будто ревновали меня к порядку. И пытались навязать свой. Я терпел, но недовольство накапливалось.
На этом безрадостном фоне у меня был лишь один более-менее удачный опыт сожительства с женщинами. Несколько месяцев я прожил с по****ушкой. Ей было восемнадцать, но выглядела она старше. Ничтожное, пустое существо, ничего собой не представляющее и ничего не умеющее. Кроме секса, тут она многое умела и всегда старалась, судя по её пылу ей это действительно нравилось. Остальное время она сидела возле телевизора или спала. Я ещё никогда не встречал человека, который так бы много спал. Однажды, я как раз немного простудился и сидел на больничном, я высчитал, что она спит в среднем пятнадцать часов в сутки. Не исключено, что когда я был на работе, она спала дольше.
Однако несмотря на эту сонливость наше с ней сожительство было весьма удачно. Мы даже ни разу не поссорились. Она жила сама собой, ничуть не вмешиваясь в мою жизнь, возникая, лишь когда я хотел заняться сексом. Всё остальное время она сидела в своей комнате и не действовала мне на нервы. Мне это очень нравилось, хотя я и продолжал мечтать о женщине своей мечты, о той, с которой я мог бы не только трахаться, но и жить. Потом эта девка исчезла. Просто я пришёл вечером, а её уже не было. Я проверил вещи, она взяла только то, что я ей покупал, да ещё несколько сотен гривен, которые лежали на кухне для карманных расходов. Больше я её не видел, даже не знаю куда она делась. Иногда я тосковал за ней, потому что проститутки, которых я покупал, были ленивы и неумелы. Это беда провинции, здесь нет хороших кадров. Все жалуются на то, что нет денег и работы, но никто не хочет учиться, овладевать необходимыми знаниями и навыками. Все работают кое-как и также получают.
Я был другой. Я добился много и рос дальше. Я делал самого себя, я старался, много работал, учился, хотел стать ещё лучшим специалистом. Меня уже звали в Киев, в центральный офис, но я попросил время. Я хотел придти туда лучшим. Мне нравилась моя работа и я знал, что достигну много. Как вдруг эта женщина. Её звали Валерия. Я выскочил из такси, подбежал к ней на улице и что-то говорил. Я всегда тщательно обдумываю свою речь, стараюсь говорить кратко и ёмко, не расплываться мыслью по древу, быв эффективным в речевой коммуникации. Но тогда я болтал всякую чушь, был сам не свой. Это всё её лицо. Даже меня, человека рационального и дисциплинированного, оно погружало в какое-то светлое и печальное состояние. А один художник, в Крыму, так бросился со скалы, когда она сказала, что уходит от него. Так Валерия рассказывала. Вообще то она нечасто рассказывала о своём прошлом, всего несколько историй, может даже неправдивых, но в эту историю с художником я верил. У неё было действительно очень удивительное лицо. Она была выше среднего роста, хорошо сложена, несколько худее общепринятого канона в 90-60-90, но лицо, лицо затмевало всё. Такие лица очень редко встречаются.
Когда я подошёл, она очень испугалась. Я тогда не обратил внимание, понял только позже. Я ведь не знал, что она в розыске и приняла меня, в костюме и при галстуке, за эсбэушника. Мне ещё повезло, что она не достала из сумочки пистолет и не застрелила. Она ведь носила с собой пистолет, такой маленький, почти игрушечный, но вполне с серьёзными патронами. Не говорила, доводилось ли ей использовать его, но думаю, что да. А тогда я болтал даже не догадываясь о миновавшей опасности. Предложил ей свидание, она согласилась, почти сразу же. Ей просто хотелось побыстрее от меня отвязаться. Я подумал, что произвёл на её впечатление.
Вечером я ушёл с работы не последним, как бывало почти всегда. Занял столик в ресторане, где договорились встретиться. Просидел с полчаса, попивая сок. Я вёл здоровый образ жизни и не потреблял алкоголя. Пару раз ко мне подсаживались девушки. Городок маленький, проститутки знали друг друга и своих клиентов, но я объяснял им, что у меня встреча. Они смиренно уходили. Думаю, что я был для них хорошим клиентом. Не очень требовательный, чистый, платежеспособный и совершенно безопасный. Хотя такими вот очкастыми и нескладными обычно изображают в фильмах маньяков. Но это лишь в фильмах.
Я уже собирался уходить, грустный и расстроенный, когда появилась она. Думаю, что она не хотела идти, но потом хозяин квартиры, где она жила, достал её своими приставаниями и она решилась. Была голодна, заказала всяких вкусностей, не очень полезных для здоровья. Я кушал только диетическую пищу. С улыбкой смотрел, как жадно она есть. Пила сладкое вино, далеко не лучшее в этом ресторане. Вполуха слушала меня. Когда доела мороженное, то спросила, что мне нужно. Ну, она то знала старую ресторанную истину, что тот, кто её обедает, тот её и ночует, она требовала подтверждения. А я неожиданно смешался. Я всегда спокойно кивал головой, я платил деньги и чувствовал себя потребителем, который имеет право. Но тогда я залепетал чушь. Валерия усмехнулась и сказала, что в сущности ей негде ночевать.
Мы поехали ко мне. Немного посмотрели телевизор, а потом переместились в спальню. Со мной творилось что-то странное, я был возбуждён, как будто пьян. Тем вечером я кончил семь раз, мой личный рекорд. Этакой любвеобильности у меня никогда не наблюдалось. И даже после этого, я не мог оторваться от ней целовал, гладил, что-то шептал. Она смеялась.
-Что с тобой такое? Ты что влюбился?
Это было очевидно. А я ещё совсем расплылся, стал шептать смешные ласки, просить, чтобы она укусила меня за ушко и прочие вольности, которые я никогда не делал с проститутками.
-У парень, да ты кажется у моих ног.
Утром мне было немного стыдно, но когда я увидел её спящую с детским выражением на лице, то я не захотел идти на работу. Я мог не идти, свободно мог позвонить и сказаться больным. Моя репутация была такова, что мне даже не нужно было приносить больничный. Но я пересилил себя и пошёл умываться. Всему должен быть предел. Я люблю работу, она смысл моей жизни, а смыслом жизни нельзя разбрасываться будто поломанной игрушкой.
