unikey. 2

2.
Да-да, всё именно так - и ничего не имеешь с собой, что было бы твоим полностью, и мысль даже вольна уйти в сторону, как и рука-нога порой, в первом провале в сон, ещё поверхностный, вдруг нащупывает пропасть под собою и тянет за собой, и сердце ломит, но тут рацио подключает тебя-всего и ты в страхе, зажмурив глаза, лежишь в складках одеяла, маленький и такой... человек, который обманул сам себя своим первобытным сном, своим первобытным страхом. Это мои мысли об этом, они также уходят от меня, только куда? Эти импульсы, эти образы, нервические сценки и ситуации, возникающие из неоткуда - куда они движутся? Материя, материя, плоть, плоть. На скамейке перед зданием вокзала сидел столько прошло времени и монах рядом он спрашивал о дороге на север он отправлялся в монастырь и я ещё ему не мог поверить я думал монахи остались в прошлом и на месте их клуатров лишь музеи фрески дионисия реставрационные работы но вот же он монах рядом и в той самой общей для них одежде и одеждой-то назвать трудно это тряпьё чёрное выцветшее как ленты с погребальных венков от родственников от детей от коллег честь и гордость нашего времени ея соль ушла в небытие мы скорбим и из этих лент несчастный бомж-псих религиозный сшил себе одеяния во славе и начал меня выспрашивать об отношении к материи и плоти и был удивлён моими познаниями в философии и сказал заблуждение, заблуждение твоё велико, диавол - так и сказал - диавол - в тебе говорит, и построение его фраз было именно таким именно таким якобы поэтика религии а на самом деле не поэтика а ущемление его и стеснение собственного языка я увидел у него на пальцах вытатуированные перстни и понял, что он такое есть эта дурацкая встреча с зеком-монахом сумасшедший, думал я, псих, потерявший с деньгами, семьёй и свободой разум, обычное стремление к свободе, и я повёл вокруг глазами, я увидел на площади перед этим провинциальным вокзалом массу народа с рюкзаками и корзинами, с кошачьими клетками, старушек с внуками и ребят с коробками пива и сырыми курицами и во всех читалось мною под воздействием разговора с монахом (а мы продолжали говорить) это стеснение свободы, стеснение своего ума и боязнь высоко прыгнуть, и мне стало их всех жаль, в конце августа 2003, и монаха в том числе, ведь он начал рассказывать о видениях, и тут я сам испугался его уверенности и его голоса, ёбтать, подумал я, вот это да, он видел во сне голос - как можно видеть голос? - и тот перечислил его грехи, все перечислил (грехи были записаны в книгу на церковнославянском языке), и даже сообщил один страшный грех его тётки, и тогда зек поехал к тётке и напрямик спросил - тётя, у тебя вот было такое-то такое-то, и тётка в ужасе, естественно, отступила назад и сказала [срывающимся голосом] да было, но об этом не знает никто и никому я не говорила, и я не выдержал - а чё там у неё было? но монах ни *** мне не сказал, и я понял, что там было какое-то семейное дело, о котором ему маленькому ещё не рассказали, и понятно что тётка испугалась - может, она замочила кого или своего ребёнка удушила? Тогда мой автобус, подошедший, меня спас от этого человека, я уже не на шутку трусил и одновременно потешался над ним - так оно всегда бывает, страх сумасшедших, как помню в детстве у нас в соседнем подъезде жил сумасшедший старик слабоумный старик с шишкой на щеке с огромной шишкой и эти его глаза и шишка - вроде гриба - пугали нас детей и мы были полны веселесадизма и страха, и никто не решался к нему подходить нам было по пять лет и однажды он вышел на улицу во двор и мы решили подойти на спор - на спор, как говорили - подойти к нему и тронуть вицей, не я пошёл, точно не я, кто-то, чьё лицо также ушло, он подошёл к старику с шишкой на щеке - огромной шишкой размером с лимон - и только протянул вицу к краю синего пиджака, как вдруг старик захохотал и стал стучать палкой-клюшкой по асфальту и смеяться так громко но особенно ударял по нам стук палки - в ней было столько нечеловеческого, что мы кинулись в разные стороны - дети, дети - и только через полчаса собрались в другом дворе. Никогда не забуду. Или та гроаза и угроза бабушки молоко скиснет и ударит по крыше колесо ильи муромца только не муромца