Тайные письмена часть 1

1
В разгар весны Шурка пожелтел, как хорошо вызревший лимон. И тело его, и лицо, и даже белки глаз, словно  припорошило цветочной пыльцой.
- Болезнь Боткина, - заключил дежурный врач и направил Шурку в специальное инфекционное отделение.
Шурка попал в палату на пять коек. Соседи его тоже оказались желтыми, а один, которого все звали по отчеству Петровичем, даже с оранжевым отливом. Петрович лежал между двумя стариками - Стёпой и Мишей. Деды с утра до вечера только и делали, что ссорились между собой. Знакомы они были с самого малолетнего детства, хоть и жили в разных районах городка: дед Миша в Кладочках, а дед Стёпа на Румынии. Но в отличие от Шурки с Лерой они никогда не дружили, наоборот большей частью враждовали. За многие годы у них скопилось обид и претензий ого-го сколько. Теперь деды всё это друг другу вспоминали.
- Ты, Стёпка, зачем у меня кроликов своровал? – спрашивал с ехидцей рыжий дед Миша.
- Когда это? – удивлялся лысый Стёпка.
- А в сорок пятом. Сразу, как победу объявили.
- А, - припомнив, облизнулся лысый дед и вдруг нахмурился. – А кто первый начал? Кто у меня перед этим голубей увёл?
Рыжий дед хихикнул.
- А не надо было к Таньке лезть.
- К какой это Таньке?
- К Беловой.
- Ох, - озлился и вскочил дед Стёпа, - врезать бы тебе в ухо!
Но тут между ними, словно баллистическая ракета на пусковой установке, поднимался на своей койке оранжевый Петрович.
- Старые люди, а всё грызетесь, - молвил он солидным голосом и добродушно смотрел то на одного, то на другого деда. – Помирились бы.
- Оно правильно, - грустно соглашался дед Стёпа. – Но всё одно он паршивец.
- Хе-хе, - посмеивался дед Миша. – Румыния горелая.
- А ты Кладка битая.
- Ага, - радовался дед Миша и, сложив ладошку уголком, тянул её вверх. – Кладочки вон сейчас какие этажные, а вы как до ветру шлёндали по огородам, так и шлёндаете.
- А по мне, лучше так, чем в бетонной скворечне куковать, - огрызался дед Стёпа.
И спор разгорался с новой силой, пока его вновь не прерывал Петрович.
Рядом с Шуркой лежал студент Егор. Он на дедовы ссоры внимания особо не обращал, только улыбался в самых курьёзных местах. Обложившись учебниками, Егор готовился к летней сессии. Он-то и рассказал Шурке, какой коварной болезнью они заболели.

2
Узнав, что Шурку забрала скорая помощь, Лера бросился в больницу. В приёмном покое ему назвали номер Шуркиной палаты и отправили во внутренний дворик, где в двухэтажном здании располагалось инфекционное отделение. Но там Леру далее порога не пустили.
- Куда прёшь! – прикрикнула на него плотного сложения санитарка, угрожающе взмахнув мокрой половой тряпкой. – Зараза! Запрещено!
В коридоре за её спиной приоткрылась ближайшая дверь, и кто-то невидимый приник к образовавшейся щели.
- Тётка Фрося, - позвал он жалобно.
- А тебе чего?! – раздражённо обернулась тётка.
Так и не поняв, кого санитарка обозвала заразой его или болезнь, Лера вернулся во дворик. На большинстве окон инфекционного отделения сами больные изнутри вывесили тетрадные листы с номерами палат. Шуркина оказалась на углу второго этажа.
Выбрав камешек поменьше, Лера прицелился и швырнул его в окно. Никакого эффекта. Он взял камешек побольше и опять бросил – тот же результат. Разозлившись, Лера схватил, было, увесистую каменюгу, которой можно запросто выбить стекло. Но тут в окне показалась голова рыжего, как огонь, деда. Посмотрев на Леру, он исчез, а на его месте блеснул лысиной еще один дед. Потом возникла голова оранжевого дядьки с обвислыми усами, и, наконец, сам Шурка.
- Как здоровье?! – крикнул Лера, улыбаясь.
Шурка заулыбался в ответ и показал на уши, давая понять, что ничего не слышит. Тогда Лера выпятил грудь и принял позу Геркулеса, демонстрирующего свои бицепсы. Сия нерукотворная скульптура призвана была олицетворять абсолютное физическое благополучие. После чего Лера принялся тыкать пальцем в себя, а потом в друга. Это означало всё то же: «Как твоё здоровье?» Но Шурка решил, что Лера пошёл в культуристы, и зовёт его с собой. В ответ он печально помотал головой, мол, не могу. «Совсем плохо Шурке», - понял его жест по-своему Лера.
