Транс-вуду

(небольшой рассказ о транс-культуре)

Макларен не спеша одевался . Он собирался в один из ночных клубов города. Он не спешил, потому что хотел быть уверен, что пройдет dress-code, а для этого он должен быть одет соответственно клубу.
Он одевался и ловил себя на мысли, что его постоянно отвлекают воспоминания о той девушке, которая уже несколько недель не давала ему душевного покоя. Он и в клуб-то собрался только для того, чтобы отвлечься от мыслей о ней. Ему хотелось сильных впечатлений, хотелось окунуться в море более сильных чувств, чем эта симпатия. А может быть и любовь. Макларен боялся, что это чувство именно любовь. Он надеялся, что это лишь влюбленность, симпатия, которая скоро поблекнет и наверное исчезнет навсегда.
Он даже не знал ее имени. Он не знал о ней ничего, кроме того, что они каждый день вместе едут в метро по одному и тому же маршруту. Они садятся и сходят на одной и той же станции.
Иногда при встрече они встречаются взглядами, и у Макларена сбивается дыхание. У него слабеют ноги и немеет язык. Он видит ее прямо перед собой, но ничего не может сделать.
Вот и сегодня они снова ехали в одном поезде. И снова их вынужденное сближение закончилось ничем.
Макларен уже успел погрязть в своих мечтал, придумал себе тысячи вариантов их знакомства, сотни версий разговора. Но каждый день при встрече он забывал все. И, прейдя домой, Макларен едва ли не молился о том, чтобы завтра она снова была там, чтобы завтра ему представился еще один шанс. И так каждый день.
Он очень боялся, что она вдруг куда-то исчезнет, перестанет ездить с ним по одному и тому же маршруту. Но еще больше он боялся увидеть ее с кем-нибудь другим. Эта мысль казалась ему настолько чудовищной, что он давно загнал ее в самый далекий уголок своего разума.
Отогнав все эти мысли, Макларен осмотрел себя в зеркало с ног до головы и отметил, что одет он очень даже неплохо. Для транс-вечеринки – в самый раз. И тут же поправил сам себя:
- Не для вечеринки, а для trance-party…
Беспроигрышным вариантом для подобных мероприятий Макларен считал черную одежду с яркими полосками, которые светятся в ультрафиолетовых лучах. К этому классическому наряду Макларен добавил черные перчатки с белоснежными ладонями. Dress-code он проходил почти всегда. Сейчас же он немного волновался. Клуб, в который он собрался был достаточно престижный, там следили за чистотой публики, и большинство посетителей в нем были постоянные. Поэтому его вполне могли и не пустить.
Макларен немного пожалел, что собрался идти в клуб один. Веселой и стильной компанией пройти в клуб всегда легче, особенно если у кого-то из этой компании неплохо подвешен язык. Но сегодня он хотел одиночества. Ему хотелось затеряться среди незнакомых, танцующих людей в разноцветном полумраке клуба, чтобы отвлечься от всего, что его беспокоило. Такова современность. Люди уединяются, чтобы побыть вместе и ищут одиночества в толпе.
Макларен осмотрел себя в последний раз и вышел из своей комнаты. Комнату он снимал у одной старушки на время учебы в институте. Он запер дверь на ключ и ушел.
Выйдя на улицу, Макларен вдохнул побольше ночного воздуха, посмотрел на яркие огни города и подумал, что ночной город при некотором желании можно сравнить с клубом. Та же темнота, те же цвета, только огни меньше. А при очень большом желании можно и музыку услышать.
Но он не стал погружаться в эти мысли. Он направлялся в клуб, который за одну ночь мог дать ему все эмоции, которые в другом месте он искал бы годами.
Дойдя до ближайшей оживленной трассы, Макларен поймал такси. Сообщив водителю место назначения, он расслабился в предвкушении яркого вечера. Из окна автомобиля он смотрел на проносящиеся огни города. Ему иногда казалось, что они как-будто существуют сами по себе, независимо от города. Ему нравилось так думать.
