Мы живем в Германии

 
       Иностранцем в Германии быть сложно. Сложно выразить свою мысль на чужом языке, трудно согласиться с тем, что ты все, абсолютно все должен начинать сначала, отбросив никому не нужные здесь амбиции, перестать рассказывать о своих прошлых заслугах. Не перечеркивая опыт прошлой жизни, суметь извлечь из него самое необходимое и остаться собой. Трудно преодолеть комплекс неполноценности нового ученика, входящего в класс. Трудно преодолевать все те предубеждения, которые сложились в немецком обществе за долгие годы общения с русскими. За три года эмигрантской жизни узнала столько о судьбах бывших соотечественников и, особенно соотечественниц, что сложились впечатления о неких типажах, которые в той или иной степени отражают особенности целой категории наших за границей. Расскажу о двух из них.

Русская немка.

Бедная Лиза.

Впервые встретила я бедную Лизу на своем первом рабочем месте, любезно предоставленном нам социальамтом. Магазин, в котором мы работали, специализировался на продаже старых вещей. Покупатели - люди бедные, живущие на социальное пособие. Работники - в основном нарушители, отрабатывающие всякого рода штрафы, ну и мы, иностранцы. Весь внешний вид Лизоньки говорил о существе жалком, депрессивном, глубоко несчастном. При росте метр сорок шесть, весит Лиза сто десять килограмм. В глазах - опасливая осторожность. Голос тихий, вкрадчивый. Единственная радость – вкусно покушать. Муж держит Лизу в черном теле, ошиваясь в Германии без работы и не зная языка, продолжает величать супругу по старой памяти фашисткой и периодически расцвечивает малосимпатичную мордаху жены свежими синяками. Потомственный алкоголик, с явными замашками семейного тирана, развлекает себя ежедневным пивом, курит в зале и в блаженном отдохновении мочится в семейный диван еженощно. Лиза, понимая, что сволочь он редкостная, не может истребить в своем сердце любовь и, непонятный для меня совершенно, пиетет по отношению к этому убожеству. Каждое утро, выпивая обязательный кофе (это в Германии свято – первая пауза – кофе), мы выслушиваем исповеди бедной Лизы о том, что нового преподнес ей накануне ее благоверный.
- Боже мой, Лиза! Что с Вами, Голубушка?– с притворным ужасом спрашивает Лизоньку, пришедшую на работу с бланшем под глазом, Эсфирь Петровна – редкая представительница еврейского народа, которая не смогла избежать социального труда. Эсфирь Петровна была в «прошлой жизни» директором ателье, поэтому здесь, в эмиграции, получила почетное место ученицы швеи. Впрочем, ее мастерство и знание языка внушают уважение не только нам, но и старейшим работницам «комиссионки» – немкам. Часто самые сложные заказы по переделке одежды поручаются именно ей. К тому же родом она из Одессы, с детства слышала в семье и говорила на идиш. Немецкий освоила вполне прилично. Звездный час Эсфирь Петровны – выход на переговоры с заказчиком из наших. Впрочем, об этом позже. Эсфирь Петровну я вспомню с удовольствием, описывая следующий типаж.
- Как же можно это терпеть! Это вандализм, кто смеет поднимать руку на женщину? Эмансипированная немка уже давно указала бы на дверь тирану! Эсфирь Петровна чудо как хороша в своем святом гневе. Ее можно прямо сейчас брать на баррикады под лозунгом «Женщины – тоже люди». Но Лизонька густо краснеет. Во-первых, с ее точки зрения Эсфирь Петровна совершенно не по-товарищески использует «ненормативную лексику». Слова «вандализм», «эмансипация» и «тиран» повергают ее в уныние и беспокойство. Во-вторых, гневные речи дамы зовут к бунту, реформации, а к этому Лиза совершенно не готова.
- Да бросьте Вы, Сфира Петровна
Лизонька так и не научилась за год нашей совместной деятельности произносить «басурманское» имя своей коллеги правильно.- Ничего такого он и не делал.
