Ничто не меняется

     Зачем все это? Для чего? С какой целью?
     А не зачем. Просто так. Потому что иначе нельзя. Не получается.
     Они сидят в маленьком кафе и улыбаются друг другу.
     Паша сильный. Он никогда не сваливает свои проблемы на других, справляется с ними сам.
     Костик сильный. Он всегда улыбается. Никто не узнает, что ему плохо.
     Рита слабая. Она девушка, ей простительно. Она хочет быть сильной, как они. Но не может. Ломается.
     Друзья. Теоретически они все друзья. Но Рита никогда не звонит, Паша вечно занят, а о Кости-ке так редко вспоминают. Друзья. Глупое понятие, обозначающее людей, которые нам симпатич-ны и нужны в определенный момент времени. Время меняется, люди меняются, друзья исчезают. И поневоле задумываешься: были они или нет? Но есть люди, слишком похожие, которые на-столько привыкли друг к другу, что иначе уже никак.
     А потому они волнуются, когда Костик не звонит. Костик переживает, когда она не отвечает на звонки. Рита нервничает, когда они надолго пропадают. Но позвонить и спросить: «У тебя все в порядке?» - никогда. Нет на свете друзей. Есть люди, которые нам нужны. Есть люди, которым мы почему-то доверяем.
     Любовь. Любовь - это глупо. Она бывает в бульварных романах и дешевых сериалах. Любовь. Нет, Костик ее еще не встречал. Извините, Павел занят учебой. Увы, Рита боится мужчин. Мимо.
     Одиночество. Нестрашно. Обычно. Как привычка. Иногда бесит. Иногда больно. Тогда – ду-мать. Думать до одурения. Как сейчас. И искать выход. Искать друзей. Надеяться, что все изме-нится. Но – напрасно.
     И опять же – зачем? С какой целью?
     Да просто потому, что иначе – никак.

                ----------

     Костик лежит на кровати и смотрит в потолок. На потолке паутина. Здоровая такая, серая, гряз-ная. Держится на одной малюсенькой ниточке, вздрагивая даже от легкого дуновения ветерка.
     Костик лежит и думает, долго ли протянет эта ниточка. Лучше бы долго, иначе эта фигня упа-дет ему на лицо, а он даже не сможет поднять руку, чтобы смахнуть ее. Так и придется ему лежать с липкой противной паутиной на лице, а паучки будут бегать туда-сюда, перебирать маленькими мохнатыми лапками, суетиться… Тогда лучше не дышать, а то одна из этих букашек попадет в нос. Не хватало еще задохнуться из-за какого-то урода!
     Костик чувствует отвращение и закрывает глаза, слушая, как быстро бьется сердце. Кажется, что оно стучит не в груди, а где-то в горле, застряв там огромным горячим комом.
     Костик лежит и пытается понять, почему это случилось именно с ним, а не с кем-то другим. На дискотеке было море народа, но в эпицентр драки попал именно он. И под горячую руку попал тоже он. И дубинкой избили опять же его. Это ему было больно, он лежал на заплеванном полу, прикрывая руками голову, пока парень в майке с «Арией» методично охаживал его бейсбольной битой. Когда его на носилках несли к «скорой», он через огромные расстояния и туман снова уви-дел этого парня. Тот смотрел на него как-то смущенно и немного удивленно, пряча биту за спи-ной. Он даже сказал: «Извини, чувак, ошибся», но он уже не слышал.
     Очнулся он здесь, в больнице, и с тех пор так и лежал, тупо глядя в потолок, надеясь, что кто-нибудь придет.
     И они приходили.
     Медсестра, врач, снова медсестра, мама с братом, опять врач… Только все это не то. Он-то ждал их, друзей.
     Костик понимал, что это глупо – никто не знает, что он загремел в больницу – но надежда все равно оставалась.
     Оставалась точно до дня выписки, когда она умерла в муках, а он понял, что друзей у него про-сто нет.