Огни летали и иногда зависали на месте, становились разноцветными шарами, то зелеными, то красным, иногда желтыми. Голубоватые или желтоватые прямоугольники выстраивались в горизонтальные или вертикальные стены, составляли в воздухе какие-то узоры или знаки.
Макларен щурил глаза и огни расплывались, смазывались, сливались, переплетались между собой. Вокруг них появлялась светлая дымка или веер цветных лучей. Иногда все вдруг останавливалось, но какое-то призрачное движение, рожденное в сознании Макларена,  все же оставалось. Огни медленно-медленно, едва уловимо текли, доказывая свою независимость, свое отдельное от всего существование.
Макларену захотелось, чтобы неведомый ди-джей поставил пластинку и включил музыку. Чтобы все огни взорвались как салют, взорвались сотнями живых лучей. Чтоб краски города ожили, заметались. Чтоб люди стали танцевать под ритмы незнакомой им культуры.
Ему представился поток мерцающих огней, бегущий в ритм стучащих звуков. Как-будто поезд, как в метро. Свет за окном несущегося вагона. И она. Ему снова вспомнилась она. Девушка. И вдруг все остановилось. Все остановилось, а она уходит, плавно отдаляется от него иллюзорным движением, как эти огни за окном, а он ничего не может поделать.
- Приехали, - услышал он голос водителя.
Тут Макларен понял, что машина стоит на месте и, судя по взгляду водителя в зеркале заднего вида, уже достаточно давно.
Расплатившись с водителем, он вышел из машины. Вокруг стоял шум, подъезжали другие автомобили. В основном это были дорогие иномарки: BMW, Jaguar, Porsche и так далее. Макларену даже захотелось, чтобы на входе был как можно более жесткий контроль, отсеивающий всех случайных посетителей, ищущих место для банальной пьянки.
Постояв немного в очереди у входа, он убедился, что контроль действительно жесткий. Несколько человек до него ушли ни с чем. Некоторые из них старались уйти как можно тише, другие же наоборот – демонстративно трясли деньгами перед охранниками, что-то им предлагали или откровенно угрожали. Но все заканчивалось тем, что они садились в свои дорогие машины и с буксом, скрипя покрышками и зубами, уезжали.
Это только добавляло клубу престижности в глазах настоящих поклонников танцевальной культуры, которые пришли в клуб наслаждаться достижениями этой культуры, а не нюхать пивной перегар богатеньких дилетантов или смотреть, как они блюют от перегрузки. Таких людей конечно не много, но все же они есть. И каждый уважающий себя и своих посетителей транс-клуб должен отсеивать подобную публику.
Очередь дошла до Макларена. Он заволновался. Ему вовсе не хотелось возвращаться домой, где его ждала скука, старушка за стеной и нудное бормотание ее телевизора. Его волнение было вполне обосновано, прямо перед ним несколько человек прошли. Это означало, что охрана может не пропустить его только для того, чтобы пропустить кого-то из хвоста очереди.
Охранник взглянул Макларену в глаза. Макларен был довольно симпатичным парнем, с правильными европейскими чертами лица, поэтому с face-control’ем у него проблем никогда не возникало. Макларен не был наркоманом и не был на него похож. Наркоманы в этот клуб тоже не проходили.
Охранник опустил глаза ниже и сжал губы. Макларену вдруг показалось, что охранник в следующий момент легонько мотнет головой в сторону и ему нужно будет уйти.
Бросив взгляд на очередь, охранник махнул рукой в сторону двери. Его пропустили.
Его пропускали гораздо чаще, чем не пропускали, но каждый раз, входя в двери клуба, он испытывал какое-то чувство облегчения и даже превосходства над теми, кто остался в очереди или тем более не прошел.
Очень часто его не пропускали на заре его клубной жизни. То одевался он не так, то мало денег совал охранникам. Поначалу это его очень расстраивало, он чувствовал себя просто никем, а тех, кого пропускали считал как минимум богемой.