- Это я его с полюбовницей застала. Ей и того больше досталось, я ей всю физию исцарапала. А она меня только нечаянно локтем пихнула, да и в глаз.
- Однако соперница твоя ростом вышла, похоже, – делаю я свое заявление, стараясь прервать поток обличительной речи Эсфирь.
- Длинная сука, - задумчиво произносит Лиза, и добавляет, - и худая.
- Ничего, Лизка! «Худая корова – еще не газель», - вносит свою лепту Галка.
Галина в России была предпринимателем, сколотила капитал и отправила своего муженька в Германию, готовить плацдарм для семейного десанта. К тому времени бизнес Галкин увял, более чем челночить, она ничего не умела, а этот вид предпринимательства, который когда-то вывел нашу Родину из экономического кризиса, отпал за ненадобностью. Муж деньги взял, два года динамил супругу и двоих детей, описывая эпистолярною небывалые трудности интеграции, наконец, плацдарм был готов, появился дом, машина, работа, но всем этим Галке попользоваться не пришлось. Нашел себе неверный Лешик другую, местную немку (видимо для более интенсивной интеграции). Но надо знать Галю! Продав все, воспользовавшись своим правом на воссоединение семьи, приехала отвергнутая супруга в Германию, привезла детей, стребовала с неверного алименты и живет! Берется за любую работу, чернит и подрабатывает везде, где можно. За полгода она опять на плаву. Дети посещают гимназию, танцевальную школу. Галка рассекает по городу на старенькой, но вполне приличной Хонде, а бывший муж, под предлогом свидания с детьми, наезжает откушать пирогов и борща, которые немочки, как известно, готовить не умеют.
- Ты мне вот что скажи, дорогуша, - продолжает Галка. - Ее то ты за что била? Его надо было, урода. Это ведь он тебе изменяет!
- Чего бы он полез к ней, если бы она его не соблазняла? Звонит кажный день. Сын уже вчерась заявил мне, что в школу ходить не будет, он у нас мальчик психический, его травмируют, если семья распадется!
Да, чувствуется, у Лизы был разговор со школьным психологом. Поднаторела в аргументации, терминов нахваталась. Хихикаю тихонько, про себя - Лиза ужасно обидчива, особенно если дело касается ее младшенького.
- А ты его по шее, сына-то, сразу желание появится в школу ходить, - продолжает неугомонная Галка.
Ее дети, наверное, решив вознаградить маму за все старания, учатся прекрасно, домашнее хозяйство полностью легло на плечи девчонок.
- Чего? Сына-то за что, его и так уж наказали, в дебильную школу отправили. Какое желание с дураками - то учиться? Глаза Лизы уже налились слезами. К счастью пауза закончилась. Поединок мировоззрений прервался. Запихнув в рот очередной кусок булки и глотая слезы, ушла Лиза мыть очередную партию загаженной мебели.
Кстати, поработав год в этом «милом месте» я окончательно поняла, что миф о патологической чистоплотности немцев именно миф. Наверное, есть и сейчас милые немецкие старушки, которые моют, чистят и крахмалят, но мой опыт подсказывает совсем другое. То, что дается легко - не ценится. С жильем проблем нет, загадим одно – получим другое. Зачем мыть холодильник? Можно купить новый. Однажды под слоем жира и копоти «раскопала» для себя Лизонька совершенно новую плиту. В связи с тем, что его никогда не мыли, под жирным слоем грязи обнаружился совершенно новый, что называется нетронутый прибор. Нет, наши женщины, в России - выплачивая кредиты, выискивая по блатам и связям импортную технику, относятся к ней с благоговением. Пылинки сдувают. А квартиры? Здесь даже телепередача существует о том, как надо правильно убирать квартиру. Эдакое «Сделай сам» для любознательных домохозяев. У нашей Галки есть личный подвиг. Как - то пришлось ей убирать в квартире, где последние лет пять жил дедушка, брошенный всеми. Он мог ходить, но видимо не хотел. Туалет он устраивал прямо в зале. Кушать ему приносили социальные работники. Пользовались ли они противогазами, я не знаю, но Галке, чтобы убрать в квартире, потребовался костюм химзащиты. На заработок она купила себе новый пылесос, последней модели. Технику Галя любит. Хотя и без этого пылесоса ее квартира напоминала операционную. Чистюля!