Я ушёл, а в обед уже примчал на такси. Она ела большой омлет с помидорами, отрезала и мне. Я ел, потом стал её обнимать, хотел тащить в спальню, но она сказала, что не любит трахаться второпях и лучше подождать до вечера. Это было впервые, чтобы женщина гасила мой любовный пыл, обычно их чувственность казалась мне излишней. Я уехал и погрузился в работу, чтобы время шло побыстрее. Это я умею, я мог засесть с утра, а поднять голову когда уже стемнеет. Хотя это вредно, обязательно нужно вставать, делать разминку, вечером ходить в бассейн. Чтобы не застаивалась кровь, не пережимались нервы и суставы. Три раза в неделю я ходил в бассейн, где проплывал два километра. Плавание - лучшая нагрузка для человека, занятого умственным трудом. Но с работы я поехал домой, а не в бассейн. А приехавши, обнаружил квартиру пустой. Лишь записку, что позвоню сама, спасибо за всё. Я едва не плакал, мне казалось, что жизнь закончилась и всё рухнуло. Я представлял, что она ушла навсегда, что так больше и не появится. Я чувствовал себя очень несчастным и даже подумывал над тем, чтобы сходить в ночник и купить спиртного. Я никогда не выходил из дома в тёмное время суток, криминогенная пора, я не хотел приключений. А тут собирался идти к ночнику, где толпилось всякое хулиганьё. Как вдруг она позвонила и попросила заехать.
-Я перебираюсь к тебе, ты не против?
От радости я подпрыгнул и ударился головой о подвесной шкаф, потерял сознание. Пришёл в себя через несколько минут, тёр макушку, удивляясь, чего это мне так хорошо. Едва вспомнил про Валерию, тут же побежал ловить такси, приехал к ней. а там скандал. Парень, у которого она жила, не хотел отпускать. Припёр её к стене, грозился избить. Я попробовал вступиться, он отшвырнул меня. Я хотел вызвать милицию, но Валерия закричала, что не надо. Я пытался успокоить парня, но тот только свирепел, Валерия тоже была настроена воинственно, я хотел уехать с ней, всё нарастало и я, человек не склонный к агрессии, даже стал подумывать о стуле. Схватить и огреть этого молодца по спине, сбить с ног, Валерию за руку и подальше отсюда. Вдруг она ударила его по яйцам. Ногой, очень ловко. Парень скрутился, Валерия оттолкнула его, взяла с пола сумку и мы ушли. Такси всё ещё ждало у подъезда, я часто ездил и таксисты знали меня как выгодного клиента.
Мы приехали, поднялись ко мне.
-Чего ты такой кислый? Может передумал? Мне уйти?
Она была возбуждена и искала выход своим чувствам. Можно было опуститься на её уровень и вести диалог там, но я ведь был неплохой менеджер, знал, что нужно оставаться над схваткой, избегать простых решений, ввиду их малоэффективности.
-Я просто тревожусь за тебя. Вдруг он захочет отомстить?
-Не бойся, он тебя не тронет!
-Я за тебя переживаю.
Она была очень ребячлива в своём гневе и я легко нашёл слова, чтобы затушить его. Скоро мы уже сидели на кухне и пили вино.  У меня было хорошо французское вино, которое я возил из Харькова, в нашем городе такого не продавали. Валерия смеялась, слушая мои анекдоты. Я всегда держу в голове десяток-другой анекдотов и несколько высказываний, это помогает налаживанию коммуникаций, что в деле банкира очень важно.
Потом я потянул её к себе, она охотно откликнулась. Мы стали целоваться, у неё были сладкие губы, я покусывал их и тёрся своим языком о её. Отнёс её на руках в спальню, положил на кровать, раздевал. Меня охватывала дрожь. Я никогда так не возбуждался и довольно соображал, что великое дело любовь. Она всё преображает. Взять хотя бы красоту. Валерия не была красавицей. Это я понимал. Она была худовата, с маленькой грудью, украшенной торчащими сосками. Я называл их вздорными, мне очень нравилось это слово в применении к ним. Мне всё нравилось в ней и хотя я четко видел её преимущества и недостатки, но я совершенно искренне шептал ей Царица. Она была для меня Царицей, самой красивой и самой дорогой. Любовь очень полезная вещь, не нужно её боятся и ограничивать себя, нужно отдаваться ей и она воздаст.
В те дни у меня была бешенная работоспособность. Я делал за восемь часов всю свою работу и прихватывал немного чужой. Потом спешил домой и находил там её. Валерия кормила меня ужином, мы разговаривали, иногда смотрели фильм, чаще сразу шли в спальню. Я сделался ненасытен и любвеобилен, ей это тоже нравилось. Она часто смеялась и называла меня Снофру, в честь случайно увиденной по телевизору программы о египетских фараонах. Я и вовсе придумал ей много названий, в основном дурацких, но милых.
В выходные мы сидели дома, каждый раз придумывая себе новые занятия. То играли в нарды, то готовили какое-то блюдо или просто валялись в постели. Я предлагал ей сходить в гости или в ресторан. Мне хотелось пойти куда-то с ней. Я был счастлив и хотел показать это кому-то. Люди сразу видят счастье других, увидели бы и моё. Дурацкое желание, но оно было. Впрочем, Валерия никуда не хотела идти, а я и не настаивал. Хотя мог бы и заподозрить, почему моя подруга сидит сиднем дома, никуда не ходит, но внимательно смотрит все выпуски новости, а потом ещё и добилась, чтобы я провёл в квартиру интернет. Мне он был не нужен, хватало того, что на работе, но она попросила. Лазила по каким-то странным сайтам с политикой.
-Тебе что это интересно?
Она отшутилась. Я не стал настаивать, потому что мне было хорошо, а в таком состоянии трудно проявлять принципиальность. Политика так политика, у нас ребята лазили на порносайты, вытаскивали такие диковины, что трудно и представить.
Потом пришла милиция. Хорошо помню, что был выходной, я лежал ещё в постели, Валерия возилась на кухне. Она обычно любила поспать, а сегодня поднялась очень рано. В дверь позвонили. Прибежала Валерия и сказала, что пришла милиция.
-Я спрячусь в шкафу, не говори им что я здесь! Иди открывай!