Но со временем он понял, что в клубах с продажной охраной делать нечего. Как правило и музыка там играла заказная, особенно если вечера были не тематические. А в последнее время он даже гордился тем, что его иногда не пускают в клубы. Конечно он гордился не самим собой, а таким клубом и всей танцевальной культурой страны. Ведь это показывало, что культура действительно существует. Что существуют какие-то рамки, благодаря которым клубы называются клубами, а не дешевыми танцплощадками, на которых играет только та музыка, за которую заплатил очередной нетрезвый любитель шансона с толстым кошельком.
Против толстых кошельков Макларен ничего не имел и не отказался бы иметь такой. Он был против неуважения. Он был против неуважения к танцевальной культуре, к поклонникам и ценителям этой культуры, к ди-джеям. Он был против неуважения людей к самим себе и к своей стране. Ему было просто стыдно, стыдно за все. За все, потому что из всех тех факторов, которые держали и держат танцевальную культуру в убогом состоянии уже невозможно выделить один единственный, который является основным препятствием в развитии и понимании этой культуры.
Макларен заплатил за вход и пошел вместе с другими клаберами по недлинному и широкому коридору, в конце которого мерцал свет. Он уже слышал приглушенные удары ритма. Они казались ему ударами какого-то огромного сердца. Эти звуки проникали в его мозг и приятно будоражили нервы. Макларен предвкушал яркую ночь и массу приятных эмоций. Звуки становились все четче и четче. Биение сердца Макларена участилось, подстраиваясь под ритм музыки. Он уже шагал в ритм. В его руках появилась приятная дрожь, похожая на желание танцевать. Тело требовало движения.
В конце коридора мерцали огни, выпадающие из боковой двери. Они освещали коридор то красным, то зеленым светом. Голубые блики с мелким дрожанием освещали стену коридора, маня своим цветов. Звуки приятно проникали в сознания, затмевая собой мысли, заставляя забыть обо всем и наслаждаться атмосферой красивейшей музыки и света. На руках Макларена появились мурашки. Дыхание приятно сбилось будто от напора свежего воздуха.
Через несколько мгновений он оказался в огромном зале, заполненном двигающимися людьми. В глаза ударил мерцающий свет. Всем своим существом музыка проникла в грудь Макларена, вызывая у него желание двигаться в ритм. Он почувствовал в горле приятную прохладу, которая разлилась по груди и поднялась к голове. Он физически почувствовал, что все его черные мысли исчезают, освобождая место чему-то новому, светлому.
В зале было около четырехсот человек и это было только начало. Клуб был рассчитан на шестьсот человек. Иногда на двух больших экрана, которые находились в углах ди-джейской сцены показывалась панорама клуба. От этого зал казался больше, как в отражении зеркал.
Несколько лазерных лучей метались над головами танцующих людей. Пронзая насквозь световые фигуры, которые рисовала в воздухе специальная установка. Чтобы фигуры было видно, с потолка зала медленно стекал дымок.
Макларен медленно пробирался среди танцующих людей. Он хотел раствориться в них, затеряться. Танцевальный ритм и неописуемой красоты мелодия заставляли людей танцевать. И все вокруг танцевали. Здесь нельзя было не танцевать. Это просто невозможно. Под такую музыку человек даже не танцует, это сама музыка танцует человека, расковывая его тело и разум. Здесь танцуют даже те, кто «не умеет танцевать» в обычной жизни. Здесь нет никаких рамок, нет надуманных ограничений. Здесь никто не тянет за руку. Люди танцуют не потому, что кто-то их просит, не потому, что так надо, не потому, что все танцуют и даже не потому, что они умеют танцевать, а потому, что они сами того хотят. Они любят и ценят эту культуру, эту атмосферу. Они танцуют потому, что слышат музыку, которая рождает в них это желание - желание танцевать.