Начался новый день, мирно строчат наши машинки. Эсфирь Петровна проплыла в зал приема заказов. У нее сегодня есть аудитория, перед которой можно блеснуть знанием языка. Пришли соотечественники из вновь прибывших. Им нужно все новое, хорошего качества, но по социальным расценкам. Ну, держитесь! Эсфирь Петровна, дорогая, на выход! А мы вернемся к Лизоньке. Где-то внизу прогрохотало ведро, следом крики ужаса Лизухиной шефини и оправдательное гудение нашего тяжеловеса. Неловкая, неуклюжая, обжора! Сколько всего. Хорошо, что у Лизы с немецким плохо. Но, думаю, с нее достаточно интонирования. Надо бежать, спасать. Заранее знаю, что будет сейчас. Слезы в туалете, рассказ об очередном эпизоде из деревенской жизни, где было так хорошо, так все устроено по-людски. И сынок там, в дебилах не значился. Ох, эта больная тема.
Детей у Лизы трое. Старшие уже имеют свои семьи, работают где- то. А вот последыш, которого зачали они с мужем видимо в один из периодов его просветления, приносит Лизе сплошные огорчения. Из нормальной школы был переведен во вспомогательную. В нормальной молчал и не хотел учиться, потому что по-немецки все сложно. Во вспомогательной не хочет, потому как дураки кругом. Не интересно. Научился манипулировать материнским вниманием, мы просто диву даемся. Видимо, чтобы не углублять травму ребенка, сразу после перевода в «школу дураков», была закуплена отпрыску серия ценных вещей: «Простейшие» - это так Лиза называет приставку «Плейстейшн», велик с моторчиком и мобильный телефон (всего за одно евро!). Теперь Лиза в долгах. «Простейшие» потянули деньги, Лиза не предполагала, что игры к приставкам такие дорогие, а если уж купили, то чего уж! Надо! Велосипед с моторчиком потребовал затраты на права, ну а дешевый телефон вылился в счет на триста евро, которые резвый мальчуган «наговорил», играя с друзьями в прятки. Вот она, горемыка. Плачет в подсобке, вытирая слезы осторожно – синяк-то здоровенный, болит.
- А, это ты, Анджелика. Посиди со мной.
Да, последние два года я крашу волосы в золотистый цвет, привычка к хорошему макияжу и здесь не оставляет. Для Лизы я – почти совершенство. А «Анжелика – маркиза ангелов» - любимый фильм. И размер у меня 38, и на фитнесс бегаю и ем мало. Инопланетянка! Милые мои соотечественницы! Те, которые, падая в голодные обмороки, зарабатывали себе на американские джинсы и, питаясь в основном кофе и бутербродиком, покупали к празднику французские духи, как мне вас не хватает! Мы здесь инопланетянки. По убеждениям немок женщина, получающая маленькую зарплату, не имеет право одеваться в фирменных магазинах и кушать в ресторанах. И где-то они правы. Именно точный расчет и экономность позволяют немцам получать главное в своей жизни удовольствие – путешествовать. Отпуск для немцев – святое! Ну да – каждому свое. Вот у Лизоньки отпуск опять пройдет в ее казахской деревне, где умирает от рака мать, где остались сестры, которым тоже надо помочь. А тут... сплошные беды.
- Вот ведь неловкая я какая, Анджелика! Вот уволят меня, на что я мужу подарок куплю? У него же пятидесятилетие скоро! Он кондицанер хотел в машину, жарко ему летом будет. А младшему костюм надо купить, чтобы как у всех. В церкву какую-то он хочет с классом ехать. Даром, что дураки, а пение слушать будут. Сказал, что без костюмов туда не пускают!