а другого ильи пророка ильи это он едет по небу и я верил в грозу и илью а потом втолковывал ей о франклине и громе и рисовал франклина ловящего грозу-молнию в банку трёхлитровую я так это видел погоде в мае того года была неустойчивая и мы редко выезжали последующим - последним - лето перед её смертью на дачу она не ездила потому что там не было электричества родители работа и дела а она смотрела все будни сериал и говорила мне ну и имя - хулия - разве ж это имя это ругательство какое-то и потом я понял что она моя бабушка ненастоящая потому что это её возмущение все пародисты высмеивали с эстрады а на выходные - а уже выучил слово уик-энд мы садились на калошу и пена грязной воды вспенённая кока-кола за кормой на хвосте бурлила и я перевешивался и смотрел на пену и калоша наша медленно по реке к причалу подплывала маленький смешной корабль разочарование порта дока мечтателей о далёких морях через пену небольшой городской реки где наши дачи - всех горожан объединяли эти восемь причалов - но я думал что калоша увозит нас далеко-далеко пока не увидел карту города где оказывается дачи входят в черту города и тогда я понял что никуда нам не выбраться из этого пыльного зловония гордого химзаводами и меткомбинатом города с картой маленькой но подробной с картой где дачные участки - фазенды ранчо поместья - все рядом с районами а потом уже несколько лет спустя открыли автобусный маршрут смешной и короткий и калоши стали ржаветь но бабушка уже умерла на дороге у дк и дача была продана и сейчас недавно месяц назад сказали что тот наш прежний домик на восьмом причале через десят лет после нашего ухода с торфяных земель на окраине города сгорел наш домик сказали и у меня не возникло никаких чувств это уже в прошлом всё там осталось, далеко, давно - целое десятилетие. Уже замечаю, что время выскальзывает из рук, что не ровен час - и поймёшь а вот уже сколько прошло, и болезней - сколько их было? - и домов, и квартир, и горы фотографий, и политиков, известных когда-то, а сейчас уже совсем забытых, и даже начал планировать свою будущую ностальгию - это была мысль о смерти ельцина: вот, подумал я, ельцин умрёт, и я ощущу в груди окаменение, ведь ельцин - это моё всё, это моё детство, моя школа, а его отставка совпала с моим переходом на другую ступень развития, но когда он умрёт - первый президент страны - я скажу себе все люди уходят, всё сыплется между пальцев песком, и слово вертерис их забытой латинпоговорки прах и в прах обратишься мементо вертерис или так как же оно звучало? а ельцин всегда будет жить со мной как это ни смешно как ни шок я испытал перед тем новым годом когда сенсация журналистов всё расставила по местам когда увидели что все с ним ушло и начинается что-то новое просто движется вперёд уже без него. Ельцин. Голосование началось? Это игра старая, слабое звено, острый нос ведущей, олимпия и чемпионат, синхронно. Мы смотрели - два года прошло - а сейчас путин. Так вечно и глупо, ельцин, сказал бы я тебе и ухмылка. Если говорить об одном человек то другого так же назовёшь. Было: я папе сказал саня, а он папа, но не саня, и осёкся. Саня мелькал перед глазами туда-сюда, целый месяц. Ел ананасы из банок. И я папе - саня. Но никаких ананасов. И всё ему нипочём. Дом сгорел. Не его дом. Он уже в москве жил. Привозил кроссовки оттуда. Где они? Мать отдала кому-то, нога выросла. Сама выросла, не моя будто нога. Но так и сказала - нога выросла. Просто не в своём теле, один ум, а тело растёт. И кроссовки не налезают, а ум не понял. Размер другой. А потом уже другие времена. Как в передаче - времена, другие времена. Шесть вечера - времена. Только по воскресеньям. Шесть часов - начинается. Эти государственные каналы - невозможно смотреть. Путин то, путин это. Как перед выборами - эти скандалы с законами, эти крики, и я не пошёл на выборы. Все были возмущены, а в чечне девяносто процентов. Или больше. Но куда больше. Как это ум не понял? Ум не понял - глупо звучит. Я - ум, и я сам не понял. Я сам не понял, не просчитал, не поверил. Но так и было. Случившееся видеть и не верить. Как собачку тем летом давило. Остановклюди не верили, они все согнулись в поясе и молча руки на лицах на ртах как нашлёпки