Макларен тоже был из тех, кто «не умеет танцевать». Макларен не понимал, как можно танцевать под музыку, которая его не заводит. Слова «все танцуют, а ты стоишь, как дерево» для него ничего не значили. Если у него не было желания танцевать, он не танцевал. А это желание возникало у него только здесь, в такой атмосфере, среди таких же, как он. В атмосфере истинной культуры, у которой есть свои легенды, традиции, своя философия, история, ключевые личности, события.
Через минуту Макларен уже не помнил, что только что пришел сюда. Ему казалось, что он был здесь всегда. В его голове была только музыка. Музыка, созданная специально для того, чтобы танцевать, веселиться, радоваться жизни или погружаться в себя, отвлекаться от ненужных мыслей.
Как раз это ему было нужно. Эта музыка очищала его сознание, наполняла легкостью, красотой и энергией.
Сознание едва контролировало его движения. Он был весь во власти музыки. Белоснежные ладони его черных перчаток носились вокруг него, как мотыльки вокруг лампочки.
Макларен полностью растворился в атмосфере рейва. Ночь только начиналась, и ди-джей играл легкий транс, набирая обороты постепенно. Между треками он делал довольно продолжительные релаксации, во время которых Макларен переставал танцевать телом, но продолжал танцевать душой. Он слушал звук так, будто вдыхал свежий воздух. Музыка завораживала его, отвлекала от всего суетного, он погружался в нее без остатка.
Ему казалось, что он здесь совершенно один, и лишь прикосновения других рейверов напоминали ему, что вокруг него танцуют сотни людей, таких же, как он.
Но не все они стремились к одиночеству, как он. Вокруг были слышны крики, визги, свисты. Больше всего кричали около сцены, на которой играл ди-джей.
Макларен пришел уже после объявления ди-джея и не знал, кто стоит за пультом. Прокрутив в голове несколько имен и ничего не вспомнив, Макларен продолжил просто танцевать и наслаждаться музыкой, пропуская ее через себя, полностью отдаваясь желанию тела двигаться.
Во время очередной релаксации Макларен неожиданно почувствовал тяжелый приступ тоски. Он огляделся вокруг и понял, что ему вдруг стало очень скучно. Он не сразу понял причину такого изменения своего настроения. Одна за другой в его голове возникали какие-то мысли и тут же уходили, поднимая из глубин подсознания какой-то образ. Этим образом была девушка, которая нравилась Макларену.
Приступ тоски был настолько острым, что Макларену захотелось абсолютной тишины и одиночества, ему захотелось уйти, убежать и делать хоть что-нибудь, чтобы его мечта стала ему ближе.
Макларен был не в силах подавить эту тоску и решил уединить в chill out-room. Он пробрался сквозь толпу клаберов и направился в комнату для отдыха.
Ему не хотелось никого видеть и его немного обрадовало то, что в chill out-room не было никого, кроме одного рейвера, который лежал на подушках, разбросанных по комнате, и, казалось, спал.
Макларен повалился на мягкие подушки и уставился в потолок. В комнате тихо играла приятная музыка без определенной мелодии. На фоне медленных переливов звуков шелестел тихий-тихий джангл. На потолок и стены комнаты проецировалась мозаика и фигуры неопределенного вида, которые медленно плавали и переливались друг в друга. Лучшего места для уединения и погружения в собственные мысли найти было невозможно.
Макларен рассматривал разноцветные узоры на потолке, окутанные медленными переливами дыма, который тоже проецировался на потолок.
Макларену хотелось, чтобы она была рядом, чтобы они были вместе. Он лежал и думал о том, что сейчас она тоже где-то проводит свое время. Может быть она сейчас спит, может быть она веселится в каком-нибудь другом клубе. Наверное ее окружают друзья, которых она знает всю жизнь. Они смеются и прикасаются друг к другу. Но Макларена среди них нет. А может быть ее сейчас обнимает ее парень или муж. От этих мыслей Макларен отмахивался, как от назойливых мух. Эти мысли его злили и угнетали. Но больше всего он злился на самого себя, за то, что каждый день он упускал очередной шанс и каждый день надеялся на завтра.