Я спросонья выперся в одних трусах к двум ребятам в гражданском. Но они действительно оказались из милиции, тыкнули под нос удостоверение и стали задавать вопросы. Недалеко от нашего дома нашли труп с двумя пулевыми ранениями. Собака взяла след, но потом натолкнулась на кучку красного перца и след потеряла. Я почему-то вспомнил, что Лера просила купить меня красного перца, говорила, что очень его любит, но в пищу не добавляла.
Милиционеры спрашивали не видел ли я чего-то подозрительного, но я сказал, что был на работе, назвал свой банк. Они даже про свидетелей спрашивать не стали, банк то был очень уважаемый. Лишь спросили, живу ли я один. Я едва не проболтался, но у меня хорошая привычка думать прежде, чем говорить. Мои недруги обзывают меня за это тормозом, но это полезная привычка, не раз выручавшая меня. Сказал, что живу один.
-Вчера гостей не было?
-Нет. Может сегодня будут, а что?
-Вроде бы видели на месте преступления женщину.
-Женщина убила?
-Есть подозрение, а точно кто знает.
Они ушли, я закрыл дверь.
-Вылезай, конспиратор! Что это у тебя за глупости с милицией?
-Не люблю ментов.
Я заметил её бегающие глаза.
-Лера, что случилось? Кажется, ты что-то от меня скрываешь?
-С чего ты взял?
Она улыбнулась, а я понял, что глупый вопрос. Потому что она скрывала от меня всё. Я ничего не знал о ней. Откуда она, чем она жила раньше, какие у неё планы на будущее. Ничего. Просто всё было хорошо и вопросы казались излишни. Я хотел спросить её, но тут же испугался, что могу всю испортить. А что если ответы будут плохи? Я не хотел, чтобы что-то менялось, а вопросы, чёрт с ними.
Я не машина, я не могу полностью избавиться от собственных чувств, подчинить себя лишь разуму. Но моя сила в том, что эмоции одолевают меня лишь на короткий промежуток времени, а дальше я беру себя в руки и решаю всё сам. Так и здесь, выпил кофе, походил, всё обдумал и пришёл к ней.
-Лера, нам нужно с тобой поговорить.
-А мы и так говорим.
-Ты понимаешь о чём я.
-Не понимаю.
-Ладно. Я хочу знать хоть что-то о тебе. Во всяком случае то, почему ты прячешься от милиции, почему не хочешь выходить из дома.
-Ты уверен, что хочешь услышать ответы?
-Да.
-Пойдём в комнату.
Мы сели за маленьким столом, за которым ещё недавно играли в нарды. Глаза в глаза. Поиграли немного в гляделки, она сломалась первая.
-Что ты хочешь знать?
-Расскажи о себе. Откуда ты, где твоя семья.
-Я из России. Город Горький, сейчас его называют Нижний Новгород. Моя семья там до сих пор. Родители и сестра.
-А что ты делаешь в Сумах?
-Скрываюсь.
-В каком смысле?
-Я в розыске. Меня ищут менты и спецслужбы, я залегла на дно.
-И за что же тебя ищут?
-Они говорят, что за участие в террористической деятельности.
-За что?
-За терроризм.
-В каком смысле?
-В прямом.
-Ты террористка?
-Я так не считаю.
-А как?
-Я борюсь с антинародным режимом. Это не терроризм, а революция. Мы ведём революционную борьбу.
-Кто это "мы"?
-Мы, это революционная организация "Левый марш".
-Погоди, это те, кто застрелил какого-то министра в Москве?
-Это лишь один эпизод нашей деятельности. Всего на нашем счету около двадцати силовых акций. Мы действуем по всей стране, готовя почву к революции. Мы были очень активны, власть испугалась и начала нас уничтожать. Были разгромлены две группы в Москве и одна в Сибири. Я была в одной из них, чудом избежала ареста. Мне пришлось уехать на Украину и прятаться здесь. Но у нас хорошая конспирация, остальные уцелели и продолжают деятельность. Может слышал о взрыве в Воронеже?
-Ты это всё врёшь?
-Ты же знаешь, что нет.
Я это действительно знал. Она говорила правду. Потом она показала свою фотографию с краткой биографией на сайте МВД России, несколько газетных статей о себе, воззвания товарищей по оружию.
-Что ты ещё хочешь обо мне знать?
Я сидел и кивал головой, стараясь собраться с мыслями. Я не был готов к такому повороту. Придумывал как вести себя, что делать.
-Зачем тебе это всё?
-Я не хочу жить безмолвным скотом. Я не могу спокойно наблюдать, как уничтожают мой народ и мою страну. Я борюсь за свои идеалы и думаю, что мы победим.
Она верила в то, что говорила. Она не была дурой, но говорила какие-то глупости и не морщилась.
-Лера, какие идеалы, какой народ?
-Мои идеалы и мой народ.
-Это же бред, Лера, бред! Нет ни идеалов, ни народа!
-Есть. Русский народ гибнет, но он есть.
-Русский народ? Ты чувствуешь себя частью русского народа?
-Да.
-Врёшь. Ты чужая им. Попробуй приди к каком-нибудь спившемуся колхознику или к заводскому работяге или к работнице ЖЭКа. Тебе хватит пяти минут, чтобы убедиться, что это не твой народ. Что мы разные народы, мы говорим на разных языках, имеем разные ценности и отличаемся друг от друга не меньше, чем китаец от негра!
-Что ты знаешь про народ?
-А что ты знаешь?
-Последний год я жила в бегах и узнала много. Я видела в каких ужасных условиях живут люди, как они голодают, как спиваются, умирают, а с них тянут жилы, снимают шкуры.
-Вряд ли кому-то их шкура нужна.
-Что?
-Это всё коммунистические байки. Богатым не нужны бедные, богатым нужны богатые. А бедные бедны вовсе не из-за богатых, а из-за своей собственной тупости или лени. Меня вырастил отец, мать умерла, когда я был маленьким. Отец всю жизнь проработал бухгалтером в потребкооперации. Он научил меня главной вещи - что нужно работать и всё получиться. И я сделал карьеру, хотя никто мне не помогал. Уже сейчас я обогнал большинство тех, кого пихали маменьки и папеньки. И дальше я буду впереди их. Потому что заслужил это. И каждый может заслужить это, каждый может заработать себе на жизнь, но ведь легче пьянствовать!
