Тангрид

               
                ТАНГРИД

   Девушка, можно сказать, почти девочка, сидела на плоской крыше одного из самых высоких зданий города и смотрела на расстилающийся пейзаж. Она была укутана в непонятный балахон, напоминающий спальный мешок, только лицо защищала выпуклая прозрачная пластинка, или плёнка, как у водолазов в шлеме. Впрочем, она этой пластинки даже не воспринимала, блуждая взглядом по необычному морю и многочисленным островам.
   Прозрачный воздух внизу постепенно становился плотнее и темнее по мере увеличения высоты, а в верхних слоях атмосферы вообще представлял собой плотный, почти чёрный туман. Здесь никогда не было видно ни солнца, ни звёзд. Постоянная мгла над головой, казалось бы, должна создавать тёмные сумерки, как это было бы на Земле, но здесь всё было по-другому. Свет шёл снизу, потому что светились все здания, вся «почва» и даже сам воздух. Свечение было не очень сильным, но всё переливалось разными оттенками от яркого розового до светло-сиреневого. Особенно красиво переливалось море, которое, казалось, было повсюду.
   Море… Это она назвала так для себя – море… Не было для него аналогий в земной жизни. Да и сама земля  в её сознании стала такой зыбкой, что она лишь смутно вспоминала некоторые слова и понятия. Практически она была как младенец, который только начинает познавать жизнь. Но логика мышления взрослого человека заставляла работать мозг до физической боли, пытаясь привести увиденное к каким-то забытым сравнениям и образам. Но ничего, ничего, ничего здесь не было похожего на прошлый мир, не было ни одной точки опоры на что-то знакомое, ни одной зацепочки. Даже это «море»…
     Если бы её память  могла  хоть немного сохранить из прошлого, то явившаяся ей с высоты картина могла бы напомнить старую сказку о разбившемся зеркале. Как будто с высоты упало сверхгигантское зеркало и разбилось на бесчисленное количество осколков. Эти осколки и были «острова», плавающие в «океане». В центре удара «зеркала» «островов» было много, больших, которые могли бы сравниться с материками земли, и очень маленьких, площадью всего в несколько квадратных метров. Они имели ломаную, неровную форму, как настоящие осколки, и располагались на разном расстоянии друг от друга. Одни были так близки между собой, что соединялись маленькими пешеходными мостиками, а то и вплотную прилегали друг к другу, разделенные всего лишь полоской в несколько сантиметров. С одного острова на другой можно было просто перешагнуть, до других же лежали огромные пространства.
    Видимость могла  бы охватить многие сотни километров, поскольку линии горизонта там не было вообще. Но «воздух» как бы сгущался и темнел наверху, более удалённые острова просто тонули в дымке, теряли очертания, как предметы в тумане. Только туман становился чёрным. Это был непонятный, чужой мир. Тело и органы чувств девушки не хотели, не могли его воспринимать. Если бы хоть что-то понять…
    Тихие шаги и лёгкое прикосновение к плечу заставили её повернуть голову и взглянуть на подошедшее существо. Она уже видела его… Там, внутри помещения, после того, как открыла глаза и стала воспринимать окружающую действительность. Тогда первым чувством, пронзившим её, был страх. Над ней склонилось подобие человеческого лица с огромными внимательными глазами. Но внешность этого существа! Тело, покрытое голубоватой «шерстью» с ног до головы и прикрытое полупрозрачной плёнкой из непонятного материала. И ещё, самое потрясающее, наличие третьего глаза посередине лба! Глаз, если это был глаз, был необычной формы, почти круглый и не имел зрачка. Он был тоже затянут непонятной плевой, постоянно меняющей оттенки самых разных цветов. Это пятно во лбу испускало свечение, впрочем, и вся фигура существа слабо светилась. Глаза девушки закрылись сами собой, и она потеряла сознание.
     Второй раз она очнулась уже совсем другой, более подготовленной, и вид наклонившегося существа у неё не вызвал такого шока. Ей даже смутно мерещилось, что всё происходящее с ней вполне естественно, вот только не было никаких логических связок и воспоминаний о прошлом. Это было мучительно, вызывало целую гамму ощущений, которые сводили с ума. Хотя именно сейчас данное выражение не имело особого смысла – её ум работал вхолостую, память о прошлом исчезла, а новые знания ещё не успели оформиться в связную картину восприятия…

 …Фигура в накидке фиолетового цвета наклонилась над сидящей девушкой и поправила тёплое покрывало, укутывающее её тело. В глазах, внимательно глядящих на девушку, светились доброта и участие.  Затем женщина  произнесла несколько звуков. Может, эти звуки только показались, потому что на лице женщины не двинулся ни один мускул, а её речь зазвучала как бы в глубине сознания:
– Меня зовут Натома. Тебе нельзя здесь долго оставаться – ты ещё не готова. Но пройдёт совсем немного времени, и ты всё поймёшь. А сейчас пойдём в адаптору.
   Девушка поднялась и, поддерживаемая Натомой, двинулась к проходу, ведущему вниз. Источников света, как и снаружи, не было никаких. Стены, пол и потолок сами излучали сияние, которое образовывало разноцветную и гармоничную мозаику. Это было так красиво, что девушка восхитилась этой картиной ещё больше, чем в первый раз, когда её выводили на площадку. Тогда она не знала, куда её ведут и что с ней будут делать, а сейчас она уже не боялась, потому что от идущей рядом женщины шли потоки эмоций спокойствия и уверенности. Девушка испытывала даже какое-то тепло, идущее к ней от Натомы, прилив энергии и силы.
   На этот раз она увидела других обитателей этого дома. Дома? Здания? Сооружения? Никакое слово не подходило для его обозначения. Девушка не знала даже, как назвать окружающих её существ. Люди? Инопланетяне?
   Словно подслушав её мысли, Натома сказала:
– Мы – Сущие. Так называется наш народ, и так называем мы друг друга. Но тебе проще воспринимать всё в тех понятиях, которые у тебя сохранились. Пусть для тебя это будут люди…
Слова и их смысл опять прозвучали внутри сознания, но так же чётко, как человеческая речь.
    Девушка видела в проходах фигуры, двигающиеся им навстречу, похожие по росту и общим очертаниям, но все они были покрыты «шерстью» самых разных цветовых оттенков. Непонятно, каким образом  они были «одеты», если можно так выразиться, в такого же цвета полупрозрачные накидки, только более яркие, и все они испускали слабое свечение. Девушка снова ощутила усиленный поток тепла и дружелюбия от проходящих фигур.
     Натома ввела девушку в громадное и кажущееся совершенно пустым помещение с усиленным освещением. Она попросила её лечь на специальное устройство, на первый взгляд, не имеющее формы, даже как-то слегка всё время меняющее очертания, расположенное в центре комнаты. Ложе ничем не напоминало кровать или медицинские столы. Здесь не было никакой привычной для медицинских обследований аппаратуры, никаких трубок или проводов.
– Это адаптора, сейчас ты не сможешь понять, что она собой представляет. Но скоро ты много узнаешь и будешь сама общаться с Сущими. Теперь твой мозг и тело нуждаются в отдыхе и энергии, которые даёт адаптора. Поэтому закрой глаза и расслабься.
Слова звучали где-то в глубине сознания, на тело накатывалась приятная слабость и спокойствие.  Веки медленно опустились, отключая зрение и восприятие от всего окружающего.

   Через несколько минут, оставив девушку в состоянии абсолютного покоя, Натома рассказывала адопту  Жеану:
– Всё идёт хорошо. Шоковое состояние закончилось. Теперь предстоит стадия обучения и развития. И я думаю, что для неё лучше всего будет метод замены.
– И кто же будет историодоном?
– Вения.
– Но почему ты так считаешь? Вения пережила сердечную боль, и она стала настоящей Сущей. Зачем это нужно девушке, если всё равно потом…
– Именно поэтому. Только через полное познание истории развития не только логически, но и на эмоциональном уровне она сумеет всё воспринять. Но в то же время нельзя допустить полного исчезновения её воспоминаний. Замена нужна только на некоторое время.
– Хорошо, Натома. Я согласен. Вения давно просила дать ей Посланного, и очень хорошо, что это молодая девушка. Ей будет много легче…


   Глаза девушки были открыты, но сознание ещё не включилось, как у маленького грудного ребёнка. Разве что чувства  были другими – не было ощущения голода или жажды, тепла или холода. Она просто лежала в пустой комнате, где глазу не за что было зацепиться. И мыслей тоже не было…Постепенно свет изменил свою окраску, стал переливчатым, и это было уже кое-что, уже пища для размышлений и начала мыслительного процесса. Память пробуждалась медленно, неохотно и отрывочно. В основном это были видения необычного «моря» и «островов» – последнее, что она видела перед тем, как лечь в адаптору. Появились и желания. Ей захотелось поближе узнать, какая вода в море, какая почва, какие растения. Эти желания были чёткими и определёнными. В отношении места, где она находится, и окружающих её существ мысли не хотели сосредоточиваться, инстинктивно отодвигая всё непонятное и, может быть, страшное на задний план. Даже мысль о себе самой, о своей сущности спряталась в такой глубине, что абсолютно не тревожила и не нарушала гармонии.
    Открылась дверь, до этого так сливавшаяся по цвету и по фактуре со стеной, что последняя казалась единым монолитом. В дверь вошла женщина, но не та, что уже приходила, не Натома. Сейчас девушка уже не пугалась и готова была её внимательно рассмотреть. От женщины, так же, как и от всех, с кем она уже встречалась, исходило слабое приятное излучение. Её бледнофиолетовый «мех», покрывавший всю кожу туловища, кроме лица, ладоней и ступней ног, был коротким и плотным. Он мало походил на мех земных животных, и его не хотелось потрогать, погладить, как пушистую земную кошку или собаку. В то же время он не вызывал и отвращения, как жёсткие крысиные волоски. Скорее всего, он напоминал какую-то искусственную субстанцию. Но какую? Память не задерживалась на сравнениях, и глаза воспринимали всё новые и новые удивительные черты. Огромные глаза женщины занимали всю верхнюю часть лица, и вместе с круглым пятном на лбу составляли треугольник. Это, да ещё общий облик фигуры – это и было всё, что напоминало человека.
   Девушка лежала, укрытая чем-то непонятным и тёплым, и не ощущала температуры помещения. Теперь же, когда незнакомая женщина бесшумно ступая по полу босыми ногами,  медленно приближалась к ней, девушка отбросила покрывало и сразу окунулась в холодный воздух. Температура была, наверное, не более десяти градусов тепла! От удивления и неприятного ощущения кожа девушки сразу покрылась пупырышками и побледнела. Женщина успокоительно улыбнулась и протянула ей свёрток.
– Оденься, –  сказала она, – тебе нельзя быть при такой температуре. И она, как и Натома, повторила странную фразу:
– Ты ещё не готова.
На этот раз девушке показалось, что она слышала настоящие звуки речи. Но откуда? Как могли возникнуть звуковые колебания? Или она уже начала привыкать к передаче сигналов прямо в мозг? Она  быстро оделась в то, что принесла женщина. Это был род сплошного комбинезона на «меховой» подкладке, как ей показалось, с застёжкой от шеи до пояса. Голову тоже плотно охватывала верхняя часть комбинезона. Быстро согревшись, она посмотрела на женщину и чётко произнесла:
– Хочу спуститься вниз и посмотреть на море. Это можно?
– Да, конечно, можно. Тебе можно везде ходить, ты увидишь много непонятного для тебя. Но не пугайся, я теперь всегда буду с тобой, и буду всё объяснять. Меня зовут Вения, а тебя – Тана. Правильно?
– Да-а, – не очень уверенно произнесла девушка. Она не помнила своего имени, но вместе с тем, в этих звуках чувствовалось что-то знакомое. Тана? Нет, что-то другое, очень близкое. Усилие мысли ускользнуло, и осталось только желание увидеть то, что уже запечатлелось в мозгу. Море!
– Мы пойдём прямо сейчас?
Вместо ответа Вения взяла Тану за руку и повела к стене, из которой сама так неожиданно недавно появилась. Она не сделала ни единого движения, не сказала ни единого слова, но дверь, вернее, проём в стене образовался сам собой.  Они вышли в пространство, которое можно было условно назвать коридором. Это был проход шириной с хорошую улицу и с переливающимися неяркими оттенками  от белого до розовато-жёлтого. Светились стены, воздух и проходившие люди. Если комбинации цветов на стенах изменялись мало, то воздух и люди создавали прямо-таки объёмные цветовые фигуры, ежесекундно изменяющиеся в такт движению воздушных струй. Это было похоже на земное солнечное утро, когда лучи вставшего солнца играют на всех блестящих предметах, отражаясь весёлыми зайчиками. Всё вместе создавало прекрасное утреннее настроение и вливало в душу энергию и бодрость. И чувство радости. Только не такой, когда хочется прыгать и кричать, и делать милые глупости от избытка сил, и не такой, когда радость возникает от чувства покоя и отдыха. Здесь была просто радость жизни, каждая клеточка организма, казалось, пела гимн своему существованию.
   Вения подвела девушку к одному из небольших возвышений, тянувшихся цепочкой вдоль середины всего прохода. Это напоминало разметку на больших улицах земных городов, но только площадки были достаточно большие и светились разными цветами. Вообще, как поняла уже Тана, цвет играл в этом мире очень важную роль. Она ещё не понимала, что это такое, но уже ощущала его необходимую принадлежность к этой жизни. Вения поднялась на тёмно-фиолетовое возвышение и потянула за собой девушку.
     Тана не почувствовала никаких изменений, ей только показалось, что по лицу прошло лёгкое дуновение холодного воздуха. Точнее, даже не по лицу, а по той прозрачной плёнке, которая была в верхней части «комбинезона», потому что плёнка слегка завибрировала. Они сошли с площадки, казалось, в том же самом коридоре, и двинулись к стене. Открывшийся проход выходил наружу прямо на «набережную», потому что «море», казалось, расстилалось у самых ног. Значит, они оказались в самом низу строения! Но как? Ведь ничего не двигалось! Однако мимолётная мысль о способе их перемещении была мгновенно вытеснена у Таны видом моря и островов. Снизу вид на «море» ещё больше напоминал плавающие осколки разбившегося зеркала, потому что они слегка светились, словно отражали свет солнца или звёзд. Только где оно, это «солнце» и «звёзды»? Все «островки», от самых маленьких до больших, терявшихся в дымке, были плоскими и ровными, как плавающие льдины, на них не было ни скал, ни каких-либо рек или озёр. И, самое главное, нигде не было ни единого растения, никакой травинки! Царство света и слегка изменяющихся, словно живых, форм.
    Тана, держась  за руку Вении, вступила на набережную, сделанную из такого же материала, как и здания, и так же светившуюся. Они подошли к самой кромке «набережной», полого спускавшейся в этом месте к воде. Только тут Тана обратила внимание, что они здесь были не одни, что часть людей тоже смотрела на «острова», а часть – находилась в воде. Из далёкого сознания её детства выплыло желание коснуться рукой  воды, чтобы полетели брызги.
– Можно, я дотронусь до воды? – неуверенно спросила она Вению.
– Конечно, попробуй, – Вения кивнула головой, слегка улыбнувшись, как ребёнку, который изучает мир. Но не выпустила руку девушки из своей. И опять понятие «улыбка» было только интерпретацией в мозгу Таны. Внешне эти «люди» не имели мимики. Тана даже не знала, есть ли у них рот, настолько их «лица» не были похожи на земные.

Тана выпростала свободную  руку из мехового комбинезона, причём даже не заметила, как это получилось. Рукав как бы сам собой обнажил кисть девушки, и в то же мгновение она испуганно ощутила холодный воздух. Тана с изумлением посмотрела на босоногих прохожих, на Вению, и с ещё большим удивлением на «купающихся». Затем она осторожно, готовая ко всяким неожиданностям, опустила руку в воду. Температура воды так же, как и воздуха, не превышала десяти градусов. Но не это вызвало её крайнее изумление. Та субстанция, которую ощутила её рука, вовсе не была водой! Это было нечто, похожее на густой кисель, красивыми тягучими и светящимися струями скатывающийся с её ладони, не оставляя на ней ни малейшего следа. И эта «жидкость» была тяжелее воды. На миг в сознании вспыхнуло ощущение, когда она стояла на берегу моря среди жёлтого песка и травы и держала в руках большую медузу. Это было не видение, не воспоминание, а, скорее, память руки: ощущение тяжёлой, скользкой и холодной медузы в руках продолжало жить. Тана вопросительно взглянула на Вению:
– Ведь это не вода, правда? Что это? Почему люди в этот холод здесь купаются?
– Ты задала сразу несколько вопросов, моя девочка. Можно, я буду так тебя называть? У меня была… дочка, такого же возраста, как ты… Но об этом я тебе расскажу много позже…– Вения замолчала, словно прогоняя воспоминания, а потом продолжила:
– Ты права, Тана. Это не вода. Я не знаю, есть ли аналог этой субстанции в твоём прошлом. Это… ближе всего напоминает земную протоплазму. Это…живая субстанция. То, что ты называешь «морем», это… океан жизни, колыбель жизни. И Сущие, то есть, по-твоему, «люди», не купаются здесь, а … питаются. Нет, не питаются в твоём понимании, а, пожалуй, …восстанавливаются. Правильнее сказать, обновляются. То, что ты в своих мыслях принимаешь за «шерсть», на самом деле сложная система, впитывающая все необходимые вещества для зарождения и поддержания жизни. А необходимая энергия поглощается в виде излучений. Ты уже успела, наверное, заметить, что здесь излучает любая субстанция. Энергетический обмен составляет основу жизни и существования всех биологических объектов, из которых слагается наш мир. Весь материал, из которого выполнены «сооружения», «набережная» и даже все «острова» в целом, представляет собой различные конфигурации биологических соединений и организмов…
Заметив потускневший взгляд и сразу обессилевшее тело девушки, Вения с внутренним испугом и недовольством собой заметила:
– Прости меня, дорогая, это сейчас ещё всё очень сложно для тебя. Но постепенно ты поймёшь, а я тебе буду помогать. А сейчас пойдём в адаптору, твой организм должен постепенно приспосабливаться к новым условиям жизни.
    Несмотря на эту очень короткую по времени прогулку, Тана почувствовала такую усталость, что не могла сдвинуться с места. Переутомление от полученной информации буквально выбило у неё почву из-под ног. Она сразу отключилась от восприятия всех чувств, и, как ребёнок, мгновенно уснула. Вения бросила взгляд на двух прохожих, и те, по её безмолвному зову, быстро внесли спящую девушку в комнату с адапторой.

