Ванная

Ванная. До чего ж у меня убогая ванная. Для того, чтобы это понять, не нужно быть Архимедом. Я лежу в стальной эмалированной лоханке и, погрузив в воду уши (слышно как гулко ругаются соседи снизу) смотрю на потолок. Даже сквозь клубы пара видно: он измучен ежегодными голубоватыми разводами извёстки, но доволен кратковременным соседством со стройным длинноногим пауком. В перспективе лунного света, источаемого зеркальным отражением моего бритвенного станка, паук кажется розовым. Он осторожно спускается ко мне и постепенно обретая свой истинный цвет - чем ближе, тем чернее, - открывает мне глаза на вещи не совсем обычные, но, как выясняется, вполне очевидные.
В году есть одна ночь, когда Луна, вплотную приблизившись к Земле, нежно прикасается к её поверхности. Именно в эту ночь просыпаются титаны и начинают свою обречённую на провал, а по тому вечную войну с зеркалами.
К зеркалу у меня отношение особое. С его помощью я разглядываю огромный сизый прыщ прижившийся на моём носу. Раз в неделю - торопиться-то некуда - прибегаю (хотя, нет. "Прибегаю" слово неверное. Неторопливо, с чувством собственного достоинства подхожу) к его услугам для того, чтобы подвергнуть своё лицо экзекуции бритвенным станком. Глядя на небритое отражение, меня озаряет: а что, если я побреюсь с той стороны? Пробую. Долгая, как жизнь красного богомола раздавленного пьяным водителем рейсового автобуса, пауза. Хрена лысого. Небритое отражение вертится, как покойник в спокойных, уверенных руках паталогоанатома, и дважды порезавшись я прекращаю елозить бритвой по стеклянной поверхности обратного мира маленькой любознательной девочки. Алиса. Кажется так её звали. Она приветливо машет мне рукой из своего зеркально чистого прошлого.
Но зеркало запотело - а мне так лень поднять руку, чтобы протереть его, - и, ни с кем не попращавшись, я выхожу из ванной с порезанным собственной наивностью и непобритым лицом.

Хочется портвейна. Красного. И непременно дешёвого.

10.06.04 г. Ялта.