Ку-Ку

В небольшой усадьбе под лирическим названием Павлова Лажа, Волокитенского уезда Буторской губернии, пили чай с ромом счастливые супруги Палажченко. Им очень нравилось пить чай на террасе своего нового дома, выстроенного на месте их старой избушки на курьих ножках.
Хозяйка дома - несравненная Натали, урожденная Татуйко, дочь богатого помещика Валериана Татуйко, была дама весьма сентиментальная и романическая. Она очень рано вышла замуж, стремясь избавиться от ига деспотичного родителя, который каждый день заставлял ее с утра до вечера чистить фамильное серебро. Мужем ее стал некий Андрюшка Палажченко, бывший крепостной крестьянин отца своей супруги, получивший вольную и взятый в "артисты".
Валериан в течение трех лет скрежетал зубами в сторону тайно сочетавшейся браком парочки, но потом смирился, выделив прекрасной Натали деньги на постройку дома. Теперь супруги были вполне счастливы и сообща заботились о великовозрастной Ку-Ку, родной сестре Натали, которую она забрала к себе на воспитание.
Погода была хорошая.
- Кисочка моя, - сказал, уже три года как не Андрюшка, а Андроил Васильевич, погладив молодую супругу значительно ниже талии. - А не пора ли нам в постельку?
- Нет, мой поросеночек, придется тебе немного подождать, - ласково ответила благородная Натали. - Надо дождаться малютку Ку-Ку, ведь она еще не вернулась с праздника.
- А у кого сегодня праздник? - поинтересовался Андроил Васильевич.
- Да у Имбицилло-Сибиряков сегодня детский вечер по поводу какой-то церковной даты, там будут раздавать подарки от общества Христовых Невест.
- А вот и она, - заметил счастливый супруг, умильно улыбаясь.
Натали обернулась на стук садовой калитки:
- Слава Богу, Ку-Ку, мы тебя заждались!
- Опять чайком балуетесь? - недобро спросила малютка Ку-Ку, на ходу вытряхивая из ридикюля полученного в подарок кастрированного попугая и зло пиная его ногой. - Спать пора, уснул бычо-ок.., - затянула она, нетвердой походкой минуя террасу с родственной четой.
- Что ты говоришь, Ку-Ку! Ну, какой еще бычок?.. - сюсюкающим голосом попытался завязать беседу Андроил Васильевич.
- Папиросный! - твердо обрезала Ку-Ку и громко икнула. - Большой и вонючий папиросный бык!
- Ах, по-моему, она опять перебрала, - с горечью сказала Натали, обливаясь сестринской заботливостью. - Ее нельзя выпускать в свет! Если она на детских праздниках умудряется так надираться, то что же будет, когда зимой мы переедем в Нозинск?
- Но, дорогая, ее надо выдавать замуж, она уже очень старая девочка...
- Да-да, я все понимаю, - поспешно согласилась Натали, - Но кто захочет жениться на такой невоздержанной девчонке, кто?
- Идем в постельку, - требовательно и совершенно не в тему сказал супруг.
Натали, еще немного посокрушавшись, отправилась под руку с мужем в опочивальню, на второй этаж их чудесного нового дома.
На небо выкатилась толстомордая луна и стала похотливо заглядывать в окна. Петухи, замученные курами, молчали в переполненных курятниках, а дворовые девки вязали себе праздничные чулки.
Крошка Ку-Ку спать не собиралась. Она подождала, пока смолкнет скрип кровати наверху, стянула с себя ненавистное платье и тихонько посвистела в раскрытое окно.
За окном послышался ответный пересвист. Это сын местного архиерея Вячеслав Имбицилло-Сибиряк со своим двоюродным братцем Андроном Осленочкиным, неудовлетворенные молодые люди, хотели вместе с Ку-Ку продолжать праздник.
Ку-Ку, в одной нижней рубашке и простой цветастой юбке, украденной у дворовой девки Акульки, ничтоже сумняшеся, вылезла через окно в сад.
- Явились? - она прогремела под носом у братьев увесистым кошельком. - Транспорт есть?
- Ку-Ку, поверишь ли, ни одной свободной телеги, ну ни одной.., - залепетал Андрон Осленочкин.
- Нету? - угрожающе уточнила Ку-Ку.
- Вот только Лысого удалось взять, - Вячеслав, смущаясь, прикрыл цилиндром свой непомерно большой детородный орган, всегда нелепо оттопыривающий перед панталон. - Если ты не против...