                ----------
     Она открывает глаза и смотрит в потолок.
     Жизнь – дерьмо. Кто с этим не согласен, тот просто еще не вступил в него.
     Она хочет быть сильной. Как Костик. Или как Паша. Улыбаться, а не плакать от бессилия. Жизнь – дерьмо, а люди – сволочи. Кто с этим не согласен, тот просто еще не встречался с ними. Друзья… Какие друзья?! Это не книга, это жизнь! Друзья не бывают рядом в трудную минуту, слышите, не бывают, никогда! Никто! И она тоже…
     А потому Рита сидит в ванне, стирая кожу жесткой мочалкой, глотает слезы и вспоминает, вспоминает, вспоминает…
     Эти руки, жадные, грубые, по всему телу, и не две, а шесть, восемь, везде, везде!! Губы, жир-ные, слюнявые, по лицу, в глаза. Страшно, стыдно, тошно, больно. Больно! Боже, как больно!!
     А потому она плачет, стирая кожу, вспоминает, как кричали, что ей повезло. Черт, а ведь прав-да повезло. Критические дни, чуваки, это великая вещь!
     Друзья… Мысли снова возвращаются к ним, к людям, в которых она так нуждается. Кто-то сильный, кто обнимет, успокоит, поймет. Друзья! Костика опять не было дома, наверное, опять где-то бродит с приятелями. А Паша просто отклонил ее вызов, потому что был занят, он всегда занят. Правда, он перезвонил, она слышала, но не взяла трубку, потому что знала, что не сможет объяснить в чем дело, не сможет признаться, чувствуя себя униженной и грязной. Разве она вправе осложнять жизнь тех, кому не нужна?
     Рита вздыхает, понимает, что несправедлива. Она и сама не лучше. Нет у нее права обвинять кого-либо.
     Но сейчас – именно сейчас, когда какие-то сволочи пытались ее изнасиловать – никакая логика не действует. Есть только эмоции. Обида, боль, море боли.
     Девушка вздыхает, вылезает из ванны, одевает мягкую ночнушку, желтую, как утенок. Так хо-рошо, словно в детстве.
     Хочется плакать.
     Она лежит в темноте, натянув одеяло до подбородка, и думает, что была неправа. Завтра она поговорит с ребятами и все им расскажет. Они поддержат ее и помогут. Ведь она просто хочет, чтобы рядом был любимый человек, чтобы ее любили, чтобы она не была одна. Разве это много?
     Рита проваливается в неспокойный сон, зная, что промолчит. Не сможет она ничего рассказать. Побоится.
     И ничего не изменится.

                ----------

     Павел широко зевнул и с удовольствием потянулся. Курсовой наконец-то был закончен. Завтра можно его сдать и со спокойной совестью отдыхать, в кои-то веки выспаться…
     Юноша улыбнулся. Да, все, что ему нужно – это хорошенько выспаться. Все-таки он не спал уже трое суток. Но никакого расстройства по этому поводу не чувствовалось: он должен был сдать курсовой первым, чтобы доказать, что он лучше остальных. К тому же, преподаватель уже не раз отмечал его работы, а недавно даже отозвал его в сторону и предложил участвовать в разработке какого-то важного объекта, заказанного кафедре известной фирмой. Паша тогда был очень дово-лен, ведь это шаг вперед, к его цели. Будь у него работа, которую он нашел и заслужил сам, все было бы по-другому.
     Пашины друзья и знакомые не никогда не поняли бы его стремления. И это логично: у них бы-ли знакомства, деньги, семьи – все то, чего иногда юноше так не хватало. Вот у Мишы была хо-рошая работа: мама устроила, неплохая зарплата, делать особо ничего не надо. У Лидочки папа знаком с ректором, вот она и появляется в институте только во время сессии. Толик каждую неде-лю новая девушка, он делает им дорогие подарки и водит в клубы. Толик постоянно устраивает у себя вечеринки. А он…
     Он большую часть времени тратит на подработку (расклеить объявления, помочь с чертежами) и учебу, чтобы получать повышенную стипендию, на которую нужно протянуть целый месяц и раздать долги, а те несчастные несколько свободных часов провести у Костика, разговаривая ни о чем, или пригласить к себе Риту, в эту маленькую комнату, куда постоянно заходят соседи и кто-то кричит за стеной, угостить ее чаем, - вот и все.
     А ему, между прочим, тоже хотелось устроить дома – но не в этой каморке! – какой-нибудь праздник, пригласить Костика и кого-нибудь еще, сводить Риту в кафе, сделать ей какой-нибудь глупый подарок, чтобы она улыбалась, а ее глаза блестели, - но нет, нет и еще раз нет. Не получа-ется. Не сейчас. Может, позже. Если все удастся с работой. Если тогда будет оставаться время на тех немногочисленных друзей, которые у него еще есть. Именно поэтому он должен получить эту работу. Просто должен, и все тут.
     Паша тряхнул головой и посмотрел на часы. Семь вечера. Еще не поздно с кем-нибудь встре-титься. Юноша схватил телефон и набрал номер Костика. Несколько минут слушал длинные гудки и стук сердца, потом положил трубку. Подумал, позвонил Рите. Ее мама сказала, что она с под-ружками ушла в театр. Андрей оказался занят, Толик просто отклонил звонок.
     Паша долго сидел, глядя на безрадостный пейзаж за окном, и думал, что, похоже, он уже начал терять друзей. От этого было плохо, очень плохо. Он закрыл глаза, потер лицо, отгоняя насту-пающие сумерки и сомнения. Включил свет и принялся за следующий курсовой.
     Он должен получить эту работу. Должен.