 
–  Ну, как она? – спросил Жеан у Вении, когда она вошла к нему в кабинет в секторе работы с Посланными.
–  Нормальная реакция. Она не испугана и проявляет признаки естественного интереса. Это значит, что логическое восприятие у неё полностью восстановилось. Сейчас она ищет объяснение всему происходящему в представлениях своей прежней жизни. Естественно, у неё ещё очень мало наблюдений, да и те так далеки от её прежних знаний, что мозг не может справиться с их осознанием и автоматически защищается от перегрузок сном. Мы не начинали работу с ней в период сна, и я думаю, что это не понадобится. В адапторе она получает только питание и начальные приспособительные реакции организма. Всё зависит от того, как она впоследствии захочет распорядиться своим будущим…
– Вения, ты же знаешь, что большинство Посланных в конце концов стремится вернуться в свой мир…
– Да, знаю. Знаю, Жеан. Но ничего не могу с собой поделать… Я так хочу, чтобы эта девочка была всегда со мной. И мне обещали…
– Не надо вспоминать, Вения. Ты ведь понимаешь, что распавшуюся и деструктурированную материю нельзя вернуть в исходное состояние. Так  случилось…
– Хорошо. Я постараюсь держать себя в руках и не буду прилагать специальных мер к полной адаптации Таны.  Но ты не можешь запретить мне психологическое общение, моё эмоциональное воздействие для приобщения её к Сущим. Она узнает всё. И пусть её адаптация будет только добровольной. Я очень хочу поскорее ознакомиться с мыслеформой Таны. Боюсь, что я невольно начинаю навязывать ей свои желания. Когда я назвала  её Таной, как звали мою дочь, она не восприняла это имя как своё, хотя оно ей что-то напомнило. А ведь имя –  это один из самых  устойчивых элементов памяти…И я хотела бы поговорить с теми, кто оказал ей первую помощь..
–  Очень хорошо. Зайди в сектор доставки. Мне кажется, что тебе лучше всего переговорить с Агором. Он первый заметил девушку и он принимал участие в снятии её мнемокопии. Можешь пойти прямо сейчас.
– Благодарю, Жеан. Ты мне оказал такое доверие…
– Это не я. Благодари Натому, именно она предложила поручить девушку тебе.
   Вения вышла из сектора, где Жеан был главным адоптом, и пошла по коридору к платформе, опустившей её на нижний этаж. Там был сектор доставки. Именно туда как можно быстрее доставлялась всякая биологическая или неорганическая материя, оказавшаяся в поле зрения Сущих. Это был непреложный закон их деятельности. Можно сказать, даже работа, если мерить земными мерками. Впрочем, Вении сейчас было не до философских размышлений, она торопилась поскорее отыскать Агора. Это было несложным делом, и первый же встречный Сущий проводил Вению в большое круглое помещение. Здесь, как и повсюду, пространство освещалось переливами стен и высокого куполообразного потолка в самых разнообразных цветовых сочетаниях. Только цвета здесь были яркие, насыщенные. По периметру пространства стояли на равных расстояниях друг от друга около десятка адаптор. Они значительно отличались по размерам и форме от той, в которой сейчас находилась Тана. Эти адапторы, так же как и большая там, наверху, мало чем напоминали земные приспособления. Возле некоторых из них стояли Сущие и занимались различными манипуляциями, связанными с волновыми излучениями. Другие адапторы были пустые. Довольно большое количество фигур самых различных оттенков передвигалось по всему помещению, советуясь друг с другом или просто обмениваясь информацией. Вении сразу же  указали на фигуру светло-сиреневого оттенка, стоявшую около одной из пустых адаптор,
– Агор, – обратилась к нему подошедшая Вения. – Я хотела бы поговорить с тобой о Посланной, которую вы обнаружили недавно. Расскажи, пожалуйста, как это было. Меня зовут Вения, и мне поручили быть историодоном для неё.
– Конечно, с удовольствием,– ответил Агор. –  Я сейчас как раз приступаю к подготовке адапторы для этой девушки, поскольку первый, восстановительный период для неё закончился. Она сейчас будет проходить преобразовательную стадию. Ну, а ты будешь её руководителем в области психологической и познавательной адаптации. Девушку обнаружили недалеко отсюда, как всегда, в транспортной защитной оболочке. Это на том острове, где находится Центр координации. Конечно, лучше, если бы она находилась в океане, а не на поверхности, тогда не пришлось бы применять волновую транспортировку. Но всё равно, времени было затрачено минимально, и процесс восстановления прошёл на удивление быстро.
– А её карта? Можно её посмотреть?
– Даже обязательно. Я сейчас проведу тебя к фондам мнемокопий, и ты сама во всём убедишься. Заранее могу тебе сказать, что это очень необычный для нас экземпляр. Аналогичных Посланных в нашей картотеке не более двух десятков. Вообще-то говоря, это было незапланированное возвращение капсулы, в экстренном режиме. Так получилось, что девушка попала в смертельную для её организма ситуацию, и т-портатор автоматически выполнил все операции по мгновенной переброске биологического объекта. Это было тем более просто, что девушка была безжизненна, как говорят на её родине, «в состоянии клинической смерти». Её родной мир состоит из неорганической материи и разнообразных белковых живых организмов. Белковая жизнь может существовать только в узком температурном интервале, не более сотни градусов, потому что её основой является вода. И вместе с тем, потрясающий уровень развития интеллекта у высших форм! Они познают окружающий мир с целью использования среды для создания комфортных условий своей жизни. Неудержимый рост потребностей, для ублаготворения которых используются технические конструкции и механизмы. Да, впрочем, зачем говорить, ты сейчас сама увидишь её мнемокопию. Она сделана в момент восстановления, когда мозг полностью активизирован, но сознание ещё не пробуждено. Именно в эти мгновения легко считывается волноводами вся образная и логическая предшествующая информация, то есть, её мыслеформа. Она, конечно, не отражает мыслительных процессов, а запечатлевает лишь зрительные образы и эмоции. На её планете принято только вербальное общение, поэтому то, что ты воспримешь, будет лишь предварительным ознакомлением.
      Агор повёл Вению в соседнее помещение, где лежали на специальных стеллажах небольшие коробочки, в которых плавали опалеосцирующие полоски. Выбрав нужную коробочку, Агор вынул полоску и укрепил её на лбу Вении.
– Только предупреждаю, Вения: предельный срок занятий с мнемокопией – час. Поэтому через это время автоматически раздастся сигнал тревожного окончания. Но ты можешь закончить сеанс и раньше, с помощью зелёного квадрата управления. Иначе возникнут, вследствие обратных связей, небольшие необратимые изменения как в мнемокопии, так и в твоей психике.
 После этого он усадил женщину напротив одного из экранов в стене и максимально увеличил излучение. Вения закрыла глаза и погрузилась в транс.

 …Она увидела себя на песчаном берегу светлой и неглубокой речки. Яркое солнце освещало маленький пляж, высокие деревья по краям поляны, зелёную траву и компанию людей, расположившихся на отдых. В тени деревьев стояли три механических транспортных средства на колёсах, на которых приехали люди. Вения ощущала себя одной из девушек на берегу, и в то же время её сознание как бы парило над всеми вместе, охватывая картину в целом. Это было похоже на земной аналог, когда спящий человек видит себя сразу и действующим лицом, и наблюдателем в своих снах.
     Сознание Вении воспринимало образы девушки через свои представления, и, конечно, они были трудно разделимы. Вот об этой-то опасности отождествления понятий и предупреждал Агор. Нельзя было искажать мыслеформу, с помощью которой девушке можно было впоследствии вернуть память… Почти память…

                Глава 2

 … Наташа сидела в компании своих сверстников на песчаном берегу светлой и неглубокой речки.  Чудесный солнечный и жаркий день располагал к приятному безделью и истоме. Хорошее настроение поднимало и то, что ей исполнилось уже шестнадцать лет, а сегодня она получила паспорт, стала полноправной гражданкой. Такое событие было решено отметить поездкой на природу. И вот здесь, на самом лучшем участке поляны, покрытой травой и мелкими розовыми и желтыми цветочками, расположилась весёлая компания молодёжи, детей и их родителей. Сначала было всё, как и  положено на пикниках:  вкусная еда, много газированной воды и соков, детский визг и игры в догонялки, шумное бултыхание в речушке и потом приятное лежание под солнцем…Но затем все подустали, даже молодёжь, которая расположилась на бережке. Ребятишки пристроились в теньке на поролоновых подстилках и сладко дремали, а старшее поколение с книжками и журналами в руках тоже было не прочь последовать их примеру. И хотя на ярких обложках красовались голубоглазые топ-модели в бикини и без, а с мятых карманных изданий детективов сквозь прицел автомата и прорезь чёрной маски смотрели холодные глаза суперменов, чтиво валилось из рук, и хотелось бездумно смотреть на прозрачно-сияющее небо и слегка шевелящиеся тонкие ветки берёз.
    Тепло разморило и разнежило, и никто не предчувствовал дальнейших трагических событий.

    Наташа была очень рада, что они выбрали такое место у воды, где речка мелкая. Плавать она не умела, и ей не очень-то хотелось признаваться в этом перед одноклассниками. Юрка-то, конечно, был в курсе всех её талантов и недостатков, но на то ведь он и есть друг детства. А перед другими… Не то, чтобы она стыдилась своего неумения, а просто ей нравилось показывать себя перед всеми этакой спортивной, смелой и независимой. В мелкой воде она плескалась, как и все, получая большое удовольствие и хорошее настроение. Вся их молодёжная компания, состоявшая из трёх парней и четырёх девчонок, уже не первый раз участвовала в «вылазках на природу». И всегда разгорались обсуждения, споры и обмен впечатлениями. Сегодняшний  разговор крутился о недавно просмотренном фильме «Властелин колец», затем вспомнили ранее вышедшие фильмы Тарковского «Солярис» и «Сталкер». Как всегда, образовались две группы спорящих о том, как понимать идеи фильма, о возможности путешествий в иные миры, о цели жизни…Разгорячась во время споров и, конечно, отстаивая свою точку зрения, Наташа доказывала, что целью «человека разумного» должно быть получение информации от окружающего мира и использование её для творчества. В первую очередь, естественно, создание благоприятных условий  для сохранения и поддержания самой жизни.
–  Вы сами подумайте, зачем человеку разумному тратить силы на получение излишеств? Вот, например, в разных странах повара стремятся приготовить такие блюда, что просто диву даёшься, для чего они? Если говорить о вкусе, так зачастую это просто гадость. Ну, может, тем, кто уже привык её есть, кажется вкусно.
– Вовсе нет, – прервала её Зиночка. Наоборот, новые сочетания развивают вкус. Есть разные кухни, они…
– Просто, по-моему, чтобы люди выпендривались друг перед другом необычным и дорогим кушаньем, – снова перебила Наташа. – Показывали своё богатство. Помните, как помещики на Руси в восемнадцатом веке готовили пироги с начинкой из соловьиных язычков? Это ж сколько птиц для этого надо было убить, сколько труда приложить для приготовления! Видно, им просто нечем было заняться. А вкус? Не думаю, чтобы он отличался от пирожков с мясом. Во всяком случае, язык варёной курицы никаким вкусом не блещет…
– Сама ты курица, ведь ты даже не пробовала, а говоришь! – заметил Эдик, высокий и стройный парень, самый старший в их компании. – Это такой деликатес, который пробовали очень немногие люди.
– Ну и что? Вот во многих книгах пишут – устрицы, устрицы! Герои обязательно угощают своих подруг в ресторанах. А я их пробовала, папа привозил ещё даже до перестройки. Ничего особенного! А без соответствующего соуса вообще безвкусная  дрянь. Мне даже пробовать было сначала противно. И для этого блюда тратить столько денег, труда? Ведь даже дождевых червей можно перемешать с соусом и есть. В восточной кухне готовят и змей, и червей и каких-то личинок. Кстати, говорят, что с голоду можно есть всё. В передачах телесериала  «Последний герой» показывали, как они там ели живых мохнатых личинок.
– Бр-р-р, – произнёс Юрка. – Но ведь это за миллион, можно и слопать, закрыв глаза.
– Так во имя чего выпендриваться тем, у кого денег и так полно? Многие люди просто не понимали, да и сейчас не понимают, для чего всю свою единственную жизнь тратят на сколачивание капиталов любыми путями. А потом пускают денежки на ненужные прихоти для себя и своих деток.
– Почему же только на прихоти? – возразил Эдик. – Основные траты идут на завоевание и поддержание власти, на стремление к мировому господству. А это приводит к ещё большему росту богатства.
– Знаете, ребята, давайте не будем касаться вопросов власти и мирового господства. К чему там стремятся владельцы капиталов – это уже совсем другая опера, другая политика. Давайте говорить просто о человеческих потребностях…
– Брось, Натка, ни в жизнь не поверю, что тебе лично деньги не нужны. Что ты откажешься от лишних денег, если они у тебя будут, конечно! – воскликнула её подруга Лиза. – Слышали мы уже все эти разговоры в пользу бедных. Этим ты всех не облагодетельствуешь, так хоть сама получи максимум удовольствий!
– Ну и что, по-твоему, максимум удовольствий? Нажраться до отвращения, напиться до скотского состояния?
– Ну, зачем ты так утрируешь, Нат? – довольно миролюбивым тоном вмешался  Юрка. – В жизни много разных удовольствий. Путешествия, например, красивые вещи, на которые ты можешь любоваться постоянно, удобства в жизни. Ты вот отказалась бы от плавательного бассейна у себя под окном? Или от жизни в приятном тёплом климате? Или от возможности поездить утром на лошади? Да мало ли чего ещё захочется!
– Знаешь, Юрка, отказалась бы! Но не для того, чтобы что-то доказать, а просто у меня не было бы времени предаваться всё время развлечениям. Раз, два – это здорово, а потом станет скучно. В отпуск хорошо съездить и покататься, и поплавать в море. А всё время развлекаться и предаваться удовольствиям – осатанеешь! Если у человека нет дела, которое он любит, жизнь ему в конце концов станет не мила. Рано или поздно он это поймёт, и хорошо, если рано.
– Ты просто идеал правильности, тебе бы жить при коммунизме! «От каждого – по способности, каждому – по потребности»! Я правильно назвал лозунг? – ехидно вставил Эдик. –  А если у меня способностей нет, лени много, а жрать я хочу сладко и спать с тёлкой в замке у моря? Тогда как?
– Во-первых, не груби. Мы договорились, что не будем употреблять этот псевдомолодёжный слэнг или грубые выражения. В спорах они не помогают, а вот настроение всем могут испортить. Да и не стоит прогибаться , чтобы быть  «как все, как все», и огрублять язык. Во-вторых, не будем опять скатываться на политику, на устройство общества.
– Хорошо, не будем, – согласился Эдик. – Но ведь мы живём не на Луне, а в обществе, где нужны денежки. И тут без политики и, извини, «ком-мэр-ции», никуда не денешься.
– Ну, тогда давайте предположим, что денег у всех много, и решаем, как сделать свою жизнь интересной. Интересной с точки зрения человеческих потребностей. А посему, раз у тебя есть потребность жить в замке, есть деликатесы и ничего не делать – живи так! Только в этом случае у тебя либо мозги усохнут, ты перестанешь быть «человеком разумным» и превратишься в растительную форму, либо сам сбежишь из этого замка от скуки! Вспомни-ка, что сделал помещик Обломов со своей жизнью! Превратился в лежачее бревно – только спать и есть.
– Тут ты, пожалуй, права, Наташенька, – подал голос молчавший до сих пор Толя. Он приехал на пикник без родителей, по приглашению Наташи и её семьи. В школе он считался борцом за природу, любил всех четвероногих тварей, даже класс насекомых и ползающих гадов был ему интересен. – Если нет дела, связанного с получением новых знаний, нет творческой работы, человек точно осатанеет. И деградирует.
– Подумаешь, деградирует! А если он на заводе изо дня в день вкалывает, да ещё семью кормить надо – дом-работа, дом-работа, и больше ни на что сил нет? Не больно-то творить начнёшь. И ведь не деградирует же! Вся наша страна, да и весь мир работает с утра до вечера – и ничего, не деградирует! Вон сколько всего наоткрывали да наизобретали! – это уже не утерпела Лена. – А ведь без простых исполнителей ни один изобретатель ничего не сделает, вот!
– Ленок, ты сама себе противоречишь. Откуда берутся изобретатели? Это ведь не обязательно выпускники вузов. Даже наоборот, многие усовершенствования были сделаны в заводских коллективах. И кто их делал? Как раз те, кто, по-твоему, работал с утра до вечера. Ведь можно механическую работу выполнять и думать о вечерней выпивке, а можно думать, как работу сделать лучше и быстрее. Вот это и есть творческие люди. А и выпускники вузов – они что, все гении? Сколько хочешь – окончил вуз, а дурак дураком, да ещё и человек паршивый. Ведь даже в школе – одни хотят узнавать что-то новое, а другим до лампочки. Лишь бы оттянуться да потрахаться… Вот и все мечты. Даже в нашем классе, и то… Сколько гадости, сколько жестокости у людей! Животное убивает, чтобы питаться и выжить, а человек для чего? Лишь бы удовлетворить свои прихоти от безделья…
– Толик, не надо слэнга, мы же решили, – возмутилась Лена.
– Да уж ладно, – махнула рукой Наташа. – Ты думаешь, что наркотики – это потребность? Чёрта-с-два! Простое выпендривание, чтобы показать либо свою крутость, либо не отстать от товарищей… Впрочем, мы опять скатываемся на прописные истины настоящего момента. Да, надо зарабатывать на хлеб насущный. Да, жить трудно, растить детей, обеспечивать семью трудно. Да, много плохого у нас, но ведь мы не об этом говорим! Ведь важно, для чего человек живёт, когда ему нет нужды тратить силы на выживание.
– Да, об этом много написано и поговорить интересно. Человек работает и получает за свой труд. Сколько и справедливо ли – вот это уже зависит от устройства общества. И от технического развития, конечно. Но если социальный строй таков, что у всех людей, без исключения, нормальные условия для жизни,  то что же тогда заставит человека работать? Вот тебя, например,  Эдик?
– Правильно, Толя. Мы же не решаем проблемы и пути переустройства мира. А вот о личных качествах и задаче человека подумать интересно. Давайте поиграем в такую игру – что каждый сделал бы со своей долей мирового продукта, если бы он был поделён поровну на всё человечество? Помните, как в прошлом году мы играли в игру «остановись, мгновение!» и выбирали, что самое лучшее в жизни и чтобы это длилось вечно? Ведь интересно же было! – воскликнула Зиночка.
– Хорошо, попробуем, – охотно поддержал девушку Юрка. Только не сейчас. Лучше вечером, у костра, да ещё интересно, какое мнение у родителей, что они скажут! Они-то побольше нашего видели разных людей!
    Ни он, ни Наташа не знали, что этого вечера у них уже не будет.

