Двадцать восьмой

Двадцать восьмой

Едва мы отъехали от этого сумасшедшего, как раздались выстрелы. Думаю, что за нами шла погоня, видимо стража узнала о происшествии в порту и теперь преследовала нас. Этот мужик, возомнивший себя героем, действительно им стал. Он минут десять отстреливался, пока у него были патроны. Благодаря ему мы оторвались, впрочем, никто не обольщался. Бензина оставалось мало, у нас не было карты, мы ехали наугад по индустриальному пейзажу жабьих внутренностей. Я что-то слышал о Жабе, вроде была книга о каком-то Герое, который сокрушит чудовище. Книгу запретили к изданию, обоих авторов кажется упекли в тюрьму. Скандал был давний, всех подробностей уже не помнил. Я тогда думал, что это бред, так, художественная литература. А оказалось, что всё по настоящему. Сначала это путешествие, потом внутренности.
Я же говорил, что провинция - великая сила. Разве могло такое случится в столице? Там всё вылизано и расписано, там же у нас Европа, странная Европа на украинский манер. Я не ругаю столицу, я прожил в Киеве три года и вернулся. Для провинциала возвращение из столицы, это посыпание головы пеплом. Признание того, что дурак, слабак, неудачник. Конь столичной жизни выбил тебя из седла и ты приполз догнивать в свою провинциальную нору. Все твои объяснения, что ты добился в Киеве успеха, нашёл хорошую работу, даже купил квартиру, то есть устроился, а вернулся сам, потому что не захотел, никто этому не верит. Как же! Сам вернулся! Да кто же из Киева вернётся? Для провинциальных жителей столица что-то вроде рая, откуда можно быть только изгнанным судьбой, а сам никто не уходит.
Впрочем, я не сильно и старался объяснять причины своего возвращения. Я знал, что не поверят, а каждое слово моего объяснения будет воспринято, как ещё одно подтверждение их правоты. Я вернулся и точка. Не рассказывать же им о киевской тоске. О теплых вечерах на балконе квартиры, где я пил вино и чувствовал себя безумно одиноким. Я так и не привык к киевском ритму, к столичным расстояниям, к людям. Нет, там было не хуже, чем в провинции, там было по-другому. Но ведь многие провинциалы жили и привыкали. Подумаешь, эка невидаль. Но они смогли, а я нет. Может потому, что они знали почему приехали в Киев, а я не знал. Просто однажды меня накрыл смутный зуд, что нужно что-то делать. Жизнь проходит, а я сижу. Что дальше и какой смысл? Желание вырваться из этого задушливого болота, в которое превратилась моя жизнь. И Киев тут выехал на белом коне, как счастливое избавление, как наполнитель жизненным смыслом, как небывалая радость. Всё просто - покупаешь за четвертак билет и жизнь твоя меняется в лучшую сторону. Ты едешь в город, где исполняются мечтания, где жизнь не сонное болото, но мощная река, где крутятся большие деньги, кипит культура и ещё множество соблазнительных плюсов. Ура товарищи.
И я поехал. Не говоря себе зачем, а лишь шепча, что так жить нельзя и нужно всё поменять. В Киеве у меня были друзья, туда понаехало много провинциалов, некоторые уже успели подняться. Я два месяца жил по чужим квартирам, потом нашёл работу, снял себе, за год перешагнул две ступеньки карьерной лестницы и оказался даже выше своего провинциального положения, а по деньгам так и вовсе обогнал свои прежние доходы чуть ли не в десять раз. Купил квартиру, отдав кредит меньше, чем за год. Подумывал о машине, но отказался от этой мысли, потому что не хотел бросать метро. Может это странно звучит, но метро было моей единственной отдушиной в Киеве. Моей единственной радостью. Метро, метро, она очаровало меня ещё в детстве, когда я впервые побывал в Киеве. Гул продуваемого воздуха, мерная езда эскалатора, на который так страшно было становиться, быстрые поезда, мигающее потухание света перед каждой станцией, заученные голоса дикторов объявлений. Всё это было так красиво, похоже на сказку и гораздо красивее корявости провинциальных автобусов и троллейбусов.
