Сказка про Рябу

Жила в украинском селенье девица. Лицом рябая. Оттого соседи и своя же родная бабка прозвали ее «Ряба». Но хоть и казалась Ряба некрасивой, зато глупа-а-а была, как натуральная блондинка… За это неподражаемое качество ейный дед непочтительно, но неизменно величал нашу героиню курицей. Чуть приляжет юница на духмяное сено, а уж из сеней слышно: «Курица-а-а!!! Ряба-а-а!!! 
Когда стукнуло девушке восемнадцать, появился у нее жених — атаман Грыцько. Брюнет с горящими, как вечный огонь (что расположен возле памятника подвигу русских солдат, победивших немецко-фашистских захватчиков во Второй мировой войне, несмотря на безупречную форму вражеских касок), глазами. Он был человеком просвещенным, но безграмотным, поэтому при всей своей силе страсти, расписаться с Рябой не мог. Не умел. А признаться в том стеснялся. «Чем грамоте обучаться, — думает, — дай я ей подарочек преподнесу, — она и согласится жить со мной в гражданском браке. Чтоб без печатей разных, бумажек никчемных…»
И презентовал-таки, расчетливый тип, такую штуку, от которой все село с неделю жаба давила! Из ятаганской станицы провез Грыцько контрабандой прелестнейшую вещицу — пасхальное яичко (выкраденное, кстати, у честной вдовы  из-под матраца). Да яйцо не простое, не деревянное и даже не глиняное, а что ни на есть — золотое в изумрудах с жемчугами. (Злые языки даже поговаривали, что яйцо это было последней памятью, оставшейся у вдовы от бывшего мужа, поручика «Ювелирторгрекламы» Фабержевского).
Под самое Восьмое марта подарил атаман драгоценность Рябе, при этом смачно поцеловав ее со всем пылом души малороссийской. Ну, приблизительно вот так: «Чмо-уо-ук!» (Ведь что в поцелуе главное? Главное в поцелуе — это звук!)
 Но в разгар вечеринки, приуроченной к празднованию Международного женского Дня, случилось непоправимое. В неширокой груди у «курицы» проснулся и развернулся страшный «зверь» — азарт. К восьми часам утра наша дурында уже снесла не простое, а золотое яичко в ломбард. Чтоб заложить подарок и карточный долг вернуть. (Это ж долг чести — умри, но отдай) Ан в ломбарде гривен не случись. Ряба — в слезы! Ломбардщик со смешной фамилией Мышь, то валидол ищет в аптечке, то спирт в вазочку для цветов наливает. А картежница на пол упала, красная вся, ногами сучит и ревет по-белужьи. Мышь к ней приблизился, вафельное полотенце с полки схватил, хотел истеричке рот завязать, да промахнулся и прям по яйцу заехал. Тьфу ты, да по Фабержевскому яйцу, вернее, по драгоценной памяти евойной, для вдовы оставленной, которую потом атаман спионерил…
Короче, картина «Апокалипсис в отдельно взятом нежилом помещении»: яичко со столика «брямс» и развалилось на тысячу составных компонентов. Тут уж и Мышь упал рядышком, револьвер откуда-то извлек и дулом себе в рот тычет. Ряба воет пуще прежнего...

В общем, не было в украинской избе достатка и не стоило золото сюда приносить. Внучка с той поры в уме повредилась и с атаманом стала на французский манер говорить: Nam, kak i hrenovomu tancoru, meshayut vospominaniya… Но о чем эти воспоминания, не уточняла.
Позже Грыцько осознал свою ошибку и на Красную горку притаранил целую макитру яиц. Не золотых, конечно, а простых. Дед с бабкой были рады-радехоньки. А Ряба все-равно бухтела: U vdovy kur obobral? 
Не удивительно, что экс-жених на такую инсинуацию обиделся и больше никогда не приходил к грубиянке. Она осталась одна, и, видать, оттого характер у несчастной окончательно испортился. Дед с бабкой старались ей на глаза не попадаться, поскольку неизменно пугались нездешнего внучкиного прононса. А  Грыцько женился-таки, стервец, на вдове. Должно, сглазили…
Вот такая, малята, сказочка. Может, коротенькая, но с моралью: уж если поймали счастьице свое, то держите его, не выпускайте из ладошек. И подарки не продавайте ни в коем случае. Они ж — память.
P.S. Писано в 1995 году. За исключением нескольких предложений, добавленных мною позавчера.