Ностальгия по Москве
Следующим моим открытием был Тверской бульвар. Несколько лет он оставался для меня любимым местом прогулок. Никакого Макдональдса напротив фонтана тогда не было и в проекте, зато еще существовало легендарное кафе «Лира», овеянное славой 60-х. В само кафе я по малолетству не заходила, но мимо проходила с придыханием, место ведь было культовым, особенно для такой книжной девочки, как я. Тверской бульвар – это путешествие от памятника обожаемого Пушкина к памятнику не понятно зачем там поставленного Тимирязева. Это всеми признанный МХАТ и на время преданный забвенью театр имени Пушкина, в котором я пересмотрела тогда весь репертуар, влюбившись в брутальное обаяние актера Виталия Безрукова, отца ныне очень популярного Сергея Безрукова. Это необыкновенно уютный дом Ермоловой, в котором так и хочется хоть немного пожить, и помпезный бетонный ТАСС с казенными квадратными окнами. С Тверского бульвара началась моя непреходящая страсть к театру.
Вслед за Тверским в моей коллекции появился Чистопрудный бульвар. Визит туда начинался обычно от Колхозной (ныне Сухаревской) площади. По узенькой Сретенке мимо переулков, по названиям которых можно изучать историю Москвы, до памятника юной Крупской в начале Сретенского бульвара. Этот бульвар самый короткий, и в моем личном путеводителе за ним не числилось никаких достопримечательностей. Потом такое место появилось – первое частное, кооперативное, как тогда говорили, кафе в Москве. В нем подавали восхитительные домашние блинчики и клюквенный морс, но главное, это был маленький островок новой жизни. Единственное, что мне там не нравилось, это то, что есть приходилось стоя (всю жизнь терпеть не могу есть стоя и в верхней одежде). Минуя скучный Сретенский, я попадала к цели своего похода – Чистопрудному бульвару. Первым меня встречал умный утонченный Грибоедов, его памятник стоит в начале бульвара и придает ему какой-то особенный – интеллигентный – вид. Все пространство группируется вокруг пруда, который именуется во множественном числе, и от этого мне в нем чудился дополнительный, загадочно–исторический флер. (Историю переименования Поганых прудов в Чистые я узнала много позже.) Летом там плавала пара лебедей, эти грациозные птицы всегда притягивают к себе людей, но посреди большого шумного города они казались необыкновенным чудом. Прямо на берегу водоема стояло двухэтажное здание индийского ресторана «Джалтаранг». Сам ресторан располагался на втором этаже, а на первом находилась тоже индийская чайная. Пожалуй, эта странная чайная была одним из самых экзотических и демократичных мест в Москве 80-х, в ней собирались студенты и просто неформалы со всей Москвы. Для них она являлась чем-то вроде интеллектуального клуба, где за чашкой чая с восточными пряностями дискутировали, философствовали, просто общались в свое удовольствие молодые и не очень москвичи, сюда же они приводили своих заезжих гостей. Ровно посередине бульвара расположился театр «Современник», для театралов старшего поколения это здание считалось новым и не совсем удачным, для моих же ровесников снесенный дом на Триумфальной площади казался чем-то доисторическим, поэтому белый особняк с колонами на Чистых прудах воспринимался нами как вместилище «Современника» совершенно органично.
Постепенно, один за другим, я открывала для себя московские бульвары. У каждого из них своя индивидуальность, свое собственное настроение. Самый театральный – Тверской, самый интеллигентный – Чистопрудный, самый пыльный – Яузский, самый шумный – Суворовский, самый литературный – Гоголевский... Со временем я обнаружила, что, если пройти через все московские бульвары, соединив воедино впечатления от каждого из них, получается уникальная панорама целого города. Сейчас, оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что бульварное кольцо (которое, на самом деле, полукольцо) на долгие годы стало моим любимым маршрутом. Сначала я бродила по нему одна или с подругой, потом заразила своим увлечением пешими прогулками мужа, когда немного подросла дочь, я и ее стала приобщать к этим познавательным путешествиям. К сожалению, эти прогулки остались в прошлом. Теперь уже не пройдешь насквозь через все бульвары, автомобильные развязки и парковки разорвали их на отдельные островки. Да и сами бульвары стали совсем другими, более шумными, более пыльными, вместо старых уютных особнячков на них строят безвкусное «элитное» жилье и офисы, как будто большой ластик стирает с лица города его живую историю и накладывает на образовавшуюся пустоту грубый грим безликого «нового московского» стиля начала ХХI века.