Ку-Ку расслабилась:
- Мне-то что. Туда - хоть на слоне, а вот обратно-то как, вы подумали?
Братья потупили взоры и усиленно заковыряли в носах.
- Ладно, пошли, - смилостивилась малютка Ку-Ку.
Они, весело подпрыгивая, направились к садовой калитке.
Лысый был костлявый полудохлый мерин, облысевший от старости, боли и горя. Он промолчал и только не по лошадиному крякнул, когда на его спину взгромоздились нетрезвые дети. Лысый собрался тут же испустить дух, но ничего у него не получилось, наоборот, через некоторое время он обнаружил, что скачет довольно резвым галопом, подгоняемый острыми каблуками безжалостной Ку-Ку.
До трактира, который находился в Верхних Сопляках, верхом было рукой подать. Вот уже обозначились контуры огромной вывески, освещаемой десятью кострами, а еще через пару минут можно было даже разобрать название "Императорский пистолет".
Сам "Пистолет" был редкой малюсенькой развалюхой об два этажа, притулившейся сбоку своей огромной вывески. Кормили там из рук вон плохо, а наливали и того хуже. Разжиревший трактирщик Борька Гнида заботами о сервисе себя не утруждал вовсе. Еще меньше об этом заботилась его служанка с дебильным именем Каранида, которая последний раз мыла посуду лет восемь назад, как раз перед тем, как Гнида осчастливил ее видением своих обнаженных гениталий.
Столы там были кривые и заплесневевшие от постоянно проливаемого пива и вина, которое, по понятным причинам, никто не вытирал. Земляной пол не просыхал никогда по той же самой причине, и даже в самую жару в "Пистолете" под ногами у посетителей хлюпала жидкая грязь, как после дождя. Озоном, правда, не пахло. Наоборот, жутко воняло кислой капустой, запущенными донельзя портянками, и еще какой-то не поддающейся идентификации дрянью.
Контингент в "Пистолете" был соответствующий: косари, скотопасы, жулики и прочая кабацкая теребень. Они всегда пили до изумления, орали песни, ругались, били друг другу морды, надирали задницы и, уже скорее по привычке, приставали к старой трактирной шлюхе Василисе, которая, даже уйдя на заслуженный отдых, не пожелала расстаться с местом, где провела всю свою жизнь.
Именно в это чудесное заведение и направили свои стопы отпрыски трех самых именитых семейств Волокитенского уезда.
Ку-Ку, величественно пнув ногой трактирную дверь, остановилась на пороге, поджидая своих друзей, определяющих Лысого на ночлег. "Пистолет" был битком набит всевозможными питухами разного фасона и достоинства. Борька Гнида, дремавший у очага, чуть приоткрыл свои мутные свиные глазки и кивнул в знак приветствия.
Дети благородных родителей вошли в зал и стали пробираться к своему излюбленному месту у окна.
- Человек! - позвала Ку-Ку, шлепая на стол пару серебряных монет.
Каранида тут же явилась, привлеченная блеском денежных кружков:
- Чего изволите?
- Пить, - сказала Ку-Ку. - И есть.
Затем, еще немного подумав, веско добавила:
- Много.
... Веселье было в самом разгаре. Часть стола уже была завалена пустыми бутылками, постоянно пополняемые тарелки соленых огурцов, грибов и сала, радовали глаз,  а трое друзей, изрядно залив свои сливы, уже упражнялись в красноречии, как вдруг малютке Ку-Ку неожиданно взгрустнулось.
- Я так расстроена, - сообщила она своим пьяным друзьям. - Завтра мы уезжаем на воды в Баден-Баден.
Андрон Осленочкин сожалеюще хлюпнул носом.
- Но мы еще встретимся, - пообещала она. - Нас ждут очень веселые зимние каникулы в Нозинске. Выпьем же за встречу в этом славном городе!
- Нозинск! - мечтательно воскликнул Андрон. - Может там я смогу купить себе розовый сюртук, мечту моего детства...
- Нозинск! - повторил Вячеслав, сладострастно улыбнувшись. - Там есть публичные дома...
Он мечтал о развращенных француженках и тоненьких горожанках, ему осточертели дворовые Марфы, Анфисы и Дуськи.
Ку-Ку тоже хотела в Нозинск, зимой ее должны были впервые вывезти в свет.