Много позже, когда я приехал покорять Киев, метро снова зачаровало меня. Я снимал квартиру на Левом берегу, до места работы мне приходилось ехать около часа. Что такое метро в будний день - забитые вагоны, уплотнённые до такой степени, что ты не можешь даже повернуться, только вертишь головой. И эта спрессованная масса едет несколько остановок, пока не начинает рассасываться в центре. Вагоны постепенно пустеют, освобождаются проходы, начинают появляться свободные места. Это уже не интересно. Самый волнующий момент, именно в момент наибольшего сдавливания, когда люди стоят связанные по рукам и ногам. Я открыл это для себя случайно. Однажды ехал вот так на работу, делать было нечего, дурацкие рекламы на стенах давно перечитаны, я оглядывался по сторонам и вдруг встретился взглядом с женщиной. Ей было немного за тридцать, короткая стрижка, темные волосы, выразительные глаза. Она улыбнулась мне, я ей, мы отвернулись. Мне стало хорошо, я даже улыбнулся. Вовсе не из-за того, что возомнил бог знает что. Я знаю, что совсем не красавчик, среднего роста, пробивающаяся лысина, небольшие мешки под глазами. Просто мы с женщиной были утомлены необходимостью ждать приезда и хотели чем-то друг друга занять.
Снова переглянулись, как бы подтвердили свои намерения поиграть. Отвернулись. И встретились глазами будто в первый раз. Знакомились. Она потупила глаза, как скромная девушка, а я подмигнул ей взяв роль этакого настырного ухажёра. Она улыбнулась, я свёл брови. И так, в диалоге, мы начали проживать развитие наших отношений. Время влюблённости, бурной страсти, с томными взглядами и нервным покусыванием губ, с нетерпением, желанием обладать друг другом и отдаваться друг другу, бесстыдство влюблённых. Потом насыщение, умиротворение, нежность, спокойствие, полуприкрытые глаза и чуть закинутая голова. Затем тревога. Некоторая пустота, появляющаяся в отношениях, маленькая трещина, которая начинает расти и которую нечем заполнить. Ссоры, нелепые ссоры по отсутствующим поводам. Злость, нахмуренный лоб, морщинки у глаз, метание молний и отчаянный поиск выхода. Мы не хотим расставаться, мы хотим быть вместе и вот угасшее было чувство вновь расцветает, мы вновь улыбаемся друг другу, подмигиваем, как в самом начале, снова любовь.
Потом ей пора выходить, брошенный взглядом нежный поцелуй, трогательное прощание, у меня выступили слёзы, двери закрылись и я поехал дальше. Даже не думал, что взглядами можно так много сказать. Мне было хорошо. Тихо хорошо, хотелось не скакать от восторга, а просто улыбаться и вспоминать минуты это странной любви. Я пришёл на работу, уселся за свой компьютер, но перед глазами была та женщина. Я не сходил с ума, я понимал, что это была игра, не путал её с реальностью. Я просто наслаждался ей, как удавшемся танцем.
С того раза, я часто затевал романы в метро. Не всегда это удавалось. То не было партнёрши, то женщины не понимали, что это игра и боялись продолжения. Но бывали и удачи, когда женщины подхватывали взгляд и мы затевали роман длинною в двадцать минут, мы проживали его каждый раз по-разному, сообразуясь со своим опытом и своими представлениями. Это были самые разные романы с самыми разными женщинами. Страстные и тихие, быстрые и продолжительные, романы со счастливым концом и без него. В колбасе прессованной человеческой плоти я и моя партнёрша жили отдельной жизнью, влюблялись, занимались сексом, ходили в гости, ссорились, мирились, делали тысячи дел. Однажды я даже готовил ужин, несколько раз мы ездили куда-то на юг, слушали шум прибоя, она рассказывала смешные истории из детства. Бывали и тяжёлые романы, со скандалами, истериками, дурацкими выходками.