на ртах пальц и я согнулся смотрели - волга едет и колёсами вращает крутит мелкую собачку и охуенный визг визгля волна за волной агония собачки волга ехала и та вдруг выбежала откуда-то и виден ошейник я сказал тогда - ****ь, и все также подумали, когда завопило вокруг, и ждали, что волга начнёт тормозить и будет очень противно видеть это и кто отворачивался и закрывали глаза и снова смотрели когда уже другой визг неволновой резиновый по асфальту визг машины и тогда кинулись на дорогу. Баба выскочила из палатки с сумкой, и сумку бросила на землю, и сама завизжала когда поняла, что всё, кранты. Тогда все так сказали, тогда все закричали. Да нет, не закричали, вру. Хорошо не человек. А если бы человек? Кто-то ведь видел, как бабку мою задавило. Тащило двадцать метров по асфальту. Никто тогда не верил - не может тормозом ехать двадцать метров. Такая была скорость. Все были куплены. И ничего не доказать. Но тут собака точно виновата. Ей не объяснили - смешно - на какой свет переходить. А она ещё в неположенном месте побежала. Тётка та кричала, что совсем щенок. Думаю, они потом год не возьмут собаки. Так глупо. А почему-то всё время хочется сказать - так глупо, такая нелепость. Такая нелепая смерть. Смерть на дороге. Смерть на ниле. Жил жил, а потом бах! - и умер. В мире столько жизни - в мире столько смерти. Да. Бедные антилопы томпсона или томсона - бегут через свою неглубокую африканскую реку с крутыми грязевыми берегами - и падают, падают в воду с обрыва. Эти африканские герои саванны, африканские жаркие реки - пасти крокодилов, большое движение томми, схлап - пасть и зубы. Какая-то романтичная птичка-стоматолог дентал академия орнитологии - зубы крокодила с останками томми. С её-его мясом. Кариес африканской борьбы. Большая страсть саванны и маски пикассо. И зачем? Потому что. Не моё дело. Хватит уже смотреть эти передачи дискавери, все животные и их отношения. Одно и то же: львица нападает на зебру. Когда-то нравилось. Музыка мориа - в мире животных. Лягушки ведущего, змеи и крысы. Никому не интересно, а мне жалко их - не вписываются. Сейчас все жалеют, что не вписываются в рынок-рывок. Музыканты, например. Варгафтик - ни-ко-лай петров! И рукой ведёт по залу. Шоу о музыке. Я им письмо написал. Они обсуждают новый русский менеджмент в музыке, но все понимают, что бабок не огребут от шёнберга, а моцарт всех достал. Не обобщай - он тебя достал. А шёнберга ты не слышал в зале, только из интернета скачал и доволен. А кто его будет играть? Ха! Шёнберг над цехами - несётся его нестройный призыв, вставай, проклятьем заклеймённый. человек. чи.ла.век.и.во.век. сакре.кёр.на.сту.пе.нях. распят.чи.ла.век. Сплетение - думать ещё? Нельзя так быть - не казаться, а быть. Надо хотя бы казаться. Научиться этому. Если всё кажется? Кевулеву? Если бы фамилия была такая, то - дательный падеж. Кевулев - кевулеву. Это... там-там... Надо ей позвонить, спросить, как там они, в сочи. А может уже уехали? Выехали обратно. Ага, официальная сводка: сегодня официальная делегасьон родителей выехала из сочей на север. В пункте протокола - москва. город-герой. А затем - в толпу комсомольской станции, в торбы, на эскалаторы, в комсомольскую - призыв. Иду в комсомольскую. Это ужасно. Эта станция - она ужасна. Невозможно дышать. Жители улицы краснокакой-то. краснооойто! Просто красной? У трёх вокзалов? Бродить около порталов пригородных поездов, шагнуть к кассам, направление ярославль. Двести пятьдесят рублей. Плацкарт - не бо ко во йэ! Желательно... И все возмущаются, когда костромчане дружной очередью кладут по несколько паспортов билетёрше за тёмным стеклом, и вслушиваться в мелкий динамик, чтобы уловить - сколько-сколько копеек? А, без копеек. Ненавижу копейки. Это скорее фольклор, чем монета. Это смешно. Капуста вчера - двадцать один шестьдесят. А я - пятьдесят. Устроит? И так улыбнулась, сука. Но простила - с ума б не сойти, десять копеек простила! ох.уж.э.тот.но.вый.русс.кий.бизь.