                ----------

     Когда раздался звонок телефона, Рита испытала чувство, похожее на счастье. Ну, может, не со-всем счастье, но облегчение точно. Девушка с радостью отложила учебник и взяла трубку.
     - Слушаю.
     - Хайль!
     - Привет, Костик! – губы сами по себе растянулись в довольную улыбку.
     - Как там?
     - Там где?
     Костик помолчал и, осторожно подбирая слова, пояснил:
     - Вообще-то, я имел в виду «у тебя». Ну, это такое выражение, понимаешь?
     - О. Понимаю. Все нормально.
     - И все? – Костик был разочарован.
     - Все. У тебя-то как дела? Я тебя уже давно и не видела, и не слышала.
     - Я был в больнице.
     Рита обомлела. Ей хотелось смеяться и плакать, хотелось начать оправдываться, хотелось уз-нать, что произошло, но вместо этого она произнесла:
     - Я не знала.
     - Я в курсе, - Костик усмехнулся. Нехороший это был смех, горький, злой.- Я умру, а никто не узнает.
     - Прекрати! – девушка вспыхнула. Она чувствовала себя виноватой. Хотя, в чем ее вина? В том, что она не звонила своему другу, не знала, что у него проблемы? Черт, а кто-нибудь знал, как пло-хо было ей? Кто-нибудь знал, что она пережила? Нет. Никто не понял, не догадался спросить в чем дело. Рита глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и сказала: - Не говори ерунды. Что с тобой было?
     - Прошло, - отрезал юноша. – Теперь я знаю, что у меня нет друзей.
     Рита надолго замолчала, стараясь справиться с собой.
     Зачем? Зачем он так? Разве она заслужила? Всем бывает плохо, он должен это понимать, а по-тому у него нет права обвинять кого бы то ни было, обвинять ее!
     А сама она разве никого не обвиняла? Разве не думала, что у нее нет друзей?
     Думала. Именно думала, не приходила, не звонила, чтобы вывалить все, что чувствует.
     Может быть, зря.
     Может быть, Костик поступил честнее.
     Тем не менее, было очень больно.
     Рита сделала глубокий вдох и спокойным голосом (во всяком случае, она на это надеялась) произнесла:
     - Я к тебе зайду, и мы поговорим. Завтра. 
     - Да ладно!
     - Не «да ладно»! Я зайду.
     Костик вздохнул.
     - Хорошо. Только ты никогда не заходишь.
     - Я стесняюсь.
     - Чего?! – возмутился Костик. – Если я буду занят, то просто не открою, ты же знаешь.
     - Знаю, - Рита улыбнулась. Вроде бы голос Костика стал обычным, даже немного веселым. – Я попытаюсь. Честно.
     - Ладно, - рассмеялся юноша. – Попытайся. Привет Пабло. Пока.
     - Счастливо, - Рита положила трубку и долго сидела не двигаясь. Слова Костика (Теперь я знаю, что у меня нет друзей) не выходили у нее из головы. Это было нечестно, очень нечестно и жесто-ко. Ей тоже хотелось с кем-нибудь поговорить, рассказать о том, что произошло, но она молчала. Молчала, потому что боялась причинить боль, которую сейчас испытывала сама от признания Костика. Девушка глубоко вдохнула и вернулась к учебнику. Потерла уставшие глаза и с удивле-нием поняла, что рука мокрая. Она и не заметила, что плачет. Удивленно покачивая головой, Рита принялась за следующую тему.
     Ничего не меняется.

