Сквозь сон

Пробуждение часто несет в себе различные сюрпризы, чаще всего неприятные. Проснувшись на этот раз я с ужасом определил, что мои конечности лежат совершенно безжизненно, подобно кускам мяса, бесполезные как неэрегированный член. Двигаю руками, ногами - никакого толка, они все также неподвижно покоятся на своих местах, не совершая даже малейшего колебания. “Что такое?! Почему так?!” - проносится в голове, и я продолжаю свои бесполезные попытки хоть как-то привести свое туловище в движение. Но в этот момент замечаю, что дышать становится все тяжелее и тяжелее, что мозг отказался автоматически поддерживать дыхание, и теперь при каждом дыхательном движении приходится тщательно напрягать всю силу воли.
- А-а-а! - хотел издать я душераздирающий вопль, но его не получилось. Не получилось даже шепота, не получилось свиста. Я полностью онемел, и невозможность заявить о своем существовании вызвала жутчайший страх, подобного которому, наверное, нет на Этом Свете.
С сопением воздух вырывался из моего рта, но преобразовать этот воздушный поток в какие-либо звуки оказалось непосильной задачей. Однако содержимое черепной коробки продолжало упорно работать и искать хоть какой-то выход из создавшейся ситуации. Когда-то я закончил медицинский институт и полузабытые знания нашептывали мне, что состояние мое абсолютно безнадежно, что единственный выход из него - это смерть. Альтернатива смерти - это жесточайшие мучения от собственной бесполезности и никчемности, от собственных мучений и доставления мучений окружающим. Впрочем, окружающих не было. На всем пространстве, где скользил взгляд человеческих тел не наблюдалось, стояла страшная синеющая пустота и гробовая тишина. Звать некого, надеяться не на кого. Если я не умру от этой ужасной болезни, то все равно умру от голода и жажды, что гораздо страшнее.
И тем не менее в остатках истерзанного мозга продолжала светиться надежда на “чудесного доктора” или какое-нибудь подобное чудо. Только сообщить бы кому-нибудь, друзьям например, о постигшей меня беде, и они помогут... Не знаю как, но помогут...
Попробовал взять телефон и набрать какой-нибудь номер. Разумеется, не “03”. Приехавший врач скорой помощи, не дождавшись открывания двери, скорее всего смачно выругается матом и уедет восвояси. А дверь открыть некому...
Кое-как, придерживая одну руку другой и набирая номер при помощи языка, мне удалось позвонить самому лучшему другу. Он мог крепко спать, предварительно выключив телефон, мог упорно посылать всех ночных “звонарей” далеко и надолго, резко и с грохотом бросая трубку. Однако мне повезло, друг трубку взял и долго, настойчиво говорил “Але”. Однако увядшая глотка не могла произнести даже звук, не говоря уже о каких-либо их сочетаниях. Разумеется, вскоре послышались гудки.
Поняв, что попытка не удалась, я решил ползти в прихожую. Как-нибудь открою входную дверь и упаду на лестничную площадку, буду хрипеть и вздыхать. Может сосед пойдет гулять с собачкой и увидит несчастное страдающее тело...
Собрав в кулак всю волю я напрягся и с грохотом упал с дивана. Тут же я понял, что по-настоящему ползти не могу, могу только переваливаться с боку на бок. И подобно колобку я покатился по своей квартире, который в данный момент оказалась для меня больше всей Сибири.
Вокруг не было ни души. Почему никого нет?! Почему я один?! Ведь в жизни я никогда один не был! Ну, хоть бы кто-нибудь был со мной, хоть кто-нибудь понял бы меня! Неужели на всей Земле нет такого человека, которому пришлось бы хоть однажды умереть, который бы мне мог посочувствовать: “Да, сынок, и хуже бывает, у меня например”? И тут же я поразился дремучей глупости своих мыслей. Нет, не бывает таких людей, они все уже там, и слова их уже не слышны. Еще немного - и я сам буду с ними, но никакого сочувствия они мне уже не выразят...
Ползти больше не могу. Воображение рисует, как через месяца два-три соседи, раздраженные доносящейся из моей квартиры гадкой вонью, вместе с милицией сломают дверь и обнаружат в коридоре гадкий разложившийся труп. Впрочем, влажность воздуха здесь низкая, поэтому тело скорее всего мумифицируется, отчего будет еще страшнее. Тут же передо мной мелькнули их перекошенные страхом лица и выпученные глаза. Чего они испугаются? Меня? Да нет же, они испугаются того, что и сами могут помереть точно так же, с тем же результатом. Впрочем, и солидный ухоженный покойник на официальных похоронах вряд ли вызвал бы у них отраду...
