Тридцатый

Тридцатый

Выстрел. Он прозвучал неожиданно и будто припечатал мужика к стене. Потом он отвалился назад и я его едва удержал.
-Миша, Мишка!
Ещё один выстрел и пуля совсем рядом со мной. Я отпрыгнул, но проволоку держал.
-Миша, лезь!
Он был мёртвый. Пуля попала ему в спину и вышла с левой стороны. Прямо в сердце. Прицельный выстрел. Сволочи, погоня догнала. Потихоньку спустил его на землю, сбросил проволоку, схватил автомат и слез со стены. Впереди виднелся большой дворец. Наверное жаба там.
Я отбежал порядочно и тут до меня дошло, что выходит герой то я. Даже остановился. Я выжил единственный из всей команды. Я бегу сейчас ко дворцу, дворцу Жабы, какие здесь ещё могут быть дворцы. И мне предстоит убить Жабу. Только я не герой. Это точно. Я думал, что этот мужик, Миша, герой.  Потому и поверить не мог, что он умер. Ошибочка вышла. Меня должны были подстрелить, а он должен был пройти и Жабу замочить. А я не убью. Я ж не герой, Жаба меня сразу раскусит. Сперва в переносном смысле, потом в прямом. Никаких перспектив.
Я побежал дальше. Раз вышло так, то надо бежать. Постараюсь сделать, как капитан говорил, взять Жабу на арапа, но я не герой. Не получиться, Жаба ведь опытный. И что ж это за фигня, что я выжил. Не самый сильный, не самый умный, не самый смелый. Так себе и выжил. Чудеса прямо. И как это я буду Жабу убивать? Я же никогда в жизни не убивал?
Ну был раз, так ведь я тогда косвенно. Можно даже сказать, что и не я. Мог то остановить, но подзадорил, он полез драться его и замочили. Я ведь видел, что у них пистолеты. Я в парашу ходил, а один из них умывался и мелькнул стволом. Мог бы увести и всё бы нормально. но меня злость взяла. Я же его ненавидел. Это был первый человек в моей жизни, которого я ненавидел. Если человек мне не нравился, то я просто не замечал его, будто и не было. А ненависть для дураков. Но тут ненавидел. И хотел, чтобы он сдох.
Он пришёл на фирму на полгода раньше меня. Такой себе мужичище, выше среднего роста, накаченный, бывший боксёр, кулаки, что дыни. При всём при этом достаточно толковый, курировал столярный цех, мигом навёл там порядок, разогнал пьяниц и воров. Мужички его боялись, потому что жесткий был тип. Чуть что, сразу ладони в кулаки, желваками играет, походка пружинистая - поневоле страшно. Говорили, что всегда носит с собой нож, но это вряд ли. Он и голыми руками мог любого отделать.
Такой вот бык и вдруг на празднование нового год в ресторане он приходит со своей женой, которая оказывается нежным и утончённым созданием. Тот случай, когда сошлись противоположности. Иначе я не могу объяснить почему они были вместе. Этот грубиян Толян и прекрасная Наташа. Она была стройна, среднего роста, с белой кожей и короткими светлыми волосами. Походила больше на мальчика. У неё был нежный голос и почти по детскому хрупкие запястья.
Так вот, он увидел меня и сел напротив. Представил Наташу. Я был удивлён. Я знал, что Толян женат, ожидал какой-нибудь высокой бабы с большой грудью. А тут этакое эфемерное существо, кутающееся в пуховый платок. Она ела очень мало, Толян глотал тарелками. Она лишь улыбалась, а Толян раскатывался своим хохотом по всему залу. Он был весёл, умел рассказывать анекдоты и знал их большое количество, особенно те, что не для дам. После первого стола начались танцы, я отдал должное своей подруге и вышел покурить. Наташа сидела на кожаном диване в углу. Я подошёл, слово за слово, оказалось, что она умна и образована. Она много читала, с ней было интересно поговорить. Мы вышли покурить и простояли в холле ресторана больше часа. Толян, он не курил, накачивался в это время водкой и танцевал с барышнями. Он был простой парень, смотрел бокс и футбол, три раза в неделю ходил в спортзал, если не бухал, а это случалось часто. В пьянке был весел, но иногда переходил на агрессию и тогда дело могло закончиться плохо. Впрочем, на корпоративных праздниках он бывал вместе с женой, а та непостижимым образом умела с ним управляться. Одного тычка в бок было достаточно, чтобы успокоить эту разбушевавшуюся махину. Он слушался её и может даже любил, любил как умел, грубо и обильно. Не знаю, как они устраивались в постели, мне казалось, что он своей мощью, своей энергией должен был сразу расплющить её. Наташа была так утончённа, так хрупка. Как ребёнок или оранжерейный цветок. Я влюбился в неё с первого взгляда. Как только увидел за столом, она сидела напротив. Толян нас представил. Не знаю почему, но он был ко мне расположен. То ли уважал за башковитость, то ли за то, что я писал стихи. Он даже купил у меня две книжки и говорил, что ему очень понравилось. Может даже не врал.
