Эхо

Однажды я улегся на поросшую мхом землю, свернулся клубочком и закрыл глаза. Мой нос втянул такой знакомый, родной запах сырой земли и гнилой травы. И мне приснился сон, как будто я есть то самое существо, которое ходит по лесу и произносит странные и грубые звуки, а потом достает такое странное что-то, сверкающее на солнце, и из этого нечто вылетает смертельный яд. Это был тревожный сон, мои уши постоянно двигались из стороны в сторону, пытаясь различить среди этих добрых звуков леса что-то страшное, неестественное.
Я оказался в странном мире этих существ. Я тоже стал понимать смысл тех грубых звуков, но смысл этот пугал меня. И я не смог все равно понять, зачем же они все-таки кидают смертельный яд в других существ, которых они называют "братьями меньшими".
Когда я проснулся, то мне стало не по себе. Странное чувство, похожее на раскаяние, терзало всего меня, щекотало мою душу. Пытаясь избавиться от этого, я подпрыгнул и рухнул на мягкую и мокрую утреннюю траву, перекувырнулся и опять развалился на земле. Наконец убедившись, что все еще есть я, дикое существо – волк, я встал, гордо вильнул хвостом и оскалил свои опасные зубы. Я подумал, что неплохо было бы пойти поохотиться, но сил было так мало, что я решил остаться и ждать добычи здесь.
И тут я увидел этих существ. Сначала я даже немного испугался, но потом, наоборот, мне стало смешно и невольно неудобно после моего ночного приключения. Я посмотрел на них, а потом прислушался. На секунду мне показалось, что я все еще понимаю, о чем они говорят. Но нет. Я слышал только звуки, не различая в них смысла. Сначала я даже расстроился, но потом я понял, что они не стоят того, чтобы я мог понимать их.
Вдруг они увидели меня и, как всегда, испугались, поспешили убраться восвояси. А мне стало смешно, именно по-волчьи смешно, как будто бы ненасытно смешно, даже истерично.
"А – у – у – у!" – раздался мой смех. И долгое звонкое эхо прокатило его по всему лесу, от елочки к березе, от березы к дубу. И деревья как будто закивали в такт осеннему ветру, соглашаясь со мной. А я долго еще смеялся, прислушиваясь, то к собственному смеху, то к возне этих жестоких и трусливых существ, которые испугались меня, меня, волка!
И долго я еще слышал звуки их смертельного яда и не мог себе представить, сколько же живых существ они погубили просто так.
Охотиться не было сил. Я положил мохнатый живот на сухой кусочек земли, вытянул лапы и, закрыв глаза, укутал нос в своей шерсти. Мне стало грустно и тоскливо в таком большом и таком одиноком лесу. Чувствуя себя как на островке, я не мог двинуться с места, всюду меня окружала мокрая, противная, гнилая явь. И только здесь, на этом островке тепло и сухо… А на небе потихоньку начала проявляться полная луна. В лесных сумерках ее яркий свет так выделялся, что волей-неволей взгляд не мог оторваться от него. Она горела, как свет среди тьмы, и мне стало так тоскливо смотреть на нее, что слезы, именно волчьи слезы, слезы радости и грусти потекли по моим серым волосатым щекам.
"А – у – у – у!" – опять раздался мой жалобный крик, и эхо опять повторило его несколько раз, как будто из разных концов леса кто-то повторил то же самое. И мне вдруг показалось, что, действительно, есть кто-то рядом такой же, как я, кому и грустно, и радостно смотреть на луну. И я продолжал плакать, смотря на этот лунный диск и с упоением вслушиваясь в каждое новое эхо.