- А лечиться долго? – снова крикнул он.
Шурка опять стал показывать на уши. Но тут за стеклом появилась тётка Фрося и выставила на обозрение Лере здоровущий кулак в мыльной пене.

3
- Болезнь Боткина в народе желтухой называют, - просвещал Шурку студент Егор. – А в мировой медицине вирусным гепатитом.
- Вирус? Как грипп?
- Еще вреднее, он печень разрушает.
- Им, что, тоже по воздуху заражаются?
- Ещё чего. Гепатит «В» через кровь передается, он самый страшный. Допустим, с донорской кровью может попасть, или татуировку тебе делали, или шприц не стерильный, или палец порезал, или…
- Да я последний раз резался сто лет тому назад, - перебил Шурка.
- Хватит и царапины, - успокоил его Егор. – Но ты не дёргайся, у нас с тобой другая желтуха - гепатит «А». Он в организм проникает через слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта.
- Чего?
- Надо овощи с фруктами мыть и руки перед едой.
- Инфекция, - дошло до Шурки, - А ты тоже руки не мыл?
Егор на мгновение смешался.
- Ещё как мыл. Только я, понимаешь, на зимних экзаменах волновался очень и, как последний идиот, ногти грыз. А под ними микробов больше чем на мусорке. Вот, наверное, и заразился.
- А печень долго лечить? – пощупал живот Шурка.
- Если всё нормально пойдёт, - отозвался со своей койки оранжевый Петрович, - то дней тридцать. А по-плохому и двух месяцев мало. С желтухой лучше не шутить, не то печёночную недостаточность заработаешь и дуба врежешь.
Услышав это, Шурка загрустил. На улице уже солнышко пригревает, днём теплынь, красота, а тут лежать и лежать. И во двор не пускают, чтобы инфекцию не разносить. Студенту Егору хорошо, он день-деньской сидит над своими учебниками.
От печальных дум и лицо у Шурки стало скучное-прескучное. Егор покосился на него и сочувственно вздохнул.
- Я как-то читал, - заметил он, - что люди заболевают от дурных мыслей. Например, болезнь легких может начаться от чувства несвободы, а бронхиальная астма от сильного испуга. От гнева – горло воспаляется.
- А верно, - поддакнул дед Стёпа, - я, когда с Мишкой погрызусь маленько, у меня обязательно потом в горле першит.
- Вам в лес надо, - заявил Петрович. – В лесу хорошо. Там ни одна гадость в голову не идёт. А если своё дерево знаешь, то совсем благодать. Прижмись к нему и заряжайся, как аккумулятор от сети. Мне берёза помогает, за пять минут любую хандру снимает.
- Петрович, ты вот лесник, - повернулся к нему Егор, - скажи, отчего в лесу воздух для здоровья такой полезный?
- Как отчего, - удивился Петрович, - деревья выделяют кислород, хвоя микробы убивает, травы разные целебные растут.
- А ещё?
- Пыли, гари, как в городе, нет. Ещё тишина, птички поют – на душе от этого легко, для нервов покой.
- И всё?
- Всё, - развел руками Петрович.
- А движение.
- Какое ещё движение?
- Деревья от ветра движутся, и от этого выделяются отрицательные ионы. Их и на море много, и у водопадов. Только там они появляются от движения воды.
- Что-то я не понял, - привстал на кровати Петрович, - ионы отрицательные, а ты говоришь, что они положительные.
- Нет, Петрович, - улыбнулся студент. – Ты не путай. Тут всё наоборот: отрицательные ионы полезны для человека, а положительные вредны. Значит, когда в воздухе много отрицательных ионов, нам хорошо, а когда мало…
- Да понятно-понятно, - остановил его Петрович. – А откуда эти положительные гады берутся?
- Да мы же их и выделяем.
- Ух, ты, - покачал головой оранжевый лесник. - А коровы? А кошки с собаками?
-  И они тоже, даже телевизор.
- Не может быть.
- Стопроцентно. Телевизор этих положительных ионов выделяет больше всех. Его даже комнатным реактором называют, столько он здоровья отнимает. А вообще давно доказано, что все блага цивилизации – компьютеры там, микроволновые печи, троллейбусы, машины разные, даже простой электрочайник – делают человека слабым и болезненным.