С Наташей мы говорили о фильмах Триера. Я объяснил свою теорию, что "Догвиль" посвящён проблеме ложного смирения. Когда человек подставляет щеки и тем провоцирует других, сам наслаждаясь своим моральным превосходством. Ложь накапливается и происходит взрыв, как приезд отряда боевиков папаши Грейс. Мы проговорили больше часа, когда из зала выскочил Толян и подошёл к нам. Честно говоря, я почувствовал некоторый дискомфорт. Не то чтобы я боялся получить по морде, просто мне не хотелось какой-то дурацкой сцены, не то настроение. Но Толян был настроен радушно, рассказывал как танцуется, хвалил мою подругу и намекал, что если я буду слишком злоупотреблять разговорами, то её уведут. Я отшучивался, но вернулся в зал, где вынужден был давать объяснения. Мои отношения с подружкой были на спаде, она сама напросилась идти со мной на праздник, а теперь бесилась, что я её бросил. Хотя я заранее предупреждал, что не буду танцевать. Не люблю я это, более расположен к интеллектуальному досугу. Но женщины есть женщины, она даже расплакалась, тем более, что была не совсем трезва. Скоро танцы возобновились и она пошла вышивать с парнем из отдела сбыта. Он извиняюще посмотрел на меня, я был авторитетен в коллективе и ссорится со мной не хотели. Я улыбнулся, что всё в порядке. Слава богу, подружка ничего не заметила, она бы взбесилась, узнав, что её бунт санкционирован мною.
Я снова вышел в холл, застал там Наташу и мы снова говорили. И я окончательно понял, что она мне нравиться. Что она та женщина, о которой я всегда мечтал. Мой идеал. Ночью она снилась мне и утром я почувствовал себя несчастным, потому что её не было рядом. Зато она с этим троглодитом, который отпускает ей двусмысленные компоненты, любит потискать при людях, хвастается, что из книг читает только ГОСТы, а по телевизору смотрит только спорт. Их союз был противоестественным. Скрестить коня и трепетную лань. Они совершенно разные люди и должны пойти в разные стороны.
К сожалению, мои прогнозы насчёт случайности их союза не оправдывались. Кажется, Наташа даже любила его. Любила. Достаточно было видеть с какой нежностью она смотрела на него, как следила и пресекала его пьяные выходки. Она никогда не отзывалась о нём пренебрежительно, никогда не стыдилась его необразованности. Всё "Толик" да "Толик". Смотрела на него и улыбалась. Это сводило меня с ума. Почему этот грубый скот удостоен её любви, а я, такой деликатный, тонко чувствующий, я остался не с чем? Кто производил этот делёж? Почему они встретились раньше, чем я узнал её? Я понимал, что это бессмысленные вопросы, но надо же было как-то глушить раздражение.
Хотя всё было не так уж плохо. Я чувствовал, что Наташа испытывает определённые чувства и ко мне. Она пытается ограничить их, перевести в дружбу, но я был уверен, что это не только дружба. Это могла бы быть любовь, если бы между нами не было Толика. Не в том дело, что мы боялись его, просто Наташа была порядочным человеком и не хотела подличать. Я тоже даже не думал об адюльтере. Я хотел не просто спать с нею, я хотел жить с нею. Просыпаться каждый день и находить её рядом, звонить днём, встречать вечером. Говорить с ней, есть, смотреть телевизор или читать книги. Я мечтал о ней. Это вовсе не был юношеский эгоизм. Мне было уже за тридцать, у меня был серьёзный жизненный опыт. Я научился ценить то что есть, научился не ждать с моря погоды, научился ценить любовь других людей. Это очень сильное чувство - любовь, им нельзя пренебрегать.  Тогдашняя моя подружка кажется действительно любила меня и я старался отплатить ей тем же. До тех пор, пока не встретил Наташу.