нес. А ещё говорят - секьсь. Да - секьсь и бизьнесь. Только у нас. А не как у людей. Десять копеек - тьфу, клиента удержи. Может, не простила бы, а у меня ни копья больше - и уйду вообще, и сиди, гнои свою капусту. Торгашка! А, ну точно, простите - все професьи нам нужны, все професьи хороши. Да, все хороши, только вот люди, люди-то? Нужны? Вопросами мучаюсь уже час, наверное. Ужжж... самое лучшее общество - без людей. Кто сказал? Ни фига не помню. Значит, я. Сказал я. Вот я говорю, говорю - а никто не слышит. И при закрытых дверях - моя элджибити-инициация. джи. Я - джи. Ох, вот идея. Я был дурак - ну полный кретин. Хотел футболку gay-надпись, а всё-таки испугался, и ушёл ни с чем. Сука-я. Лучше lgbt. Строгим шрифтом. И маленькая радужка. Наверное, так будет лучше. Завтра же схожу. Только денег нет. Так когда они вернутся? Надо позвонить. На сотовый? Возьмёт? Роуминг, да, роуминг. Центы, минуты, тарифы - жизнь абонента. Обложатся тарифными планами-таблицами провайдеров - и сидят, решают, считают. lgbt радужными буквами. Вот вам супер мой. Пусть гадают. А мои - поймут. Вот только зачем? Чтобы знали. Не знаю, что с этим делать потом. Пристанет какой - и что? Пусть пристанет. Надо просчитать. А если не джи пристанет? Ну вот знает он элджибити - и что тогда? Или джи подойдёт - фо-ван-найт. А я не умею. Сказать - а я несвободен, кати отседова. Тогда зачем надпись? Странно. Да я свободен. Вряд ли поймаю любовь-на-всю-оставшуюся, чтоб и во франции пожить, и все пуси, и романтика, как в американских семейных фильмах. Рождество мы встречаем вместе. Да. Облом, конечно. Никаких надписей. Я тогда - gay-надпись - также думал. Дело не в содержании надписи. Во мне дело. Я не у дел. Я не мейнстрим. Я так - куку какое-то. С луны свалился - все спрашивают ты чё, с луны свалился? И я ответил. Да. Объявление в газете - газета клубничка. С клубничкой. Никто не отликнулся. ну и пошли в жопу. Хотя обидно. Я старался не быть одиноким. Плохо старался. Я не такой, я в любом случае не такой, как все. Это же понятно. Как там говорили? Однояйцевые и то разные. А я ведь не к ним, я свой и уникальный. Проповедь индивидуализма. И что с того, что не откликнулись? Это значит, что я излишне свой, излииииишне уникальный. Вот ведь круто. Кто не мечтает так себе сказать - самый-самый. Наверное, все так говорят. Даже тот монах - плоть, плоть, смирение, - а сам-то, стоя в деревянной сельской церкви что думает? Вот он какой я подвижник, самый великий и самый смиренный, самый-самый, четьи-минеи, я в избе-церкви, во мне вся аскеза. Главное сказать самый-самый-я, не важно, по какому поводу. Все поводы лживы - ну надо же, я так умён, что скоро мои мысли можно будет разбирать на идиомы. Идиоты-идиомы. Она меня звала на вечеринку к ним в их квартиру она скаала и полдмигунла так некрасиво так фальшиво там будет кое-кто ещё и ну и сука и ты сука и скука какая занялась тупиковой ветвью вивисекции свинья звала и сказала - это сюрприз, несчастная, я не хотел от неё ничего и после тем более не ждал и не звонил поняла или нет - непонятно, всё бы им так  - увидела парня понравился а он голубой и она стала играть в это и искать парня чтобы потом сказать - вот какая крутая баба я в теме я всех могу понять и всем могу помочь вот мои визитки в будущем откроет агенство потерянные души здравствуйте, наше агентство поможет вам найти родственного человека в этом огромном мире все виды услуг - подбор, организация романтичных свиданий цены умеренные организация досуга совместно с центром семейных развлечений аква-там-там-там-стар клиенты нашего агенства имеют льготы получают буклет-приглашение в комплекс аква-так-тик-так-стар по льготному абонементу если наши усилия наших бля дипломированных специалистов закончатся организованным турпоходом вашей пары в бал-ресторан и если вы имеете нестандартный запрос он делается в течении нескольких часов обратитесь к мише он занимается такими-как-вы-клиентами подбор гей-партнёров для подписания пакс франция и иностранных подданных германия швеция дания и другие - вот что она могла бы открыть, будь умной, только зачем с меня было начинать? Не по-дружески, цинизм её и её диктат вкуса - парень уси-пуси, как я мог ей объяснить - уси-пуси есть хуюси, не для меня такие индивиды, он часом не просит у тя помаду и пудреницу, или бля каблуки ты чё мне навязыаешь ты посмотри чё за нахуй это дерьмо бля ты, сука, уведи нахуй меня отсюда, не вздумай мне больше