4
Переступив порог квартиры, Лера услышал женский плач. Прислушавшись, он различил голос Шуркиной мамы.
- По ночам разговаривать стал, - всхлипывала она. – Кричит: Наркоманы! Бандиты! Шашки наголо! А ещё: Лерчик, уходи вправо, я прикрою!
- Может, книжек начитался? – усомнилась бабушка.
- Если бы, - судорожно перевела дух Елена Михайловна. – С ним такого никогда не было раньше. А как съездил в Крым, так всё и началось. Что-то там у них случилось. И костюм школьный, знаете, в мелкую полоску изрезан, будто его пытали.
Лера заглянул в гостиную и увидел, что бабушка с изумлением на лице рассматривает Шуркины брюки, исполосованные шиповником. Рядом на диванчике с красными от слёз глазами сидит Елена Михайловна. А на стуле, подле открытого платяного шкафа, лежит и его костюм, в котором на зимних каникулах он путешествовал с Шуркой по горам. Лера вспомнил, как друг, словно аист в гнезде, летел с горы и, не сдержавшись, хрюкнул от смеха.
- А-а, - стремительно обернулась бабушка. – Вот и он, голубчик. Ну-ка иди к нам.
Лера зашел в гостиную.
- Здрасте, - скромно сказал он.
- Рассказывай, - потребовала бабушка.
- Чего рассказывать? – прикинулся простачком Лера.
- Про турне ваше, про крымское?
- Да не было там ничего, - протянул скучным голосом Лера, избегая взглядов женщин.
Глядя на его бегающие глаза, Елена Михайловна совсем расстроилась.
- Как не стыдно, - укоризненно вздохнула она и повернулась к Анисье Николаевне. – И мой, вот, точно, так же.
Бабушка впилась в Леру пронзительным взглядом, и он потерялся окончательно. Тогда Анисья Николаевна встала, упёрла кулаки в бока, и пошла на внука мелким боевым шагом. «Ну, всё, - тоскливо подумал Лера, - сейчас начнётся».
- Рассказывай, лайдак, - потребовала она. – Чего натворили?
Лера пожал плечами и, памятуя о данном лейтенанту Молодцу обещании, пробормотал нечто невразумительное.
- Чего?! – нахмурилась бабушка.
Лере надоела эта игра в притворялки и он честно выдал: - Не скажу и всё.
Но бабушка у Леры была бедовая, способная на самые непредвиденные действия.
- Ах, так, - рассвирепела она и, плюнув на ладонь, широко размахнулась.
- А, н-на! -  вскрикнула она с задором, вкладывая в удар всю имеющуюся у неё в наличии силу, подпрыгнула, и отвесила Лере оплеуху.
Вернее, попыталась, ибо внук тотчас присел и бабушка, увлекаемая силой собственного удара, свалилась в открытый платяной шкаф.
- Анисья Николаевна! – всполошилась Шуркина мама, бросаясь на помощь к барахтающейся среди одежды бабушке. – Куда это вы? Осторожней.
Пока Елена Михайловна извлекала бабушку из-под платья и пронафталиненных кофточек, Лера бежал от греха подальше на улицу.

5
Поразмыслив, Лера решил связаться с другом через почту. Раз к Шурке не пускают, а через окно его палаты ничегошеньки не слышно, он пошлёт ему самое настоящее письмо. Тем более, что адрес больницы, как и адрес примыкающей к ней поликлиники, Лера хорошо знал.
Написав на конверте: «Переулок Больничный 2. Инфекционное отделение. Для Захарьева А. Е.», Лера взялся за письмо.
«Здравствуй Шурка! - начал он. – Как твоё здоровье и когда тебя выпишут?  Вчера к нам приходила твоя мама. Ты чего-то там наговорил во сне про бандитов с наркоманами, и она всё рассказала моей бабушке. А бабушка мне за это врезала. Но я увернулся. В общем, всё в порядке, про нашу военную тайну я ни слова не сказал. Выздоравливай быстрее. Твой друг, Лера».