И тут началось моё мучение. Я думал о ней, представлял её, мечтал как пойду к ней на работу или позвоню домой. Я хотел увидеть её. Но понимал, что если сделаю себе поблажку, если пойду следить за ней, то сломаюсь и не смогу уже завязать с этим. Буду ходить за ней, пока всё не выплывет на поверхность. А дальше что? Она не уйдёт от своего Толяна. Ничего не измениться, только опозорюсь. Я был готов сто раз опозориться, был готов получить в морду, лишь бы она стала моей. Но это было невозможно. Градус моих чувств дошёл до того, что я подумывал даже убить Толяна. У моего отца было хорошее охотничье ружьё марки "Три кольца". Немецкое, что ли. Если зарядить крупной дробью, то вполне можно насмерть. Я даже обдумывал, где это сделать, куда потом бежать, как обеспечить себе алиби. Представлял, как отпираюсь на милицейских допросах. Должно было получиться. Все знали о наших хороших отношениях с Толяном, вряд ли кто догадывался о моих чувствах к Наташе. Тем более я чист перед законом, ни в чём противоправном не участвовал и все характеризуют меня только положительно.
Каким-то чудом я удержался от этой глупости. Я боялся непредсказуемых последствий. Я то видел, как она его любит и кто знает, что могло случится с ней. О риске попасться я почти не думал, хотя ведь большинство таких убийств милиция легко расследует. Но я был слишком увлечён, чтобы думать рационально. Мысли о ней преследовали меня, я представлял, как целую её, голую, лежащую на кровати, чувствую дрожь возбуждения, идущую по её телу. Дошло до того, что я несколько раз кончал во сне, будто перевозбуждённый школьник. Ещё надеялся на время, что первое впечатление пройдёт и я смогу продохнуть. Но мне с каждым днём становилось только хуже, я чувствовал, что ещё немного и совершу какую-то глупость. Это даже веселило меня. То ли броситься к ней и всё рассказать. Нелепо, они ведь любят друг друга, во всяком случае она. Тогда убить Толяна. Застрелить в тёмном переулке, избавиться от этого досадного человечишки. Или застрелиться самому, ведь я не могу жить без неё, мне было совсем невмоготу терпеть навалившуюся эту страсть.
Не знаю сколько бы я протянул. Может несколько дней, а может месяц. Я был на грани, всё могло случиться в любой момент. Я шёл с работы и встретил Толяна, он уже был нетрезв и позвал выпить. Никогда не хожу бухать. Пьянство очень однообразная штука. Пьяные люди нелепы и абсолютно одинаковы. Им кажется, что они раскрепощаются, становятся лучше, красноречивей, юморней, но это лишь видимость. На самом деле они становятся глупее. Как человек малопьяющий, я вдоволь насмотрелся на это безобразие и старался держаться от этого подальше. Но тогда почему то согласился.
Мы пошли в кабак у реки, тот ещё гадюшник, где каждый год кого-то убивали. Сели за столиком в углу, заказали водки и по отбивной. Толян рассказывал о футболе, он любил этот плебейский спорт и всё пытался пристрастить к нему меня. С его стороны это было знаком внимания, значит он уважал меня и искал моей дружбы. Чем он был пьяней, тем лучше относился ко мне, а раз даже полез целоваться. Не в смысле, что пидор, просто есть стадия пьянства, когда люди целуются.
Просидели несколько часов, выпили по бутылке водки. Толян хвалил мою крепость, я действительно пью, хоть и редко, но могу выпить много. Пили дальше, иногда ходили в туалет. Там я и заприметил пистолеты у бандюков, которые сидели за два столика от нас. Будь я трезвее, я бы поспешил уйти. Не любил оставаться в помещении с вооруженными и нетрезвыми людьми. Но тогда мне только стало интересно. Поглядывал на них, быки же быками. Вот бы мне пестик, я бы тут устроил вестерн. Вынос ковбоев за счёт заведения. Я вообще тихий интеллигентный парень, но люблю представить себя Винсентом Вегой.