    Отец у Наташи был геологом, много ездил по стране, бывал и в зарубежных экспедициях. Мать работала психологом-аналитиком и участвовала в различных экспериментах по совместимости характеров при комплектовании групп.
    С самых ранних лет родители вовлекали дочку в свою взрослую жизнь, в которой ответственность, порядочность, честность были превыше всего, не делая никаких скидок на возраст. Так что на долю Наташи выпало не просто счастливое детство, а даже редкостное. Те ошибки, проказы и проступки, которые свойственны всем детям, дружески разбирались на семейных советах и больше не повторялись. И самой сдерживающей силой в проявлении дурных качеств были просто  уважение и любовь к родителям. Потом, когда Наташа подросла, она уже безошибочно оценивала свои поступки и поведение окружающих людей с точки зрения их порядочности и доброты. Когда она училась уже во втором классе, у неё появился братишка, а через год – и сестрёнка. Мама стала больше времени посвящать семье, устроившись работать на полставки, только в качестве консультанта, а для Наташи помощь в уходе за малышами послужила хорошей прививкой против эгоизма и лени.
    Наташа с Юркой дружили с детства, были дружны и их семьи. Отец Юрки тоже был геологом, но работал в геологическом управлении, а мать была учительницей истории в школе. Юркины родители, как и Наташины, считались хорошо обеспеченными по советским меркам восьмидесятых годов – имели трёхкомнатные квартиры и машины. Второй брат у Юрки появился поздно, через одиннадцать лет. Мать после родов чувствовала себя неважно, часто жаловалась на недомогание и усталость. С рождением братишки Юрка сразу повзрослел, взял на себя многие  обязанности матери и души не чаял в маленьком существе, таком родном и беспомощном. Постепенно мать оправилась, но Юрка настолько прикипел душой к малышу, что, как шутила мама, стал для него вторым папой.
     Сама профессия Наташиного и Юркиного отцов, которые, кстати, учились в одном вузе, только с разницей в два года, предполагала много путешествий и общения с людьми. Поэтому в квартирах той и другой семьи всегда царил дух туристического братства, внезапных встреч с друзьями, вернувшихся из поисковых партий, дух застолий, песен и споров, споров, споров…Родители все отпуска проводили в поездках по турпутёвкам как по стране, так и за границу. Когда дети немного подросли, их стали брать с собой в турпоходы.
      Юрка был почти на год старше Наташи, но учились они в одном классе и чувствовали себя как брат и сестра. У них, помимо дружбы семей, было много общего: оба были здоровыми, спортивными подростками. Любили книги, фантастику и поездки в лес. После окончания четвёртого класса родители взяли детей с собой на конный маршрут по Алтайскому краю. В группу брали только тех, кому уже исполнилось шестнадцать лет, но родители уговорили инструктора и директора базы, написали расписки, что администрация не несёт за детей никакой ответственности, и радости подростков не было границ. Каждый из них ехал верхом на своей лошадке и сам ухаживал за ней, как и остальные члены группы. А уж о красотах Алтая, с быстрыми и холодными речушками, берущими начало в ледниках, с  удивительной растительностью и цветами просто нельзя было говорить без восторга и радостного упоения природой.
    В такие турпоходы собирались, наверное, самые лучшие люди со всей страны. В их группе были женщины с Кольского полуострова и парни с Одессы, семейные пары из Казани  и Новосибирска. Все любили животных, своим «лошакам» старались отдать свою пайку хлеба, ночью привязать на самый лучший участок с самой густой травой. А уж сколько песен было перепето у костра под гитару, сколько рассказано разных историй и анекдотов! Для Юрки и Наташи это было счастливое время становления их характеров, их мировоззрения. За три недели походной жизни они получили такой наглядный урок прекрасных человеческих взаимоотношений, который стал им незаменимым компасом в жизни. Даже все дальнейшие перипетии и кризисы перестройки обошли их стороной – лишних денег в семьях никогда не было, сильного материального ущерба не понесли. Материально жить стало, конечно, сложнее, средств на заграничные  поездки уже не имелось, но зато летом всегда была возможность путешествовать по лесам и рекам родного Урала. За шмотками и комфортом никогда в их семьях не гнались, обходились тем, что было. Пожалуй, сейчас даже младшие сестрёнка и брат Наташки были более требовательны в отношении одежды, потому что время «рыночных отношений» сортировало «по одёжке» не только взрослых, но и детей.
    Дома  очень часто родители Наты, сама Ната и её друзья «прикалывались» в «разборках» разных психологических ситуаций. Тем более, что родители у неё были очень гостеприимные и относились к подросткам на полном серьёзе. Особенно любимыми развлечениями было проигрывание поведения людей в экстремальных условиях. Ну, вроде игры «Последний герой», только участников было поменьше. Само по себе выживание было не так уж интересно. Ну, как Робинзон Крузо. Он был один и боролся за выживание только с природой. А когда несколько – тут уже был коллектив, были «отношения». И поведение героев здесь было более интересным.
    Наташа хотела стать психологом, как мама, а Лиза, её закадычная подруга – врачом. С Лизой Наташа подружилась с первого класса. Они вместе ходили в школу, потому что жили в одном доме, сидели за одной партой. Лиза, симпатичная, начитанная и доброжелательная девочка всегда очень нравилась мальчикам и в школе, и во дворе. Было в ней что-то такое мягкое, женственное от природы, такая миловидность во всём облике… О таких девушках говорят: «Ненаглядная». В начальных классах девочки очень много времени проводили вместе, играя то у Наташи в доме, то у Лизы. Это только потом, когда Лиза встретилась с Эдиком, уже классе в седьмом, наверное, их тесная дружба стала не такой уж тесной. Наташа пересела к Юрке, но их отношения по-прежнему носили дружеский характер.
    Эдик был немного постарше, в этом году он закончил школу и подал документы в юридический институт. Все советовали ему подать документы в МГИМО, с его-то знаниями языков и блестящим аттестатом! Но Эдик сказал, что ему хотелось бы создавать справедливые законы для общества, а дипломатов и без него хватает. Да ещё в МГИМО «те самые» детки учатся, сплошь «сыночки и дочки». Денежные родители своих недорослей устроят куда хочешь…
    Эдик был единственным сыном в «профессорской» семье. Его мать умерла рано, когда сын ещё был в садике. Тётка Эдика, заменившая мальчику мать, преподавала в вузе иностранные языки, и мальчик с раннего детства слышал французскую и английскую речь. Высокий, спортивный юноша, уверенный в своих силах, Эдик был желанным  гостем в любой компании. Знание языков, безусловно, тоже влияло на его самооценку и выгодно выделяло из среды сверстников. Нечего и говорить, что такие данные могли легко привести парня на путь эгоистической славы и выступать в роли супергероя. Но знакомство с Лизой и её друзьями заставило Эдика отнестись к себе намного строже, чем сделали бы многие на его месте. Умный, с хорошей памятью и развитым чувством логики, он тянулся к умным и интересным людям, дорожил их дружбой и во многом ограничивал себя, понимая, что здесь совсем другие мерки ценностей.      В глазах Лизы, Наташи, их друзей и родителей «суперменство» никогда не являлось высшим достижением. И это заставляло отказываться от «глупомысленного» пустого трёпа, от непродуманных критических замечаний, вообще от всякого бахвальства. А также от щеголяния шмотками и дорогими безделушками. Зато здесь ценились истинные и глубокие знания, товарищеская поддержка, юмор без сарказма  и, главное, не слова, а поступки.
    Эдику недавно исполнилось восемнадцать лет, и он переоформил свои юношеские водительские права на взрослые документы. Водить машину под руководством отца он начал с пятнадцати лет, а сейчас ездил самостоятельно на отцовской «Волге». Поэтому он с удовольствием принял участие в поездке «на природу», захватив в машину подруг Наташки. Сама Ната  ехала на «жигулёнке» со всей своей семьёй, а Юрка прихватил в «Ниву» с родителями друга Толю. Сейчас все три  машины стояли в тенёчке, жар уже начинал спадать, и пора было готовиться к вечернему костру с жареньем шашлыков и хлеба на прутиках, а также к долгой летней ночи и приятным спорам-беседам под тёмным звёздным небом.
 
   …После споров на песочке у реки, изрядно поджарившись на солнышке, все почувствовали необходимость освежиться. Юрка предложил пройтись немного вдоль берега, чтобы посмотреть, нет ли где места поглубже, чтобы можно было поплавать. Компания с радостью подхватила это предложение, всем захотелось пройтись, размяться и…поискать чего-то нового. Неосознанное желание новизны и приключений, подогретое спорами о фантастике, придало новый импульс  их отдыху. Быстро сбегав к оставленной одежде, подростки натянули спортивные брюки, повязали рубашки вокруг талии и, сказав пару слов родителям, отправились вдоль берега.
    Поначалу идти было легко, узенькая песчаная полоска вдоль берега служила прекрасной тропинкой. Но затем кусты стали так близко располагаться у воды, что приходилось цепляться за них и даже шлёпать по воде, чтобы продвинуться дальше. Наконец, решили брести прямо по речке, благо она мелкая, а одежду нести в руках. Речка причудливо извивалась, много раз меняла направление, но ребят это не беспокоило, так как она всегда служила хорошим ориентиром. Поэтому предложение одной из девушек подняться выше кустарников и обойти заросшее место берега  через лес показалось очень разумным и никого не насторожило. Автор этой идеи, Зиночка, жизнерадостная спортивная девушка со светлыми пушистыми волосами, затянутыми в два узла по бокам, первая вышла из воды, обулась в кеды и стала карабкаться вверх по берегу, густо заросшему ивняком и ещё какими-то кустами с колючками. Подъём был хоть и пологий, но идти пришлось долго, по прикидке Наташи не менее полукилометра.
   Наконец, кусты стали редеть, появилась трава и высокие деревья, в основном сосны. Вся группа вышла на небольшую полянку, посреди которой тоже росло несколько высоких сосен. А посреди поляны… Посреди поляны, ближе к её дальней стороне, стоял домик. Нет, это был, скорее, сарайчик, или склад-шалаш, или банька…И ни на что это было непохоже. Даже контуры чуть мерцали, а, может, просто солнечные блики так прихотливо падали сквозь колышущиеся ветви сосен. Избушка Бабы-яги? Быть может, если бы сейчас не стоял летний солнечный день в начале третьего тысячелетия. Но всё-таки, что это? В постройке было что-то неуловимо неестественное, что-то нереальное. И это вызывало внутреннее беспокойство и неуверенность.
   Кругом стояла почти абсолютная тишина. Не слышалось никакого пения птиц, ни шелеста листьев, ни малейшего дуновения ветерка. Все встали в молчании, что ещё больше подчёркивало эту пугающую, неестественную тишину. Переглянувшись безмолвно и пожав плечами, Юрка сказал, что хотел бы посмотреть, что внутри «домика».
– Кто пойдёт со мной ? – спросил он без минуты колебания.
– Я пойду, – тут же отозвалась Ната, желая доказать ему и себе, что она ничуточки не боится.
– Вообще-то ничего особенного, успокаивающе сказал Юрка. – Наверное, здесь отдыхают, когда сено косят…
Все невольно огляделись по сторонам, отметив про себя, что сено здесь отродясь не косили, полянка была покрыта чахлой травой, сосновыми иглами. Да и какой дурак попёрся бы косить  в такую труднопроходимую чащобу, если кругом вдоль речки заливные луга? Юрка с Натой осторожно пошли вперёд, а за ними, держась на безопасном расстоянии, остальные члены группы. Но уже через несколько шагов в сознании  ребят желание узнать, что внутри строения, пропадало всё больше и больше. Да и идти стало труднее. Как будто им приходилось преодолевать сдерживающую их невидимую преграду.
– Чёрт с ним, с этим домиком, – обратилась Ната к Юрке. – Успеем его осмотреть позже, давайте лучше оглядимся вокруг, как нам быстрее будет вернуться. Да и небо что-то потемнело. Дождь, что ли, собирается?
Лиза тоже присоединилась к Наташке:
– И вправду здорово потемнело! А ведь день был какой – ни облачка на небе! Знаете, вы как хотите, но надо побыстрее вернуться, а то родители так разволнуются, что потом уже никуда не пустят. Куда идти? Кто помнит, сколько раз мы поворачивали вдоль речки?
– Ты что, возвращаться обратно по этому скользкому берегу? Мы сюда-то добирались больше часа, а если дождь пойдёт, то вообще завязнем, – выдал своё мнение Эдик. – Сзади нас речушка, это точно. Давайте разобьёмся на три группы и пройдём метров пятьсот по трём направлениям, никуда не сворачивая. А потом сразу все должны вернуться назад. Так, чтобы все через полчаса были здесь. В случае грозы, в домике укроемся. А если кто увидит речку или дорогу – ещё лучше! Тогда быстренько доберёмся.
– Нет, разделяться нельзя. Это первое правило туристов, попавших в беду. Мне папа столько случаев рассказывал, когда из-за такого вот разделения погибала часть экспедиции. Он геолог, много раз разбирал несчастные случаи.
– Подумаешь, там ведь тайга! Или горы! А нам что, угрожает что-либо? Или мы заблудились? Ведь всегда можно вернуться по речке. Мы просто хотим узнать, нельзя ли найти дорогу покороче. Твой папа, Ната, может и прав, когда в тайге люди теряют направление, или ещё в каких экстремальных условиях, а здесь что же может случиться? Мы всего в двадцати километрах от города, и здесь не тайга!
– Ну, хорошо, – сказал Юрка. – Река сзади. А мы шли оттуда в последний поворот, – и он взмахнул рукой направо. –  Если мы туда пойдём, то либо к реке выйдем, либо пойдём вдоль неё по течению, и выйдем к нашим. Разделяться не будем.
  Они пошли вдоль поляны в стороне от домика, и, казалось, после принятого решения ноги  несли их сами собой. Шагалось легко, только вот небо над головой стало совсем чёрным. Никто уже не ожидал неприятностей, потому что все были уверены, что скоро выйдут из леса в нужном месте. Но вскоре опять начались заросли кустов, через которые с трудом продирались по одиночке, и здесь внезапно раздался испуганный вскрик и плеск воды. Ребята разом закричали и бросились по направлению только что раздавшегося буквально рядом крика. И ещё один вопль испуга прорезал воздух – все сразу узнали голос Эдика. Проломившись сквозь кусты, уже не обращая внимания на колючки и ссадины, ребята увидели довольно-таки большую и глубокую яму, метров двадцать в диаметре, с обрывистым берегом и тёмной водой внизу. Вот туда-то и ухнули Эдик и, как оказалось, Наташка. Голова Эдика торчала из воды, он отфыркивался, и, набрав воздуха, снова нырнул. Юрка, не раздумывая, тоже бросился в бочажину, или промоину, чёрт её разберёт! В это время блеснула молния, грохнул страшный удар грома, ещё молния, и хлынул самый настоящий ливень, прямо потоп. Вода скатывалась сверху, с холма, с которого спускались ребята, бурными ручьями, размывая всё на своём пути.
   В струях воды почти ничего не было видно. Юрка с Эдиком ныряли и ныряли, пока не наткнулись вместе на глубине не более трёх метров на тело девушки. И как она могла тонуть в таком вроде бы не опасном месте? И почему они никак не могли её сразу найти? Они с трудом, с помощью всех ребят, подняли Нату по крутому откосу и попытались делать  искусственное дыхание. Наташа не подавала признаков жизни, её сердце не прослушивалось. Тогда Лиза прокричала сквозь грохот грома и шум ливня, чтобы все пошли прежним направлением и постарались привести кого-нибудь на помощь, а они с Юркой вдвоём потащат Наташку назад, к домику.
     Под хлеставшим дождём ребята тащили её назад, к поляне, теперь уже не заботясь о своих страхах и сомнениях. Из чащобы они выбрались на удивление быстро, и сейчас никто из них не ощущал никаких препятствий, словно дождь смыл невидимую прочную плёнку, не пускавшую к домику.
   Внутри, куда занесли Наташку, ничего не было. В углу крошечного помещения лежали какие-то шкуры, или покрывала, и в них-то и завернули мокрую девушку, чтобы не дать ей переохладиться, если она ещё была жива. Ведь бывали случаи оживления утопленников через полчаса даже. Оставалось только ждать и … надеяться. Её положили лицом вверх, и Юрка попробовал делать искусственное дыхание «рот в рот», как учили на уроках выживания. Но ничего не помогало. Только теперь у него в голове появилась мысль о возможном страшном конце. До сих пор он был поглощён необходимостью скорее доставить Нату в домик, уберечь от ливня, а сейчас всё случившееся проявилось в полной реальности.
      И в этот момент они оба с Лизой почувствовали, что стоит абсолютная тишина. Никакого намёка  на ливень и грозу. Только небо над головой оставалось тёмным, хотя очень быстро светлело. Причём не с краю, как это бывает, когда уползает туча, а сразу всё.
    Они вместе вышли на полянку, чтобы поискать каких-нибудь палок или жердей, которые могли бы пригодиться при переноске Наташи. Не хотелось думать, что это конец.  Трава была мокрая, но вода впитывалась в землю прямо на глазах, а с деревьев даже не капало! Это было просто удивительно, но потрясённым подросткам было не до наблюдений. Юрка оглянулся на домик, и протёр глаза. Домик, казалось, слегка вибрировал, его контуры были нечёткими. Подумав, что это просто от влаги в воздухе и в глазах, Юрка сделал шаг в сторону и оглянулся по сторонам. Лиза обходила полянку по контуру, и он снова посмотрел внутрь домика, где лежало тело Наташи. Его взгляд застыл от ужаса – тело, замотанное в шкуру, или в то, что они приняли за шкуру, светилось вместе с обёрткой, и его контуры тоже казались исчезающе-размытыми.
   Юрка кричал, не издавая ни звука. Он не мог пошевелить губами, даже открыть рот. Лиза, словно почувствовав его немой призыв, оглянулась и увидела странно стоявшего Юрку с выпученными от ужаса глазами. Она мгновенно бросилась к нему, но споткнулась, упала, ударилась затылком и потеряла сознание.

