Голубые сумерки

Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

С. Есенин «Черный человек»

Тиканье часов и тяжелый ход маятника, отсчитывающего прошлое. На небе осталась лишь узкая полоска яблочного света у самого горизонта, и комнату затопили голубые сумерки. Тогда-то он и пришел ко мне.
Черный Человек в длинном пальто сел на край моей кровати. Я же забилась в подушки на другом ее конце, вжавшись в спинку, поджав колени к груди – лишь бы быть как можно дальше от него. Черный Человек молча долго смотрел на меня водянистыми серо-голубыми глазами, положив длиннопалую руку в черной перчатке на латунное яблоко на спинке кровати, поглаживал его. Другую он держал в кармане. Меня била крупная дрожь, я старалась не смотреть в его лицо.
Черный Человек вытащил вторую руку из кармана – в ней оказались длинные четки из полированных черных горошин. Он аккуратно стряхнул несколько серых перышек, налипших на обшлаг его рукава, и вновь поднял на меня глаза. Черный Человек не двигался, лишь его пальцы, казалось, жили отдельной от него жизнью: одной рукой он оглаживал яблоко, а пальцы другой начали мерно перебирать четки.
Молчание затягивалось, и я знала, что первым он не заговорит.
- Кто ты? – прошептала я, наклонившись вперед.
«Судия», - ответили мне его глаза.
Дыхание у меня перехватило, и я отпрянула назад, как можно дальше от него, вцепилась руками в подушку, засипела, в панике пытаясь вогнать воздух в легкие. Черный Человек, не мигая, смотрел мне в лицо. Внезапно его глаза дрогнули, даже не глаза, а что-то в глубине зрачков – словно те сузились на миллионную долю мгновения.
…Влажный нос уткнулся мне в щеку. Обеспокоенное мяуканье и щекочущие усы - моя кошка тревожно вглядывалась мне в лицо и переминалась с лапки на лапку.
Одеяло - скомканное в ногах, подушка - влажная от пота. Полная луна, отражаясь в зеркале на противоположной стене, светила прямо в глаза. Благодарно и облегченно вздохнув, я погладила кошку по спинке, и она, довольно заурчав, улеглась ко мне под бок и свернулась клубком. Я обняла рукой кошку и, в свою очередь свернувшись клубком вокруг нее, уснула до самого утра.

Черный Человек прошел так близко от меня, что я успела заметить, что его пальто сшито из мятой крафт-бумаги угольно-черного цвета. «Странно, что совершенно не шуршит», - подумалось мне.
Черный Человек сел ко мне на кровать, и в его руках снова появились четки. Молча он начал перебирать их, только мерный стук горошин нарушал тишину в комнате.
- Что тебе нужно от меня? Зачем ты приходишь?
«Я – судия», - мне показалось, что одна из седых его бровей чуть приподнялась. Нет, то была лишь игра теней на его скуластом лице.
- Что?..
Пальцы его задержались на одной горошине.

…Голос, словно записанный на магнитофонную пленку автоответчика. «Я не хочу тебя любить, и поэтому больше не буду». Короткие гудки.
«Ложь».
- Просто по-другому было невозможно…

…Кривящиеся губы, выдернутая рука из ладони. «Jamais plus!» торопливо и неровно накорябанное на листке бумаги миллион и один раз подряд. Вечное «нет» в ответ.
«Гордыня»
- Я всего лишь хотела остаться собой, - едва слышно прошептала я.

…Разорванное, а потом аккуратно склеенное письмо, брошенное под ноги. Разорванное, да так и не склеенное скотчем сердце.
«Предательство».
- Я не могла поступить иначе, - прошептала я.
Щелк! Еще одна горошина.

Щелк! Щелк. Щелк. Щелк, щелк, щелк.

…Стрелка мыши над кнопкой «Согласен, разместить», короткий клик.
«Тщеславие»
- Я! Просто! Хотела! Быть! Особенной! – выкрикнула я, обхватив голову руками и чувствуя, как слезы обжигают глаза.
Вскинув голову, задыхаясь от сдерживаемых рыданий, я посмотрела на него. В пальцах он крутил очередную горошину.
- Да кто ты таков, чтобы судить?! Меня! – закричала вдруг я, и крик мой перешел в горловой мяв.
Моя спина выгнулась дугой, и я чувствовала, как шерсть дыбом топорщится вдоль хребта. Хвост дрожал в напряжении, его кончик нервно заходил ходуном. Ненавидящим узким зрачком впилась в глаза Черного Человека, отразив в них зеленый огонь своих глаз. Ударила лапой, выпустив все когти.
Черные полированные горошины с дробным стуком покатились по полу…
Я встала на колени, чувствуя, как горох впивается в кожу, опустила голову и начала собирать горошины, внимательно рассматривая каждую, плача и каясь над каждой. Я взяла иголку и черную шелковую нить и стала нанизывать на нее одну за другой бусины. В предрассветный час я встала перед зеркалом и примерила ожерелье из своих грехов и проступков.

«Голубые сумерки» - вышло из-под мигающего курсора. Я нажала “enter” и задумалась. Сзади раздалось поскребывание коготков, быстрый топоток лапок по полу – не справилась с управлением – зад занесло на повороте и пришлось тормозить задними лапами. На несколько секунд все стихло, затем вновь заскребли когти. Я обернулась. Моя кошка, азартно задрав хвост, что-то увлеченно выковыривала из-под дивана.
- Что там, котя? – спросила я, взяв протестующе мявкнувшую кошку на руки и заглядывая по диван.
Пришлось запустить руку и искать наощупь. Сидя на полу, я разжала пальцы. Посередине ладони, поблескивая черным боком, лежала маленькая горошина…