Мы пили дальше, когда бандюки стали клеить компанию девиц, которая сидела рядом. Девицы были явно не против, но для виду ломались. Бандюки хорохорились, галдели, громко заказывали угощение для дам и матерились во всю, видимо показывая свою брутальную мужественность. Со стороны выглядело смешно, будто петушки в загоне. Но я не улыбнулся, а скривился.
-Может пойдём, а то шумно.
Я рассказывал Толяну о проблеме смерти, как базовой для человеческого сознания. О том, что главное отличие человека от животного это мысли о смерти, рефлексия смерти. Человек пошёл из смерти, религия это попытка преодоления смерти. Толян внимательно слушал, он любил всякие мудрёные темы, восполняя своё неоконченное высшее образование. Когда я пожаловался на шум, он недовольно скривился.
-Эй, ребятки, потише.
Бандюки сперва даже опешили. Они чувствовали себя единственными мужиками в этом кафе, хорохорились перед бабами, а тут их просят потише.
-А ты кто такой?
-А чё, проблема?
-Проблема, у тебя проблема!
Дальше начался разбор по понятиям, в которых Толян неплохо разбирался.
-Может выйдем?
-Выйдем.
-Толя, не надо.
-А это чё, твою любовничек? Пидорочки, да?
Дальше всё было быстро. Толян положил их, как шпалы. Одного к одному. Хлёсткие удары в челюсть и они ложились на пол. Кафе затихло.
-Пойдём.
Видимо по понятиям нам не полагалось оставаться в кафе. Я, восхищённый встал, всё ведь было как в кино и тут раздались выстрелы. Один из поваленных бандючков, вспомнил про пистолет. Три пули в Толяна, одна задела меня. потом это служило мне оправданием, говорили даже, что полез Толяна выводить и получил. Чепуховая рана, пуля едва бок поцарапала. А Толян умер в больнице от потери крови. Он был здоровый мужик, сердце билось до последнего, но слишком нехорошо попали пули. Надо было слышать, как плакала Наташа. На похоронах её держали за руки два человека, она едва передвигала ноги, почернела лицом и ни на что не реагировала. Жила в своём горе и жила.
С кладбища я пошёл домой, в столовую ехать не захотел. Мне было тошно, я казался себя конченным мерзавцем. Ведь это я всё подстроил. То есть у меня были оправдания, железное алиби, которое не смог бы подвергнуть сомнению даже самый строгий следователь. Мы с Толяном оба были пьяны, сидели и увлеченно беседовали, он полез к этим бандитам, я хотел увести, попал под пулю. Какие ко мне претензии? Никто и слова мне не сказал, только сочувствовали, что так вышло. Тем более знали задиристость Толяна в пьяном виде. Но весь фокус в том, что я то знал, как всё было на самом деле. Я толкнул его в пропасть, пусть и незаметно. А главное, я ведь действительно хотел убить его. Мечтал о его смерти, чтобы Наташа стала моей. Строил своё счастье на чужих костях. Как негодяй. Вот уж не ожидал от себя такой удали. И ненавидел себя.
После похорон Наташа слегла в больницу. Оказалось, что у неё было слабое сердце плюс проблемы с кровью. Врачи толком ничего не говорили, мол всякое может быть. Это я и сам знал. Проведывал её, платил за лекарства. Для всех это было признаком моей ложной вины. Говорили, чтоб я не убивался, что я не виноват, что любой мог очутиться на моём месте. Я послушно кивал, а сам думал о ней. Если бы она умерла, я бы застрелился. Я не хотел жить без неё! Я хотел, чтобы она была жива, хотел сказать ей о своей любви, укутать её лаской, хотел обнять, почувствовать её нежную кожу на своих губах. А если она умрёт, то всё зря! Зря я стал подлецом, зря убил хорошего человека, зря причинил ей такую боль.