Не знаю, почему женщины были готовы играть. Ладно я, одинокий провинциал в столице, с быстро наскучившей работой, не имеющий друзей, приходящий после работы, выпивающий пару бокалов креплённого вина и засыпающий при включенном телевизоре. Со мной всё было понятно, тут можно было говорить и о сублимации и о том, что такому неудачнику, как я, приятен был сам факт общения с противоположным полом. Но почему они? Да, вряд ли все эти женщины, с которыми я заводил романы, были очень уж успешными. По киевским меркам успешные в метро не ездят. Но эти женщины были уверены в себе, ухожены, умны. Что заставляло их вступать в игру с сереньким мужичишкой? Может быть желание скрасить полчаса езды. А может быть им хотелось немного расцветить свою жизнь, прокрутить альтернативную возможность. Даже если они были довольны своей жизнью, разве не интересно представить всё по другому. Прожить ещё одну жизнь, совсем другую. Это как кино, в котором ты играешь главную роль. И другой возможности сыграть её не представится. Очень мало людей, готовых стать партнёрами в игре. Сдавленные друг другом, люди едут сонные, недовольные приближающимся рабочим днём, выдыхающие вчерашнюю пьянку. Им не до игры, у них нет сил на неё. Те же кто бодр, могут воспринять игру буквально, нарушить правила, попытаться претворить её в жизнь, пойти за женщиной, знакомиться с ним. Надежных партнеров было мало, поэтому женщины охотно откликались на моё приглашение.
Несколько раз именно женщины нарушали правила. Подходили ко мне, пытались поговорить. Я предостерегал их от этого. Одно дело игра, где я могу быть романтичным и благородным. Но на самом деле я серенький скучный человек. Это не самобичевание, это констатация. Я привык быть один, мне легче одному в выстроенном мною мире. А ведь женщины ожидали, что я буду в жизни таким же, как в игре и получали разочарование. Я предупреждал их, но несколько из них решили идти до конца, даже переспали со мной, но в конце концов убедились, что я прав и мы расстались. Интересно, что одну из них я однажды видел в метро и мы, как настоящие профессионалы, разыграли бурную любовь со сценами ревности и выстрелами в конце. Потом умирали, смотря пустеющими глазами друг на друга и понимая, что совершили огромную ошибку, не найдя путей друг к другу.
Лишь с одной женщиной у меня наладились отношения. Она была женой менеджера крупной немецкой фирмы, поставлявшей в Украину оборудование для связи. Они жили хорошо, но скучновато. Муж часто ездил в командировке, а ей заняться было нечем и она устроилась работать туристическим гидом, благо знала языки. В метро попала случайно, машина сломалась. И тут я. Она сразу же откликнулась на мой взгляд и мы разыграли чудесную историю любви богача и сироты. Закончив на "и умерли в один день", я вышел из выгона, она догнала меня на эскалаторе. Предложила попить кофе. Я согласился, но предварительно предупредил, что жизнь и игра весьма разняться. Она только улыбалась. Мы очень мило побеседовали и обменялись телефонами. Через неделю она осталась у меня ночевать и иногда приезжала в последствии. Видимо всё-таки есть люди, которые будто сделаны друг для друга. С ней я преображался, начинал красиво говорить, деликатно действовать, походить на себя из игры. Такое редко со мной случалось. И с ней я не испытывал дискомфорта, не заставлял себя. Все шло как по маслу и очень мило.
Мы встречались раз в неделю или две, я рассказывал ей какие романы пережил, она подробно расспрашивала, делала предположение почему события развивались именно так, рассказывала, как бы повела себя. Мы пили водку, она не любила вино, говорили до полуночи, занимались сексом. Потом она уехала. Мужа переводили в Латинскую Америку, у нас был прощальный ужин, а на следующий день я купил билет домой. Мне нечего было делать в Киеве и я не боялся стать вернувшимся неудачником. Киев слишком давил на меня, мне хотелось туда, где жизнь медленнее, где мне всё знакомо, в свой родной город, который можно пройти за час. Здесь оставались мои родственники, несколько друзей, тротуары по которым я ходил в школу, пляж на котором любил купаться, библиотека в которой брал книги, университет. Не то чтобы я любил их, но это как старые туфли, от долгой носки они приняли твою форму и будто срослись с тобой. Жизнь в провинции не лучше, чем в Киеве, просто это твоя жизнь. Жизнь везде одинакова, а здесь мне было привычней. А разговоры о том, что я неудачник - пусть, я никогда и не претендовал на звание удачника, никогда не говорил, что счастливый человек.
Я стал жить в провинции, наезжая в Киев лишь раз в несколько месяцев. Обязательно ездил в метро, иногда игра удавалась, чаще нет. Но у меня было, что вспомнить, когда я ехал в метро и не мог найти женщины.
-Все, бензин кончился.
Мы стояли в каком-то пустынном месте. Дорога с ухабами, вдали виднелись развалины каких-то зданий, по бокам горы песка, мусор, вверху тёмные своды.
-Идём пешком, берите оружие и еду.