- Влюбился что ли? – услышал Макларен голос из противоположного конца комнаты.
Он быстро повернул голову и увидел, что человек, который как ему казалось спал, лежит и так же, как он, смотрит в потолок.
Макларен не хотел признаваться в этом сам себе. До этого момента он подавлял все подобные мысли. Он боялся этого. Но теперь, услышав это от незнакомого человека, который видит его пятнадцать минут, Макларен сдался. Он признался сам себе, что он влюбился. Да, влюбился. Влюбился. Эта мысль полностью охватила его сознание, и Макларену почему-то стало легче.
- А что, видно? – спросил он в ответ соглашающимся голосом.
Через паузу в несколько секунд он услышал тихий голос:
- Еще бы.
Макларену захотелось поговорить с ним, захотелось рассказать ему про эту девушку. Тот рейвер показался ему отдушиной, которой можно все рассказать и потом не смотреть ей в глаза каждый день.
Но неизвестный рейвер сам продолжил разговор:
- Как ее зовут?
- Не знаю. Я с ней незнаком, - ответил Макларен, наблюдая как голубоватый дымок из света медленно закручивается на потолке и меняет цвет на зеленый.
- А чего ждешь? – спросил рейвер.
Макларен и сам не знал, чего он ждет.
- Случая, - ответил он незнакомцу.
- Call of the static… Slow to react…, - послышалось бормотание в ответ.
- Что? – не понял Макларен.
- Да, так. Ничего… Расскажи о ней.
В голосе рейвера звучал неподдельный интерес, и Макларен даже не поинтересовался, зачем ему это.
- Ну, она красивая…
- Это понятно, что красивая! Ты ситуацию опиши.
- А, понял… Ну, в общем, я ее вижу каждый день, когда еду в метро… Мы садимся на одной остановке и сходим также. А потом расходимся…
Незнакомец помолчал несколько секунд и сказал:
- Классический life-ride.
- Что?
- Я говорю, случай у тебя классический.
- И что это значит?
- Это значит, что я могу помочь.
- Да? И как же?
- Очень просто. Иди сюда.
Макларен поднялся с подушек и подошел к незнакомцу. Теперь он мог рассмотреть его внимательнее. Незнакомец был одет в черную рубашку с зелеными рукавами, спортивные ярко-зеленые брюки и дорогие черные кроссовки. В руках он вертел какой-то черный обруч размером примерно с волейбольный мяч.
- Я Макларен, - сказал он и протянул незнакомцу руку.
- Макларен? Странное имя. Или это не имя? Ладно, не важно. Я Буран, - произнес незнакомец и пожал руку, пробормотав при этом что-то про какую-то пыль ценностей.
- Так что ты говорил? Про… ride, - сказал Макларен.
- Смотри, - начал Буран, оглядывая пол вокруг себя.
- Что ты ищешь?
- Ниточку, - ответил Буран и вытянул откуда-то нитку.
Он разорвал ее на две части и бросил на пол. Две ниточки упали рядом.
- Смотри, эти ниточки – это ваши жизни. Они начинаются в разных местах, изгибаются, сближаются. Видишь?
- Да.
- Видишь, вот в этом месте они лежат совсем рядом, но не прикасаются. Вот это и есть life-ride.
- Хм… Ясно. А что это? – спросил Макларен, показывая пальцем на то место, где ниточки переселись.
- Это life-cross. Но он тебе не нужен. Ты ведь хочешь с ней долгих отношений?
- Ну, да.
- Что значит «ну, да»? Ты должен быть точно уверен.
- Да, я уверен. Я хочу с ней познакомиться… Только я не понимаю, как ты мне можешь помочь? И вообще, зачем тебе это нужно?
- Мне это… интересно. А помочь я смогу вот так.
Буран подвинул одну ниточку к другой, и они прикоснулись.
