Сотворение

Бывают люди со странностями. Бывает, странности достаются не тем людям. Бывает, тем. Марию вечно приходили на руки не те карты. Черт знает, кем бы он мог стать. Он стал рыбаком. Потому что угораздило его родиться в абсолютно бесперспективной деревушке на берегу моря. Два притопа, три прихлопа, одна дырявая крыша, десяток семей и полчища давно опротивевшей всем рыбы где-то в море. Рыбу надо поймать, а для этого нужен рыбак. И больше никто не нужен. Потому что хороший рыбак, настоящий рыбак сам сколотит вместе три доски, и получится у него парусник. Белая птица-мечта из полусгнивших досок. Рыбак сам сплетет сети, он будет их плести до последнего дня своей жизни, нанизывая на челнок, обмотанный веревкой, множество дыр с пустотой внутри и снаружи.
Все догадывались, что когда-нибудь Марий свихнется. Что произойдет это очень легко и быстро.  С судьбой рыбака Марий тоже свыкся легко, а оно ему надо было – спорить? Что он хотел взамен за всю пойманную за свою жизнь рыбу? Ничего. В тот день, когда настигла Мария эта безумная напасть, едва ли не впервые не удалось ему сказать “какая разница”, и не нашлось ни родного человека, с которым можно было бы говорить достаточно долго и громко, чтобы заглушить жутковатую возню мыслей,  ни смелости, чтобы уйти в море и тихо, мирно никогда не вернуться. Пришлось сходить с ума. Когда он собрался уходить, останавливать его никто не стал. Опять же – незачем. Марий ушел из деревни и пять дней ходил кругами по одному и тому же болоту, проваливаясь в свои же собственные следы и глядя на одно и то же солнце. На шестой день он вышел из болота и понял, что жить будет. Еще неделю ковылял Марий прочь от деревни, а потом ему все надоело:  он сел, где стоял, и остался там жить. Каждое утро он, как паук, полз по прибрежным скалам, чтобы через какое-то время остановиться, приклеиться к холодной поверхности  и сонно стучать камнем о камень. Вечером он спускался и любовался делом своих рук.
 Марий, как ни странно, умудрился прожить довольно долгую жизнь, изрядно попортив за это время первозданный ландшафт. Когда однажды утром он забыл проснуться, из скал на мир уже смотрело гигантское лицо. Асимметричное и жуткое. Исполин бездумно пялился на серое море, серое небо и загадочно кривил половину рта, единственную и неповторимую: нескольких лет скульптору все же не хватило.
Хоронить Мария, понятное дело, было некому.  На десятки километров вокруг – лес, море, камни и одна маленькая деревенька, где о нем устали помнить, как только он скрылся из виду. Поэтому ничего не осталось: рассеялось под солнечными лучами, рассыпалось в песок и ветер, проросло зеленым, ушло, позабылось.  Просто, выходя в море, люди видят перед собой тупой каменный взгляд. Стоят в своих утлых суденышках под белыми парусами, и опускают руки и головы, и плачут, и говорят – чудо.