Мы навьючились вещами и пошли. Не знамо куда, но когда идёшь, то легче. Сидеть и ждать, пока тебя прихлопнут - томительно.
-Принюхивайтесь, может услышите вонь, значит мы у цели.
-Вряд ли. Я слабо разбираюсь в медицине, но похоже, что мы идём не в том направлении.
-Почему?
-От желудка нужно было ехать налево, то есть вниз, тогда может быть и добрались бы до прямой кишки. А мы взяли вправо и пошли вверх, по направлению к сердцу.
-Что ж ты раньше молчал?
-Да только сейчас и додумался.
Остановились. Три мужика с автоматами, будто партизаны какие. У меня дедушка был партизан, у самого Ковпака служил. Рассказывал, что тот был мужик резкий, дисциплину держал расстрелами, отчего в отряде пьянства и воровства ни на нюх не было, в плен почти не сдавались. Потом уже, далеко после войны, ездил дед к Ковпаку, у того был домина большой, жена молодая, которая всем там заправляла и вертела партизанским командиром как хотела. Сам Ковпак выпивал крепко, помнил мало и почти выжил из ума, так что на военного героя не походил и его от наезжающих туристов прятали, выставляя больше фотографии.
-Ладно, мужики, пойдём. В сердце, так в сердце.
-Как же из сердца выбраться?
-Я так понимаю, что никак нам не выбраться. Куда ни пойдём. Тут же столько стражи, хоть и раздолбаи, но раз повезёт, второй, а потом всё равно достанут.
-Нет, так не пойдёт!
-Пошло уже. Слышал ты, чтоб из Жабы выбирались?
-Да, был случай. Мужик один вылез и книгу написал.
-Тот мужик не из Жабы убежал, а из Конотопа, с человекоперерабатывающего комбината. А отсюда никто не убегал.
-Что ж нам теперь, сесть и застрелиться?
-Можно и сесть, но я предлагаю идти к сердцу. Как капитан говорил.
-Жабу убивать?
-Может действительно неспроста всё. Собрали нас три десятка человек, на речку пустили. Не знаю. Но по моему лучше хоть попробовать.
-Да это ж глупости!
-Капитан на дурака не был похож.
Постояли немного и пошли, взяв в сторону от дороги, что погоня на нас не нарвалась. Машину спрятали в ложбинке, так что пусть ищут. А нас то искали. Несколько раз шмыгали грузовики со стражниками, где-то вдали пролетел вертолёт. Мы держали оружие наготове, выбирали места поглуше, чтобы можно быстро спрятаться, а на худой случай и принять бой. Я в армии служил и помнил ещё какие-то обрывки знаний по тактике. Хотя вряд ли они пригодятся. Если нас обнаружат, то всё кончится быстро.
Прошли несколько часов и решили передохнуть. Разместились в развалинах старого домика, возле которого проходила заброшенная железная дорога. Курили и поглядывали в окна.
-Собаки!
-Что?
-Собаки лают.
Мы прислушались. Действительно, где-то вдалеке слышался лай.
-Чёрт, по следу идут.
-Может пронесёт?
-Нет, придут точно сюда.
-Тогда будем отстреливаться.
-Всех положат.
-А что делать?
-Бросаем жребий. Кто-то остаётся и отстреливается. Я так понимаю, что в плен лучше не сдаваться, говорят здесь сильно пытают. Ну, на жребий согласны или все остаёмся?
Они кивнули головой. Я быстро достал три спички, обрезал двоим хвосты.
-Кто тянет длинную, тот и остается.
Перемешал и выставил на обозрение одинаковые серные головки. Мужики смотрели.
-Быстрее!
Один дёрнул, второй дёрнул, длинная осталась у меня. Виновато смотрели.
-Ноги в руки и уходите. Постараюсь их подпустить поближе и переколошматить. Идите по линии, может и приведёт к сердцу.
Они схватили оружие и пригибаясь засеменили по шпалам. Я передёрнул затвор, положил рядом две гранаты. Я всегда играл в любовные истории, а тут сейчас будет самый настоящий боевик. Смотри, Моника, как погибают внуки партизан. Подпустил погоню поближе, дал две длинные очереди, потом гранату, вторую. Снова очереди. Положил всю группу преследования, пришлось ждать полчаса, пока подошло подкрепление с гранатомётами и издали разрушило дом. Я успел заползти в сырой погреб и застрелиться.