Падать было совсем не страшно

  Падать было совсем не страшно. Когда это происходит неожиданно, то просто не успеваешь испугаться. А меня ударили неожиданно – для меня самого и для того, кто это сделал. Что ж, случайности бывают со всеми, даже со мной – теперь я в этом убедился. Но это даже хорошо. Для меня. Это доказывает моё существование, в котором я не так давно начал сомневаться. Впрочем, правильнее всё-таки было бы сказать «давно», но я привык не придавать значения времени. Что для меня лишний год или два?
  Падать было совсем не страшно. Мне даже чем-то понравилось лететь. Пусть недолго, но за эти короткие мгновения я увидел окружающий меня мир в новом ракурсе, с другой, неизвестной ранее стороны. Странно, никогда не замечал тот высохший цветок в горшке, стоящий на краю шкафа, и не видел тёмного пятна на ковре почти у самого стола. Не замечал, хоть провёл в этой комнате почти всю свою жизнь, а это не один десяток лет и даже не два.
  Падать было совсем не страшно. За время падения перед моим мысленным взором быстро пробежали несколько картин из прошлых лет. Я вспомнил, как впервые появился здесь. Меня принесла пожилая женщина с длинными пепельно-седыми волосами, собранными в пучок на затылке. От её плотного тёмного платья пахло сладким жасмином и китайским чаем, руки женщины были мягкими, не обременёнными тяжёлой работой, а на безымянном пальце блестел перстень с огромным ониксом. Женщина прошла через всю комнату, которая в то время выглядела намного иначе, и посадила меня на этот стол. Всего через несколько минут в комнату вбежала милая девчушка, сущий ангел во плоти: золотоволосая, белокожая, с выразительными нежно-голубыми глазами на аккуратном личике. Когда девочка улыбалась, на левой щёчке у неё появлялась маленькая едва заметная ямочка. Как я любил это заметное лишь мне одному чудо на мягкой щеке! Как я обожал, когда это небесное создание прижимало меня к груди! Со своего насиженного места я годами наблюдал, как моя милая неземная фея взрослела, превращалась в прекрасную девушку, как она принимала у себя в гостях незнакомого молодого человека, который так неприятно усмехался, кивая в мою сторону, а потом, пошло шепча что-то невообразимое в маленькое розовое ушко моей принцессы, уводил её за тёмную ширму... Я видел, как она, надев свой лучший наряд, собрала в огромный чемодан все платья и украшения, чуть виновато оглянулась на меня у порога, а потом захлопнула за собой тяжёлую дверь. Я вспомнил, как одиноко мне было за те десять лет, когда никто не заходил в эту комнату, словно забыв обо мне и о той, которая жила здесь. Но однажды дверь распахнулась и в комнату вошла высокая рыжеволосая женщина, которая, увидев меня, прощебетала нечто восторженно-жеманное, прижала к своей большой, мягкой, бесформенной груди и долго укачивала, пока меня не начало тошнить от одурманивающе-сладкого запаха её духов. Рядом со мной она поставила безвкусную шкатулку, в которой хранила свои немногочисленные драгоценности и гору бижутерии. Рыжеволосая прожила здесь недолго. Но за это время у меня зарябило в глазах от того обилия представителей мужского пола, которых она приводила к себе в покои и с которыми уединялась за тёмной ширмой. Когда же она наконец уехала, я недолго отдыхал в тишине и покое. Следующим дверь открыл молодой человек в очках на интеллигентном безусом лице, от которого пахло не слишком крепким табаком и белым вином. Глядя на меня, он задумчиво теребил верхнюю губу тонкими длинными пальцами с ухоженными ногтями и склонял голову набок. Этот смотрел на меня, как на скульптуру или картину в музее. Потом он поставил рядом коробочку с табаком, от которого мне постоянно хотелось чихнуть. Я думал, что с ним мне будет лучше, чем с рыжеволосой, но всё оказалось не так, как мне хотелось надеяться. Молодой человек тоже приводил с собой толпы народа. После нескольких часов шума, музыки, оглушительного