Врачи говорили, что помимо всего у неё неприятности с психикой. Слишком тяжёлый удар. А у неё плохая наследственность, вроде бы бабушка сошла с ума и отравилась. Тут же она только плачет и молчит, не отзывается на обращения врачей, ничего не просит и ни о чём не спрашивает. Чтобы выжить, она должна была хотеть выжить, иначе шансов очень мало. И я пришёл к ней в палату. До этого я только крутился рядом, платил врачам, покупал лекарства, но к ней не шёл под благовидным предлогом, что не хочу навеять плохие воспоминания. Я ведь свидетель смерти её любимого мужа. Но теперь то отступать было некуда и я пошёл. В палате даже стула не было, я стал на колени и стал что-то ей говорить, гладил руку и вдруг заплакал. Со мной случилась истерика. Может быть первая с детства. Я почувствовал как она слаба, может в любой момент умереть, я останусь один и это будет ужас. Я так рыдал, что пришли врачи, взывали к мою здравому смыслу, дали валерьянки, потом не хотели пускать.
Но оказалось, что мой плач возымел неожиданное положительное действие. Я столкнул Наташу с места. И она начала потихоньку выздоравливать. Сперва заговорила, потом стала есть и скоро доктора сказали, что жизнь вне опасности. Наташа даже улыбалась. Я изо всех сил веселил её, придумывал всяческие истории, которые она любила. Рядом с любимой женщиной мужчина способен на многое. Я расцвёл и преобразился. У человека так бывает, когда случается подъём и даже весьма посредственный, ничем не примечательный человек становится гораздо симпатичней. Женщины хорошеют, мужчины подтягиваются. Расцвет одним словом. И я расцвёл. Бегал к ней каждый день, потом вспоминал прикасания её рук, её взгляд, её тонкую шею и детские запястья.
Её выписали из больницы как раз в канун сорока дней. Я помогал ей по хозяйству и многие из знакомых уже подмигивали мне. Никто не осуждал, всем казалось, что это как раз лучшее разрешение ситуации. Ради сорока дней шуток не отпускали, но потом подшучивали. Я заговорил с ней. Врал, что горе сблизило, что узнал её теперь по настоящему и влюбился, как мальчишка. Наверное, выглядело убедительно, она ведь была умна и хорошо чувствовал ложь. А тут даже расплакалась. Сказала, что ей трудно принять решение, нужно время подумать, Толик был слишком дорог, не знает, хочет ли она, чтобы в её жизни появился ещё кто-то. а я ведь надеялся, что между нами только он, стоим Толяну уйти, как мы сразу сольёмся в экстазе. Оказалось, что я был для неё всего лишь друг, в ситуации, когда один любит, звание друга хуже оскорбления.
Я терзался и переживал, не знал, что и делать, опять нервничал. Мы сошлись только через год. Сошлись благодаря её чувству ответственности. Она не хотела причинять мне боль отказом, но ко мне была равнодушна. Мы жили вместе, я безумно любил, а она старался отвечать мне тем же. Только никакая старательность любви не заменит. Я всё чувствовал, но как голодная собака радуется и кислому супу, благодарил судьбу и за то, что есть.
Я подошёл вплотную к рядам, колючей проволоки, окружавшей дворец. Рядом увидел большой лаз, уже хотел лезть туда, но подумал, что ведь идеальная ловушка. Каждый, кто захочет попасть в дворец, полезет лазом и там его можно брать тёпленьким. Хотя ничего подозрительного не было заметно, но проверять на себе не решился. Достал из рюкзака спальный мешок. В фильмах, чтобы перелезть через колючую проволоку, бросали на неё сверху одеяло. Я использовал спальный мешок, тем более, что он мне уже не пригодиться.
Получилось не очень гладко, колючки пробивали и больно кололи, но я терпел. Перелез и пошёл вдоль стены, выискивая вход во дворец. Отсутствию охраны не удивлялся, обычное наше рас****яйство. Пьянствуют где-то или забивают козла. Наткнулся на малоприметную дверь. Она тоже могла быть ловушкой, но я рассудил, что все доверчивые должны были попасться в ходе под колючей проволокой. Значит, следующая ловушка должна быть для недоверчивых. Толкнул дверь и она открылась. Зашёл внутрь, держа автомат наготове. Был узкий длинный коридор со скупым освещением. Пошёл по нему, потом свернул в другой, в третий. Попадались двери, но все закрытые. Никаких стрелок и указателей. Видимо обитатели дворца хорошо его знали, а чужих тут не было.