- Ммм… Интересно, - сказал Макларен, - А что это за странные понятия life-ride и life-cross? Я о них никогда не слышал. Откуда они взялись?
Буран с неохотой начал отвечать:
- Они появились в определенных кругах, как элементы философии транс-культуры…
Буран замолчал.
- А еще есть какие-нибудь? - продолжал спрашивать Макларен.
Ему это было очень интересно. Он понял, что впервые в жизни встретил настоящего трансера, настоящего представителя транс-культуры.
- Есть, - ответил Буран и добавил, - Но рассказывать о них нет смысла. Их надо почувствовать. Вот ты оказался в такой ситуации, поэтому тебе и понятно, что такое life-ride. Конечно, существуют и другие понятия. Но некоторые из них звучат пустым звуком даже для меня.
- А какие тебе понятны?
- Hadar, trance, cross, jungle, jiro, nite, feedback и другие. Перечислять нет смысла… Я помню учился в институте. Не так давно это было. Так вот, во время сессии один препод заболел, а вместо него экзамен принимал другой, которого я видел тогда первый и последний раз. И от него зависело сдам я экзамен или нет. Понятно? Вот он life-cross.
- В общих чертах понятно…
Макларен хотел спросить что-то еще, но Буран поднялся с подушек и, потягиваясь, сказал:
- А теперь пора навестить другие миры.
- Так как я с ней познакомлюсь?!
- Завтра… Завтра что? Выходной? Тогда послезавтра. Во сколько вы встречаетесь в метро?
- Полдевятого утра.
- В такую рань?! – воскликнул Буран, - А когда назад едите?
- В пять вечера.
- Это уже лучше. Какая станция?
- «Западная».
- Хорошо. Встречаемся там послезавтра без пятнадцати пять. Возьми с собой cd-плеер. Тебе поможет транс…
В этот момент в дверях комнаты появилась еще один рейвер.
- Буран, ди-джей раздулся! Пойдем! – шепотом сказал рейвер.
- Что играет? – спросил его Буран.
- «On Serial Dynamic». Наши уже все в астрал выпали!
- Иду.
Буран надел на голову тот обруч, который все это время вертел в руках. Обруч оказался очками. Макларен слышал о таких очках, но никогда их не видел. Эти очки были похожи на черную повязку на глазах, но рейвер все видел через их зеркальные стекла. Сам обруч мерцал изнутри светом, реагируя на окружающие звуки. На танцполе рейвер в таких очках выглядит очень эффектно. Кроме того очки обогащают световые эффекты. Их мерцание видит и тот человек, который их носит.
Макларен двинулся в зал вместе в Бураном и незнакомым ему рейвером. После разговора с Бураном ему стало намного легче. Он наконец-то почувствовал какое-то продвижение, какие-то шаги, которые приведут его к цели или хотя бы нарушат привычный круговорот событий.
Выйдя на танцпол, Макларен сразу же растворился в миллиардах едва уловимых мелодий транса. По его рукам пробежались мурашки, приподнимая волоски на руках и даже на голове. Волна свежести приятно ударила Макларену в горло. Он физически ощутил, как погружается в какой-то другой мир - мир гармонии, красоты и скорости. Все, что происходило вокруг казалось ему застывшей скоростью, чистой скоростью, отдельной от всех объектов мира.
Макларен полностью отдавался желанию двигаться, желанию уйти в другой мир. Иногда он даже переставал чувствовать свое тело, ему казалось, что он отрывается от земли. Чистая энергия рождалась в его сознании и проносилась по каждому нерву, по каждой артерии и лучилась ярким светом из его открытых чакр. Он погрузился в глубины транса.

В назначенное время Макларен пришел на станцию метро. Почти одновременно с ним пришел и Буран.
- Плеер взял? – спросил Буран.
Буран был одет скромнее, чем в клубе, но все же в нем угадывался настоящий рейвер. Его глаза закрывали голубые очки, на голове были наушники.
- Да, взял, - ответил ему Макларен.