-Ты когда-нибудь голодал?
-Нет.
-А вот посмотрела бы я чего ты добился, если бы ты в детстве голодал, если бы у твоего отца не было чем заплатить тебе за школу, если бы ты жил в плохом районе и среди хулиганья.
-Я думаю, что всё равно добился бы своего. Может в другой отрасли, но добился. Люди могут быть успешными в самых разных сферах. Если они хотят этого.
-Ты не знаешь жизни.
-А ты знаешь?
-Я знаю.
Она говорила твёрдо и была настроена на спор. Я же не видел в этом смысла. Переубедить друг друга мы не сможем. Каждый останется при своём, тогда зачем.
-Я не хочу спорить.
-Дело твоё.
-А что дальше?
-Если захочешь, я уйду.
-Я не хочу.
-Тогда я останусь. Только держи язык за зубами, не болтай.
-А вдруг я заложу тебя?
-Нет. Ты же во всём считаешь выгоду. Закладывать меня нет смысла. Тебе нравиться со мной, потом эта история может подпортить тебе репутацию. Водишься с террористками. К тому же укрывал меня и дал ложные показания милиции.
-Почему ложные?
-Потому что я убила этого идиота. Помнишь, от которого ты меня увёз.
-Ты убила его?
-Да. Он стал требовать от меня деньги. Шантажировал, что иначе сдаст милиции. Я не люблю, когда меня шантажируют. Я пристрелила его и всё.
-Ты что, шутишь?
-Нет.
-Ты убила человека?
-Он был подонок. Притворялся, что предан левой идее, а потом заставил трахаться с собой. Мне же некуда было деваться, явка в Харькове была провалена. А этот придурок кололся. Ему постоянно нужны были деньги, он хотел подсадить и меня, чтобы потом сделать давалкой и зарабатывать мной на дозу. Когда я ушла, он не попустился, ходил ко мне, клянчил денег, угрожал.
-Да я бы дал ему денег!
-Наркоманы конченные люди, им нельзя доверять. Он мог взять деньги и заложить меня.
Она говорила всё это спокойно, будто рассказывала, как ходила в магазин.
-Ты сумасшедшая. Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты убила человека!
-Не кричи, а то соседи услышат. 
-Неужели тебе не страшно?
-Нет. Первый раз было страшно, а сейчас нет.
-Ты что убивала ещё?
-Конечно, я же революционер.
-И скольких ты убила?
-Троих. Сначала предателя, который сдал две наши пятёрки в Новгороде. Потом сволочь из ФСБ, который пытал наших ребят. Я сняла его в ресторане, он потащил меня в машину, хотел, чтобы я сделала ему минет, только расстегнул матню, а я его пристрелила. Забрала деньги, чтоб все подумали на проституток. А третий был директор шахты в Кузбассе. Он год не платил зарплату. И одна семья, мать, отец и двое дочерей, не выдержали голода и задохнулись в газу. Этот подонок отдыхал с любовницей в Париже, когда их хоронили. Я с большим удовольствием пустила пулю в лоб этой сволочи.
-Ты так просто об этом говоришь.
-Об этом и так всё известно. Мою пятерку ведь взяли. Одного им удалось расколоть, он обо всём рассказал, в интернете описываются мои злодеяния. Можешь почитать, если хочешь.
-Тебя ведь дадут пожизненное.
-Вряд ли, скорее всего просто убьют. Нас очень боятся, поэтому предпочитают убивать. Из моей пятерки убили троих. Их взяли сонными, а потом убили, вроде бы они оказывали сопротивление. Но я то знаю, что это не так, что это ложь. Я вышла случайно, купить сигарет, а когда возвращалась, то увидела несколько человек во дворе дома. Я уже научилась определять фсбэшников, пусть они и были одеты как сантехники. Я ушла. Они ждали меня до обеда, потом стрельба, вроде бы ребята сопротивлялись. Хотя их расстреливали уже связанными. Подонки. Ничего, ещё получат своё.
Я сидел в полной прострации. Я не знал, как реагировать на все эти рассказы. Трупы и кровь. Я подозревал, что неладное, иначе почему Лера избегала упоминаний о своём прошлом. Но вся эта фигня с террором сбила меня с ног.
-Ты ещё хочешь, чтобы я осталась?
-А куда ты уйдёшь?
-Куда глаза глядят, мне не привыкать.
-И тебе нравится жить в бегах?
-Нет, но ничего другого пока не остается.
-Бегать всю жизнь?
-Отдохну, когда революция победит.
-Ты веришь, что она победит?
-Конечно. Если мы будем бороться, то победит.
-Вас скорее перебьют.
-За нами станут другие.
-И ты веришь, что убив одного подонка или нескольких, что-то изменишь?
-Верю. Так оно и есть. На том же Кузбассе сейчас платят зарплаты. Мы там убили ещё двоих директоров и оставшиеся платят. Наши пятерки там разгромлены, но нас всё равно боятся. А если организовать террор по всей стране, то результат будет ещё больший. Мы можем изменить жизнь здесь.
-Лера, да это уже было! Революционеры, террор, ты же знаешь, чем это закончилось!
-Знаю, победой рабочего класса. Был создан Советский Союз, который потом бездарно просрали.
-Тебе нравился Советский Союз?
 -Нравился. При советах я ездила каждое лето на море, моя семья не голодала, а бабушке хватало денег на лекарства.
-А мне не нравился. Потому что я был бы в советском союзе каким-то бухгалтером без перспектив. Стоял бы в очередь за колбасой и пил бы дрянное вино по вечерам!
-В Советском Союзе как раз можно было расти, сделать карьеру ученого. Этот путь был открыт для каждого, не то что сейчас.
-И ты веришь, что это можно вернуть?
-Можно. Нужно только разбудить народ, напомнить ему, что он не терпеливое быдло, что он может сам вершить свою судьбу, а не только сносить понукания. Нужно поднять голову и стряхнуть кровососов, сидящих на народной шее.
-Это нелепость. Ты хоть понимаешь, что ты изуродовала свою жизнь ради глупости!