Поставив точку, Лера вдруг понял, что письмо в таком виде отправлять нельзя. Если его кто-нибудь прочитает, то сразу поймёт, что у них есть тайна. И он решил письмо зашифровать. Но как это сделать, если ты не знаешь ни одного шифра? Лера прикинул так и этак, и, в конце концов, изобрел свой собственный шифр, который назвал аббревиатурным. Вместо целого слова в таком шифре писалась только его первая буква. А, чтобы сокращенное слово можно было отличить от союза, Лера каждое слово-букву завершал точкой. В итоге его письмо превратилось вот в такой набор букв: «З. Ш! К. т. з. и к. т. в? В. к н. п. т. М.. Т. ч-т. т. н. в. с. п. б. с н., и о. в. р. м. Б.. А Б. м. з. э. в.. Н. я у.. В., в. в п., п. н. в. т. я н. с. н. с.. В. б.. Т. д., Л..».
Письмо он решил отнести прямо на почту, чтобы оно быстрее попало к адресату. Почтовое отделение располагалось в двух кварталах от его дома, и Лера пошёл напрямик дворами.
Бегущую по волнам бригантину он увидел тотчас, едва вошёл в первый двор. У Леры даже дыхание перехватило, так она была красива. Под полными парусами корабль, словно настоящий, нёсся на него со стены металлического гаража. Рядом топтался неизвестный парень. В руках он держал толстенную книгу, тут же лежала авоська полная баллончиков с краской
- Вы художник? – спросил очарованный Лера.
Парень обернулся и сверкнул белозубой улыбкой.
- Не совсем, - сказал он. - Слыхал про Театр одного актера?
- Да, - не задумываясь, кивнул Лера, который действительно о чем-то подобном слышал.
- Ну, вот, - продолжил парень. – Я в этом театре и художник, и сценарист, и мастер по костюмам, и режиссер, и актер. Теперь вот хочу фильм сделать о бесстрашных морских путешественниках. Тебя как зовут?
- Лера.
- Отлично, будешь капитаном, - окинул его взглядом Актёр. – Типаж подходящий. И выправка у тебя, как у кадрового офицера. Молодец.
- А с другом можно?
- Да с кем душа пожелает. Ведь это ты капитан, тебе и команду подбирать, - весело подмигнул парень.
Лера совсем осмелел.
- А по каким широтам проложен путь экспедиции? – поинтересовался он.
- Первый эпизод у берегов одного вечнозелёного острова.
И Актёр открыл книгу, на обложке которой сияло золотое тиснение «Книга о здоровой и вкусной пище».
- Итак, - прочитал он, - бригантина летела в белой пене бушующих волн…

6
Бригантина «Разящая» летела средь бушующего океана. Шторм стремительно усиливался, заливая палубы бесконечными потоками солёной воды. За громадами вздымающихся волн последний раз мелькнул и пропал чёрный флаг. То была трёхмачтовая шхуна «Бешеная каракатица», на которой пираты под предводительством кэпа Ух де Плюня грабили торговые корабли.
- Сам дьявол помогает этой сволочи, - опустил подзорную трубу капитан Чародей.
- Задраить все люки, - приказал он. - Убрать паруса, поставить трисель1!
Вахтенный2 матрос поспешил вон из рубки и вскоре снаружи сквозь рёв океана, донёсся призывный свист боцманской дудки.
- Свистать всех наверх! – орал боцман Михайло. – Разобраться по вантам3!
- Три румба4 вправо. Курс норд-вест5, - объявил капитан.
Рулевой крутанул штурвал, направляя корабль против волны.
Ужасная буря с проливным дождём, громом и молниями весь остаток дня терзала парусник. Команда выбивалась из сил, пытаясь спасти судно. Ветер валил с ног, ломал рангоут6, рвал такелаж7. Только ночью шторм ушёл дальше, оставив качаться потрёпанную бригантину на еще неспокойной, но уже безопасной воде. Измотанные матросы, где стояли, там и повалились спать.
Наутро лишь только солнце выбросило из-за горизонта свой первый луч, команду «Разящей» разбудил дозорный.
- Земля! Земля! – кричал он.
В нескольких милях за бортом зеленел неизвестный берег. Густой лес поднимался вверх и заканчивался высокими теряющимися в дымке небес горами.
Капитан Чародей навестил штурмана Тополька, с которым его связывала давнишняя дружба. Тополёк в наброшенном на плечи кителе уже корпел над мореходными картами. Левая рука его была на перевязи.
- Пустяки, - пояснил штурман, перехватив взгляд капитана. – Обломком рея8 задело. Заживёт, как на собаке.
Чародей подошёл к заваленному картами столу.
- Куда нас занесла эта чёртова буря?
- Мы находимся здесь, - ткнул Тополёк карандашом в синюю без единого пятнышка плешь на карте. - До ближайшего материка, по меньшей мере, полтысячи миль. Судя по всему, перед нами неизвестный остров вулканического происхождения. Точные координаты я могу определить только вечером по звёздам. Счисление9 тут бесполезно.