Буран подал ему диск и сказал:
- Поставь себе.
Макларен вставил диск в плеер.
- Что за музыка?
Буран метнул в сторону Макларена острый взгляд.
- Это не музыка, - сказал он, - Это транс.
- А что, транс это не музыка?
- Как бы тебе объяснить, - Буран сделал паузу, - Транс как раз больше всего достоин называться музыкой, но я его никогда так не называю, потому что музыкой называется еще и то, что несется из базарных ларьков, из дешевых пивных и из телевизора. Понятно? Транс – это музыка с большой буквы. Это проявление настоящей культуры.
- Да, я тоже так думаю, - согласился Макларен.
- Ты видишь, я в очках и наушниках. Вот тебе мой совет: не ходи по улице без очков и наушников. Побереги себя.
- А что?
- Как что?! Разве можно слушать то, что слышно на улицах? Ведь это убожество! Тебе никогда не было тоскливо после хорошей ночи в клубе?
- Бывало.
- Это потому, что мы погружаемся в атмосферу истиной культуры, создающей культуры. Танцевальная культура – это культура красоты, здоровья, веселья. Это культура творчества и созидания! У нас есть своя философия, история, свои традиции, ценности. Мы как-будто острие иглы. Это острие очень мало и даже незаметно, но оно как раз то, что позволяет игле двигаться вперед и тащит за собой ее тупое тело. Это тупое тело ты видишь и слышишь повсюду. Это тело – грязная смесь из несохраненной культуры своего народа и самых отвратительных элементов других культур. И все это мы видим. А они – нет. Посмотри на них. Они думают, что мы отмороженные наркоманы, которые ходят на дискотеки «стучать ластами»! С их стороны это выглядит именно так, ведь они ничего не видят дальше того, что им показывает телевизор, что пишут для них в газетах. Они не имеют своей культуры и даже не подозревают, что рядом с ними существует танцевальная культура или транс-культура. Для них это пустой звук! Я не могу смотреть на этих людей! Год назад я был в Гоа…
- Ты был в Гоа?! – перебил Макларен.
- Да, был. Так вот, люди живут там очень бедно. Я думаю, не многие из них знают, что их провинция стала родиной целого направления транса. Но все же я их уважаю больше, чем вот этих. Там люди живут своей культурой, которая сложилась у них под влиянием жизненных обстоятельств. Культурный обмен у них очень низкий, им не из чего выбирать. А для этих все открыто! Они могут познать все, что захотят. Они могут выбирать, могут принимать и отторгать элементы разных культур. И что они делают?
- Что?
- Они берут из разных культур самую гадость, самое дерьмо, которое шокирует их слабые душонки и заставляет их повиноваться им. Это они «стучат ластами» на чужой дискотеке. А мы наслаждаемся одной красивейших культур мира. Прошли времена трансеров-наркоманов. Современная музыка способна дать нам больше, чем любой наркотик. Наше сознание кристально чисто. Наша культура не поддельна, она развивается, она объединяет людей! Она продуцирует человеческие стремления к совершенству!
Буран замолчал.
- Я тоже об этом думал, - сказал Макларен, - Надеюсь транс объединит меня с той девушкой, - добавил он с улыбкой.
- Объединит, - ответил Буран, - Но не без твоей помощи. Суть в следующем. Когда я дам тебе знак, ты обратишься к ней.
- Как это «обратишься»?
- Ну… Скажешь «привет!».
- И что дальше?
- Скажешь «ты мне нравишься».
- Хм! Легко тебе советовать! Так прям сразу и сказать?
- А чего тянуть-то, я не понимаю! По-твоему лучше каждый день ждать завтра? Надо двигать вперед! Надо двигаться в ритме транса! Life-ride штука серьезная, с ним затягивать нельзя.
- Ладно, попробую.
Макларен надеялся на то, что Буран знает, что говорит, и доверял ему.
За время их разговора к платформе подходило несколько поездов.