… Когда  через некоторое время к полянке подбежали перепуганные родители под предводительством Эдика и ребят, на полянке лежала потерявшая сознание Лиза и…никаких следов домика, никаких следов Наташи и Юрки.
     Дальше было следствие, была группа поиска с собаками, но ничего и никого не было обнаружено. Лизу с полной потерей памяти отправили в психоневрологический диспансер, горю родителей не было границ…
    Рассказ подростков не то, чтобы вызвал недоверие, но следствие решило, что напуганные грозой и ливнем ребята многое преувеличили и неправильно запомнили место. Тем более, что тот водоём, в который упали Наташа и Эдик, они не нашли. Были кусты, был откос, но он выходил совсем недалеко на дорогу, от которой было рукой подать до места пикника. Вязкая, мокрая земля с небольшими лужицами по колено – вот и всё, что было обнаружено на месте глубокой бочажины, о которой говорили ребята. Никто не поверил в такие потоки воды, что могли бы мгновенно размыть берег бочажины. Да и следов потоков не обнаружили. На указанной полянке побывали группы учёных из института физики и космологии, провели множество замеров местности на радиоактивность, химический состав почв и воздуха, и массу других анализов. Не было никаких оснований считать полянку носителем чего-то необычного или отличного от окружающей среды. И в то же время загадочное исчезновение двух людей ставило в тупик… Ничего не сумев найти и доказать, явление было отнесено к числу необъяснимых, вроде загадочного Бермудского треугольника.
     Многочисленные встречи ребят, старавшихся подробно всё представить и попытаться объяснить случившееся, тоже ни к чему не привели. Никто из них не смог толком понять, откуда в ясный солнечный день могла взяться такая ужасная, непредсказуемая, и, скажем прямо, не похожая ни на что гроза? Как мог небесный водопад мгновенно заполнить выемку на склоне, эту яму, куда упала Наташа? Каким образом вода так же мгновенно исчезла, и на глазах высыхала трава? И, главное, куда девалась «избушка»? Не могла же она им всем примерещиться? Разумного объяснения не было, а Лиза, последняя, кто видел  что произошло на полянке, ничего не могла сказать.
    Лиза пролежала в лечебнице около двух месяцев и выписалась, когда уже начались занятия в школе. Память у неё восстановилась полностью, но, скажем прямо, «странную грозу» и всё, что она видела впоследствии, а также образ онемевшего от ужаса Юрки она вспомнить не могла. Врачи посоветовали родителям Лизы пропустить этот школьный год, чтобы можно было спокойно понаблюдать за её здоровьем. Они опасались, что пережитый девушкой шок может не пройти бесследно.
    Лиза опять начала встречаться с Эдиком, даже чаще, чем когда она училась, потому что сейчас у неё было больше свободного времени. Эдик, пережив все расспросы, объяснения и коллективные обсуждения случившегося, поменял своё решение  и перевёл документы в МГИМО. Если он станет дипломатом, он сможет побывать в разных странах, чтобы искать и собирать информацию как среди учёных, так и среди различных очевидцев необъяснимых явлений. Он решил, что непременно попытается раскрыть эту тайну, которую им преподнесла жизнь. Здесь очень могли пригодиться и его знание языков, и личное впечатление от события, которому он сам был свидетелем. И ещё ему очень хотелось утешить родителей Юрки и Наташи, которые просто не верили в их гибель. Искать какие-либо следы они даже не пытались, понимая, что здесь действовали силы, неподвластные человеческому разуму. Вот только какие: добрые или злые?

                Глава  3

         Вения вошла к девушке в тот момент, когда она раскрыла глаза  и  взглядом скользила по цветовым пятнам.
– Тана, здравствуй! – беззвучно приветствовала её Вения, протягивая тёплый комбинезон.  – Ты сегодня последний раз в этой адапторе. Теперь твоё тело сможет само регулировать жизненные функции, правда, не в полном объёме, не в таком как у Сущих. И питаться ты так не сможешь, как мы. Но это тебе и не нужно. Всё, что необходимо твоему организму, ты получишь в обыкновенной сохраняющей адапторе. Мы сейчас спустимся с тобой вниз. А теперь скажи, что ты чувствуешь?
– Я не знаю. Мне просто спокойно и хорошо. И я не боюсь узнать даже самое невозможное. Наверное, я уже готова? Или нет? Я несколько раз слышала эту фразу. Тогда мне было непонятно, а сейчас… Я ведь никогда не была здесь раньше?
– Нет, не была. Теперь ты многое должна узнать, прежде чем тебе предстоит принять решение. Я расскажу тебе о тебе. Я уже многое знаю про твою жизнь, и про твой мир, который вы называете Земля. А ты мне расскажешь потом ещё больше.
– Но я ведь не помню. Чувствую, что было не так, и не могу вспомнить, как…
– Это ничего, память к тебе вернётся позже. Частично, конечно. На время обучения, ты станешь как я, ты будешь видеть тот мир, в котором я жила, и узнаешь те пути, которые приводят сюда. У нас есть специальные устройства, которые помогают понять другую жизнь не только внешне, но и чувства разных мыслящих существ, стать этим существом. Ты видишь, наша внешность сейчас сильно отличается от твоей, и наша внутренняя сущность тоже отличается. Понять её можно только тогда, когда станешь одной из нас… Не на совсем, конечно, на время. Это устройство называется «мнемокопия», и она передаёт «мыслеформу» другого разума. Пойдём.
    Вения взяла девушку за руку, и они вышли в знакомый коридор. Потом спустились вниз. На этот раз Тана уже ничему не удивлялась, наслаждаясь красивыми переливами цвета, напоминающими краски земного неба перед закатом солнца. Удивительный мир красок и покоя восхищал её всё больше и больше. Ей ещё хотелось спросить, что собой представляет адаптора, но они уже входили в большой зал, в котором Вения в своё время встретилась с Агором. Здесь и сейчас было много народа. Тана подумала, что на неё все сразу обратят внимание, потому что она сильно отличалась внешним видом и одеждой, но никто не смущал девушку взглядами. Непривычный вид существ саму Тану уже не шокировал, она даже находила их внешность приятной. Было ли это действие адапторы, или благожелательность, исходившая волнами от «людей», Тана не знала, но ей с ними было хорошо. Про себя она теперь называла их «люди», как само собой разумеющееся. Как будто это были её родные.
     Вения провела Тану в  помещение с мнемокопиями, где их уже поджидал Агор. Он поздравил девушку с быстрым восстановлением и обратил своё лицо к Вении. Для Таны их разговор был неслышным, она не воспринимала телепатических сигналов, если они не были ей предназначены. Вения с улыбкой посмотрела на Тану. И Агор тоже. И хотя их странные «лица»,  которые были так не похожи на человеческие, оставались совершенно неподвижны, Тана ощутила именно дружескую улыбку.
     Агор усадил Тану напротив Вении, разделив их небольшим полупрозрачным экраном. Потом наложил полоску на лобный «глаз» Вении, а другую, побольше и более плотную, на закрытые глаза Таны. Девушка почувствовала себя как бы отделившейся от тела и на секунду испугалась. Но знакомый успокаивающий «голос» Вении, прозвучавший в её сознании, сказал:
– Ничего не бойся, мы начинаем короткий пробный сеанс. Ты просто увидишь другие места, другой мир. После мне расскажешь свои ощущения. Это необходимо для психологической настройки.
  В мозгу Таны стали «проявляться» картины иного мира. Они тоже, как и мир Сущих, не имели ничего общего с Землёй, но и не напоминали то «море» и острова, что она видела совсем недавно. Это был гористый пейзаж в светлых вечерних сумерках. Но Тана знала, что сейчас день, и непонятного цвета пушистые образования, иногда сплошняком покрывающие отдельные скальные участки, были ей хорошо знакомы. Это была её родная планета, так ей казалось. Она видела своих соплеменников, занятых сбором пинны,– ветвистых каменно-органических наростов на скалах, и дорогу, ведущую к видневшимся вдалеке сооружениям. Скалы слегка мерцали гранями мелкокристаллического кремния, из которого они состояли по большей части. Именно на таких участках было больше всего пинны. Сама пинна немного напоминала белые друзы земных кристаллов кальцитов, переплетающихся между собой. Тану никто не видел, и она смотрела на сборщиков как бы сверху, радуясь хорошему урожаю. Её ничуть не смущал внешний вид существ, которых она воспринимала как свой народ. Он не казался ей уродливым или страшным, хотя внешне был совсем не похож на  землян. Строение их напоминало образ человека, но это было очень приблизительно. Скорее, существа напоминали кожистых больших черепах, стоящих вертикально. На них было некое подобие плотного панциря, но была ли это одежда, или их естественное состояние, Тана не знала. Да и не стремилась узнать. Она просто чувствовала, что так было всегда. Она ощущала себя одной из них.
     Это была разумная форма каменно-белковой жизни, если можно было так сказать. Состав белков этих существ включал в себя много кремния, кальция и тяжёлых металлов, в том числе и радиоактивных. Пинна содержала в себе почти все необходимые элементы для сохранения и развития местной разумной жизни и являлась основным продуктом питания. Конечно, Тана тогда не знала ничего этого, она просто смотрела и запоминала. Ей нравились и тёмные крутые склоны  голых гор, кое-где покрытых пинной и «валунами», которые тоже были своеобразной формой жизни, и приятный неяркий красноватый свет огромного светила, дающего планете энергию, и небольшие водоёмы солевых растворов.
      С такими довольно приятными ощущениями Тана вдруг почувствовала головокружение и повернула голову. Видения сразу оборвались, как порванная кинолента, перед глазами вспыхнул яркий свет и тут же пропал. Ещё через мгновение она почувствовала, как с её глаз руки осторожно снимают прохладную полоску, и она увидела Вению, сидящую прямо перед ней. Экрана между ними уже не было, и она «услышала» вопросы  Вении:
– Как ты себя чувствуешь? Что ты видела?
– Мне хорошо. Я видела странную планету, но она мне показалась родной…
– Правильно. Ты восприняла мою мыслеформу. Это была моя родная планета, Тангрид, и ты видела её моими глазами. Мою дочь звали Тангрия, Тана, в честь планеты, и этим именем я назвала тебя. Может, это и не родное твоё имя, но потом, когда к тебе вернётся память, ты его изменишь. То, что ты сейчас видела, было очень давно, на заре нашей цивилизации. Я сама представляю её так, благодаря картинкам в наших исторических учебниках. Сейчас многое изменилось, и мы сами изменились тоже. Но на сегодня хватит. Тебе надо отдохнуть.
– Опять пойдём наверх, в мою адаптору?
– Нет. У тебя будет теперь другая, здесь же. Мы проходили через этот зал.
– А зачем нужна адаптора? Что это такое? – задала Тана уже давно вертевшийся у неё на языке вопрос. –  Это механизм такой?
– Не совсем. Видишь ли, адаптора – это живое образование, которое может полностью брать на себя все функции твоего организма. По своей сути она похожа на «океан», но предназначена не для Сущих. Она питает живой организм, излечивает и перестраивает физиологическую структуру для данных условий жизни.
Адаптору «настраивают» соответственно для каждого вида жизни. Для тебя адаптора служила только как источник питания и восстановления твоего организма после трансмутации…
– Трансмутации?  А что это?
– Это мгновенное перемещение волновой матрицы твоего тела.
– В пространстве?  На другую планету? Это далеко от Земли?
– Не торопись, не торопись. Это… не совсем то пространство, о котором ты думаешь. Это… просто это другой мир, волновой. Он одновременно и материален, и нет. Позже ты поймёшь сама.
   С этими словами она встала и слега потянула Тану за руку.  Они направились к выходу из помещения с мнемокопиями, когда им навстречу шагнул Агор.
– Ну, как прошёл сеанс? Он длился две с половиной минуты.
– Превосходно, – ответила Вения. – Контакт сразу появился очень чёткий, а это ведь были даже не мои личные воспоминания. Тана легко воспринимает чужой мир, что свидетельствует о высоком уровне цивилизации на её планете. У неё нет предвзятости к иным формам жизни, она отлично подготовлена к переходу. А сейчас мы пойдём к её новой адапторе. Ты уже настроил её?
– Да.
– Тогда расскажи немного Тане о сущности адапторы.
– Хорошо, только я боюсь, что будет непонятно.
– А ты расскажи только о внешнем воздействии. Чем адаптора наверху отличается от новой?
– Верхняя адаптора предназначена для устранения дефектов организма, короче – болезней. Тана появилась в состоянии смерти, её сердце не работало. Необходимо было в первую очередь восстановить функции её жизнедеятельности. Поэтому верхняя адаптора значительно больше. Субстанция адапторы плотно охватывает всё тело целиком и берёт на себя работу всех его органов. Это как бы получается «внешний организм». За это время происходит исправление дефектов тела, перестройка и некоторая адаптация к новым условиям. Сейчас нормальная температура её тела понижена на десять градусов, изменён состав газообмена. Но Тана этого даже не заметила. В новой адапторе нет функций преобразования, она будет служить местом отдыха и питания. Она сама определит, какое положение тела более комфортно и полезно, а также состав необходимого питания. Это на всё то время, которое нужно тебе, Вения, для психологической подготовки и обучения.
– Спасибо, Агор.
   Вения жестом пригласила Тану  занять указанную адаптору, и Агор показал, как  можно её привести в действие.

   Девушка погрузилась в сон, а Вения сидела рядом, смотрела на её спокойное и даже счастливое лицо, как у спящего ребёнка, находящегося под надёжной защитой, и вспоминала своё детство.


…Вения представила себя маленькой девочкой. Ей предстояло в первый раз присутствовать на празднике Посвящения, куда допускались подростки, начиная с восьмилетнего возраста. Все дети, и она, Вения, ещё с пелёнок были знакомы с легендами об Инкубе, вход в который давал возможность попасть в страну бессмертных. Раз в году  происходил обряд Посвящения, для которого 
выбирались лучшие молодые пары. Именно им предоставлялась возможность  войти в Инкуб. И Вения тоже хотела быть среди Избранных…
    Праздник проходил в подвальном помещении невысокого, но громадного по размерам строения, которое задней стеной примыкало к скале.  Почти квадратная площадь под поверхностью здания своими размерами  раза в три превосходила футбольное поле. Вход с поверхности был ничем не примечателен. Широкая дверь сразу открывалась внутрь на большую площадку-платформу, которая как бы парила над гигантским пространством, опираясь на тонкие, высокие колонны. С площадки с трёх сторон уступами спускались широкие лестницы. Пролёты боковых лестниц в середине разворачивались под прямым углом, стекая, таким образом, параллельно друг другу. На уровне  входной площадки вдоль всего помещения, словно опоясывая его, кроме задней стены, тянулся широкий балкон, также поддерживаемый высокими колоннами. Там находились столики с напитками и закусками. Всё пространство освещалось неяркими светильниками, размещёнными вдоль стен, и ими же были увешаны несколько десятков толстых опорных колонн, расположенных равномерно по всей площади зала. Светильники располагались чуть выше человеческого роста, освещая таким образом, нижнюю часть помещения. Верхняя часть тонула в полумраке, а свод вообще терялся в темноте. Негромкая мелодичная музыка, льющаяся откуда-то из глубины колонн, создавала лирическое и, вместе с тем, чуть грустное настроение.
   На противоположной от входа стороне находился Инкуб – то, ради чего собирался сюда цвет молодёжи, то, что являлось основой и содержанием церемонии. Больше на этой огромной стороне помещения, в сущности, являющейся частью скалы,  не было ничего.
     Избранные пары были одеты в лёгкие свободные одежды типа туники, а голову и руки обвивали гирлянды из мелких душистых веточек, растущих на скалах, подобно пинне. Избранные были украшены многочисленными разноцветными ленточками, которые перед уходом дарили детям. Почти вся молодёжь, да и те, кто были постарше, даже родители, танцевали, весело переговаривались между собой, поднимались наверх, чтобы освежиться прохладительными напитками и попробовать сладости. Вения, как и другие подростки, старалась быть поближе к Уходящим, наслаждаясь  приятным ароматом их красивых гирлянд и подарками, которые те, по обычаю, раздавали детям. Вения пока ещё не воспринимала некоторого трагизма ситуации. Ведь те, кто сегодня уходил, не вернутся уже никогда. И хоть ей самой в мечтах тоже хотелось быть с ними, но это предстояло, по её мнению, не скоро, в далёком-далёком будущем, потому что время в детстве кажется бесконечным. Поэтому, кроме естественного любопытства, она не испытывала чувств «расставания навсегда», и с интересом старалась рассмотреть мельчайшие подробности церемонии и окружающей обстановки. И самым любопытным был, конечно, Инкуб.
   Не только взоры Вении, но и почти всех присутствующих время от времени обращались в ту сторону. У самой стены, где начинался вход в Инкуб, не было почти никого, люди инстинктивно отстранялись от него, как от непонятного чуда, несущего неизвестность. Даже глубокая вера в истинность легенд, передаваемых из поколения в поколение Наставниками, не могла заглушить страха перед Неведомым и Необратимым. Только Уходящие старались совершенно не смотреть, даже не замечать предстоящего пути. Отказ от следования в Инкуб или проявление страха считались позором, таких юношу или девушку в дальнейшем ждала нелёгкая судьба презираемого изгоя. Да, собственно говоря, подобных инцидентов не случалось уже так давно, что и сами-то случаи  превратились в легенду.
    Весь последний месяц перед свершением обряда с ними занимались Наставники, готовя к церемонии Посвящения по непреложным канонам. Накануне Уходящие пили только специальные напитки, вселяющие в них силу, смелость и стойкость в принятых решениях. Поэтому их уверенность, взгляды, полные радости и надежды, поддерживали праздничную атмосферу. Перед ними сейчас начнут выступать лучшие чтецы и танцоры, музыканты и композиторы, слагавшие песни о сладости бессмертия, о подвигах во имя жизни, о радости созидания. И сами Уходящие тоже исполняли свои баллады и ритуальные танцы.