-Не кричи, я всё и так слышу. Во-первых, это моя жизнь. Во-вторых, я не считаю, что я её изуродовала. Я живу по настоящему, в отличии от тебя. В чём смысл твоей жизни? Какова твоя цель? Работать, сделать карьеру, стать начальником, завести семью, наплодить детишек, что ещё?
-А разве этого мало?
-У человека должна быть сверхцель. Идея, за которую он мог бы пожертвовать жизнью. Тогда человек - человек, а не какой-то скот. Если же человеку не за что умирать, то и жить ему не зачем.
-Пустые слова.
-А твоя жизнь не пуста? Ты живёшь как машина. Работаешь, спишь, работаешь. Ради чего всё это? Зарабатывать больше? Становится начальником побольше? В этом твой смысл?
-Я люблю свою работу!
-А что тебе ещё остаётся? Кто ты такой без твоей работы? Ты пустое место! Там ты главный, там все тебя хвалят и подчиняются. А без работы ты ноль. Тебе нечего делать. Ты забиваешь жизнь работой, чтобы не думать ради чего живёшь!
-Значит моя жизнь пустая, а твоя, с убийствами, полная.
-Я убиваю лишь по необходимости и лишь тех, кто этого заслуживает. Убиваю ради народа, ради своего народа, его счастливой жизни.
-Но ведь нельзя убивать! Это ненормально! Если каждый будет решать, что может убивать, то что это будет?
-Во-первых не я сама принимаю решение об устранении. За это должна единогласно проголосовать вся пятёрка. Во-вторых, устранение, это вынужденная мера. Когда мы придём к власти, то будем действовать другими методами. Но сейчас у нас нет выхода, нет рычагов восстановить справедливость. Ты же знаешь, что суд и следствие продажны, что богач может легко откупиться от любого срока. Только страх смерти может их остановить.
Я не верил ей. Я чётко видел всю ущербность этих рассуждений, понимал, что это какое-то детство, только не с игрушками, а с заряженными пистолетами. Все эти разговорчики о смысле жизни, о счастье народа, о вынужденности насилия. С этим трудно было спорить, потому что ведь вопиющая глупость. Но вместо того, что разгромить эти химерные построения силой здравого смысла и примерами из истории, уже вполне доказавшей банкротства всяческих революционеров, я смотрел на неё. И со мной что-то происходило. В один момент я понял, что все эти слова маловажны, что спор не имеет смысла, что главное она. Вот это была абсолютная ценность, а всё остальное маловажная мишура. И я потянулся к ней, прижал к себе, целовал. Она смеялась.
-Вы мужики одинаковые. Вам лишь бы потрахаться, а на остальное насрать.
-Измельчали мы.
-Ага, опять всё русская баба должна тянуть.
Уже потом, в спальне, когда я кончил и откинулся на мятое одеяло, мне стало страшно будущего. Я чувствовал, что наступит момент, когда она уйдёт. Я не хотел этого, я был готов сделать для этого всё что угодно. Я увидел Леру мёртвой. Лежащей с подогнутыми ногами на асфальте, а рядом регочущие менты. Я всегда был равнодушен к людям в форме, практически не пересекаясь с ними. Только однажды, когда меня прессовали следователи. Расследовали дело по невозвращённому кредиту и очень хотели пришить мне соучастие. Что я получил взятку и из-за этого выдал кредит. У них был план на банкиров, сколько нужно было посадить, а тут я, молодой, но уже начальник кредитного отдела. Думали легко меня взять, кричали, толкали, грозили сделать мне "слоника" или засунуть дубинку в задний проход, требовали чистосердечного. Это меня то, банкира, за которого сразу начал бегать адвокат, пошли звонки и через два дня меня отпустили. Что сделают с ней, когда поймают? Я смотрел на её плечики, на худую белую спину. И вдруг заплакал. Я не сентиментальный человек, я кажется с детства не плакал, но тут не сдержался и зарыдал.
-Эй, ты чего?
Она повернулась ко мне, что-то говорила, будто маленькому ребёнку. Мне было стыдно, что я так вот расклеился, я же мужик. И ведь не мне же грозит опасность, а ей. И что толку в этих слезах? Я прижал её к себе, гладил волосы, чувствовал тепло её кожи, соски упирались мне в грудь, набросил на нас одеяло, будто хотел спрятаться, будто эта ватная стена защитит нас от всего.
-Лерка, я боюсь за тебя.
-Не стоит.
-Ты представляешь, что они сделают с тобой, когда поймают?
-Я им не сдамся. Думаю, что это легко, они боятся нас и убивают.
-А если им понадобятся твои знания?
-Я толком ничего и не знаю. Деятельность организации ведётся большей частью через интернет. Есть сайты, форумы, где мы встречаемся, получаем указания. А так каждый знает только свою пятёрку. В городе может быть несколько пятёрок, но мы не знаем о существовании друг друга. Благодаря этой конспирации мы и существуем, иначе давно бы всех переловили.
-Ты не хочешь остаться?
-Я и так остаюсь.
-Совсем?
-Не совсем. Когда наступит подходящий момент, я уйду, надо ведь продолжать борьбу.
-И тебе не надоело так жить? В бегах, под постоянной угрозой?
-Ну, жизнь революционера другой не бывает. Разве что у теоретиков, которые живут в Швейцарии.
Она засмеялась и тряхнула головой. Ей было весело или она подбадривала меня.
-Ведь всё можно изменить.
-Что изменишь, на мне висит пожизненное.
-Можно купить фальшивый паспорт на другую фамилию. И начать новую жизнь.
-Зачем?
-Потому что я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, хочу жениться на тебе, хочу с тобой родить и растить детей.
-Ого какие планы. Ты настоящий буржуа. Только мне это не интересно.
-Я боюсь за тебя.
-Конечно боишься. Ты ведь не привык к жизни. Выстроил себе Европу и живёшь в этом лайтеце. Всё нормально, всё тихо и размеренно, жизнь как много приятных шажков, которые нужно сделать. А тут на тебе, жизнь оказывается полна боли и опасности, полна крови и насилия. Тебе неприятно, в Европе лучше, там всё гладко и тихо. Только здесь не Европа!
-Я очень хочу, чтобы здесь была Европа! И я хочу, чтобы ты была со мной!