Дверь близко, до нее шага два - полтора. Но сил нет. Меня нет. Некому уже преодолевать эти пресловутые шаги и лязгать замком. Когда-то мне казался очень близким, доступным движению руки даже французский город Марсель, а теперь подика-ты, даже до дверей родной квартиры не добраться, а ведь человек все один и тот же. Как такое может быть? Не понять. Да и не кому теперь это понимать. Не до понимания мне сейчас.
Движимый страхом я совершил несколько попыток продвинуться вперед. Конечно, я умру, но пусть мою смерть хоть кто-нибудь увидит, пусть хотя бы кто-то узнает, что жил такой человек да помер! Безрезультатно, пространство превратилось в непреодолимую каменную стену, а время наоборот - исчезло. Я исчезал, появлялся снова, вокруг то темнело то светлело, но ни малейшего движения в сторону увесистого наддверного замка я так и не совершил. Постепенно ко мне все больше и больше приходила уверенность, что меня больше нет, что это какой-то посторонний человек кряхтя и сопя штурмует уже никому не нужную окованную железом дверь. Все движения в пустоте есть ничто, что шаг что миллион километров - все одно и то же, пустота впереди, пустота позади...
Дышать стало нечем. Ватные мышцы превратились в килограммы пустой, никому не нужной слизи, бесцельно растекшейся по полу. Проклятый мозг продолжал сопротивляться и тем самым порождать все новые и новые страдания. Эх, лучше бы тебя и не было... Зачем мне пустые надежды на то, что я снова стану таким, каким был раньше, смогу пить алкоголь в ночных клубах и поочередно совокупляться с тремя - четырьмя женщинами?! Нет, больше этому не быть, потому что некому этого делать...
Наконец измученное тело окончательно распласталось на рыжем паркете. Даже титанические усилия сознания не могли больше породить в нем хотя бы малейшую волну, хотя бы трепет. Это абсолютная остановка, это конец, это отсутствие...
Воздух с хрипом еще несколько раз прошел через мертвеющие легкие, не принеся им уже никакой радости и свежести. Потом все стихло, и мертвая груда мышц и внутренностей растеклась в недрах дома, который еще совсем недавно считала своим...
Я открыл глаза. Возле меня валялись два сопящих во сне женских тела, третье лежало немного поодаль. Значит, все увиденное произошло на тонкой грани сна и бодрствования, как это бывало ни раз?! Значит, я опять живой, а смерть ушла вместе со сном и всеми его атрибутами?! Я жив! Ура! Вот только надолго ли?! Не станет ли когда-то этот полусон-полуявь окончательной явью?
Я изо всех сил стал трясти женское существо, лежащее справа от меня.
- Ленка, твою мать! Проснись! Сегодня же твое дежурство! Ты что, не видела, как я мучаюсь во сне?
Елена перевернулась на другой бок, что-то прохрипела и раскрыла синие глаза:
- Да пошел ты... Отыметь бабу нормально не умеешь, а еще чего-то хочешь!
- Но я же тебя пою, кормлю, - взмолился я.
- Ну и дурак! А прошлый раз с тобой то же самое было, я не спала - и что из этого?! Тебе снилось, что ты умираешь, а я видела, что ты спокойно себе посапываешь сном праведника, даже не шелохнешься! Даже морщинки на твоем лице не дергались!
- Но ты бы хоть за руку меня держала, чтобы я один не был!
- И держала я тебя, и не только за руку, но тебе-то что от этого? Все равно лучше не стало...
- Эх, Ленка, - пробормотал я, не находя больше слов. Наверное, она была права, но тогда я больше не знаю, что мне делать.
У меня три жены, одна законная и две незаконные. Нет, я не мусульманин, я считаю себя православным, даже два раза в церкви был. Но я не смог придумать для себя иного средства защиты от кошмарных полуснов кроме постоянного дежурства возле своего тела одной из женщин. Благо денег у меня достаточно, вот только мужская силенка идет на убыль...
- Ленка, чтоб больше у меня не спала! Вот моя рука, держись за нее, и смотри на мое лицо! Буду дергаться - буди сразу, расталкивай, пинай, но только буди. Умоляю тебя! Учти, что это - твоя единственная работа на данный момент! Не дай мне остаться одному! Не дай умереть, пусть даже и во сне! Будь со мной, спаси!
- Ладно... - пробурчала она, но, тем не менее, крепко взяла меня за руку.
Засыпать снова не хотелось, но если учесть, что за последние сутки я спал всего пять часов, то можете себе представить всю мягкую мощь сонной атаки. Короче, через несколько мгновений я снова погрузился в свое прежнее состояние...
До двери оставались считанные метры. Там за дверью мое спасение, пусть не в этой жизни, так хотя бы за ее пределами... Это единственное, в чем я был абсолютно уверен.


ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2004 год