   Вения пыталась рассмотреть Инкуб во всех подробностях. На вид это был ничем не примечательный спуск вниз, какой бывает на Земле в полуподвальных магазинчиках. Решётка ограждала не очень глубокое пространство около стены. С обеих сторон вниз вели две короткие лестницы, выходившие на площадку перед открытым проёмом. Ничего необычного, если не считать свет…  Свет заполнял весь проём ровно и мощно, не было никаких теней, никаких отсветов. Свет не излучался никаким источником, светом было само пространство. Было видно, что светящийся проём входа переходил в такой же светлый коридор, уходящий прямо в стену, но больше никто не мог ничего разобрать, потому что от яркости слепило глаза, и люди не могли смотреть долго сквозь него. Свет был не белый, не жёлтый и не похожий на свет люминесцентных ламп. Он был живой. Он казался живым и разумным. Он не был горячим. При всей своей яркости свет не освещал открытое пространство даже перед входом, оно освещалось обычным неярким светом всего помещения. Свет был сам по себе и, казалось, совершенно не проникал за черту прямоугольного проёма. И в нём было нечто, что заставляло безоговорочно верить всем легендам об Инкубе…
   Вход в Инкуб и всё пространство, прилегающее к нему, никем не охранялось, не было никаких дежурных. Казалось, что туда мог войти любой из желающих, но это только казалось. Вения помнила истории, которые рассказывали старшие товарищи. Ещё с незапамятных времён были попытки проникнуть внутрь. Прежде всего это были дети. Но они быстро возвращались. По их рассказам, светлый коридор упирался прямо в стену, а от него под прямым углом в обе стороны расходились ещё два коридора, тоже заполненные светом. Дети просто не могли войти туда, их удерживала мягкая, но непреодолимая и невидимая преграда. Были и взрослые, и даже пожилые люди, стремящиеся найти страну счастья или скрыться от наказания за совершённые преступления. Они брали с собой оружие, чтобы прорваться, и даже взрывчатые вещества. Оттуда они не возвращались… Большинство из них было  найдено, только за много сотен километров от города, полностью потерявшими память или даже мёртвыми. Некоторые обнаруживались много позже, спустя несколько лет, тоже без памяти, и только небольшой процент исчезал бесследно. Считалось, что те, кого находили мёртвыми, погибли просто  потому, что не успевали своевременно получить помощь, а сами становились беспомощными, как дети.

     Церемония подходила к своей кульминации. Семь пар Уходящих после торжественной и вместе с тем печальной сцены прощания с родными и друзьями, прошли вперёд и пересекли пустое пространство. Под  мелодичные, но со странным, успокаивающим ритмом аккорды юноши выстроились около одной лестницы, ведущей вниз, в Инкуб, а девушки – около другой. Попарно они начинали спускаться, затем подавали друг другу руки и медленно входили в светящееся холодное пламя. Некоторое время их силуэты были видны в ярком свечении, а затем они постепенно таяли в лучистой энергии. После ухода последней пары музыка стала звучать чуть громче, а свечение быстро таяло, прямо на глазах. Наконец, световое пятно исчезло совсем, затянувшись плёнкой…нет, никакой не плёнкой! На месте светящегося входа была стена, совершенно безо всяких признаков отверстия, неотличимая от всех других стен помещения. Только лесенки, ведущие вниз и ограждение говорили о том, что здесь проходили исчезнувшие на глазах люди.
   Музыка сменилась на танцевальные ритмы, источники света были включены на полную мощность, создавая радостное настроение у людей.  Видимо оттого, что закончилась эта непонятная, и потому вызывающая неопределённый страх церемония, все в огромном зале испытывали чувство облегчения и освобождения от неведомых чар.  Вения прыгала вместе со всеми в весёлом танце, потом пели песни, ели и пили праздничное угощение. Дети показывали друг другу памятные ленточки, полученные от Уходящих и делились впечатлениями.
  Таково было первое вхождение маленькой девочки во взрослую жизнь.
   Потом незаметно пролетели годы, когда Вении не раз приходилось присутствовать на церемонии Посвящения. От Наставников и родителей она  уже знала многое о жизни своего народа, об истории родной планеты и о роли Инкуба в развитии цивилизации.
               
                Глава  4

       Эдик был на практике в Сорбонне. Когда лучшим студентам предоставляли возможность стажировки за границей, он выбрал Францию. Его выбор был обусловлен не только хорошим знанием французского языка, на фоне большинства студентов, тяготевшего к английскому. Он считал, что знание европейских стран и их обычаев может в будущем принести дипломату больше пользы, чем знакомство с «образцовой» Америкой. Да и  мысли о таинственном исчезновении Юрки с Натой всё время не давали ему покоя. Он бы ни за что не поверил в эту историю, считая её чистым вымыслом или недостоверным рассказом, если бы сам не был тому очевидцем. С Лизой он раз в неделю перезванивался по телефону и посылал бесконечные письма по электронной почте. Лиза пропустила учебный год после ужасной и, можно сказать, мистической трагедии, но сейчас заканчивала школу. Эдик очень помог ей в то лето, и до своего отъезда в институт они были неразлучны.
    Лиза стала настоящей красавицей. Стройная и высокая, она обладала весёлым и жизнерадостным характером. Её слегка волнистые волосы были довольно коротко подстрижены и естественно ложились в красивую причёску, а приветливая улыбка,  готовая  появиться на её лице в любую минуту, была полна очарования. Это была красивая пара, и они очень подходили друг другу.
     После выпускных экзаменов Лиза хотела подавать документы в медицинский институт родного города, да и родители не хотели отпускать дочку далеко. Встречаться с Эдиком они теперь могли только на каникулах. Эдик приезжал из Москвы после каждого семестра, и встречи их были большой радостью для обоих. Недаром ведь говорят, что у настоящей любви разлука только укрепляет чувства. А у них она была настоящая.
    Пролетел последний экзамен. У Лизы был очень хороший аттестат – четыре и восемь десятых балла.  Лиза получила четвёрки по математике, физике и, как ни странно, английскому. Друзья удивлялись: «У тебя такой парень, знает отлично языки, что же он тебя не научил»? Лиза только улыбалась в ответ и в шутку говорила, что её вполне устраивает родной язык, а если кто захочет с ней общаться, пусть учит русский.  И добавляла: «Изучая иностранные языки, надо прежде всего гордиться родным».   Тем не менее, несмотря на большой конкурс в медицинский институт, Лиза была уверена, что поступит.
     Толя, закончив школу раньше Лизы, уже учился  в ветеринарном колледже.  Всю жизнь он возился со всякой живностью, и считал, что нет более благородной задачи, чем помогать «братьям нашим меньшим». Люди, он говорил, могут пожаловаться, получить помощь, а кто поможет бессловесной больной животине? Перед ним всегда была проблема «трудоустройства в хорошую семью» подобранных и выхоженных им бездомных животных. Колледж находился не в их областном городе, а в сельскохозяйственной части области, километров на двести южнее.  Районный центр имел хорошее автобусное сообщение, и Толя надеялся приезжать домой, к маме, раза два в месяц. Конечно, его притягивал не только дом, но и возможность увидеться с Леной.
    Лена тоже училась в  колледже, только в экономическом. Она хотела стать квалифицированным бухгалтером, начать скорее работать, и поступить в заочный экономический институт. Лена жила с матерью и младшей сестрой. Мать часто прихварывала, у неё было больное сердце, и Лена понимала, что институт ей сразу не «потянуть». В десятом классе она посещала компьютерные курсы, которые были организованы при комиссии по трудоустройству населения. Сейчас она свободно обращалась с бухгалтерскими программами, строила на компьютере таблицы и графики и в будущем мечтала стать финансистом. А что? Мечтать – не вредно. Где-то она вычитала очень понравившуюся ей фразу: «Если ты не мечтаешь о будущем, то его у тебя и не будет». А она не только мечтала, но и делала всё для достижения своей цели. Тем более, что она отлично понимала: надеяться можно только на себя.
    С Толей её связывало крепкое чувство взаимопонимания. Оба они выросли в малообеспеченных семьях и оба мечтали сделать всё возможное для улучшения жизни людей. Была ли у них любовь – с точки зрения современной молодёжи, измеряющей отношения сексом? Скорее, нет. Но было больше, чем секс – безграничное доверие друг к другу. Верность друг другу. Они берегли себя для будущего, не желая размениваться на мелкое «сейчас». Да и не было свободного времени и денег, чтобы «оттягиваться», «тусоваться» или посещать   дискотеки, многочисленные ночные клубы. Может, в глубине души ей, как и каждой девушке, хотелось красивого ухаживания со стороны её избранника, но такие желания подавлялись Леной в зародыше. Просто они даже не успевали проникать в голову.
     На Лене почти полностью держался дом, особенно, если мать попадала в больницу с очередным приступом. Младшая сестра, Светка, училась в седьмом классе. Для Лены, с её максимализмом и обострённым понятием чести, Светка была представителем «нового поколения», воспитанного на музыке «бум-бум-бум», американских дебильных фильмах про маньяков и сексуальных красоток, а также на раскрученной фантастической сказке для подростков среднего умственного развития о Гарри Поттере. Младшая сестра просто не воспринимала Лену, относя её к поколению старых людей, которые «не умели жить красиво, ловить кайф или просто отрываться». Пожалуй, что Светку от резких выходок удерживала только экономическая зависимость от старшей сестры и матери, которая получала пенсию по инвалидности, и немного подрабатывала шитьём, когда её  подлечивали в больнице. Домашнюю работу Светка делала с неохотой и училась тоже без большого интереса. Мать часто плакала, видя такую разницу в дочерях, и считала, что беда Светки в том, что она росла почти без отца. Отец уехал на Север по договору на три месяца, когда Светланке не было ещё и двух лет. И не вернулся. Матери написали, что он погиб при аварии на буровой, возникшей по пьянке сменной бригады. Нельзя сказать, что мать сильно любила своего беспутного мужа, который всегда был выпить не дурак. Но алкоголиком он не был,  старался приносить деньги в дом, не тратя на выпивку большую часть зарплаты, как это делали некоторые из его друзей-выпивох.  После смерти мужа  мать как-то сразу сдала, почувствовав, наверное, что всё теперь легло на её  плечи. Лена стала для неё основной поддержкой и в быту, и в душевном плане. Лена очень любила мать, жалела Светку, хотя временами была готова её просто избить. Но потом злость проходила, оставалась только горечь непонимания и боль за будущее Светки и всего её поколения.

     Подруга Лены, Зиночка, была вообще-то полной противоположностью прямолинейной и несколько «ударенной в максимализм» Лене. Она любила движение, неплохо играла в волейбол и баскетбол, хотя была среднего роста. Ездила на велосипеде и хорошо плавала. Науки и философские рассуждения её не очень прельщали. Поэтому она хотела поступить в институт физкультуры, чтобы потом работать в школе с ребятишками. Она и сейчас любила организовывать детские игры, помогала расчистить площадку около своего дома, где с удовольствием прыгала вместе с малышами «в классики» или через верёвочку.  Дети её обожали, и её светлые волосы, затянутые резиночками с бантиками или «божьими коровками» по обе стороны головы, часто виднелись среди школьников разного возраста.
      Родители Зиночки работали на заводе. В отпуск часто ездили по турпутёвкам в местные базы отдыха. И брали с собой Зиночку. У неё был свой маленький рюкзачок, свои туристические обязанности. Если отпуск падал на зимние месяцы, брали с собой лыжи, и Зина уже в младших классах каталась с гор не хуже родителей. Потом родители отдали её в секцию лёгкой атлетики, и Зина там перепробовала все виды физической тренировки и командные игры. Не выделяясь особыми спортивными талантами, она, тем не менее, находилась в первой десятке среди студентов института почти по всем видам спорта для девушек.
     На первый взгляд, дружба между такими непохожими девушками, как Лена и Зина, казалась невозможной, но в её основе лежало одно из самых сильных объединяющих начал – чувство справедливости и порядочности. Надёжности. И ответственности за данное слово или обещание. Девушки делились своими мыслями, чувствами, своими житейскими бедами и радостями в полной уверенности на помощь, совет и полное сохранение тайны сказанного. И дорожили своей дружбой. Вместе с Наташей, которая была, бесспорно, лидером всей компании, они составляли «трёх мушкетёров женского рода».
    Девушки тяжело переживали абсолютно непонятное исчезновение Наташи и Юрки, испытывая некоторые мистические чувства, как и все, кто сталкивался с необъяснимыми явлениями. О событии того печального лета они старались не говорить, потому что разумного объяснения не было, а лезть в мистику или «вознесение к богу» не имело смысла. Теперь они с удовольствием читали рассказы  и показания очевидцев о всяких необыкновенных случаях и чудесах, регулярно просматривали журнал «ЧиП», над которым раньше посмеивались, и даже книжки по оккультизму. Особенно их интересовали, само собой разумеется, случаи необъяснимого исчезновения людей и даже целых групп.
    Да, такие случаи бывали, более того, иногда люди находились много лет спустя! Скупые заметки в газетах очень редко сообщали о подобных фактах, да и то они чаще относились к прошлым временам. Надеяться им, конечно, было не на что, но… «надежда умирает последней!».
    Лиза с Эдиком тоже интересовались литературой подобного рода, а Эдик даже свёл дружбу с некоторыми членами  клуба уфологов. В картотеке клуба были отслежены и систематизированы все случаи странных исчезновений лиц,  упомянутые в печати или старинных манускриптах. Он внимательно изучал, при каких условиях происходили таинственные исчезновения, которые иногда, особенно в последнее столетие, интерпретировались как «похищения». Кем и для чего? Этот вопрос всегда оставался открытым. В знаменитом телесериале «Х-файл» агенты Малдер и Скалли приложили немало усилий для разгадки, но так и не преуспели. Эдика интересовали не монстры и маньяки с парапсихологическими способностями, а те условия, которые сопутствовали загадочным исчезновениям людей. И что же? Несколько раз он натыкался на описание ситуации, похожей на ту, которую пережил он сам. Это прежде всего давящее и угнетающее чувство, не подпускающее людей в определённое место, а потом разгул стихии – необыкновенные грозы, ливень или даже землетрясение. Как будто вырывалась сконцентрированная энергия, образующая замкнутое энергетическое поле. Исследования, проводимые учёными в местах, указанных очевидцами, не давали никаких оснований предположить действие неизвестных сил. Казалось, что невидимая и непонятная энергия исчезала без следа, не оставляя после себя никаких разрушений, хотя очевидцы клялись, что деревья гнулись чуть не до земли и сверху лился потоп. В этом что-то было, да, что-то было, он не сомневался…
     Дальнейшим шагом Эдика было выяснение случаев неожиданного появления незнакомых людей в той или иной местности. И, хотя по большей части, это оказывались люди из соседних районов, заблудившиеся или больные психически, но было два случая за последние годы, когда появившийся неизвестно откуда человек так и не был опознан. Один из них произошёл во Франции, в Бретани. Эдик решил сам посмотреть на этого человека, чтобы убедиться, что это не очередная журналистская  «утка».
     Свою историю, произошедшую два с лишним года назад, он рассказал товарищу по практике, французу. Лео очень заинтересовался и рассказом Эдика, и статьёй во французской газете. Он сказал, что может на машине свозить туда Эдика и сам охотно посмотрит на «чудо». Они по карте прикинули, что от Сорбонны до указанной в статье местности было около пятисот километров, что для прекрасных французских дорог не представляло долгого пути. Решили съездить на следующий уик-энд.  У Лео была хорошая машина, «Пежо» прошлого года выпуска, подарок родителей к совершеннолетию. И права на вождение, которые имел Эдик, тоже были не лишними. Сам Эдик настолько увлёкся предстоящей поездкой, что каждый день считал часы и минуты до конца занятий, с трудом вслушиваясь в монотонные лекции профессора по международному праву. Его мысли витали уже там, и он проигрывал в уме варианты встречи с необычным незнакомцем.
   