-Как всякий европеец, ты эгоист. Видишь, ты говоришь, "я хочу" и это как самый главный аргумент, как основательнейшая причина! Но почему тебе наплевать на то, чего я хочу?
-Мне не наплевать, но…
-Но я хочу неправильно? Я хочу не так как ты? Как всякий буржуа ты тиран, ты не можешь смириться с тем, что другой человек может иметь другие ценности. Для тебя все остальные либо дикари, либо нуждающиеся в исправлении.
-Я же люблю тебя! Я же не могу без тебя!
-Это что, в ход пошла тяжёлая артиллерия? Этот аргумент должен меня сокрушить и образумить? Так у меня тоже есть такой аргумент. Я не люблю тебя.
-Как это?
-Как можно не любить тебя? Ты очень удивлён. Но можно. Эй, что у тебя с лицом? Ты что действительно так шокирован этим? А, понимаю твоё недоумение. Как же так, она тут живёт, трахается со мной, а не любит. Так ведь я вынуждена. Я ведь беглянка. Человек вне закона. Мне нужно где-то приютиться, а у тебя хорошо. Ты обеспечен, готов смириться с тем, что я днями сижу дома и никуда не хожу, наконец ты нормальный мужик, а ведь революционеры не значит аскеты. Вот и все мои резоны. Если тебя что-то не устраивает, то я уйду. Если устраивает, то давай жить вместе, только без душеспасительных разговоров. Хорошо?
Она обманывала, когда говорила, что не любит. Это смешно звучит, вроде как эгоистичное мнение покоробленного мужичонки. Но сейчас я понимаю, что она тоже хотела остаться, ей надоело бегать по свету и ждать неприятностей. Но ведь остаться, значит признать, что она ошибалась, а для таких людей, как Лера, это было невозможно. И она злилась на свою слабость, на то, что так легко готова была бросить революцию и упорхнуть за буржуазную пазуху. Она злилась и говорила, чтобы сделать мне больно, я ведь был лицом всего буржуазного. Тогда я не понял этого, повёл себя как дурак, сначала обиделся, потом согласился, что пусть будет так. Мы прожили полгода вместе, разговаривая только на нейтральные темы. Потом она исчезла. Я пришёл с работы и нашёл лишь записку. Несколько слов благодарности. Честных слов. Только читая их, я понял, что она врала, когда говорила, что я просто вынужденный вариант. Нет между нами было чувство.
Несколько дней я ходил потерянный. Но потом взял себя в руки и заставил жить. Рано или поздно это должно было произойти, я ведь знал об этом. Не думать, потому что от мыслей будет только хуже. Я тщательно убрал в квартире, чтобы ничего не напоминало о ней. И приходил домой лишь поспать. Спал на диване в зале, заходить в спальню не мог. Ничего, жил, много работал, потом конфликт. Мой начальник хотел, чтобы я подписал пару кредитов. Но они были слишком рискованные и я отказался. Он настаивал, потом и вовсе стал угрожать. Видимо он хотел заработать на них, такое бывает, особенно в провинциальных банках. Я поехал в Киев, добился встречи с заместителем председателя правления, изложил ситуацию. Начальник отделения уволили, прислали нового, мой авторитет только вырос.
Как вдруг звонок. Я даже не знал, что у неё есть номер моего мобильного. Она хрипела, говорила, что умирает и просила приехать. Я помчался. Она пряталась где-то на окраине Волгограда. Я поехал туда на такси. Обещал заплатить вдвое, мы гнали больше суток, несколько часов задержала таможня. Я нервничал, рассказывал водиле, что любимый дедушка умирает, тот выжимал из своего "Вольво" что мог. Приехали, я отпустил его, нанял местных, они знали куда ехать. Оказалось километров сорок вдоль Волги. Весь Волгоград это три улицы, тянущиеся на много километров вдоль реки. Странный городишко. А ещё много постов милиции. Я думал может Чечня беспокоит.
-Что чеченцы?
-Какие чеченцы. Наши. Убили губернатора. Двоих застрелили, остальных ищут, вроде там баба есть раненная, прочесывают сейчас всё.
Я замолчал. Расплатился и побежал на третий этаж. Звонил в дверь. Тишина. Я был на грани, извёлся за дорогу, двинул плечом и выломал дверь. Леру нашёл в комнате. Она лежала возле дивана. Сперва я подумал, что она мертва. Подбежал к ней и услышал слабый стон. Только без сознания. У неё была рана живота, вся в крови, не знаю, как она добралась сюда. Что это за квартира? И что делать дальше? Ей нужен был врач. Но если даже таксист знает, что ищут раненную женщину, то нет шансов, что её не сдадут. В медицине я ничего не понимал и даже перевязки сделать не мог.
Я прижал её к себе и заплакал. Я не знал, что делать. Вдруг шаги. Мне было всё равно, я даже не пошевелился. В комнату зашёл дедушка с авоськой.
-О, приехал таки.
Он оказался хозяином квартиры. Старый коммунист. Ночью услышал стрельбу, выскочил на улицу. Увидел машины милиции. Помотались и уехали. Потом услышал стон. Подобрал раненную Леру, затащил себе домой, вытер лестницу от крови. Сначала думал, что просто милиция беспределит, хотели девку изнасиловать, она сопротивлялась, тогда пристрелили. Такое бывает. А утром от соседей узнал, что террористы убили губернатора и вроде бы одна баба среди них и раненная. Дедушка был противник режима и стал Лере помогать. Набрал мой номер, держал ей трубку под ухом.
-Не думал, что приедешь. Народ щас трусливый стал, каждый свою шкуру бережёт. Хоть всё равно ведь снимут, но народ по норам сидит и высунуться боится. А ты молодец.
-Ей нужен врач.
-Скоро придёт. Надёжный человек. Он главврачом был в шестой больнице, а когда выборы делать не захотел, так его турнули. Этот не настучит.
-Может ей лекарства какие нужно? Деньги есть, только покупайте.
-Погоди, пусть врач скажет.
-Она давно без сознания?
-Почти всё время. Только иногда придёт в себя, просит, чтоб не сдавали милиции. Ты есть то хочешь?