                ----------

     Иногда кажется, что время летит мимо тебя, словно пейзаж за окном поезда. А ты сидишь в ку-пе на жестком сидении и безучастно смотришь на проносящиеся мимо картинки. Пролетают лица, места и события, но ты не различаешь их: слишком быстро, для тебя все лица одинаковы, огром-ное серое пятно, без имени, без прошлого, настоящего и будущего. И даже если за окном будут твои друзья, ты не заметишь их, а они – тебя. Слишком быстро, еще не время.
     Но в какой-то момент понимаешь, что поезд замедляет бег, различаешь знакомые места: вот прошла твоя соседка с собачкой, а дома в окне, кажется, горит свет. Выходишь из вагона, огляды-ваешься по сторонам, пытаясь понять, где ты и что произошло за время твоего отсутствия, но тол-па накатывает волной, подхватывает тебя и тащит с собой. Ты почти ничего не видишь, но по ме-лочам (открытая дверь, книги на столе, яблочный пирог) понимаешь, что ничего не изменилось.
     И тогда наступает такое отчаяние, такая безысходность, что смиряешься с происходящим, по-зволяешь толпе тащить себя дольше, к обрыву. Это больно, но сопротивляться бесполезно, ты сам в этом убедился.
     Ничего не меняется.   

                ----------

     В дверь постучали.
     Рита закрыла кастрюлю крышкой, вытерла руки о фартук и бросилась открывать.
     На пороге стоял улыбающийся Костик. Он поднял руку в приветствии и крикнул:
     - Хайль!
     - Привет! – Рита широко улыбнулась. – Как хорошо, что ты зашел! Проходи. Обедать будешь?
     - А что у тебя есть? – молодой человек привычно повесил куртку, разулся и выудил из-под тумбочки тапки.
     - Картошка, грибы и мясо. Могу достать солености. Будешь?
     Костик смущенно улыбнулся и кивнул.
     - Хорошо. Мне нравится тебя кормить, - Рита пошла вперед.
     Костик проследовал за ней, устроился в уголке и посмотрел по сторонам.
     Ничего не изменилось.
     Да, они с Пашей сделали ремонт, купили стол, а родители Риты подарили им новый холодиль-ник, но ничего не изменилось. Они как обычно сидели здесь, на кухне, которая являлась и столо-вой, и Ритиным кабинетом. Она что-то готовила, а он молчал, пытаясь придумать что-то, чтобы развеселить ее. И цветы. Он мог поклясться, что за эти два годы цветы абсолютно не изменились. Ни капли. Даже стояли на тех же местах.
     - Вот, - Рита поставила перед ним тарелку с картошкой и грибами. – Ешь.
     - А ты?
     Она засмеялась и поставила еще две тарелочки: с порезанным мясом и огурчиками.
     - Я наелась, пока готовила.
     - Один есть не буду! – он отодвинул тарелку, с вызовом глядя на девушку.
     - Хорошо, хорошо! – Рита смеялась, и это действительно было хорошо.
     На стол опустились тарелочка с сыром, хлеб и миска с салатом.
     - Что-нибудь еще?
     - Тарелку себе, - Костик с удовольствием приступил к еде. Ему нравилось, как готовит Рита. Конечно, не так вкусно, как его мама, но тоже неплохо.
     Рита, наконец, присела на стул и улыбнулась.
     - Я буду сыр. От него худеют.
     - Худеют?! – Костик чуть не подавился. – Тебе-то куда худеть. Вот я поправился.
     - Ты?
     - Ну, да. Смотри, лицо уже совсем круглое, - и Костик надул щеки. – Видишь?
     Рита расхохоталась, вытерла слезы и сказала:
     - Ты на хомячка похож.
     Костик снова надулся, на этот раз оттого, что обиделся.
     - Не обижайся, пожалуйста. Я не специально.
     - Ладно уж. Ты бы поела, - Костик вернулся к еде.
     - Потом, - девушка смотрела в окно. – Вот Паша вернется…
     - Он на работе? – из голоса Костика исчезла веселость. Он внимательно смотрел на девушку, которую знал уже лет семь. Она всегда выглядела печальной, а когда они вспоминали Пашу, в ее глазах появлялась боль… и нежность. Он не мог этого понять, сколько ни старался. Рита всегда была доброй девушкой и осталась такой даже сейчас, после всего, что случилось. Он думал, что она счастлива, должна быть счастлива, ведь все получилось так, как она хотела, но в ее глазах ос-талась боль. Да, все получилось так, как они хотели. Но не так. Не так должно было быть. Она могла стать счастливой. И он мог. И Паша. Но они выбрали этот путь, и менять что-либо уже поздно.