 …Утром молодые люди выехали в сторону Бретани, снабжённые картой, справочниками, номером газеты, опубликовавшей статью, и набором стандартных личных предметов. Не забыли прихватить также фонарики и дозиметры. Так, на всякий случай. Эдик часто сидел за рулём, наслаждаясь скоростью движения, совершенно недоступной на российских разбитых и узких дорогах. К указанной на карте деревне, где был обнаружен неизвестный человек, приехали во второй половине дня, ближе к вечеру. Остановившись в деревенском мотеле-гостинице, они отправились в бар, надеясь поговорить с посетителями и получить от них первую информацию. Но увы, их надежды не оправдались. Большинство посетителей были молодые парни, и им не было никакого дела до каких-то там неизвестных людей. Бармен сказал, что он что-то слышал, но это было год назад, или больше. Никто не пострадал, поэтому он уже не помнит, в чём там дело. И посоветовал обратиться к управляющему, пожилому человеку, живущему здесь с незапамятных времён.
     Солнце уже склонилось к горизонту, когда Лео с Эдиком решили встретиться с мосье Филиппом. Последний чувствовал себя неважно, годы сильно давали себя знать. На вид ему было далеко за семьдесят, но память у него была хорошая, да и в логике мышления нельзя было отказать. Он принял молодых людей, сидя в глубоком кресле и укутав ноги клетчатым пледом. После знакомства и представления друг другу, он сделал знак прислуге принести бутылочку вина и бокалы, а также блюдо с фруктами.
– Слушаю вас, молодые люди, – произнёс он тихим, но твёрдым голосом, без всяких хрипов и дребезжания.
– Мы, собственно, по поводу этой заметки, – ответил Лео, протягивая старику газету. – Мы хотели бы узнать у Вас, что Вам известно об этом незнакомце.
   Филипп аккуратно взял газету из рук Леон, медленно развернул и посмотрел на отчёркнутую красным фломастером статью. Медленно и внимательно он прочитал текст и задумался, слегка постукивая пальцами по колену, укрытому пледом.  Потом поднял на юношей повеселевшие глаза и, словно гордясь своей памятью, начал рассказывать:
– Это было летом, на ферме у моего кузена. Недалеко от границ участка, в оливковой роще он обнаружил человека без сознания, босиком, в одних плавках.  Здесь вблизи нет не только мест для купания, но даже ручейка. Воду все берут из артезианских колодцев. Поэтому вид человека в плавках наводил сразу на мысль, что его ограбили. Привести в чувство парня не удалось, и тогда послали за врачом, а заодно и за начальником местной полиции. Юноша был жив, дышал, но находился в глубокой коме. На теле у него не виднелось никаких следов насилия или ушибов. Не похоже было, что его избили или он сам упал и ударился. Врач, прибывший на  «скорой помощи», сделал ему укол и привёл  в чувство. Но незнакомец тупо осмотрелся по сторонам, ничего и никого не узнавая, и снова потерял сознание. С его языка сорвались какие-то звуки, совсем не похожие на французскую речь. Парня положили в машину и увезли.
– Когда это произошло, не припомните? – спросил Лео.
– Так… В этот день я ездил в город за краской. Это было…было…Точно! Вспомнил! – и он назвал дату их пикника, закончившегося  так трагически.
–  А что-нибудь случилось перед этим? – спросил в нетерпении Эдик. Вот где пригодилось ему знание французского! – Какая была погода? Может, ночью пролетал какой-нибудь вертолёт, с которого мог спуститься этот парень?
– Да нет, вертолёты здесь вообще не летают. Что им тут делать? Местность пустынная, только фермеры живут. А погода, по словам кузена, была ужасная. Шёл такой дождь, что он не мог носа высунуть наружу. Все ставни и окна он запер на засовы. Потом дождь прекратился, стало тихо. Кузен думал, что у него всё размыло, потому что вода шумела за окнами как поток. Утром он выглянул за дверь, но не обнаружил никаких следов бури. Почва была достаточно влажная, и только. Не было луж, не было размытой земли.
– А другие фермеры что говорили? Что слышали они?
– Ничего. Понимаете, ничего! Дождь ночью шёл, да, это говорили. Но он скоро кончился, а бури вообще никакой не было! И это вот и есть  самое странное! Не мог же дождь такой силы лить только на несколько гектаров, не захватывая соседних участков? Все подумали, что кузен вечером немного перебрал, и ему просто почудилось. Так бы все и остались с этим убеждением, если бы не свалившийся откуда-то парень. Два необъяснимых факта сразу – это уже кое-что.
– Ну, а потом, куда делся этот парень?
– Не знаю. Сюда приезжали сыщики, искали следы, наверное, преступления, иначе чего им искать? Ну, у нас поговорили-посудачили, а потом забыли. Случай, хоть и необычный, но ведь это не труп найти, верно?
– Да-да, конечно. А Вы не знаете, в какую больницу увезли парня?
– А у нас тут только одна близко в городке. Туда и увезли. А дальше – не знаю, и в газетах больше ничего не писали.
– Вы не скажете нам, как туда лучше проехать? Может, подскажете, к кому обратиться?
– Это можно. А почему вас это так заинтересовало?
   Эдику не хотелось рассказывать старому человеку, что он сам видел аналогичную картину, поэтому он сказал, что пишет реферат о людях, потерявших память.
   На прощанье мосье Филипп сказал, что они могут сослаться на его имя, если в больнице им откажутся давать сведения, потому что главный врач больницы является его зятем.
   Молодые люди переночевали в мотеле и прямо с утра поехали в близлежащий городок. Найти больницу не составило труда, но врачей ещё не было. Тогда Эдик решил поговорить с медицинским персоналом. Больничка была невелика, работало там четыре врача и стоматолог. Медицинский персонал тоже был немногочислен, работал здесь уже несколько лет. Эдик завёл разговор со старшей медсестрой о парне, доставленном к ним два года назад в бессознательном состоянии.  Сестра очень хорошо помнила этот случай, и сказала, что парень пробыл у них несколько суток. Потом его увезли.
– Куда?
– Не знаю, – ответила сестра. – Это ведь нас не касается.
– Конечно, Вы правы, – сказал Лео. – Разрешите нам подождать здесь доктора?
– Пожалуйста, садитесь вот сюда, – указала сестра на стулья в холле.
Врач пришёл через полчаса, но на вопрос студентов ответил, что ничего не знает. Тогда Лео упомянул имя Филиппа и передал его просьбу посодействовать.
   Врач долго и внимательно разглядывал молодых людей и поинтересовался причинами такого пристального внимания к неизвестному парню. Эдик переглянулся с Лео и решил, что ничего страшного не будет, если он расскажет правду. Он поведал врачу о том, что произошло летом позапрошлого года и о своих впечатлениях. Врач помолчал, потом как-то неопределённо махнул рукой и ответил, что  парня у них забрала служба безопасности, а его лично просили забыть об этой истории.
– Вы его видели? Каково Ваше впечатление? – спросил Эдик.
– По результатам обследования физически он совершенно здоров. Все органы работают нормально, никаких отклонений. Он похож на младенца, который ещё ничего не знает о мире и учится жить. Единственно, что его отличает от него, так это навыки тела и очень быстрая обучаемость. Она напоминает знаете что? Представьте себе, что вы учили какой-то иностранный язык, говорили на нём а потом забыли. Попав снова в страну, где говорят на этом языке, вы вспомните всё очень быстро. Парень этот тоже всё быстро вспоминал, названия предметов… Знал, как и что делать, но  называл предметы на чужом языке, как выяснилось, на русском, и мы его не понимали. Но он удивительно быстро осваивал французские слова. Когда приехали сотрудники службы безопасности и привезли переводчика, то парень уже мог говорить предложения, спрашивал, где он находится, интересовался, откуда он появился… Но ничего не помнил о себе, даже своё имя не помнил. Они его забрали всё равно, думали, наверно, что это русский шпион. Или русский эксперимент. Потому и запретили всякие разговоры о нём.
– Скажите, доктор, а как выглядел этот парень?
– Лет семнадцати, пожалуй, волосы прямые, тёмные, но не чёрные, рост сто семьдесят пять, мы измеряли. Что ещё? Глаза тёмно-серые. Спортивное сложение. Да, знаете, ведь есть его фотография! Правда, не очень удачная. Следователи снимали его «Поляроидом», карточка получилась неважная, и её выкинули, сняли другую. А я потом подобрал, сам не знаю почему. Уж больно мне случай показался странным, ни на что не похожим. Да и парень совершенно не походил на «шпиона». Я сейчас принесу.
    Доктор вышел, а у Эдика от напряжения сдавило горло. Сейчас могло всё разрешиться! Доктор долго не возвращался, а когда пришёл, сказал, что не может найти карточку.
– Хорошо помню, где она лежала, но сейчас её нет на месте. Ума не приложу, где она могла потеряться! И кому была нужна?
– Очень жалко, доктор. Но ничего не поделаешь! Скажите, пожалуйста, где может находиться тот исследовательский центр, куда повезли парня?
– Точно я не знаю, но слышал, что вроде в местечке под Сорбонной есть научный центр нетривиальных изысканий… Простите меня, но я больше ничем помочь не смогу.
Студенты вежливо попрощались и тронулись в обратный путь.

    Лео быстро узнал, где находится исследовательский центр, в который поместили русского юношу. У него там работал друг, окончивший Сорбонну лет на пять раньше, специализировавшийся по биологии. Опасаясь навредить другу в связи с закрытым профилем его работы, Лео намекнул, что у него есть сведения для тех людей, которые проводили исследования с неизвестными объектами. Юноша вполне мог служить «объектом» ввиду своего таинственного, непонятного появления. Уже на другой день Лео позвонили из Центра и сказали,  что для него и Эдика будет заказан пропуск и его будут ждать у входа.
    Сразу же после окончания лекций Эдик и Лео отправились по указанному адресу. Их встретил очень вежливый мужчина средних лет, на котором просто была написана его причастность к медицине. После слов приветствия и знакомства Эжен Марсо, как звали встретившего их врача, повёл юношей вглубь двора к пятиэтажному корпусу, вокруг которого было много пристроек.
    В вестибюле здания было несколько дверей и лифты. Эдик думал, что они поднимутся на верхние этажи, но Эжен повёл их к дверям, ведущим в санблок. Там молодым людям предложили пройти полную дезинфекцию в нескольких камерах, дали стерильную одежду и велели надеть маски. Сопровождающий врач объяснил, что научный центр часто имеет дело с объектами внеземного происхождения, или с исследованиями необычных форм, поэтому предприняты все меры предотвращения контактов с земными условиями. Они прошли через герметичное помещение в комнату, где находился найденный русский юноша.
   С первого же взгляда сердце Эдика гулко застучало, а под маской выступила испарина. Это был Юрка, точно, Юрка! Это было радостно, страшно, непонятно! Хотя Эдик кое-что читал о таких случаях нахождения людей после долгого и непонятного исчезновения, но не на таком же расстоянии! Да и не очень-то верил он в разные показания очевидцев, считая их отчасти вымыслом, отчасти преувеличением. А здесь, прямо перед ним, был Юрка, исчезнувший почти на его глазах! Было от чего свихнуться даже и сильной психике. Юрка спал, черты его лица заметно изменились, за это время он сильно возмужал. Выглядел он хорошо, как будто был на сборах в тренировочном спортивном лагере. Эдик смотрел на него и не верил своим глазам, потом тихонько осел на пол. Врач и Луи подхватили его и вывели в соседнее помещение.
     Напоив Эдика какой-то укрепляющей смесью, Эжен Марсо приготовил видеокамеру и  попросил его рассказать, что он знает о русском. Эдик подробно описал все события того трагического дня, добавив, что вместе с Юркой исчезла девушка, которую они вытащили из заполненной водой ямы без признаков жизни. Не забыл он упомянуть и о Лизе, найденной на поляне с полной потерей памяти. Это было настолько непонятно, необъяснимо, что Эдик, сам очевидец происшествия, с трудом подбирал слова, не в силах поверить себе, что всё это было на самом деле.
– Скажите, доктор, –  обратился он к Эжену, – сможет ли вернуться память, если Юра увидит меня? Вспомнит ли он меня?
– Думаю, нет, – ответил врач. – Мы уже больше года пытаемся вернуть ему  прошлое сознание, но безуспешно. Томография не показывает никаких изменений в мозге, видимо, здесь что-то другое… Но давайте попробуем.
   Они снова вернулись в комнату Юры, и Эдик тихонько потряс спящего за плечо. Юра открыл глаза и спросонья посмотрел на вошедших.
– Юра, это я, Эдик. Вспомни, вспомни меня! Вспомни Наташу! –  Юра старался увидеть в его глазах хоть искорку понимания, но ничего не увидел, кроме простого любопытства. Имена ничего не сказали Юре, видимо прошлое было просто стёрто в его памяти.

    После совещания с руководством института и опознания личности Юры, его больше не было смысла держать в исследовательском центре. Все подозрения досужих обывателей о «шпионе» отпали сами собой. Процесс исчезновения и появления человека на столь большом расстоянии, естественно, вызвал такие же недоуменные вопросы и у французских учёных. Это было настолько необъяснимое явление, что в пору было прибегнуть к «чёртовой силе» или к «божественному провидению».
    Разговор о возвращении  Юрки домой проходил в дружеской атмосфере взаимопонимания. Заявив в российское посольство о нахождении на территории Франции гражданина России, юношу передали под патронаж российского врача, вылетевшего специально за необычным пациентом. Оставалась ещё крохотная надежда, что дома, в обычных условиях, увидев отца и мать, Юра вспомнит хоть что-нибудь.
   Вместе с Юрой вылетел и Эдик, прервав временно свою стажировку. Он очень, очень надеялся, что Юра сможет узнать родителей, Лизу, может быть, память вернётся на той злополучной полянке…
    Родители Юры были просто потрясены, узнав, что их сын жив, но потерял память. В это было невозможно поверить. Они представляли себе своего мальчика худым, больным, страдающим – ведь его нашли так далеко… Но, когда в квартиру в сопровождении Эдика вошёл возмужавший молодой человек, удивлению их не было предела. Юре, конечно, уже всё рассказали, что с ним произошло, он знал, что сейчас встретит родителей, но… воспоминания так и не проснулись. Он обнимал женщину, называл её «мама», верил, что она действительно его мать, но ничего не мог вспомнить. Ему ко всему пришлось привыкать заново. Естественно, он ничего не мог сказать о судьбе Наташи, даже её имя ему ничего не говорило. Поездка на полянку тоже не принесла никакого успеха – просто погуляли по лесу, посмотрели на деревья, сквозь которые солнышко бросало золотистые лучи, походили по речке, поплескались и поехали домой.
     На семейном совете было решено, что Юра, здоровый и крепкий парень, попытается поступить в институт физкультуры. Конечно, об экзаменах не было речи, но у Юры были исключительные обстоятельства. Спортивные врачи в институте могли бы вести за ним постоянное наблюдение, физическое развитие у него было сверхотличным.
   Возвращение Юрки, которое являлось в буквальном смысле чудом, наполнило радостью всех его бывших друзей. Пусть он никого не узнавал, пусть даже на это не было почти никакой надежды, но он оставался по-прежнему добрым и сильным юношей, старавшимся искренне полюбить и своих родителей, и друзей. Как и раньше, ему нравилось бывать на воздухе, в лесу. Даже книги, которые он читал словно в первый раз, нравились ему те же самые, что и до его таинственного исчезновения. Поступление и учёбу в институте физкультуры он встретил с большим энтузиазмом, прилагая всё своё усердие к скорейшему овладению знаниями. В этом ему во многом помогала Зиночка. Пережив первое потрясение от встречи, она взяла над Юркой шефство. Она, если честно признаться, всегда была немного неравнодушна к Юре, но он был другом Наташи, а это для неё было святое. Сейчас, когда Наташи больше не было, а у Юры её даже не было в памяти, ничто не мешало Зине выражать свои чувства. Они очень сблизились не только на спортивных площадках, но почти всё свободное время проводили вместе.
    Родители Юры радовались их дружбе. Парень уверенно входил в жизнь, был счастлив, и о лучшей жене для него они даже и не мечтали. Другое дело родители Наташи. Возвращение Юрки всколыхнуло в них угасшую надежду, но они хорошо помнили, что Наташа погибла, утонула до трагического исчезновения. Так что, даже если она где и «проявилась», что было маловероятно, то была мертва. Такие случаи никто не фиксирует, поэтому и узнать ничего нельзя. Мало ли в наше время исчезает людей и находится трупов! Этим занимается криминалистика, а неопознанное тело в конце концов хоронят, не оставляя никаких следов. И хоть их горе осталось навсегда в глубине сердца, они охотно принимали у себя Юру с Зиной так же, как и остальных друзей Наташи. О ней почти не вспоминали, и не строили больше разных предположений, ибо случай был настолько необъяснимый, что выводы могли привести только к признанию «иных миров»,  инопланетян… Одним словом, чистая фантазия. Бери фантастическую литературу, и читай, сколько влезет.

