В издательстве

В издательстве.

- Черт знает что! Это же черт знает что!!! И это вы мне приносите?! Это?! Вы?! Мне?! После шести месяцев ожидания. Да вы же аванс получили! И вот ради этого?! - лицо редактора сделалось красным, вены на шее вздулись, казалось, он вот-вот взорвется от распирающего гнева. Сроки уже поджимали, а лежащий на столе роман явно не отвечал требованиям издательства:
- Какие рекомендации! Похвалы. Мы вам поверили. У нас престижнейшее издательство. Каждая вторая выпущенная книга – бестселлер. И вот это вы хотите, чтобы я принял? Да здесь не редактировать, здесь переписывать надо! Все. С самого начала. С первой буквы. А я не писатель. Это ваша, с позволения сказать, работа. Ваша! И аванс не я получал, вы! И плевать я хотел как, но через неделю жду вас с новым произведением! Все. Забирайте.
Перелетев через стол, роман упал к ногам автора. Уже не молодой мужчина, с грустными и необычно глубоко посажеными глазами осторожно нагнувшись, поднял рассыпавшиеся листы:
- И все же, что конкретно вас не устраивает?
- Конкретно?! Конкретно! Конкретно. Что ж, давайте конкретно. Жанр это какой? Что это вообще за жанр? Я вас спрашиваю! Роман? Детектив? Любовная история? Или вообще рассказ юмористический? Читатель сразу должен знать, какую книгу берет. Хочет смеяться – юмористическую, плакать – трагическую, а если он про разборки мафии почитать вздумает, то высоких материй там и духу быть не должно. Ему не до высоких материй, ему секса и ругани побольше, да трупов. Мелко? Да! Но рынок требует это. И ваша обязанность его удовлетворить. Потому, что читатель платит вам зарплату. Читатель – свет в окне писателя. Для него мир крутится. А ваше “творение” когда в руки брать? Когда в метро глаза уткнуть некуда? – похоже от столь горячего монолога в горле редактора пересохло. Теперь он мерил шагами комнату, держа в руках стакан воды.
- Знаете, я вам честно скажу, в романе все не так уж и плохо. И написано, надо отдать вам должное, довольно-таки талантливо. Но все в куче, понимаете? Я от души смеялся, в эпизоде, когда героиня на работу приходила устраиваться. Такой провал! С треском! Замечательно. Но нет, тут же вам надо описывать ее истерику, душевные переживания. А в результате, эпизод загублен. И не просто загублен, а я себя подонком чувствую. Гадом. Потому, что смеялся над ее провалом. Вы хотите, чтобы наши читатели себя подонками чувствовали?! Это же классика. Поскользнувшегося на банановой кожуре не жалеют, над ним смеются! Упал – смешно. Это основы! – оставшаяся на дне стакана вода выплескивалась на пол от бешеной жестикуляции. -  Далее. Определитесь кто ваши герои. Героиня и плохая и хорошая. Она то магазин грабит, убивает человека и тут же чуть ли не матерью Терезой становится. И я, как читатель, не могу понять, как мне к ней относится. Хочет она одно, делает другое, получается вообще что-то третье. Она добрая? Вы пол книги об этом твердите. Почему тогда она убийца? И к чему вы семью убитого описываете? Что бы их жалко стало? Получается читатель, переживая семье покойного, переключает гнев на героиню, так? А она святая. Ну и что в итоге? Кто у вас виноват? Система? Так и напишите. Или государство. Или Бог. Лучше система, ее всегда все ругают. в том числе одобряющие правительство и Бога. Так что это нейтрально. Вот на систему все в итоге и свалите. Но это прозвучать должно. Огромными яркими буквами напишите! Красной линией через весь сюжет! И все на свои места станет. Тогда сойдут душевные мытарства героини и в раздвоении ее характера тоже обвинят систему. Но остальные образы уж будьте добры, опишите. Хороший – плохой. Читателям полюса нужны. Серое и среднее им не интересно. Они сами такие. Им объекты для подражания нужны. Лидеры. Чтоб восхищаться, стремиться. И чем грязнее злодей, тем чище они себя чувствуют.
Шаги по комнате замедлились, жестикуляция приобрела более размеренный характер. Казалось, гнев сменился желанием помочь. - Напишите, что ваш отрицательный герой наркоман. И пьяница. Сейчас модно вести здоровый образ жизни. Только, ради бога, не пытайтесь вызвать к нему жалость. Да, и следите за деталями. У ваших героев речь ну совершенно не совместимая. Один персонаж то матом кроет всех на прополую, то классику читает, вместе с бульварными газетами.               
В общем, перепишите. Доработайте. Расставьте акценты. Чтобы все сразу было понятно. И жанр. И образы персонажей. Не расплывайтесь.
Наконец писатель, все это время внимательно и с каким-то усталым спокойствием слушавший столь затянувшийся монолог, задал витавший в воздухе вопрос: - Вы хотите загнать меня в рамки?
- В рамки?! – начавший уж было успокаиваться издатель, взорвался с новой силой: - В рамки?!! Да, именно в рамки! В рамки жанра. Вы вообще слышали о таком понятии “жанр”? Вот судя по тому, что вы мне принесли, это слово вам не знакомо. Признаю, вы гениально описали все, но получили при этом бесформенную кучу! И я хочу, чтобы вы уложили, если хотите впихнули, ее в эти самые рамки.
В глазах человека принесшего роман, промелькнула уже давно поселившаяся там грусть, из тех, что рождаются от сознания тщетности, бесполезности и ненужности другим чего-то очень важного. - Я описал жизнь. Боюсь, она слишком многообразна для ваших рамок. В ней есть место для всего.