     - Вкусно?
     Он даже смог улыбнуться.
     - Очень.
     Она улыбнулась. Зачем ей знать, что он абсолютно не чувствует вкуса.
     - Расскажи что-нибудь, - попросил он.
     - А что? Все нормально. Я сижу дома, готовлю, рисую. Паша работает, ему вроде бы нравится.
     - Скучаешь?
     - Когда уж!
     - Вечером. Он ведь поздно возвращается.
     Она опустила голову, избегая смотреть ему в глаза.
     - Ребенка вам надо.
     - Где ж его взять? – она улыбнулась. – Для этого мужчина нужен. Хоть на пять минут.
     Он в упор посмотрел на нее. Она не выдержала, отвернулась. «Она все еще любит его, - с удив-лением понял он, - несмотря ни на что, любит!»
     - Тогда заведи зверька, - Костик сделал попытку пошутить, неудачную, правда, но Рита расхо-хоталась.
     - А у меня ты есть! Ты очень милый хомячок! – она снова рассмеялась, а он фыркнул.
     - Все было вкусно, - юноша поднялся. – Спасибо, Рит. Я пойду.
     - Уже? – она расстроилась.
     - Извини. Галя ждет.
     - Так вы вместе?
     - Пока да. Думаю, может, женится, семью завести…
     - Здорово, - Рита улыбнулась. – Салатика поедим…
     Костик махнул рукой.
     - Галя против.
     Она пожала плечами. Он тоже.
     Этого не будет. Никогда. Даже если рядом с ним кто-нибудь будет, это ничего не изменит. Он слишком привык к одиночеству, к независимости. Разве Галя заслужила, чтобы он где-то пропа-дал, а она ждала его и волновалась? Нет. Не заслужила.
     Рита проводила его до двери.
     - Спасибо, что зашел.
     Костик улыбнулся, но как-то грустно, словно она обидела его.
     - Вы бы заходили.
     - Паша…
     Он кивнул.
     - Пабло. Он на работе. Знаю.
     - Но мы постараемся. Может, на выходных…
     Он снова кивнул. И этого не будет. Да, они друзья. Такие друзья, что не могут встретиться или созвониться, не могут уделить друг другу несколько минут внимания.
     Костика взяло такое зло, что захотелось сделать что-нибудь глупое, необдуманное, назло всем. Но Рита смотрела на него с улыбкой, а потому он просто помахал ей рукой.
     - Привет Пабло.
     - Хорошо. Счастливо.
     - Счастливо.
     Дверь закрылась. Можно было больше не сдерживаться.

                ----------

     Рита закрыла дверь, прижалась к ней лбом. Как же ей хотелось, чтобы Костик побыл у них по-дольше! Сегодня было плохо, очень плохо. Воспоминания возвращались, а она ничего не могла с этим поделать.
     Девушка пыталась заставить себя поесть, но при виде еды накатывала тошнота, и кружилась голова. Она-то надеялась, что за два года все пройдет, забудется, но оно возвращалось с пугающей настойчивостью.
     Она закрыла лицо руками и поняла, что плачет.
     Они с Пашей жили вместе около года. Им было хорошо, спокойно. Она всегда была готова вы-слушать его, он защищал ее, заботился о ней. Они знали друг о друге все, абсолютно все. Мир, по-кой и понимание. Чего же еще?
     А еще был барьер. Барьер, который они возвели сознательно. Она – из страха, что все повто-риться. Он… Рита не знала почему. Они жили, словно двое неприкасаемых, рядом, но очень дале-ко. Словно два хороших друга. Обычно этого было достаточно. Иногда – нет. Сегодня – нет. Сего-дня ей нужен человек, который ее обнимет и успокоит, потому что воспоминания возвращались.
     Она вытерла слезы и направилась в комнату. Достала из стола мелки и бумагу, а потом долго, с непонятным остервенением, рисовала, пока на улице не стало темно. Тогда она спрятала картинки в ящик стола и взяла книгу, чтобы скоротать время до его прихода.
     Стало немного легче.
     На картинках было всего два цвета: красный и черный.