В это время в каюту штурмана ввалился боцман Михайло.
- Разрешите доложить, - вытянулся он во весь свой громадный рост.
- Докладывайте.
- Грот-бом-брам-стаксель10 изорвало в клочья, - забасил боцман. – Рей грот-марселя11 сломало, сорвало гафель12 на фок-мачте13 да ещё одну шлюпку снесло.
- Люди целы?
- Так точно. Не считая ушибленной руки штурмана, а также кока14, которого смыло за борт.
Капитан даже в лице переменился.
- Бубульк утонул?
- Да нет, - улыбнулся Михайло. – Он себя к камбузу15 фалом16 принайтовил17. По нему и вытянули. Но воды наглотался, насилу откачали.
- Добро боцман, - кивнул Чародей. – Объявляйте аврал18. Сушите паруса и артиллерийские заряды, проверьте пороховой погреб. Будьте готовы к бою. Пираты могут заявиться в любой момент.
Хлопнув дверью, Михайло бросился выполнять приказ.
- Далеко Ух де Плюнь не ушёл, - согласился Тополёк, когда они вновь остались вдвоём,  - пушкарь-то наш Свеча на прощание прямым попаданием начисто срезал «Бешенной каракатице» бизань-мачту19.
- Оттого и тороплюсь. Чую я, что он где-то рядом. Быть может, - ткнул капитан в иллюминатор, - даже за тем скалистым выступом, что возвышается правее острова.
Надев фуражку, он двинулся на выход.
- А ты, дружище, - обернулся на пороге Чародей, - возьми вооружённых матросов, кока и отправляйся на берег за провиантом. Заодно разведаете обстановку. До вечера ещё далеко, а пройдоха де Плюнь и вправду может ремонтироваться под самым нашим носом.
- Не знаю, есть ли здесь пираты, - отодвинул карты на край стола штурман, - а воды, фруктов, и дичи на этом острове должно быть изрядное количество.
Примечания:
1 Трисель - маленький прочный парус, облегчающий управление судном во время сильного ветра.
2 Вахтенный – дежурный.
3 Ванты – снасти судового стоячего такелажа, раскрепляющие мачты и стеньги к бортам.
4 Румб – 1/32 доля окружности, т. е. 11о 15`.
5 Норд-вест – северо-запад.
6 Рангоут – надпалубные части судового оборудования: мачты, реи, гафели и пр. 7 Такелаж – судовые снасти: тросы, цепи, фалы, шкоты и пр.
8 Рей - круглый брус, прикрепленный горизонтально за середину к мачте или стеньге.
9 Счисление – вычисление места корабля по его курсу и скорости.
10 Грот-бом-брам-стаксель – третий парус снизу на фок-мачте.
11 Грот-марсель – верхний парус на грот-мачте.
12 Гафель - наклонный рей, закрепляемый нижним концом на верхней части мачты. К гафелю крепят верхнюю кромку косого паруса.
13 Фок-мачта - носовая мачта. За ней следует грот-мачта.
14 Кок – корабельный повар.
15 Камбуз – кухня на корабле.
16 Фал – верёвка.
17 Принайтовил – привязал.
18 Аврал – букв. все наверх, работа для всех.
19 Бизань-мачта - кормовая мачта, если мачт на корабле три и больше.

7
Получив аббревиатурное письмо, Шурка, а за ним и вся палата, весь день пытались его расшифровать.
- Ну, - говорил Егор, - «ЗэШэ» – это понятно – Здравствуй Шурик. А «кэтэзэ», что такое?
- Вначале принято про здоровье интересоваться, - рассудил дед Миша.
- Точно, - подпрыгнул Шурка и перевёл: - Как твоё здоровье.
- А «икэтэвэ»?
Дед Миша в задумчивости поскрёб небритую щёку.
- И кто твой врач, - подсказал дед Стёпа.
- А зачем ему про врача знать надо, - не согласился Егор. – Нелогично.
- А может: и колют тебя в, - предложил оранжевый Петрович.
- Что значит «в»? – возмутился студент.
- Слово это, - тут Петрович хлопнул себя пониже спины, - не литературное, чтобы его в письмах расписывать. Вот он и не договорил.
- После такого «в» многоточие ставят, - опять не согласился Егор, - а тут его нет.
Дед Миша кряхтя, поднялся с койки и подошёл к Шурке.