смеха, запаха алкоголя и дешёвых сигарет, когда все гости расходились по домам, постоянно оставался кто-то один, с кем безусый уходил за ширму. К моему стыду, эти «кто-то» лишь изредка были женского пола. Но и он не прожил здесь долго. Потом были и старый профессор, державший рядом со мной стопку книг, и молодой журналист, впервые познакомивший меня с чудом техники под названием «компьютер», и пожилая дама, оставившая после себя на столе горшок с примулой, и маленький мальчик, хранивший под кроватью коробку с игрушечными солдатиками. А после него дверь не распахивалась очень долго, почти двадцать лет. За это время всё вокруг спряталось под толстым слоем пыли и паутины, а от одиночества и бесконечной тишины мне хотелось выть и биться головой о стену. Когда же я совсем отчаялся увидеть живого человека, дверь с глухим скрипом начала медленно открываться. В узкую щель сначала проникла длинная труба гудящего пылесоса, а потом вошла полная немолодоя женщина в белом переднике, от которого исходил сильный запах моющего средства. Горничная долго убиралась в комнате, постоянно чихая и кашляя, после чего принесла и положила на кровать два чемодана и большого плюшевого медведя. А потом… Потом я увидел её. Как давно я мечтал снова встретить это неземное златовласое создание с глазами цвета весеннего неба и белой кожей, к которой так приятно прижаться! Маленький ангел с интересом оглядел комнату, изучая каждую деталь интерьера, словно решая, достойна ли комната того, чтобы в ней обитал посланник небес. Наконец, капризно надув алые губки, девочка позвала горничную и указала ей на свои вещи. Так в этой комнате появилась новая хозяйка. Она была настолько похожа на ту первую девчушку, которую я увидел здесь, что первое время мне даже мерещилось, что это она и есть. Свою ошибку я понял лишь спустя несколько недель. Ангелочек оказался замаскированным дьяволёнком, готовым крушить всё и вся, заливаясь искуственными слезами и оглушая пронзительным криком остальных жильцов. Но я привыкал и не к такому. Обидно было лишь одно: почему-то она возненавидела меня с первого взгляда. Так мы и жили. Она меня ненавидела, но почему-то боялась, поэтому старалась даже не подходить к столу, благо, комната и без того немалых размеров. А я безмолвно сидел на том же самом месте, где провёл несколько десятков лет, и наблюдал за ней, стараясь не испугать ещё больше. Девочка росла, взрослела, превращалась в демонически прекрасное существо, в глазах которого таилась обида на весь мир и любовь к самой себе. Но я привык. Наверное, я дождался бы и её отъезда, и новых лет одиночества, и других жильцов, если бы только… Если бы только сегодня она, услышав, как за окном притормозила машина, не подскочила с победной улыбкой на лице к окну, не дёрнула занавеску и не распахнула окно, ударив одной створкой в мою спину…
  Падать было совсем не страшно. Я прожил достаточно долго, мне уже нечего бояться, я видел и испытал на собственной шкуре всё что только можно. Мне стоило бы даже написать книгу по психологии людей: я повидал немало разных характеров. Поэтому мне не было страшно падать. Только немного больно… Ударился головой и спиной, руки и ноги выкрутились, как будто не принадлежали телу. А она, жестокий белокурый ангел, отпихнула меня ногой и брезгливо поморщилась. Наступив носком лакированной туфельки на мою щёку, она сдавила её так, что я почувствовал: ещё секунда – и моя голова расколется на осколки.
  Лишь это было страшным…
* * *
  Женщина с удовлетворением услышала, как под её ногой раздался отчётливый хруст, и лишь тогда соизволила опустить глаза. Отряхнув обувь, она схватила со стола дорогую сумочку, бросила в неё пачку сигарет и косметичку, после чего вышла из комнаты. Только на пороге что-то побудило её остановиться и обернуться, снова посмотрев на то, что лежало на полу.
  - Глупая кукла… - пробормотала она и захлопнула за собой дверь.

27.03.2003.