                ----------

     Он смотрел в обеспокоенные глаза Гали и думал, что он дурак. Просто идиот. Рядом есть заме-чательная девушка, которая его любит, друзья, которые ему всегда рады, так что ему еще надо?
     - Ты где? – прошептала Галя ему на ухо.
     - Здесь, - он машинально положил ей руку на талию. Она поцеловала его и устроилась у него на груди.
     - Хорошо, да?
     Он долго не отвечал, глядя вокруг. Лица были знакомые, где-то он их видел до этого, но имен вспомнить не мог. Вроде бы это его друзья. Только вся эта шумная компания, собравшаяся у него на тусовку, абсолютно не обращала на него внимания. Им было нужно место, чтобы собраться, им нужны были деньги, чтобы выпить, но им не нужен был он. Вот это он знал точно, вспоминая, как в одиночестве лежал в палате, глядя в потолок, неспособный встать или протянуть руку за стака-ном воды. Тогда он узнал, что у него нет друзей.
     - Костя?
     Он перевел взгляд на Галю.
     - Все хорошо?
     - Хорошо, - он улыбнулся. – Просто отлично.
     Он привлек девушку к себе и поцеловал. Она удивленно рассмеялась.
     - Идем танцевать?
     - Идем.
     Пробираясь среди потных тел, он думал, плевать, что у него нет друзей. Он не будет одиноким и несчастным, никогда. Ему будет хорошо, очень хорошо и весело. Назло всем.
     И никто не узнает, как ему плохо.

                ----------

     Павел медленно поднимался по лестнице. Уставший, ссутулившийся молодой человек с по-красневшими глазами. Даже строгое пальто и стильный дипломат не помогали. Он выглядел – и чувствовал себя – как древний старик. От долгого сидения за компьютером жутко болела спина, глаза слезились. Он достал из кармана ключ, открыл дверь. Свет включать не стал. Не потому, что Рита уже могла спать, свет раздражал глаза.
     Павел положил дипломат на тумбочку, нагнулся, чтобы развязать шнурки. Когда выпрямился (спина противно хрустнула), заметил Риту.
     Девушка стояла, прислонившись к дверному косяку с книгой в руке.
     - Привет, солнышко. Как день?
     - Терпимо, - он повесил пальто, прошел в комнату и устроился в старом любимом кресле. По-тянулся, зажмурившись от удовольствия.
     Рита присела на краешек дивана, улыбнулась. Он был таким милым, что ей захотелось обнять его.
     - Ужинать будешь?
     - Не сейчас, - он поднялся, начал переодеваться. Она смотрела на него, чуть нахмурившись.
     - Что не так?
     - Тебе надо теплее одеваться.
     - Не волнуйся. Я целый день сижу в закрытом помещении. А ты опять читала без очков?
     - Они мне не идут, - Рита наморщила носик.
     - Да кто тебя дома видит?!
     - Ты, например.
     - Ритусь, мы друг друга такими видели…
     Она засмеялась, но он понял, что обидел ее. Чтобы как-то исправиться, юноша сел рядом и по-ложил голову ей на плечо. Маленькая роскошь, которую он иногда мог себе позволить.
     - Что у тебя хорошего было?
     - Ничего. Порисовала немного. Заходил Костик, просил, чтобы заглядывали к нему. Передал тебе привет.
     - Спасибо. А что рисовала? Опять обнаженных девушек?
     Она рассмеялась. Паша почувствовал себя легче.
     - Нет. Девочки заняты, а новых натурщиц я не нашла.
     Он приподнялся и насмешливо заглянул ей в глаза:
     - А почему ты не рисуешь, когда я дома?
     - Еще чего! – возмутилась девушка.
     Павел с удивлением и глубокой признательностью понял, что она все еще ревнует его. Стало тепло и немного стыдно.
     Девушка устроилась у него на плече, горько вздохнула.
     - Что ты такая грустная?
     - Тебе кажется. Просто устала.
     - Поспи.
     - Мне надо тебя покормить.
     - Что я, маленький?!
     - Я рядышком посижу.
     Он высвободился, прошелся по комнате.
     - Ритусь, я так засну, - смеясь, пояснил юноша. – Мне работать надо.
     - Опять? – выражение умиротворения исчезло с лица Риты, уступив место разочарованию, оби-де и, кажется, волнению. – Ты совсем не отдыхаешь!
     - Все нормально. Я до двух – и спать. Не жди, ложись.
     - Я не засну. У меня бессонница.
     - Ритусь…
     - Хорошо, - девушка, опустив голову, направилась в спальню. Она знала, что он любит работать в одиночестве. Если она останется, он найдет тысячу причин, чтобы ничего не делать. А вот ей сейчас очень не хотелось быть одной. Но ничего. Переживет. Не в первый раз. В дверях она обер-нулась и попросила: - Но ты поешь, хорошо?
     - Хорошо, - улыбнулся он.
     Павел проводил ее взглядом, а потом опустился на диван и закрыл лицо руками, чувствуя себя настоящим чудовищем.