предлагать, она думает что раз мужик - ха! я - мужик? - смотрит на мужика, то ему только и интересно - весят ли его яйца килограмм или не весят, а там ум, чувства, интересы она бля оставляет для их на хуй коитусов по стилл со слезами на глазах и трепещущей грудью. А когда показывают фильм о простой гей-паре, они просто живут, просто встречаются, у них всё красиво и я уже влюблён в жизнь и благодаря фильму я начинаю жить, так все вокруг начинают шипеть и истерики критиков ещё одна пошлятина от-от, это увлечение штампами и клише и клише и клишеистика и штампистика и сама статья - штамп, а кино о голубых - это депресспреодоление эдипова комплекса, это ужасы крови и танцы трасвеститов вокруг девочки это стигмат, это стресс - мой стресс, и включать тв совсем не хочется, но ещё более не хочется жить, и ещё больше их ненавидеть за кашель над тортом посреди моего праздника жизни. А их не волнует мой праздник. Да что я всё заладил - их, их, их, им, им, им. Тоже хорош. Сколько я врал? Ему, сидя на последнем ряду в аудитории, на галёрке амфитеатра-лекции, под звук-бормотание о сложных взаимоотношениях византии и руси в восьмом-десятом веках олег дружины походы, что я ему врал? Но ведь он мне нравился, я вижу и сейчас его взгляд - чуть собачий, очень милый взгляд - и я дрочил на него потом несколько раз - девять раз на ярославской, тогда я говорил ему вова, вчера за мной гнались какие-то пацаны, ты понимаешь, они видели, они подсмотрели в интернет-кафе, на какие сайты я захожу, и когда я вышел, они погнались за мной, не знаю, что бы получилось, я слышал о таких случаях, и он качал головой и говорил да-да, какой ужас, какое они имели право за тобой бежать, это не их дело, это твоя личная жизнь, и я проникался к нему смешанными чувстами - и нежность, и жалость, и доброта, благодарность - всего не вспомнить, и сейчас чувствую то же самое, то ли оттого, что я провёл его, что он такой наивный и я посчитал себя более умным - но ведь это бесспорно - то ли оттого, что он поддержал меня и не стал меня загонять в тупик молчания, что я ему первому смог рассказать о своей эротике, почему ему - он мне понравился, и в нём была эта мягкость, которую я считал как зомби масс-медиа признаком гейства, и во мне тлела первая надежда что и он - тоже, и всё тогда было бы замечательно, просто кул, находили бы общий язык и строили базу для будущей ностальгии. Это обломалось - он же потом целых три месяца жил с той жирной ольгой, он даже с ней поселился в одной комнате, на том же этаже, она занимала двушку, а её соседка уехала жить к парню, вова три месяца там провёл, редко появляясь в нашей комнате, мне оставался дурацкий флирт и игра с ольгой - кто кого - и трогательная моя открытка на его день рождения, за которую мне было стыдно и страшно, уже на ярославской я думал о ней и даже чуть не плакал - ну и дурак. Это был первый парень в моём сердце - почти стихи, только слёзы и слюни и сопли, как-то всё неестественно, театрально - пренебрежение и боязнь жизни в её потности, боязнь амальгамы поэзии, что там - под ней? Грубее бы - я подбегал сотни раз ночью к его кровати и при свете луны - ну! Я стягивал с него штаны и бросал их на пол, я садился к нему и, смотря в его непонимающие глаза и зажимая ему рот, начинал приводить свой план, столько раз детализированный во снах, в действие, и в руках моих его сначала маленький сморщенный членчик начинал превращаться в фаллос, уже волнами исходясь, надувшаяся вена, разделяющаяся у самой головки, и - щёлк! - я уже принимал многомысленную позу в его тело вставляя себя, чтобы только кончить, и мне бы что-то говорил, а я уже не слышал, и скрипел зубами, но вдруг вскакивал и, крутя тазом и держась за хуй, спускал на ковёр ярославской сперму, а потом садился в углу дивана и стыдился себя, и старался не думать об этом, мне же было так паршиво, я заполнял табачным дымом комнату той квартиры на ярославской, в которой поселился после года жизни в общаге, после того, как простился с вовой - его исключили из института. Я мог бы ещё добавить - всё в моей жизни не так, всех от меня отрывают, вовы возвращаются в свои маленькие городки, которых никто не найдёт на карте, но разве мне кто-то поверит?