Экспонат 3208

- Да будет тебе убиваться, родимый. Чай, не где попало находишься, а в приличном месте. - Слова принадлежали невысокому гражданину, осторожно сметающему пыль с темно-синей пузатой бутылки. Гражданин отличался не только малым ростом, но и повышенной лохматостью, так что в одежде не нуждался. Тем не менее, на ногах у него были валенки, а на шее – зеленый галстук в белый горошек. Домовой Христофорыч – а это был именно он – считал, что именно эта деталь придает ему импозантный вид. Строго говоря, Христофорыч относил себя не столько к домовым, сколько к музейным, поскольку следил за коллекцией своего хозяина – Артура Эверестовича. Дел у лохматого смотрителя было невпроворот: то нафталином моль отпугнуть, то в мышиные норки толченого стекла насыпать – чтобы не шастали, где попало! Опять же с пылью вечная борьба.
Вот и сейчас, обмахивая метелочкой из тонких перьев старинную бутылку, Христофорыч обращался к джинну, сидящему в ней. На пленнике была чалма не первой свежести, жилетка, шитая золотой канителью, алые шальвары с желтым поясом и туфли с длинными загнутыми носами. Борода волшебного существа топорщилась начесанными клочками, глаза страдальчески обводили незнакомое место. Мир сквозь выпуклую стенку бутыли казался мутным и расплывающимся. Временами джинн начинал что-то кричать, широко открывая рот, молотил кулачками по толстому стеклу, но оно глушило звуки.
Христофорыч не обращал внимания на страдания джинна и самозабвенно рассказывал о своей работе:
- Коллекция у нас сурьезная – не пустяки там какие. Бывает, собирают марки, пуговицы, календарики с собачками или, к примеру, утюги. Баловство одно! У нас с хозяином все экспонаты – строго научные, уникальные. Тут тебе и Пятое Колесо, и Яблоко Раздора, и Черный Ящик. Только не путай его с Ящиком Пандоры: он у нас отдельно располагается. Артур Эверестович диковины эти со всех уголков земли привозит, причем порой из самых неожиданных мест. Тот же Черный Ящик пришлось прямо с избирательного участка изъять до начала выборов. Да-с! Связи у нас обширнейшие и возможности соответствующие!
Джинн, оставив попытки разжалобить домового, бессильно опустился на дно и заплакал, утирая слезы краешком бороды.
Христофорыч тем временем разошелся:
- А Краеугольный Камень? Где, как ты думаешь, его хозяин отыскал? – И не дождавшись от джинна ответа, объяснил: – Представь себе, в Кыштме, из фундамента старого сарая вытащил! Нет, не ценят люди истинные вещи! О тэмпора, о морэс! – Домовой мнил себя существом образованным, даже высококультурным и любил вставлять в свои речи умные слова. – Разве в лучшие времена бутылку с джинном сдали бы в пункт приема стеклотары? Молчишь? То-то же.
- А вон за той дверцей, - продолжал Христофорыч, понизив голос до шепота, - якобы хранится Абсолютная Истина. Но т-с-ссс! Это – секрет. Я тебе, вообще-то, доверяю, знаю – не разболтаешь. Ты у нас экспонат редкий, исключительный. Одно слово – раритет!
И домовой любовно поправил на горлышке бутыли этикетку с инвентарным номером.
В этот момент послышались приближающиеся шаги. Христофорыч поспешно спрятал метелку и окинул взглядом стеллажи и витрины – все ли в порядке. Открылась дверь, и в зал вошел статный мужчина. Пережитые невзгоды оставили след на его высоком лбу, вокруг твердо очерченного рта пролегли складки, серебристые нити времени вплелись в волосы. И только глаза горели неукротимой энергией. Это был сам Артур Эверестович. Или просто Артур, как его звали друзья. Он бережно опустил на резной столик продолговатый футляр и склонился над ним, не решаясь открыть. Домовой вытянул шею от любопытства и, затаив дыхание, следил за хозяином. Наконец, щелкнув замочками, Артур откинул крышку. Христофорыч ахнул. На красном бархате поблескивал старинный меч. Тонкий клинок был покрыт вязью древних рун. Рукоятку украшали драгоценные камни. Осторожно, будто живое существо, Артур взял оружие в руки и произнес, не скрывая волнения:
- Наконец-то я тебя нашел! Мой верный друг, мой меч. Мой Экскалибур! Свершилось все, о чем я мечтал, ради чего странствовал по миру. Он помолчал и, улыбнувшись, сказал домовому:
- Знаешь… выпусти-ка джинна на волю – он мне больше не понадобится!