                ----------

     Рита лежала в кровати, казавшейся такой огромной, и смотрела на потолок. На потолке плясали тени, размахивали костлявыми ветками деревья, словно звали ее куда-то, а ветер стучался в окно – непрошенный гость, одинокий, как она.
     Девушка повернулась на бок, обняла подушку, вздохнула.
     За стеной ходил Паша, тихонько разговаривая сам с собой и шурша чертежами.
     Рита закрыла глаза, надеясь поскорее уснуть. Но вместо сна опять нахлынули воспоминания. Воспоминания о том ужасном дне, о вечере, когда она также не могла заснуть, когда так хотелось, чтобы рядом был любимый человек, чтобы ее любили, чтобы она не была одна. Все так и получи-лось. Получилось ли?
     Иногда ей хотелось перерезать вены, как раньше, когда-то. Но Паша говорит, что это глупо. И она согласна с ним: если не получилось до сих пор, то почему должно получиться сейчас? Все-таки двадцать четыре раза… Конечно, Паша имел в виду не это, но иногда ей казалось, что он не понимает, как ей бывает плохо, когда хочется кричать и биться головой о стену, а его опять нет, он на своей идиотской работе. Возможно, это несправедливо, ему тоже бывает тяжело, она знает, но после его слов тогда, много лет назад (У тебя был плохой день, а у некоторых людей вся жизнь плохая), она не может с ним говорить о своих проблемах, чувствуя себя не в праве осложнять его жизнь. А это тяжело, очень тяжело. Так тяжело, что хочется плакать от бессилия. Она слабая.
     …Раньше не получалось. Но можно же попробовать еще?..
     Она должна быть сильной. Ради Паши. Ради Костика. Ради себя, в конце концов. Должна, и все тут. А потому никто ничего не узнает. Мысли так и останутся мыслями.
     Рита не заметила, как заснула. На потолке все также плясали тени, за стеной ходил Паша, а ве-тер стучался в окно, одинокий и никому ненужный, как и все мы.

                ----------

     Костик упал на диван и застонал. Голова дико болела, при любом движении все плыло, и нака-тывала тошнота. Он мучительно пытался сообразить, где и как расстался с Галей, но только зара-ботал еще большую головную боль. Оставив размышления на завтра, юноша перевернулся на спину, вперив взгляд в потолок. Также он когда-то лежал в больнице. Потолок качался из стороны в сторону, и Костик почувствовал приступ морской болезни. Ему даже в голову не пришло, что это тени деревьев, качающихся на ветру.
     Сейчас это не имело значения. Главным была пустота. Темнота. Полное отсутствие мыслей и эмоций. Никаких воспоминаний  и глупых мыслей (Теперь я знаю, что у меня нет друзей). Мягкая обволакивающая пустота в голове, в душе, внутри и снаружи. Хорошо. Уютно. Ради этого стоило напиться.
     Юноша вздохнул и закрыл глаза.
     Вскоре Костик спал, а на губах его играла легкая улыбка.