- Лиза, милая, а тебе то? Ты-то чего хочешь? О чем мечтаешь, дорогая?
- Дык, а мне чего? Мне бы мамку еще разок увидеть. На крылечке с ней посидеть. В лес сходить к нашему озеру, где коров пасли с иродом моим, когда молодые были. Сестра пишет, корова наша Зорька, без меня не доится. Скотина, а тоже ведь, чего-то понимает. Скучает видно.

Еврейка из бывшего Союза.

Эсфирь.

Эсфирь, Юдифь, Сара - библейские имена. У девочки из Одессы было немало неприятностей, связанных с этим именем. В школе звали Просфирой, Сферой, в институте комсомольский вожак называл обобщающим, с его точки зрения, еврейским женским именем - Сара, не желая уходить из обобщений и в отношениях с самой Эсфирь. Дома говорили на Идиш. По субботам собирались большой семьей, пели и танцевали, читали библию, Тору. Дедушка Эсфирь еще помнил погромы, мама и папа были родом из тех, кто уцелел в оккупированном Киеве. У Эсфирь были все основания приехать в Германию по "еврейской линии".
Хорошее воспитание, образование, знание языка - все это обнадеживало, обещало перспективы.
Но, увы - диплом конструктора женской одежды признать немцы не пожелали, до пенсии далеко. В Германии на Эсфирь обрушились проблемы всех социальщиков: С голоду не умрешь, но жить надо скромно. Скромно жить Эсфирь не умела. Семья была, по советским меркам, богатой, замуж она вышла за перспективного ученого, врача. Дача в Аркадии, свой автомобиль с личным шофером, поездки за границу. Бывала она и в восточной Германии, в те времена, когда стена еще была на своем месте, а военный контингент занимал казармы и квартиры в городах восточной Германии.
- Что вы мне говорите за эту Германию? Я все видела вот этими глазами! Это была маленькая серая жизнь - унылая и однообразная. Мне шестьдесят лет, я много видела в Союзе, но так скучно мы не жили! Мы умели радоваться жизни. Ах, оставьте свои ухмылочки, Галя. Я не про водку и не про гулянки этих ваших вшивых Поцев. Мы жили в Одессе! Это город, где только можно радоваться жизни!
- Зачем же Вы приехали, сюда, Сфира Петрова? - спрашивает наша Лиза, обижаясь сразу за всех немцев: местных, которые стараются всех принять и обогреть и своих, которые годами ждут вызова на свою историческую Родину.
- Чего там-то не жилось?
- Ах, Лиза, дорогая. Разве это стала жизнь? Мы потеряли все! У нас были сбережения, где они? Реформы, что вы можете сказать про эти реформы? Это грабеж! Потом уволили мужа, он перестал быть специалистом, он остался только партнуменклатурой, которая всем мешала жить! Потом коммерция - разве мы можем торговать? Нас обманули сразу, как только мы сделали свой первый гешефт! И дошло уже до того, что моего сына стали пугать какие то жлобы, которые подставили бедного мальчика везде!
- Фрау Циммерман!Wir brauchen Ihre Hilfe!- это наша начальница, взывает о помощи. Очевидно, пришли покупатели с плохим немецким.
Эсфирь Петровна в эти моменты реализуется полностью, это ее звездный час, ее выход, она содействует взаимопониманию, на нее с надеждой смотрят все: и наши и немцы. Гильдия переводчиков должна принять Эсфирь Петровну в свои ряды только за то, что многие "наши", благодаря ей, обзавелись на чужбине всем необходимым, познали первый опыт общения с немцами и даже запомнили несколько необходимых для общения слов.
-Что вы хотите, что вам надо? Не машите уже руками и не делайте мне пантомиму! Вы же слышите - с вами говорят по-русски! Этот диванчик? Хороший диванчик, всего двадцать евро! Дорого? Тогда идите и купите дешево в мебельном магазине! Ему же цены нет, а если вы посидите на нем пять минут, вы не захотите вставать! Это же немецкое качество! - Это речь для наших.