- У тебя в классе Иван или Игорь есть?
- Нету, - недоуменно посмотрел на него Шурка.
- А Инга или Ирина?
- Ира есть, - всё ещё не понимая, куда клонит дед, кивнул Шурка.
- Тогда пиши, - весело тряхнул своей рыжей копной Миша: - Иркин кот телятину выел.
- Какую телятину? - рассмеялся Петрович.
- Которую Ирка на базаре купила, - невозмутимо доложил дед Миша.
Услышав это, палата зашлась от хохота. У Шурки даже письмо из рук выпало.
- А Ирка, - выдавил он сквозь смех, - на базар не ходит, и кота у нее нет. У нее аллергия на котов.
Желтушные прямо-таки покатились по постелям. А дед Миша и вовсе осел на пол и теперь дрыгал ногами, словно в припадке.
- Ладно, - заключил, отсмеявшись, Егор, - «икэтэвэ» пока отложим. Что дальше?
- «Вэкэнэпэтээм», - прочёл Шурка.
- А это просто, - заявил дед Стёпа. – Это надо переводить так: всесоюзный кардиологический научно-производственный театр миниатюр.
- Ты уж совсем Стёпка загнул, - вскочил с пола дед Миша. – Какой «всесоюзный», если Советского Союза давно нет.
- Ну, может тогда всероссийский, - пошел на попятную лысый дед.
- А при чем здесь кардиологический научно-производственный да ещё театр?
- Ну, уж нет, - упёрся Стёпка. – С этим как раз всё правильно. Ты ж сам видел, как этот пацанёнок под окном силача изображал? То-то. Значит, театр. А кардиологический потому, что в этом театре актёры так играют, что любого зрителя могут до сердечного приступа довести. Ну, а раз  они такое вытворяют, то это или садисты, или для научных целей.
Дед Стёпа решительно обернулся к Шурке.
- Друг-то твой, часом, не садист?
- Нет, вроде, - испугался тот.
- Значит, правильно, - с умным видом заключил дед, - научно-производственный театр.

8
Когда Лера вновь появился под окнами инфекционного отделения, за окном Шуркиной палаты всплыли все пять физиономий. Шурка показал письмо и нарисовал на стекле воздушный знак вопроса. Только тут до Леры дошло, что его аббревиатурный код не так-то легко понять. Тогда он стал показывать в лицах, чего зашифровано в письме. Вначале он сгорбился и повязал себе на голову невидимый платок.
- Ага, - понял Шурка, - это его бабушка Анисья Николаевна.
Потом Лера выпрямил спину и прошелся плавной поступью, словно лебедушка.
- А это моя мама, - улыбнулся Шурка.
Лера протянул руку от имени Елены Михайловны и тотчас согнулся, изображая, как в ответ здоровается его бабушка.
- Встретились, - переводил Шурка.
Тут Лера стал грозить пальцем, показал на себя. Почесал в затылке и помотал головой. А после опять сгорбился, плюнул в кулак и влепил кому-то высокому со всего маху.
- Похоже, его бабка твою мамку вдарила, - прокомментировал дед Миша.
- Подрались, - ахнул Шурка. – Не может быть.
Палата буквально прилипла к стеклу, пытаясь разгадать смысл Лериной пантомимы.
В это время за Лерой не менее пристально следил еще один человек. Находился он в главном корпусе больницы и был облачен в белый халат. То был местный психиатр по прозвищу Пардон. Нервно хмыкнув, психиатр вызвал санитара.
- Пардон, дорогуша, - сказал он. – Видите дурачка возле инфекционного отделения?
Здоровенный санитар, фамилия которого соответствовала его внешности – Могильник, подошёл к окну.
- Вижу, Антон Палыч, - кивнул он.
- Приведите, - психиатр поднял со стола какую-то справку и пояснил, - из закрытого отделения столичной психбольницы пациент сбежал. Выдает себя за актера. Очень похож.

9
Берег встретил провиантскую команду благоуханием невиданных растений и райским пением птиц.
Был час отлива. Вода ушла на добрую сотню метров, обнажив песчаное дно.
- Батюшки светы! – уронив свой походный сундучок, всплеснул руками кок Бубульк. – Смотрите сколько добра!
Перед ними сверкала под жарким солнцем огромная лужа. Штурман пригляделся и присвистнул от удивления. Дно лужи плотным ковром укрывали огромные крабы. Бубульк выхватил из сундучка мешок и широченную шумовку.