                Глава 5

     Тана открыла глаза и быстро села. Так она всегда вставала дома,  и её тело автоматически выполнило знакомое движение. Она не любила нежиться и валяться в постели, её деятельная натура требовала всё новых и новых впечатлений. Но здесь в следующий миг она чуть снова не упала на своё ложе: обстановка вызвала целый каскад эмоций. В мозгу у неё звучала просто удивительная музыка, зовущая к чему-то хорошему, красивому и очень важному, а перед глазами переливались волны света в объёмном восприятии. Как будто вся комната была заполнена не воздухом, а стеклом, или даже алмазами. Свет отражался от невидимых граней, играл вспышками разных оттенков и тоже звал и приглашал поскорее войти в новый, сияющий мир. Это была симфония цветомузыки, радостная и волнующая.
    Теперь уже медленно и осторожно Тана огляделась вокруг, увидела положенный рядом свой «комбинезон» и начала одеваться. В эту минуту прямо перед ней, словно возникнув ниоткуда, появилась Вения.
– Ты хорошо отдохнула? – спросила Вения, хотя вопрос этот был излишним, потому что все показатели адапторы были в полном порядке.
– Да, очень, – ответила Тана, в полном восторге от увиденной картины. – Скажи, Вения, как ты здесь появилась? Тебя ведь не было, а теперь ты есть. Это что, материализация?
– Нет, не совсем. Понимаешь, тела, которые раньше имели материальную структуру, могут превращаться в волновую матрицу и потом обратно материализоваться. Ведь тебя, когда нашли на другом «острове» тоже переместили в одно мгновение.  Даже с твоей планеты сюда. А для Сущих, которые уже не являются материальными телами, а имеют «волновую» структуру, такие перемещения естественны. Правда, это поле в котором обретаются Сущие, тоже не является волновым в понимании людей Земли. Просто у вас ещё нет таких понятий, чтобы представить себе возможности, скажем, полей Разума. Я не знаю, как это лучше назвать для тебя. Сама потом поймёшь. Ты сама сможешь точно так перемещаться в пространстве, но это будет не скоро, и лишь тогда, если ты...
Вения не закончила фразу, испугавшись, что совершает давление на неосознанную ещё психику девушки, как бы увлекая её заманчивыми перспективами.
– Знаешь, Тана, мы пока не будем говорить о возможностях Сущих. Я хочу чтобы ты получше познакомилась с моей жизнью и узнала, почему я здесь. Тогда тебе многое станет ясно и без вопросов. Помнишь, на пробном сеансе ты видела новый для тебя мир?
– Да, конечно, хорошо помню. Там были горы и на них была пинна… Что это такое? Существа в том мире не похожи на тебя, а ты говоришь, что это твоя родная планета…
– Это родная планета. Населяющие её существа, конечно, изменились за много тысячелетий, но я не похожа и на них. В этом мире, где  сейчас я и ты, всё по-другому. Но я сейчас хочу показать тебе свою жизнь, и мы пройдём в зал мнемокопий, где ты уже была. Этот сеанс будет несколько  длиннее. Я не смогу точно представить тебе далёкое прошлое, потому что сами мы учили историю народа с помощью Наставников. Сейчас  постараюсь рассказать тебе о той жизни на планете, какую мы знаем.  Она начинается с того времени, когда наша цивилизация начала возрождаться и развиваться. Раньше тоже была цивилизация, но совсем примитивная, потому что все усилия обитателей планеты тратились на выживание в суровых условиях…

      Мир  народа Вении был очень древним, насчитывающим не один миллиард лет. И сейчас наступал период затухания жизни. Конечно, он мог быть растянут на многие тысячи лет. Но что значит это время по сравнению с вечностью? Планета освещалась угасающей звездой. Её слабый красноватый свет не мог дать достаточно энергии для поддержания, и тем более, полноценного развития жизни, которая  к этому времени уже достигла достаточно высокого уровня. Всё более скудеющая среда обитания вынуждала Мудрецов изыскивать новые источники питания и энергии.  Но всё же это было просто борьбой за выживание, без перспективы выйти на более высокие уровни развития. Возможно, что в дальнейшем сообщество разумных существ, уже достаточно умело приспособившееся  к существующим условиям, само не смогло бы справиться со значительными ухудшениями среды.  Население планеты могло погибнуть как от спонтанных и резких изменений параметров планеты, так и от длительного естественного угасания. Кто знает, сколько таких начальных разумных цивилизаций погибло, не сумев выйти на путь надёжной защиты грядущих поколений? Но в истории планеты Тангрид был Инкуб.
     Ни легенды, ни исторические свидетельства не сохранили сведений о появлении и значении Инкуба  в развитии местной цивилизации. Также уже никто не помнил о надвигавшейся энергетической катастрофе. И наличие на небосводе ещё трёх маленьких солнц, дававших планете тепло и свет, считалось естественным. Так было всегда. Инкуб тоже «был всегда».
     Сейчас Инкуб считался священным  местом, откуда можно было отправиться в другой, прекрасный и счастливый мир. Но не каждый мог туда попасть. Молодые люди готовились к этому выбору с детства, проходя соответствующее обучение у Наставников. Но даже сами Наставники, имеющие значительно более широкие познания об Инкубе, не могли понять его сущности. В их записях сохранились некоторые факты влияния Инкуба на отдельные личности планеты, на случаи чудесных исцелений и даже воскрешения  мёртвых. Инкуб служил и как «источник озарения». В трудных ситуациях перед входом в Инкуб собирались Мудрецы Тангрида и располагались так, чтобы оказаться внутри действия его световой энергии. И тогда, через неопределённое время, но неизменно, у кого-либо из Мудрецов возникало решение проблемы. Такие «симпозиумы» всегда сопровождались целым наборов ритуалов. Сюда приходили люди чисто вымытые, обритые и строго постившиеся две недели. Они тесно садились так, что их спины входили в «живой огонь» Инкуба, а ноги выходили на площадку. Руки они клали друг другу на плечи и так сидели часами, слегка покачиваясь в такт неслышимому ритму. Но всё это было в далёком прошлом. Когда на планете установилось относительное равновесие и цивилизации перестало угрожать исчезновение, осуществление связи с Инкубом и его охрану взяли на себя Наставники. Им было известно, при каких условиях может быть сохранено экологическое равновесие, и в соответствии с этим были разработаны необходимые правила поведения  для всех обитателей Тангрида.  Можно сказать, что это был моральный кодекс планеты, нечто вроде земной Библии.
    В настоящее время Инкуб осуществлял лишь функции мгновенного переноса материи. И вход в него был недоступен. Возможно, энергетический источник, трансформирующий материю в волновую матрицу, постоянно находился в скале, к которой примыкала стена помещения. А  возможно, он просто появлялся периодически по установленному алгоритму.  Наставники говорили, что здание, примыкающее к священной скале, было построено значительно позже, о чём даже сохранились записи.
     Люди Тангрида знали об управляющей и организующей мир силе, но они не считали её предметом культа, не ходили к ней поклоняться и молиться, как это делали люди Земли в своих храмах. В течение года огромное помещение с Инкубом, который был совершенно закрыт стеной, использовалось для проведения массовых праздников, собраний и других общественных мероприятий. И лишь в определённые сроки открывался вход в Инкуб, как бы приглашая подготовленных людей к переходу в иную жизнь. Тогда и проводился обряд Посвящения.
    Сделав такое короткое историческое вступление, Вения попросила техника начать условленный сеанс прямого восприятия. Она сказала Тане, что сейчас будут воспоминания её жизни, и Тана сможет всё сама понять.

… Вения была в числе Избранных, и её жизнь и обучение шло под наблюдением Наставников. Самым основным в этом процессе являлись уроки развития эмоционально-чувственного восприятия, а также способности к высокому сосредоточению и концентрации мысли. Вения и другие Посвящённые могли общаться телепатически, без слов, могли в большой степени управлять своим телом. И, безусловно, они имели трепетное отношение к любой форме жизни, будь то начатки разумности, или жизнь растений, или даже просто жизнь неорганической материи, жизнь камня.
   Приближалось время, предшествующее уходу в Инкуб. Неизвестность, конечно, пугала, как и любое изменение в жизни, но вместе с тем манила именно своей новизной и радужными надеждами.
    У Вении был друг, с которым она хотела связать свою судьбу. Если говорить о любви, то она не была похожа на земную. Возникало чувство родства и понимания со своим избранником, желание создать семью и  иметь детей. Но физическая сторона любви мало волновала  молодых людей. Физическая близость вызывала приятные телесные ощущения, но они не превращались в необходимую часть супружеской жизни. Желание физических контактов возникало , как у земных животных, для получения потомства в определённые сроки. Молодых людей связывала та максимальная сила взаимопонимания, которая проявляется у близких натур. Главным было желание поддерживать постоянный душевный контакт с близким существом. По началу это была любовь к  родителям, потом их место заняли Наставники. Выбор Друга был добровольным с обеих сторон, и их связь продолжалась до конца жизни. Разрыв был практически невозможен, поскольку, в силу телепатических связей, пара представляла собой почти что единое существо.  Разрыв означал то же самое, что разорвать пополам себя, своё сознание. Для жителей Тангрида слова земной клятвы «Только смерть разлучит нас» реализовались на практике естественным образом. Но зато и понятие дружбы у них было не таким, как на Земле. Друг мог быть только один, именно тот, с кем установился эмоциональный контакт. Обычно это была в будущем семейная пара. Но Другом мог стать и любой другой член общества, независимо от пола и возраста. Что же касается секса, служащего лишь средством воспроизведения потомства, то в этом случае физическим партнёром мог стать любой здоровый индивид противоположного пола.
     Если на Земле складывалось в социальном плане общество потребления, то на Тангриде культивировался, как сказали бы земляне, «здоровый образ жизни». Даже развитие вкусовых ощущений,  дающих радость и удовольствие для землян, не входило в понятие ценностей жизни. Питание было «необходимым и достаточным», как бы выразились земные теоретики. Оно было одинаковым и почти постоянным для всех, возможно, в силу немногочисленных форм жизни на Тангриде.
     Земляне убивали друг друга в войнах, бездумно уничтожали богатства своей планеты, чтобы захватить как можно больше благ и обеспечить себе неограниченную власть. Жители Тангрида не стремились ублажать любыми средствами  свои амбиции, стремление к власти, тунеядству или непомерному обогащению, но старались продлить свою жизнь и обеспечить будущее отдалённых потомков.
    Основной задачей поколений было самосовершенствование своего организма, приобретение черт, которые ставили бы существование разумной жизни вне зависимости от природных условий.  В отличие от землян, они не считали себя венцом творения природы, хозяевами жизни. Они рассматривали себя просто как определённый этап развития «носителей разума». И развивали возможности этого разума. Почти все здоровые жители Тангрида обладали в той или иной мере телепатическими способностями, высокой степенью регенерации тела и продолжали выявлять и развивать любые отклонения от нормы, полезные для жизни. В то же время Совет Целителей не давал разрешения иметь ребёнка больным или психически неуравновешенным жителям.  Возможно, такие основополагающие принципы были внушены в своё время Мудрецам не без помощи Инкуба. Вот это и составляло идейную сущность развития общества, что было отражено в их «моральном кодексе». Во всяком случае, главной задачей или смыслом существования, по их мнению, являлось сохранение жизни в любых формах, и, по мере возможности, развитие разума путём роста способностей самих носителей разума.
     Вения и её друг Ноул перед вхождением в Инкуб должны были стать мужем и женой, что автоматически означало требование зарождения новой жизни. Только удостоверившись, что пара Уходящих уже дала начало маленькому существу, их допускали к обряду Посвящения. Таково было одно из условий обряда, который Наставники выполняли неукоснительно.
      В земной жизни тоже существовали обряды принесения в жертву богам молодых красивых девушек или юношей, но это всегда было связано с умерщвлением плоти, которое происходило у всех на глазах  от руки жреца или по его приказу . Смерть была очевидной, а вера в загробную жизнь ничем не подкреплялась. Поэтому жертвы со страхом ожидали своей участи, а их родители испытывали горе и мучения. Как бы ни сильны были вера и покорность в древних племенах, но они не могли перевесить чувство реальности.
    На Тангриде не было таких сомнений. Может быть, потому, что все легенды и записи об Инкубе не содержали в себе ни одного факта, приносящего вред жителям планеты. Наоборот, после «совещаний» у входа в Инкуб Мудрецы принимали верное решение, несущее благо всему обществу. И молодые пары Уходящих не испытывали чувства ужаса прощания с жизнью, потому что не было факта самой физической смерти.
    Вения и Ноул уже считали дни и часы, оставшиеся для них на родной планете. Они знали, что больше уже не вернутся сюда и что их ждёт нечто новое, но страха они не испытывали. И они ждали ребёнка!
    Наконец, он пришёл, этот последний день. Вения, не раз видевшая церемонию Прощания, на этот раз сама прощалась со всеми.  Когда они с Ноулом стояли по обе стороны лесенок, ведущих в Инкуб, в их глазах была решимость и дружеская поддержка. Они спустились по ступенькам и подали друг другу руки, как и было положено по ритуалу. Ощущение того, что они вместе, ещё больше укрепило их мужество. Медленно они сделали шаг в светящееся, но не горячее пламя. В живой огонь. У Вении сами собой закрылись глаза от слепящего света, она почувствовала лёгкость во всём теле, как будто она парила над поверхностью, не касаясь её. Ноги сами несли дальше и дальше, так что кружилась голова и всё внутри неё  растекалось и исчезало. Исчезло даже ощущение руки Ноула, вообще все ощущения. Время остановилось в небытии.

Уже несколько раз Тана и Вения проводили сеансы, из которых девушка узнавала всё больше и больше о жизни Вении на её родине.
. Процедура передачи мыслеформы была Тане уже хорошо известна, и она с радостью ожидала «сеанса».
   Подошедший Агор внимательно осмотрел и Тану, и Вению, и принялся устанавливать экран.
– Что ты хочешь сейчас узнать обо мне? – спросила Вения.
– Как ты попала сюда?
– Этого я не могу сказать, переход был мгновенный, но я помню всё, что было со мной с первого дня. Хочешь это почувствовать?
– Конечно, хочу. Я тогда узнаю и о Сущих.
– Нет. О Сущих ты сможешь узнать много позже, если тебе это будет нужно… Я могу поделиться только своими впечатлениями…
– Хорошо. Я хочу увидеть.
– Нет, ты не увидишь, это не кино. Там человек смотрит на происходящее со стороны, хотя и сопереживает героям. Вот, перед тобой прокручивается кинолента про жаркие страны на твоей Земле. Ты там никогда не бывала, тебе интересны жизнь и обычаи людей другой расы. Но ты не можешь стать одной из них, а сейчас ты сама будешь, как я. Это совсем другой вид информации.
    На этот раз Агор укрепил полоску  только на глазах Таны, сказав, что сеанс будет «прямой», и Вения сможет самостоятельно корректировать свои воспоминания.  Ещё раз предупредив Вению о «невмешательстве», Агор направил излучатели на экран.

….. Тана открыла глаза и увидела уже знакомое ей «море». Её рука сжимала руку своего друга, который тоже пришёл в себя. Они находились внутри какой- то жидкой субстанции, почти полностью погрузившись в неё. Однако ни удивления, ни страха они не испытывали. Словно уже давно знали себя. Приятное ощущение абсолютной невесомости, лёгкости создавало чувство радости. «Море», мерцающее опаловыми «струями» от движения их рук, и переливающиеся цвета воздуха создавали в душе гармонию светлых и праздничных чувств. Этот мир притягивал и завораживал, вместе с тем вселяя энергию, радость и…любовь.
     Тана воспринимала чувства Вении как свои, и уже любила это новое существование, необыкновенная обстановка казалась ей прекрасной и совершенной. Ведь именно к такой удивительной жизни готовили их Наставники! И всё это осуществилось! Глазами Вении она воспринимала другие существа, которые были на неё не похожи, но она их всех любила, и ей хотелось поскорее познакомиться с ними, принять участие в их жизни.
    Вместе с Ноулом они вышли из «моря», казалось, не прикладывая к этому никаких усилий. К ним подошли несколько существ, которых Тана ассоциировала с людьми, и одна из фигур протянула вновь прибывшим что-то похожее на материю для накидки. Полупрозрачная «ткань» окутывала стоящих перед ними людей и слабо мерцала различными оттенками голубого и сиреневого цветов. Получив мысленный совет накинуть на себя полученную «ткань», она так же, как и Ноул, обернула «материю» вокруг себя. Совершенно без её участия материя приняла форму тела Таны и плотно облегала его в верхней части  туловища. В тот же миг она «услышала голоса» Сущих, которые приветствовали их и поздравляли.
   Радостное чувство единения с близкими и родными существами, уверенность в  полной безопасности, надёжности и покое полностью овладело Таной. Это был её мир, такой, каким она представляла его себе, слушая учение Наставников. Вокруг неё разливалась симфония цвета, и это было самое великолепное зрелище, которое не только ласкало глаз, но и наполняло любовью всё её существо.
   Тане хотелось быть не только свидетельницей этого прекрасного бытия, но и сделать что-нибудь радостное и нужное для всех, укрыть в своей безграничной любви всю Вселенную, охранять жизнь во всех её проявлениях. Чувства были настолько сильны, что, казалось, сердце не выдержит и разорвётся. Поэтому, когда красочный узор переливов света стал немного тускнеть, она даже испытала физическое облегчение. Со светлой и спокойной радостью она с Ноулом шла к ближайшему сооружению, похожему на дворец, если бы не его едва заметные мерцания очертаний. Это был теперь их «дом», здесь должен был родиться её ребёнок.
.

 …После такого сильного пережитого подъёма чувств Тана с улыбкой и выражением счастья на лице осматривала помещение вновь. И Вения , и Агор стояли рядом и тоже улыбались. Теперь их лица, совершенно не похожие на земные и даже не имеющие рта, казались ей родными. Родными по духу. Их «улыбку» Тана воспринимала всем своим существом. Ей было очень хорошо, но интерес к истории Вении не пропал.
– А что было потом? – спросила Тана. – У тебя родилась дочь?
– Да. После родов и я , и малютка, которую мы с Ноулом назвали в честь планеты Тангрией, Таной, прошли стадию видоизменения. Есть специальные адапторы, в которых проходит процесс изменения физического тела. Ты видишь, теперь я совсем не отличаюсь от Сущих.  Но мой разум, моё восприятие окружающего мира остались такими же, как и раньше. Изменение физического состояния не затрагивает психические процессы, чтобы не изменить суть личности. Вот почему для переброски сюда через Инкуб Наставники затрачивают столько сил и труда, отбирая и воспитывая детей.
– А почему нужно было, чтобы твоя дочь родилась здесь?
– А это уже связано с состоянием Сущих. Видишь ли, я сейчас не в полной мере являюсь материальным существом. Как и все Сущие, я… как бы тебе сказать…носитель волновой энергии. Представь себе, что в вашем мире всю твою планету охватывают электромагнитные волны. Их источником является, допустим, радиостанция. Но сами по себе волны невидимы, неощутимы. И только преобразователь этих волн, радиоприёмник с антенной сможет их «овеществить», то есть, перевести в звук. Информацию этих волн можно сохранить, записав на кассету.
– И ты что же, как радиоприёмник? Как антенна?– перебила в изумлении Тана.
– Нет, нет. Это трудно понять, потому что вы не знакомы ещё с истинным понятием ментального поля, а тем более не знаете его возможностей. Но в вашем мире тоже есть отдельные личности, их называют паранормами, которые способны принимать некоторую часть энергии вселенского ментального поля. Такие люди были и раньше, их называли колдунами, ведьмами…Способность воспринимать «ментальные волны» присуща любому разуму с рождения, это и отличает его от других состояний материи. Но для реализации этой способности необходим решительный перелом в сознании, переход на высший уровень понимания.
– Что значит «понимания»? Понимания чего?
– Прежде всего, понимания себя и своего места в цепи Мироздания. Воспитания в себе соответствующих взглядов любви и бережного отношения к проявлению любых форм жизни. Развитие своих новых физических качеств, связанных  с возможностями своего разума, заложенного в мозг изначально… Как программа развития…
– Каких качеств?
– Сначала – самых  простых: саморегуляция организма, возможность телепатического общения, даже возможность силой разума преобразовывать ментальную энергию в механическую…
– Это как же?
– Ну, ты ведь знаешь случаи телекинеза, левитации…
– Да, знаю. Но я думала, что это сказки, фантазия…
– Религиозные наставники на Земле всячески открещивались от проявлений таких явлений, считая их, по своему невежеству, «кознями дьявола», которые   надо искоренять. На Земле были уничтожены тысячи людей, выделяющихся своими качествами среди других. Их сжигали на кострах, топили, убивали топором… И это вместо того, чтобы всячески поддерживать и развивать в этих людях их изменения и передавать, по возможности, потомству. Видимо, на Земле основная масса людей очень боялась, что новые качества у отдельных людей позволят им управлять миром.
– А  в твоём мире это было не так?
–  На Тангриде все знают силу и возможности разума. Там всякие изменения в людях приветствовались, изучались. Если они давали какие-то новые качества, полезные обществу, их старались закрепить в последующих поколениях. Поэтому там жизнь сумела выстоять в суровых условиях.
– А разве и в этом случае не должен кто-то управлять людьми ?
– А зачем управлять? Просто способные и знающие люди давали советы, каждый в своём деле, и все выполняли нужные работы. А разве у вас не…О, я поняла, поняла. Я здесь уже узнала много нового для себя. Наверно, на твоей планете с самого начала цивилизации люди подчинялись вожакам, они не чувствовали себя личностями. Это рабская психология подчинения порождала страх и желание самому стать господином. Земляне рано познали силу власти и очень эгоистично её использовали. Власть давала возможности для получения богатства, а богатство давало ещё большую власть.
    Тана задумалась, но не над тем, чтобы вспомнить что-то, это было бесполезно, а просто мысли Вении показались ей интересными и важными. Она ведь, в сущности, ничего не знала о социальном устройстве общества.
– Расскажи ещё о Тангриде. Я ведь видела только далёкое прошлое планеты,  А ты говорила, что сейчас многое изменилось…
–  Всё в своё время, Тана. Сейчас ты можешь поближе познакомиться с новым миром.
С этими словами Вения вывела Тану из зала мнемокопий, и они направились в Центр обучения.