Когда знаешь оба языка, следить за выступлением Эсфирь - огромное удовольствие, только надо при этом оставаться незамеченной обеими сторонами, от смеха просто нет никаких сил вести себя отстраненною! Далее - для продавщицы-немки.
- Да, дорогая, они хотят этот диван. Но сорок евро - это много! Что вы хотите от бедных евреев, которые потеряли все? Они должны начинать все сначала! Все эти диваны-шторы-посуда и так далее. Сделайте им скидку! Я прошу вас. Этот старый диван того не стоит! Ну не за десять, ладно, пусть будет пятнадцать Вы слышите? Она делает вам скидку! Вы такое видели в России? Берите, пока никто не пришел следом и не взял этот диванчик за эти смешные деньги!
- Ах, дорогая! Вы видели этих бедных стариков? Они радуются, как дети! Боже мой! А что еще им осталось? Сколько им еще радоваться в этой жизни? Спасибо, дорогая, у вас добрая душа.
Вот так. Диван продан, старички - евреи уходят с покупкой, продавщица - с чувством исполненного долга и гордостью за себя, свою щедрость и благородство. Ну а Эсфирь, Эсфирь получает лишние полчаса, чтобы позвонить своему непутевому сыну.
Конечно, у него библейское имя, конечно, он тоже не привык экономить деньги и мечтает о богатстве и более обустроенной жизни здесь. Иосиф стал предпринимателем в первый же год жизни в Германии. Все его мечты воплотились, наконец, в создание маленького магазина. Здесь их именуют "русскими магазинами", хотя товар напоминает скорее китайский набор ширпотреба. Продукты дороги, но названия по-русски. Кроме того - книги и видеокассеты хорошо идут у ностальгирующей публики из стран бывшего СНГ. Таких магазинов у нас не много, все они более или менее рентабельны. Вот только у Еси не заладилось с самого начала. Протекла крыша, сэкономил на страховке, взял частный кредит под большие проценты, место не бойкое - причин множество. Ну а главная в том, что у Иосифа просто не хватило сил, смекалки и терпения, постоянно поддерживать жизнь этого "тамагочи". А с провалом предприятия навалились долги, усталость и нежелание работать дальше. Иосиф скрывается на западе, у родственников, а Эсфирь звонит ему из конспиративных соображений только с работы.
- Алле! Это ты? Я не буду называть твое имя, успокойся. Да! Они приходили, они приходят уже вторую неделю. Что мне делать? Мне идти в полицай? Твой папа уже не может кушать! Что ты наделал? Нам что, надо всем убегать? А твоя сестра? Она не спит ночами, у нее уже нет слез. Нет, нет, оставайся там, умоляю тебя. Я что-нибудь придумаю! Алле? Что ты кушаешь? Ты не должен забывать про свое здоровье! Без здоровья мы ничего не сможем сделать в этой жизни! Я? Тебе интересно мое здоровье? Мой мальчик, я еще переживу вас всех! Что ты говоришь, мне нельзя хворать!
Сына Эсфирь Петровны нашли на чердаке заброшенного дома. То ли он сам свел счеты с жизнью, то ли кто-то помог ему в этом. В свои шестьдесят два, Эсфирь превратилась в старуху, давно на инвалидности. Память оставила ее, может быть для того, чтобы хоть как-то унять боль потери? Когда дочь везет ее по улицам нашего тихого городка, не совсем утратившая боевой дух старушка кричит на нее,
- Куда ты меня везешь? Это что - большой город моего детства? Вези меня на Привоз, глупая девчонка, твоему папе надо купить свежую курочку и варить бульон! Я хочу к морю, мне, что уже нельзя просто выйти на берег и там посидеть тихонько со своими мыслями.
- Конечно, мама, мы обязательно поедем к морю, ты потерпи, отдохни. Я отвезу тебя домой.