Он принёс мне чая и булку с маслом. Потом пришёл врач, приятный дедушка с седой бородкой, осмотрел и сказал, что шансов мало, но есть. Большая потеря крови, а главное возможные повреждения внутренних органов.
-Пулю нужно вынимать. Ставь воду кипятить, а я схожу в аптеку, куплю спирта и бинтов.
-Вы что тут будете оперировать?
-Тут, а где ж ещё. Ты не волнуйся, на войне под огнём оперировали, а тут тишь да благодать.
Они разошлись. Я сидел с ней, гладил ей голову, что-то говорил. Если бы она выжила, может всё бы изменилось. Может она бросила этот чёртов терроризм и мы стали бы жить вместе. Ведь можно урвать и в Европу. Я хорошо знаю английский, не пропадём. Только бы выжила. Я сидел рядом с ней и бесился, что ничем не могу помочь. Вот я здоровый мужик, специалист своего дела, с пачкой денег в кармане, а помочь ей ничем не могу. Я бы попросил помощи у бога, но я и молитв не знал и был же атеистом. Бог для бабушек, а я взрослый человек, образованный.
-Ничего, нормально всё будет. Я воевал, знаю. И не с такими ранами люди выживали.
-Отцы, спасите её, я никаких денег не пожалею.
-Да ладно ты, денег, мы что, живоглоты по твоему. Мы её за идею спасём. Что не испугалась, пошла на ворьё это. На таких бабах и войну выиграли. Пока мы на фронте, они в тылу. Как это тогда говорилось:
Я и лошадь
Я и бык
Я и баба
И мужик.
Она вот тоже молодец. А то ведь народ мелкий пошёл, трусливый. Бросят им кости, они и рады, друг другу глотки грызут, а на хозяев ни-ни, только хвостом машут.
-Отцы, я её люблю.
-А чего ж саму бросил то?
-Она не захотела оставаться. Сказала, что без революции не может и уехала. Я думал с ума сойду, всё ждал, что вернётся и новости боялся смотреть. Так и видел, что покажут её фотографию и скажут, что убили.
-Ничего, она девка крепкая, такую так просто не убьёшь.
Положили её на стол, разрезали одежду, дали мне в руки лампу и стали оперировать.
-Стой, стой, не шатайся, а то видно плохо. Тут же видимость главное.
Я стоял. И глаза закрыть нельзя, нужно смотреть, куда дедушка лезет, светить ему удобно. Лера стонала в забытье, побелела на лице, ни кровинки в ней. И дышала еле-еле. Я взял её руку и думал, что не отпущу. Если буду держать, то она не умрёт. Она не сможет умереть, если я буду держать её за руку. Она не умрёт. Я шептал и шептал это, будто заклинание. Не умрёт. Ни за что не умрёт. Дедушка крякнул и бросил на стол что-то маленькое.
-Есть проклятая. Будем зашивать.
Он ещё возился, потом укрыл простыней, поверх напитывавшихся кровью бинтов.
-Всё. Вроде внутри цело, теперь чтоб заражения не было и выживет. Пошли, выпьем сто грамм по шабашу.
Я остался. Поставил рядом стул, сидели и держал её за руку. Я просидел двадцать часов, смотря на неё, думая, плача, шепча. Старики уже подумали, что я сошёл с ума, давали мне валерьянку, соблазняли водкой. Но я дал себе зарок сидеть рядом, пока она не придёт в себя, не откроет глаза, не увидит меня. очень тяжёлые часы, то казалось, что ей лучше, то она начала хрипеть, как будто умирала. Я переживал, звал стариков, они успокаивали меня, что всё в порядке. Они были фронтовики и знали, что если выживет, то выживет. А умерла, так умерла. Спокойно ждали, чем всё разрешиться. Говорили, что город забит милицией, все ищут Леру, обещают большее вознаграждение. Говорят, что могут даже устроить поквартирный обход. Мы стирали вручную запачканные кровью вещи, убрали всё в комнате, придумали спрятать Леру под кроватью. Конечно, если будут искать тщательно, то найдут, но ведь им нужно было обойти сотни и тысячи квартир.
Она открыла глаза. Я чуть-чуть задремал, когда почувствовал шевеление. Вскочил, она смотрела на меня, побелевшая, худая, с заострившимся подбородком и слезами на глазах. Она улыбалась. Я наклонился и стал целовать её, что-то шептал. Это был самый счастливый момент в моей жизни, даже лучший, чем тот, когда я встретил её первый раз. Я говорил ей, прибежали на звук голоса старички, тоже радовались,  тут же налили мне водки, потом ещё, я быстро опьянел и заснул.
Когда проснулся, мне было стыдно, что я вот так, но Лера уже смеялась, говорила, что ей лучше, старички тихо пели фронтовые песни от избытка чувств и всё было хорошо. Я прикидывал, что ещё пару недель Лере на выздоровление, а потом съезжу в Киев, выправлю там ей чистый паспорт и поедем домой. Я надеялся, что так будет, ведь ранение - это предупреждение. Хватит, нужно завязывать с этой революцией. Потому что сегодня повезло, а завтра может выпасть и хуже.
Мы поговорили только через неделю. Лера уверенно шла на поправку, её искали уже слаба, видимо надеясь, что она где-то умерла и тайно похоронена. Я собирался домой, меня срочно требовали на работу, там намечалась ревизия из Киева, без меня никак. Я бы даже не поехал, пусть бы увольняли, я нашёл бы себе работу. Но решил сразу оформить и паспорт. Заговорил с ней, я думал, что всё уже ясно, но Лера сказала, что не бросит революционную деятельность. Несколько месяцев отдохнёт, наберётся сил, а потом снова в бой за победу справедливости. Я смотрел на неё и не чувствовал сил даже немного разозлиться. Что-то вяло возражал. Только когда уехал, меня разобрало раздражение. Почему так?  Почему всё не могло сложиться нормально? Чтобы она плюнула на эту дебильную революцию и мы жили счастливо! Мы же столько пережили! Мы заслуживаем пожить нормально! Имеем право на это!