Я взрослела, и менялись мои вкусы. Постепенно мне разонравились прямые и широкие проспекты. За их фасадами скрывались куда более интересные старые улочки и переулки. Я полюбила их за затейливую кривизну, за тихую неброскую красоту, за историческую подлинность, которую невозможно подделать, за нечто, определяемое словосочетанием «старая Москва». Маленький Ботанический сад на проспекте Мира, в котором еще жива старая лиственница, посаженная по преданию самим Петром Первым, Патриаршие пруды, где по-прежнему бродят тени булгаковских героев и самого Мастера, улочки Замоскворечья, пропитанные духом пьес Островского, арбатские переулки, воспетые Окуджавой и Рыбаковым, – все больше адресов появлялось в записной книжке моей памяти. Я прорастала в свой город корнями, скучала по нему, когда уезжала, и радовалась при возращении, как встрече с родным человеком. Я приходила в эти места, как в гости к старым друзьям, и тихонько говорила: «Здравствуйте, это я», а уходя, шептала: «До свидания, я скоро приду опять». Остоженка, Сивцев Вражек, Лялин переулок – старые московские названия ласкают слух, они манят к себе, обещая уют и приветливую ласку, от них веет доброжелательностью и гостеприимством. На улицы с такими именами хочется прийти, а потом возвращаться вновь и вновь, потому что привязываешься к ним душой.
И все же, долгое время я воспринимала родной город поверхностно, не вглядываясь в детали. Увидеть Москву новыми глазами мне помог, как ни странно, Петербург. Тогда он еще именовался Ленинградом, но я теперешняя так уже привыкла к новому-старому названию, и оно так прочно срослось в сознании с городом, заочное знакомство с которым состоялось по романам ХIХ века, что иначе, как Петербург, я его называть не могу. Итак, двадцатилетней студенткой филфака я отправилась на первое свидание с городом моей мечты. С погодой мне не повезло. Началось ежегодное майское похолодание, которое каждый раз застает меня врасплох. Все пять дней, которые я провела в Петербурге, лил холодный дождь. Музеи по случаю праздников были закрыты, но это и к лучшему, в первый свой приезд я хотела познакомиться с чудо-городом, почувствовать его. Как зачарованная бродила я по центральным улицам, набережным, площадям, останавливалась почти перед каждым домом и с восхищением разглядывала его. К концу своего пребывания там я поняла, что Петербург действительно поразительно красив, книги меня не обманули, в него хочется приезжать, посещать музеи и театры, любоваться архитектурными шедеврами, но жить в этом холодном и чопорном городе – это не для меня. Я хочу поскорее вернуться в Москву, потому что только там чувствую себя дома.
Вернувшись в свой город, я по инерции продолжала вглядываться в дома, мимо которых проходила. И тут я сделала потрясающее открытие: московские здания не менее прекрасны, чем многократно воспетые петербургские, но, в отличие от них, они многообразны, индивидуальны, разностильны, и в этом их неповторимая прелесть. Отныне это стало моим хобби: по внешнему виду пытаться определить стиль дома, его возраст, его судьбу. Моих слабых познаний в архитектуре явно не хватало для серьезного анализа, но этого и не требовалось, там, где недоставало знаний, включалась фантазия, ведь это была своего рода увлекательная игра, где воображение не менее значимо, чем факты.
Конечно, вспоминая город своей юности, я не могу обойти вниманием Арбат, улицу, которая считается символом старой Москвы. Мой Арбат – такой, каким он был в середине 80-х, - первая пешеходная улица Москвы. Тогда на нем не было торговых развалов, вместо них стояли симпатичные скамейки и фонари. На Арбате собиралась молодежь, пели песни, читали стихи, разыгрывали небольшие сценки, просто, как сейчас говорят, тусовались; художники рисовали портреты прохожих; в маленьких стильных кафе можно было выпить кофе. Сейчас этим никого не удивишь, но тогда это казалось необычно, дерзко, здорово, и очень маняще. Почти Париж… Весной 1986 наша группа работала на педагогической практике в школе в Староконюшенном переулке, и каждый день после уроков мы отправлялись на Арбат слушать песни, пить кофе, бродить по такой красивой, такой свободной, такой раскрепощенной, такой новой улице – старому Арбату.
Ну вот, пожалуй, и все. Теперь я редко просто так гуляю по Москве. На это нет ни времени, ни сил. В те же редкие случаи, когда мне удается, не спеша, пройтись по знакомым местам, я очень часто испытываю разочарование. Стиль города стремительно меняется, и не в лучшую сторону. Одна за другой исчезают старые постройки, рекламные щиты и вывески закрывают фасады домов, на месте уютных кафе моей юности пооткрывали дорогие рестораны, клубы и казино. И на меня нападает ностальгия. Ностальгия по Москве, которой уже нет. Но я все равно люблю свой город, потому что даже такая Москва – моя. Моя страна Москва.
Июнь - ноябрь 2004 г.
Свидетельство о публикации №204060800004