- Главное успеть, пока не подойдет ваш поезд, - сказал Буран, - Но ты об этом не думай…
- Вон она! – шепнул Макларен.
Буран посмотрел на девушку, на которую указал Макларен.
- Знаешь, - сказал он, - Если я смотрю на девушку и могу представить, как она танцует, значит девушка хорошая. Твоя, я вижу, очень хорошая… Теперь на счет «три» включаем плееры. Раз… раз… Раз, два, три!
Макларен включил свой плеер с диском, который дал ему Буран.
- Теперь иди к ней и жди знака, - услышал Макларен сквозь звук набирающей громкость музыки.
Макларен неуверенно пошел к девушке. Музыка немного снимала напряжение, но его сердце все же ощутимо колотилось. Макларен подошел к девушке и неуверенно взглянул на Бурана.
Буран сидел на лавочке, опустив голову вниз и покачивался всем телом в такт музыке. Макларену захотелось окрикнуть его, но он не сделал этого. Вместо этого он подошел к девушке еще ближе. Музыка проникала в его сознание, освобождала его, давала уверенность.
Макларен смотрел на Бурана. Тот раскачивался в ритм. Музыка набирала обороты, как-будто рвалась вперед, разгоняя мысли. В голове Макларена крутились слова «привет, привет, привет». Они подбирались к самому языку, готовые в любой момент сорваться с него и изменить привычную последовательность событий для двух людей.
Макларену захотелось произнести это слово. Одно лишь слово, чтобы переступить черту, за которой было что-то другое. Одно лишь слово, которое разделяло «только что» и «сейчас».
Макларен сказал это слово. Но никто его не услышал. Он сказал его про себя. Еще раз. Снова про себя. Буран раскачивался. Музыка рвалась вперед, ее напор усиливался. И вдруг Буран остановился. На в треке была релаксация. Музыка затихла, окуталась медленными, тянущимися мелодиями. Они переплетались между собой, создавая другие мелодии, они погружались друг в друга, превращались друг в друга, появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда.
Макларен уже было начал волноваться, как вдруг Буран снова начал двигаться. Появился ритм. Громче и громче. Ритм. Бит. Буран качался все сильнее. Макларен тоже начал раскачиваться. Он ждал этого момента. Он знал, что это случится именно в этот момент. Момент «реинкарнации», как называл его Макларен.
Через несколько мгновений произошел взрыв! Музыка зазвучала всем своим напором. Буран поднял голову и махнул рукой. Макларен ждал этого.
- Привет! – сказал он в сторону девушки.
В его голове творилось что-то неописуемое. Он понял, что назад пути нет. Отступать нельзя, тем более, что теперь это просто глупо.
Но в следующее мгновение он испугался, что его голос был слишком тихим и теперь ему нужно будет либо замолчать, либо повторять. В любом случае он бы почувствовал себя полным идиотом.
Но девушка все услышала и повернулась в сторону Макларена. Его сердце колотилось. Она взглянула на него и, улыбнувшись, хлопнула ресницами.
- Привет! – услышал Макларен в ответ.
Затягивать разговор не имело смысла. Макларен подошел к девушке совсем близко, взглянул ей в глаза и произнес:
- Ты мне нравишься.
Возможно это прозвучало немного наивно и просто. Но это была правда. Это было красиво и честно. В этих словах не было никакой пыли, никакого мусора, никаких намеков. В них была лишь откровенная правда.
Макларену вдруг стало очень легко. Девушка улыбалась.
Через несколько секунд подошел очередной поезд, и уже через минуту за ними обоими закрылись двери.
Буран видел все это. Он поднялся с лавочки, сделал музыку громче, оглядел людей, приехавших на поезде и подумал:
- Что же мы за люди? Чтобы поверить в Бога, нам нужно увидеть чудо. А чтобы поверить в себя, нам нужно поверить, в то, что за нами стоит огромная сила, которая в любой момент сможет нам помочь. Наша культура дает эту веру, а ваша – нет.