-Стой!
От неожиданности я не додумался нажать на курок, всё таки гражданский человек. Развернулся, передо мной стоял человек с пышной форме и со многими орденами.
-Почему не на позиции или не знаешь, что объявлена тревога!
-Не знаю.
-Из какой роты!
-Из второй.
-С отпуском можешь попрощаться и с премией тоже! Ходит не в форме и честь не отдаёт! А теперь на позицию!
-Есть!
Я побежал, радуясь, что первая встреча с обитателями дворца прошла для меня сравнительно успешно. Может и вправду убью этого Жабу. Я был к политике равнодушен, понимая, что грязь и есть грязь, а разбираться какая грязнее ни к чему. Я и на выборы не ходил, потому что не верил, что демократия может работать в стране холопов. Не плохих, по большей части работящих людей, но с менталитетом холопов. Таких, что получат по шее и улыбаются. Сдерут с них шкуру, они новую наращивают. Одним словом стадо бессловесное. Не то чтобы я был лучше, но я хоть как-то мог себя защитить. Судился с ЖЭКом и добился, чтобы они возместили мне ущерб за прорванную трубу в комнате. Писал жалобы в прокуратуру и получил таки бесплатно разрешение на перепланировку квартиры, хотя с меня требовали обычную в таких случаях взятку. Были и поражения, но я боролся, не хотел быть быдлом. Большинство же предпочитало договориться, платить, просить, терпеть. Потому мы и так далеко от Европы. Мы же задницы не поднимем, чтобы защитить свои интересы. А за них нужно бороться, выходить на улицы, голосовать. Права имеют граждане, а холопы имею хозяев, которые ими помыкают.
Теперь я иду к хозяину всей страны. Знаю, что он мерзавец, может даже причастен к убийствам, во всяком случае Гонгадзе точно. Но он ведь был всегда так далеко. Где-то в телевизоре, в той странной реальности, одновременно похожей на жизнь и же значительно от неё отличающейся. А тут он где-то рядом и должен убить его этим мудрёным способом. Впрочем, я уже убивал мудрёным способом. Тогда словом, а сейчас разрывом сердца. Смотреть в глаза, может и получиться. Когда я ещё учился в школе, к нам приезжал гипнотизёр. Наверное заплатил директору школы, с нас взяли по рублю и собрали в актовом зале. Он вводил всех в транс, окаменял в самых разных позах, валил на расстоянии. Я тогда оказался единственным человеком, на которого гипноз не подействовал. Я не засыпал, не падал, был в сознании и критически наблюдал все потуги заезжего гостя. Он даже похвалил меня, сказал, что у меня очень сильная психика, все ребята из класса потом мне завидовали.
Так что может и хватит барьера, чтобы убить Жабу. Только вот незадача, я часто моргаю. Хотя все моргают, это не должно помешать. Неужели я действительно герой? Что, меня отбирали из тридцати человек команды? Слабо вериться. Во всяком случае мне казалось, что люди погибали бесцельно, автоматически. Вроде бы есть 29 ступеней на каждой из которых нужно оставить по трупу. Оставляли. Нет, мы боролись, сопротивлялись, пытались сделать как лучше, но очень похоже, что это видимость. Чтобы не делали, а всё равно теряли бы положенное количество людей и шли сюда. До дворца должен дойти один, такое правило. Что дальше, мне предстоит скоро узнать. Точнее, всё и так ясно. Если я герой, то я убью Жабу или наоборот, он убьёт меня. возможны варианты, что я не найду Жабу или стража найдёт меня раньше, но не думаю, чтобы так всё и было. Слишком уж дурацкий конец для путешествия в которых легли три десятка мужиков, причём не самых плохих мужиков.