- Делай как я, братцы, - пропел он радостно и выудил из лужи первого краба.
Не успел тот вцепиться клешнёй в обидчика, а уж кок запихнул его в мешок и взялся за следующего.
Оставив матросов ловить крабов, штурман вошёл в лесную чащу. Настоящие субтропики. Под сенью высоких деревьев буйствовала молодая поросль. Она росла столь часто, была так накрепко перевита многочисленными лианами, что Топольку пришлось достать из ножен саблю и ею прокладывать себе путь. Дорога полого вела в гору. Долго ли, коротко он так двигался, но внезапно заросли кончились, и штурман увидел широкую фиолетовую полосу, за которой шло открытое пространство. Тополёк подобрался ближе и только теперь различил, что полоса состоит из множества фиолетовых цветов. Они так плотно прилегали друг к другу, что казались на первый взгляд единым целым. Штурман сорвал ближайший и вздрогнул – цветок тихо пискнул. Или показалось? Нет, больше ничто не нарушало тишину леса, только далекие птицы пели в высоких кронах. Осмотрев цветок, Тополёк удивился ещё больше, он очень походил на розу.
- Быть такого не может! - пробормотал штурман. – В природе не существует фиолетовых роз!
Действительно роза была необычной. У неё отсутствовали колючки, а мясистый гладкий стебель заканчивался коротенькими корнями, которые больше походили на щупальца и… едва заметно шевелились в поисках опоры. Увы, штурман этого не заметил. Сунув необычный цветок в карман кителя, он еще раз осмотрел местность. Бесконечной полосой розы шли параллельно берегу. Выше над ними средь каскада бархатных лужаек, ухоженности которых позавидовали бы самые лучшие газоны Европы, журчал, переливаясь на камнях, прозрачный ручеёк. Перепрыгнуть через фиолетовую полосу не представлялось возможным, таковой была её ширина, и, штурман зашагал прямо по розам. Под ногами его тотчас раздался дружный писк. Ошеломленный он выскочил к ручью и обернулся. На фиолетовой полосе виднелись чёткие отпечатки его подошв и только. Тополёк потрогал разгорячённый лоб и склонился над живительной влагой. Он решил, что виной всему жара, из-за которой ему слышится то, чего нет на самом деле. Пока же он умывался и пил из ладоней прохладную воду, смятые им розы выбрались из фиолетовой полосы и поползли по его следам. И там, где ступала нога штурмана, вставал подобно часовому один из цветков, указывая путь чужеземца.

10
Коля Могильник был санитаром находчивым и дельным. Чтобы не вспугнуть артиста, он решил разыграть перед ним целую комедию. Для этого Коля раздобыл пуховый платок, пёстрый женский халат и костыль, который взял на прокат в хирургическом отделении. Вскоре по внутреннему дворику больницы шкандыбала согнутая в три погибели дебелая старуха. Постукивая костылем, она неспешно приближалась к ничего не подозревающему пациенту.
Лера тем временем исчерпал весь запас жестов, но так и не смог растолковать письма. Когда он совсем отчаялся, из-за угла инфекционного отделения вышла с пустым ведром тётка Фрося. Увидев крикливую санитарку, Лера попятился к кустам можжевельника, ограждавшим аллею от больничного садика. И вот тут, нервы у Коли Могильника, который подобрался к беглому психу на расстояние каких-то двух десятков шагов, не выдержали.
- Держи его! – крикнул он зычно, адресуясь к санитарке. – Не пускай!
Тётка Фрося тотчас уронила ведро и разбросала в стороны свои крепкие руки. Только потом она осмотрелась в поисках того, кого надо держать.
Обернувшись на крик, Лера увидел невероятное. На его глазах толстенная и, казалось, беспомощная старуха отбросила костыль, сорвала с головы платок и превратилась в могучего мужика, выражение лица которого не предвещало ничего хорошего. Лера растеряно улыбнулся Шурке и развел руками, мол, тут какое-то недоразумение. Но Шурка через наглухо закрытое окно призывов санитара не слышал и, конечно же, ничего не понял. Между тем, слева на Леру раскрыв объятия продолжала надвигаться тётка Фрося. А справа со стороны больницы набегал Коля Могильник.
- Елы-палы, - не на шутку испугался Лера, махнул на прощание Шурке рукой, и рванул через зелёную изгородь вглубь садика.