Я едва взял себя в руки. Злость не имеет смысла. Я ничего не изменю, скрипя зубами. Нужно быть оптимистом и искать выход. Делать шаги к выходу. Пусть несколько месяцев, но мы будем вместе. А потом может она изменит своё решение. Я приложу к этому все усилия. Для начала нужно привезти её сюда. Я разобрался с работой, съездил в Киев за паспортом, он обошёлся дорого, но гарантированное качество. Делали менты, фактически настоящий. В Волгоград звонил каждый день, там было всё в порядке, Лера предлагала обойтись без паспорта, переходить границу тайно. Но я приключений не любил и готовил, чтобы всё прошло без проблем. Когда по телевизору сказали, что её поймали. Даже украинские каналы заинтересовались новостью о пойманной террористке с прекрасным лицом. Показывали её, рассказывали о жертвах, называли Смертельной красавицей.
Не знаю, как они нашли её. Старички не при чём, один из них умер в тюрьме, скорее всего от пыток, второго посадили за укрывательство, не посмотрели на медали и выслугу лет. А Лере дали пожизненное. Был громкий судебный процесс, она не признала своей вины, рассказывала о необходимости борьбы и прочее. Ради неё специально хотели ввести смертную казнь, но всё-таки дали пожизненное. Она сидит сейчас где-то под Саранском, в специализированной колонии. Меня она не сдала, старики тоже. Во всяком случае на суде ни разу не промелькнуло, что был ещё четвертый человек. Два старика и девушка, больше никого. По этой истории даже сняли фильм. Дурацкий фильм в котором не было ни капли правды.
Ну а я, я с тех пор потух. Потерял интерес к жизни. Работаю кое-как, моя блестящая карьера загублена, но я не жалею об этом. Я часто думаю о Лере. Где-то за тысячу километров она сидит в четырёх стенах. Это самое нестерпимое. Если бы она умерла, это было бы больно, страшно, но понятно. Человек смертен, против смерти не попрёшь, остаётся лишь вспоминать. Но Лера была жива, он была жива, но мертва. Я не мог увидеть её и вряд ли когда-нибудь увижу. ей не положены свидания да и кто я такой, чтобы просить их. Была дурацкая идея представиться писателем, что-то врать о написании сценария на антитеррористическую тему. Я даже ездил в Саранск, но там со мной даже разговаривать не захотели. Леру охраняли особо строго, держали в одиночке и не разрешали даже получать передачи.
    Наверное ей в четырёх стенах так же мерзко, как здесь, в этой сырой темноте. Мы плывём неизвестно куда, все молчат, потому что говорить не о чём. Капитан начал было опять говорить о чудовище, но быстро замолчал. Если он прав, то это совсем страшно. Что может быть хорошего внутри чудовища? И чем это закончиться? Куда мы плывём?
-Свет!
Мы бросили вёсла. Где-то вдали виднелась маленькая точка. Она постепенно росла.
-Готовьте оружие!
-Зачем?
-Внутри чудовище живут его прислужники, они нападут на нас!
-Откуда ты знаешь, капитан?
-Бывалые люди рассказывали мне.
Мы стали искать в темноте копья и мечи, после падения их осталось немного. Но нас то было ещё меньше. Я сжимал меч, понимал, что смешно. У этих ребят наверняка будут автоматы, а мы как туземцы, с холодным оружием. Но с копьём было как-то спокойнее. Тем более, что скорее всего драться не придётся. Нас арестуют да и всё. А потом отпустят, что мы сделали, мы же не специально. Путёвка, как путёвка. Я любил ездить по родному краю. Тут же очень много интересных и красивых мест. И природа и история. Но мы ничего этого не знаем, ездим по каким-то заграницам, не замечая сокровищ под ногами.
-Два человека на нос, спрячьтесь за бортом и держите якорь.
-Зачем?
-У них еле живая посудина. Если понадобиться, сбросите якорь сверху и потопите их.
-Как потопим, там же люди?
-Это жабьи прихвостни. Они или убьют нас или посадят навечно в тюрьму. Из Жабы нельзя возвращаться. Давайте, быстрее!
Я и ещё один человек пошли на палубу, едва подняли якорь, приставили его к борту. Светлая точка уже превратилась в большой прожектор, заполошно скрекотал старый моторчик, к нам приближалась лодка. Уже слышно было, как играет радио и переговариваются люди. Мы сидели тихо и надеялись, что нас не заметят. Луч прожектора уже несколько раз выхватывал наш корабль из тьмы, но на лодке молчали, вроде не видели нас. Только раза с пятого послышался крик и прожектор навели на корабль. Мы все спрятались за бортами, только капитан остался стоять.
На лодке началась суета, мотор заревел совсем уж отчаянно и лодка стала быстро приближаться.
-Кто такие?
-Корабль "Чайка", туристическое путешествие. А вы кто такие?
-Желудочная охрана, президентская гвардия. Сдавайтесь!
-Мы плывём по маршруту.
-Не может быть, здесь запрещено плавание кораблей. Как вы вообще сюда попали?
-Мы плыли по реке Снов.
-Это не река, это язык нашего президента.
-Жабы?
-Закрой свой рот, негодяй!
На лодке было четверо изрядно пьяных мужиков в форме с эполетами. В руках у двоих были пистолеты, третий сидел на моторе, а четвёртый управлялся с прожектором.
-Теперь мы тебя точно арестуем. Там бы может отвезли к выходу, но теперь арестуем и ты будешь сидеть в тюрьме за оскорбление президента! Сдавайся!
-Хорошо, я сдамся. Плывите к носу, там трап.
Только пьяные дураки могли поверить этим словам. И они поверили, повернули свою лодчонку и подплыли к носу, высматривая трап.
-Где это ****ный трап?
-На раз, два, три.
Капитан подскочил к нам, мы подняли якорь и толкнули его за борт. Он весил килограмм сто и с высоту трёх метров обрушился на лодку. Треск, охрана закричала, луч прожектора нервно заскользил, высвечивая где-то вверху осклизлые своды потолков. Я выглянул и увидел, что якорь пробил дно лодки и она быстро тонет. Охрана металась вокруг пробоины, бестолково крича. Я засмеялся. Нелюбовь к людям в форме появилась у меня после встречи с Лерой. И сейчас мне было радостно, что эти пьяные борова тонут. Вдруг один из них развернулся направил на меня свой пистолет и выстрелил. В тот же момент меня тряхнуло и падая в каком-то забытьи я подумал, что пожалуй умираю.