Я ходил по коридорам, которые переплетались друг с другом, сливались в небольшие залы и снова растекались. Шёл и шёл, больше никого не встречал. Мне представилось, что я попал в ловушку, буду здесь ходить пока не умру. Но вот впереди увидел яркий свет. Поспешил на него, держа палец на спусковом крючке и смотря под ноги, чтоб не упасть со стрельбой, как делают лохи в кино. Вышел в огромный, прекрасно оснащённый и пустой зал. Он был величиной с футбольное поле и не одно. Стены были украшены богатой лепниной, зеркалами и золотом. Судя по всей этой победе дурного вкуса над здравым смыслом, это был президентский зал. Видимо здесь Жаба встречал делегации вассалов из областей. Они везли ему десятки золотых львов. Это подлинная история, наш президент принимал в дар золотых львов. Каждому министру, губернатору, генералу было назначено определённое количество львов, которых он должен был поднести. Говорят, что есть огромный, хорошо оборудованный погреб, настоящий подземный дворец, где в зале, может даже такой же огромной, как эта, стоят рядами тысячи золотых львов. Президент иногда спускается туда и ходит вдоль оскаленных рядов. Мечта любой жабы сталь повелителем львиной армии.
-Эй, ты пришёл ко мне!
Голос был столь громок и раздался так неожиданно, что я вздрогнул и отшатнулся из зала в коридор.
-Ты хочешь поиграть в прятки!
Раздался хохот, от которого у меня заложило уши. Видимо Жаба был огромен, раз мог так смеяться. А может всё дело в громкоговорителях. Я вышел в зал, увидел, что в противоположном конце появился трон на котором и восседал наш президент. Хотел было дать по нему очередь, но вспомнил, что капитан говорил об оружие. Вдруг капитан был предателем? Засланным казачком? Я пошёл к Жабе, не выпуская автомата из рук.
-Ты вышел?
-Говори потише и не задавай глупых вопросов!
Батюшки светы, я оказался храбрым, будто первый храбрый человек на земле! Тут Жаба пугает меня звуковыми эффектами, а мне ничуть не страшно. Плевал я на тебя, мерзавец!
Вдруг из боков стали выбегать вооруженные люди в форме. Они держали меня на мушке, а Жаба прикрылся прозрачным щитом, который, наверное, был пуленепробиваемым.
-Бросай оружие!
Если брошу, то они сейчас просто арестуют меня. А если не брошу, так разметают в клочья своим многоствольным залпом. Я бросил.
-У меня к тебе есть дело, Жаба!
Я понял, почему я не боялся, почему не дрожал вместе с голосом. Потому что всё выглядело будто в сказке. О какой реальности можно говорить, когда изо дня в день появляются разные чудовища, когда я внутри чудовища, когда вместо неба вижу своды его пищевода, а само оно пугает меня громкоговорителем. Тут смешно даже пугаться, это бред или сон. Или бредовый сон. Чепуха какая-то. И пусть Жаба смеётся, пусть гогочут его охранники с бронежилетах. Я решительно двинулся к Жабе. Натолкнулся на стену, они не пускали меня и улыбались. Врезал одному по яйцам, вырвал из строя и прошёл в проплешину. Охрана перестала смеяться, грохотал только Жаба. Я шёл к нему, всё стремясь поймать его взгляд, но он не смотрел на меня. значит боится! Значит может ещё всё и получится! Не зря же ребята погибли в этом дурацком походе. Они герои Украины! Герои вместе со мной.
-Посмотри мне в глаза! Или боишься?
Жаба перестал смеяться и посмотрел. Вдруг я почувствовал, что шаги мои замедляются и на меня наваливается что-то вязкое и тяжёлое. Я наклонился вперёд, как будто шёл против течения, с силой отталкивался ногами от пола, но всё равно замедлялся. Наступила тишина. Я уже изнемогал, а до Жабы оставались десятки метров и надежда дойти до него таяла. Тогда я решил схитрить. У меня ещё были силы, но я упал на пол, как будто бы обессиленный и ни на что не способный. Жаба мигом прыгнул ко мне, раскрыв в полёте свою челюсть. Я увернулся, вскочил и со всей силу ударил правым кулаком ему в грудь. Кулак отскочил, тогда я ударил ребром ладони, надеясь хоть так пробить эту твердую плоть. Не вышло. В этот момент Жаба засмеялся, раскрыл пасть и откусил мне голову.

Он в очередной раз праздновал победу. Время Героя ещё не пришло и Украине оставалось только терпеть и ждать своего Жениха, который уничтожит Жабу. Но герой пойдет по следам корабля. Не бывает напрасны жертв, напрасны только потери.