11
Утолив жажду, штурман подался вглубь острова. За чередой бархатных лужаек обнаружился просторный банановый сад. Далее из земли торчали золотистые ананасы. За ними росли кустики мандарин, деревца лимона и апельсина. Все это напоминало хорошо ухоженные плантации. Тополёк настороженно огляделся, чувство надвигающейся опасности не покидало его. Но вокруг не было ни единой души. Держа наготове пистолет, он пробрался сквозь заросли лимона и оказался на краю круглой площадки, в центре которой сверкала под солнцем мраморная девушка божественной красоты. Не успел штурман толком рассмотреть статую, как отовсюду из-за кустов выступили воины. Закованные в доспехи и шлемы с глухими забралами, они были вооружены короткими мечами. Тополёк быстро огляделся. Число воинов оказалось столь значительно, что не имело смысла сопротивляться. «Верная смерть, - мелькнуло у штурмана. – Но не сдаваться же». Словно прочитав его мысли, один из воинов с изображением созвездия Малой Медведицы на стальной груди, сильным ударом меча выбил пистолет из его руки. Тогда Тополёк выхватил саблю, и началась отчаянная рубка. Нападали со всех сторон. Он вертелся волчком, успевая отбивать удары слева - справа, спереди - сзади и вскоре вырвался из плотного окружения.
Странное чувство не покидало моряка. Казалось, враг чрезвычайно удивлен его отвагой. Чудились даже возгласы изумления, приглушенные забралами шлемов. Отступая в заросли лимона, он яростно отбивался от наседающих латников. Искусный фехтовальщик, Тополёк, тем не менее, не мог поразить противника, которого стальные доспехи делали неуязвимым. Приходилось действовать иначе, виртуозным приемом вырывать меч из рук то одного, то другого нападавшего. При этом штурман не уставал пятиться, не давая противнику зайти к нему с флангов и тыла. Была надежда оторваться от тяжёлых и неповоротливых в своих латах воинов и бежать к берегу под защиту матросских ружей. Наконец, Топольку удалось увеличить разрыв. Он рванулся, было, к ручью, но тут на его пути встал воин с изображением Малой Медведицы. «Опять этот звёздонос», - не на шутку разозлился штурман. Сделав обманный выпад, он так врезал воину по уху, что с того слетел шлем, обнажив голову с копной фиолетовых волос. Тополёк занес саблю для второго смертельного удара и не ударил. Перед ним стояла прекрасная лицом синеглазая, да нет, фиолетоокая девушка. Штурман невольно опустил саблю. С женщинами он не привык воевать, даже с фиолетовыми. Вот тут-то и набежали остальные воины, обезоружили, и скрутили его веревками, больно прижав раненную руку.

12
Желтушники с изумлением наблюдали за разворачивающимися событиями.
Продравшись сквозь можжевельник, санитарка с санитаром бросились за Лерой. Оглянувшись, он увидел, что Могильник, который бежал куда быстрее тётки Фроси, начинает заходить ему во фланг слева. Тогда Лера резко взял вправо и едва не угодил в лапы санитарки. Извернувшись, беглец проскочил у нее буквально под носом. Тётка чертыхнулась от такой неудачи, но не отчаялась. Несмотря на свои внушительные габариты, она проворно изменила курс, и с новой энергией понеслась следом.
Лера был похож на зайца бегущего в свете автомобильных фар, и не знающего куда спрятаться. Поэтому, увидев посреди газона обширную лужу, он отважно бросился прямиком через нее. «В грязь они точно не полезут», - злорадно ухмыльнулся он, поднимая кроссовками фонтаны брызг. Увы, ни на секунду не усомнившись, тётка Фрося последовала за ним. На середине лужи, чавкающая грязь содрала с нее казённые тапочки. Облегчённая таким образом санитарка, сверкая голыми пятками, стала стремительно приближаться. Устрашённый Лера прибавил ходу, но тётка и теперь не отстала. Понимая, что его вот-вот ухватят за шиворот, Лера кинулся к росшей на краю газона рябине. Тётка Фрося уже примеривалась к загривку беглеца и, понятное дело, дальше его спины не смотрела. А зря. Перед самым деревом Лера рванул в сторону, и санитарка по инерции врезалась всей своей внушительной комплекцией в ствол стройной рябины. Деревце от столь мощного натиска прогнулось на миг и отбросило неприятеля назад. В итоге, ошеломленная женщина плюхнулась наземь, а Лера юркнул в ближайшие кусты.


Полный текст смотрите на страницах ЛитРес
Печатный вариант книги можно найти в любой библиотеке Республики Беларусь