                ----------

     Паша оторвался от чертежей, чтобы взглянуть на часы, и потер уставшие глаза.
     Час ночи. Всего час, а его уже клонит в сон. Раньше он мог работать до утра. Но это раньше.
     - Старею, - он усмехнулся, бросил взгляд в сторону спальни, откуда доносилось спокойное ды-хание Риты.
     Сегодня она была очень грустной и долго ворочалась в кровати, он слышал. Ему это не нрави-лось. Но еще хуже было то, что она опять не объяснила в чем дело. Вот он рассказывал ей все. По-чему? Потому что доверял. Потому что считал, что она имеет право знать о нем все, абсолютно все. Зато у нее были тайны. Павел почувствовал раздражение и обиду. Вот Костику Рита могла рассказать о своих проблемах, а ему – нет, несмотря на то, что они были лучшими друзьями. Ко-гда он говорил об этом Костику, тот как-то странно улыбался, отводил взгляд, объясняя, что в этом-то все дело: Рита просто бережет его чувства. Он не мог понять и бесился еще больше.
     Павел выпил холодного кофе и вернулся к чертежам.
     Как-то странно все получается. Еще пару лет назад он только мечтать мог о такой работе. И он добился ее, не напрягаясь и не прилагая никаких усилий. Коллеги его уважали, начальник ценил. Обещали в скором времени повысить. Тогда почему же он не испытывает удовлетворения? Ведь он доказал всем, что он лучше, что он способен добиться того, что никому не под силу.
     Возможно потому, что все получилось слишком просто. Возможно, но вряд ли. Причину следо-вало искать глубже.
     Он потерял всех, кто был рядом, променял их на работу. У Паши и раньше было мало друзей, а потом, когда из-за работы не оставалось ни сил, ни времени, они как-то незаметно исчезли. Ко-нечно, ребята периодически звонили, спрашивали, как дела, Костик даже заходил, причем доволь-но-таки часто, но это было не то. И от этого было больно. Но что-либо менять было поздно.
     За стеной заворочалась Рита и снова затихла.
     Павел улыбнулся.
     Рита всегда была рядом. Он однажды назвал ее нахалкой, а она обиделась и неделю не появля-лась и не звонила. Он даже начал волноваться, но все вернулось на круги своя. Она снова была ря-дом, и это было хорошо. Он больше никогда не называл ее нахалкой, даже в шутку, потому что боялся, что она исчезнет, как и остальные. Почему-то уверенность, что Рита действительно в ско-ром времени уйдет, давно не давала ему покоя. Вот только Павел не собирался предпринимать что-либо по этому поводу. Он никогда не пытался удержать людей. И, наверное, напрасно.
     Молодой человек вздохнул, покосился на часы. Половина второго. Павел махнул рукой, собрал чертежи и лег спать в зале, чтобы не разбудить Риту, которая спит очень чутко.
     Лежа в темноте, он думал, что надо что-то делать. Может, завтра уйти с работы пораньше и вместе с Ритой зайти к Костику? Да, наверное, так и стоит поступить.
     Павел закрыл глаза и заснул.
     Но перед этим в голове мелькнула гадкая мысль: ничего не получиться, что-нибудь помешает.
     Только это не имело значения. Благими намерениями…

                ----------

     Ночь подходила к своему логическому завершению, сворачивая ковер темноты и собирая звез-ды. Вступал в свои права новый день. А люди спали и ничего не слышали.
     Спал на неразобраной кровати Костик. Спал беспокойно, вздрагивая, когда задевал разбитую руку. Поранил он ее ночью, когда возвращался домой. Впрочем, он не помнил, как это было. И это не имело значения.
     Спал на диване Павел, накрывшись пледом, слишком коротким даже для его небольшого роста, так что ноги постоянно мерзли. Во сне он о чем-то горячо спорил с призраками прошлого. С каки-ми и о чем – не имело значения.
     Спала Рита, мечась по огромной двуспальной кровати. Во сне за ней кто-то гнался, кто-то стоял за углом, караулил в подъезде, хотя на самом деле рядом никого не было. Впрочем, это тоже не имело значения.
     А за окном как обычно неспешно вставало солнце, заливая город блеклым розовым светом, ко-торому еще предстояло очиститься от мути и стать ярким и колючим белым. Все как всегда. Ни-что не меняется.
     И только это имело значение.

                17.02.2004