                Глава 6

   Приезд Эдика после стажировки снова сплотил компанию, бывшую раньше неразлучной. Стояла середина августа, до начала занятий оставалось ещё более двух недель. Молодые люди решили съездить на место их такого трагического пикника. Это было связано не только с памятью о Наташе, но и желанием поговорить на многие волнующие темы. Друзьям было чем поделиться друг с другом, ибо за прошедшее время накопилось много ответов на прежние полудетские вопросы, но зато возникли и новые проблемы. Каждый из них успел столкнуться с жизнью без прикрас, с несправедливостью, жестокостью и повсеместным падением чести и достоинства.
   Уже первый учебный год показал, «кто есть кто», какой властью стали  деньги в стране. Конечно, они и раньше это знали, разговоры о коррупции от мелкого чиновничества до самых высших сфер управления были не в новость, но одно дело – читать и слушать разговоры, а другое – испытать на собственной шкуре.
   Пожалуй, больше всего неприятностей в этом плане выпало на долю Лены. В колледже Лена училась на совесть, надеясь, что от её знаний будет зависеть дальнейшее трудоустройство. И в то же время понимала, что, даже если у неё будет красный диплом, лучшее  распределение будет у тех учащихся, которые имеют связи.  И уже сейчас для них готовятся места. Эти мальчики и девочки не думали о профессии, им важно было лишь выучить компьютерное составление баланса. Цифры они получали в своих фирмах от начальства и знали, что не следует вникать в их суть.
    Все эти мысли она высказывала своему Толику, когда он приезжал домой, «отводила душу», как говорила её мама. Нет, Лена не жаловалась на свою жизнь, она видела, что в таком положении сейчас находится больше, чем полстраны. Это было горько и обидно. Продажность, пренебрежительное отношение к своему, родному, готовность бежать за импортными ценностями в прямом и переносном смысле слова возмущали её до самых печёнок.
    Толик тоже возмущался и негодовал по поводу ужасного состояния животноводства и ухудшения экологии. Особенно его ранило жестокое обращение со скотом в деревнях. Если за личными свиньями и коровами ещё и был какой-то уход, то на общественное стадо было больно смотреть. Худые даже летом коровы, выбирающие пропахшую выхлопными газами траву по обочинам дорог, по которым неслись машины, отвратительное состояние коровников, голод и холод зимой… Неудивительным был и большой падёж скота, и малые привесы, и некачественное молоко.  Вот только что делать, что делать? В деревнях пили самогонку «по-чёрному», бывали случаи, когда просто от пьяных сторожей загорались сараи со скотом и животные сгорали заживо. Толик  бывал и в так называемых «передовых хозяйствах», где порядка было больше, но и там обращение с животными оставляло желать лучшего. Что уж говорить о маленьких деревнях, на пятьдесят-шестьдесят дворов! Грязь во дворах, грязь в коровниках, непроезжие деревенские «дороги», по которым даже сено нельзя было подвезти в распутицу… И самое горькое – опустение деревень. Молодёжь стремилась уехать в город от такой постылой жизни, но кому там были нужны люди без образования, без профессии, без жилья, в конце концов?
    Почти половина Толиного курса были городские парни и девушки. Они и учились лучше, и к животным относились с лаской и состраданием. А деревенские учащиеся зачастую не считали зазорным пнуть кошку или собаку. То ли уже привыкли к скотской жизни, то ли не видели для себя выхода из неё. И Толик недоумевал: почему? Разве трудно было бы посадить небольшую рощу яблонь возле села? Если уж нет денег на строительство асфальтированных дорог в самом посёлке, так хоть привезли бы каменистой земли для засыпки ям, в которых тонули не только машины, но и трактора. Посадили бы вдоль улиц красивые деревья, цветы. Так нет, улочки узкие, кривоватые, два грузовика с трудом разъедутся. Земли, что  ли, не хватает? Толя вспомнил недавно виденный по телевизору очерк о Финляндии. Дома стоят далеко друг от друга, хутора с большим земельным наделом. К каждому дому ведёт узкая, только одной машине проехать, но асфальтовая дорожка. Деревья у каждого дома, прекрасные хозяйственные постройки, баньки-сауны, а уж как скот содержится, так такой чистоты не во всякой российской хате увидишь…Ну почему, почему у нас так не получается? Скученность, грязь, неуют и полное нежелание сделать жизнь красивой, удобной. Может, люди просто не привыкли быть хозяевами, которых защищает государство и закон? Привыкли быть просто исполнителями властных структур. Рабами. Может быть, может быть…
    Есть, конечно, большие деревни с ухоженными фермами, с благоустройством и домами культуры. Они и раньше были, всё зависит от умного хозяина. Только вот, наверное, с умными-то хозяевами и не везёт. Как выбьется человек во власть, пусть и не очень большую, начинает «грести под себя». Система, что ли, такая?. Или хорошие люди просто не хотят браться за тяжёлый труд организатора? До обидного мало честных и энергичных людей.
    Друзья приехали на полянку ближе к обеду. На этот раз было две машины – Эдик с Лизой и кучей еды, посуды и спальников, и Юрка с Зиной, Толей и Леной. Юрка получил права недавно, ездил осторожно на папиной машине, но у него была любовь к технике, мастеровые руки, и отец охотно выдал парню доверенность.
   Машины они поставили там же, где и в тот злополучный пикник, но вокруг всё изменилось. Перед их поездкой стояло несколько пасмурных дней с холодными ночами. Первое дыхание осени сразу пробило лёгкую желтизну в зелёных косах берёз. Под ногами шуршали ещё немногочисленные опавшие листья, подсохшая трава. Солнышко не жгло, а приятно грело, и вода в обмелевшей ещё больше речонке была холодновата для купания.
   Девушки занялись приготовлениями к обеду, а ребята разбрелись в поисках сухого хвороста для костра. Решено было провести здесь пару дней с ночёвкой, если позволит погода. Спать решили в машинах, а для Юрки и Зины, как закалённых спортсменов, взяли малюсенькую палатку-накидку от дождя и росы. Буквально через несколько минут запылали первые принесенные ветки, но ребята носили ещё и ещё упавшие стволы деревьев, чтобы хватило на долгий вечер у костра. Обед получился очень вкусным и необычным, поскольку Эдик захватил много упаковок, привезенных из Франции, и с закусками, и с засахаренными фруктами.
     После обеда со щедрым запасом баночного пива и пары бутылок французского вина начался оживлённый разговор. Конечно, первые вопросы посыпались Эдику. Они касались не только событий, связанных с нахождением Юрки, но и жизни Франции вообще. Ещё бы, их товарищ воочию увидел жизнь другой страны не только как турист, а изнутри, как абориген. А это две большие разницы! Эдик рассказывал, как он там жил, что ел на завтрак и обед, как живут в семьях его друзей и много всего интересного про бытовую сторону жизни. Друзья слушали внимательно, хотя сейчас и по телику, и по радио полно передач про «зарубеж». И всё же рассказ «вживую», да ещё возможность уточнить всё вопросами, всегда привлекательны.
– Знаете, ребята, там живут обыкновенные люди, только всё у них другое. Вроде, такие же одинаковые, как и мы – две руки, две ноги, а в то же время как с другой планеты. Иногда я думаю – зачем нам лететь на Марс или звёзды в поисках «братьев по разуму»? Съезди в Японию, США, или экзотические тропики –  и перед тобой совершенно иная жизнь, другой менталитет. Ну, всё отличается – интересы, вкусы, образ жизни, даже любовь. Ну, вот например, никому бы из них не пришло в голову поехать в лес, так как мы, с ночёвкой. Зачем им это? У них чуть не через каждый километр есть закусочные, мотели, бензозаправки. Так зачем им тащить с собой посуду, спальные принадлежности? Если они и берут на пикники еду, то она уже вся подготовлена, упакована и помыта. Не знаю, хорошо это или плохо, но что-то теряется… Единение с природой, что ли? Да и не ездят они такими компаниями в лес. Парень с девушкой предпочтут мотель… А для общения у них полно кафе, клубов. Причём в кафе можно заказать всего чашечку кофе, круассан или мороженое, это стоит дёшево. И сиди себе весь вечер, вежливо разговаривая друг с другом и перемывая косточки знакомым. Политикой они интересуются мало, и для этого есть специальные дискуссионные клубы. А больше всего их интересует карьера своя и знакомых, семейная жизнь, секс, путешествия и отдых. Ну, конечно, есть и музыкальные интересы, и литературные, но это уже для узкого круга, «продвинутых», как они говорят.  Впрочем, и у нас сейчас в этом плане то же самое… Но вот разговоры «по душам», «за жизнь», у них просто не приняты. Там приятно жить и работать, хорошие условия для семьи, детей, но… жить я хочу только в России. И не потому, что я такой патриот своей нищей и грязной страны. Просто жить там – это стать другим по сущности, иначе – тоска, ностальгия, душевный дискомфорт. А стать другим – это переделать самого себя и  свои взгляды. Стоит ли овчинка выделки? Если, конечно, человек не любит размышлять, живёт сегодняшним днём и хочет, чтоб было сытно и безопасно, то да, такие люди там найдут себя легко.
– Ну и что, это плохо, что ли? – спросила Зиночка. –  Неужели каждый должен решать вселенские проблемы? Ведь все люди хотят жить счастливо и радоваться!
– Да, хотят. Но в том-то и дело, что люди отличаются от животных способностью мыслить. И получается, что им мало сытной кормушки и тёплого стойла.
–  Эдик, Эдик, а помнишь, как ты сам говорил два года назад, что ты хотел бы жить на берегу моря в замке с тёлкой?
– Ну, отчасти дурак был, многого не понимал, а отчасти – просто из-за того, чтобы поспорить. Наверное, чем умнее и образованнее человек, тем больше он понимает мою мысль. Пожить там надо…Вспомните, сколько русских дворян в своё время ездило за границу, и все возвращались домой с ещё большей любовью к России. А что, разве они тогда тоже не видели её недостатков? Всё отлично видели! А вот, тянуло назад…
– А Наташка хорошо тебя тогда пришпилила: живи, как хочешь, только что потом будет? Помнишь? – спросила Лена.
– Конечно, помню. По-моему, она была самая последовательная из нас в расстановке ценностей. Ведь именно жизнь – это самое ценное в мире. А, может, и во Вселенной. Вон, Толик тоже поборник жизни, но он зачастую просто жалеет всяких больных, бездомных и беззащитных. Помочь старается. Уж если людям он помочь не в состоянии, так хоть бессловесным тварям… А Ната – она была за развитие  любой жизни. Она это понимала как-то всем существом. Мне кажется, что она бы ужилась с разумной плесенью или с ещё какими-нибудь жуткими измышлениями фантастов. Для неё священным было само сохранение и развитие жизни, а не существование её отдельных индивидов, которые, может, и не заслуживают права называться разумными. Кстати, я думаю, что она охотно бы осуждала тех, кто покусился на жизнь, безо всякой жалости и антимоний.  Во всяком случае, она не раз говорила, что нечего ждать божьего суда над поганцами, дескать, бог их накажет. Наказывать должно само общество, оберегая свои ценности и избавляясь от злостных насильников.
    Юрка не принимал участия в их разговоре, потому что ничего не мог сказать о прошлом. Все его знания были основаны только на рассказах родителей, друзей и книгах, которые он читал в огромном количестве. Своё удивительное перемещение в пространстве он воспринимал тоже как ребёнок, прочитавший интересную книгу. Не было у него прошлой жизни. И всё же мысли о таинственном происшествии часто посещали его голову. Сейчас, когда разговор коснулся Наташи, он тоже решил поделиться своими раздумьями:
– Каким бы ни было странным моё появление за тысячи километров отсюда, но сила, или силы, уж и не знаю, как назвать, тоже были «живыми» и …они охраняли жизнь. Это не мог быть слепой взрыв пусть даже неизвестной нам энергии. Ведь подумайте сами, на месте полянки, где стоял тот «ведьмин домик», не пострадала ни одна травинка, ни одно дерево. Энергия превратилась в гигантский выплеск воды, причём локализованный, и быстро исчезнувший. Я думаю, что так уж сложилось, что пострадала Наташа. Просто плавать не умела. Лиза знала об этом, я тоже, наверное, знал. Несчастный случай. Здесь не было злого умысла.
– Так что же, это были инопланетяне? – спросил Толик. Он тоже интересовался контактами с внеземной жизнью, читал об НЛО и всяких контактёрах-экстрасенсах.
– Нет, не думаю,  – ответил Эдик. – я бывал в клубах наших уфологов, и во Франции тоже. И читал материалы съездов уфологов. Слышали про такие?
– Слышали, слышали, – за всех ответил Толя. – Ну, и что?
– О таких контактах не говорил ни один уфолог, ни один фантаст. Но что странно, учёные иногда отмечали невиданной силы ливни, казалось бы, не вызванные никакими метеоусловиями. Вот если мы знакомы с понятием «землетрясение», которое, кстати, толком ещё не умеем предсказывать, то, может, есть понятие «водотрясение»? Почему, скажем, та энергия, которая перенесла тебя через континент, не могла бы перенести единовременно огромную массу воды?
– Не знаю, не знаю, – задумчиво сказал Юра. Я ведь физически остался жив и здоров, но был как новорожденный по своему сознанию. А это отчего? Может это сильное магнитное поле, нарушающее все связи в организме?
– А что, разве у тебя организм железный, что он так «размагнитился»? – с весёлой иронией спросила Зиночка. – Ты, Юрок, сделан из обычных костей, мышц и нервов, и на компьютер вовсе не похож.
– Правильно, Зин, – заметила Лена. –  А потом, послушайте, на полянке была и Лиза, только она никуда не подевалась.
– Зато память потеряла тоже, –  отозвалась Лиза. – То, что случилось со мной и Юркой, это явления одного порядка, только я была подальше от «домика». А вот Наташа была в самом домике, и она исчезла совсем. Значит, домик был эпицентром возникновения этой силы.
– Ну, это-то и ежу понятно, – сказал Юрка. –  Даже все учёные, исследовавшие феномен, тут же пришли к такому выводу. Непонятно только, почему ты осталась, а я «улетел».
– Ребя-а-та, – внезапно протянул Толик. А что, если Юрка тоже попал в домик? Только он был живой, а Наташа – нет. Поэтому Юрку «высадили» обратно, а Наташа исчезла с этим «ураганом»?
– Почему «ураганом»?
– Ну, пусть не ураганом, а ещё чёрт-те-знает чем. Какая разница, всё равно не знаем этих сил.
 – А что? В этом что-то есть, – раздумчиво сказал Эдик. И повторил: – Что-то в этом есть!
   До вечера было ещё далеко, и друзья решили сходить на ту недоброй памяти полянку, на которой они не были с тех пор, как закончилось расследование. Вещи убрали в багажники, закрыли машины и пошли вдоль ручья, который никак не тянул сейчас на речку. Там, где раньше кусты ивняка и ещё каких-то колючих растений спускались прямо к воде, сейчас обнажился довольно широкий, но грязноватый и болотистый проход. Несколько перемазавшись и намочив ноги, компания стала подниматься вверх, стараясь поточнее припомнить место выхода на полянку. Они прошли уже довольно порядочное расстояние, по их подсчётам, им давно  пора быть на месте. Однако по прежнему ощущался лёгкий подъём, кругом виднелись редко и беспорядочно растущие деревья, кустарники. Покрутившись с часик в разных направлениях, ребята предположили, что место заросло кустами, теперь его не узнать, и решили вернуться, как и в прошлый раз, идя параллельно ручейку. Вскоре они действительно вышли к довольно крутому откосу, внизу которого было что-то вроде плоской террасы, спустились вниз и увидели совсем близко узкую тропинку. По ней они буквально через двадцать минут вышли к стоянке машин. И…
…То, что они увидели, повергло их в состояние ужаса, гнева, и целой гаммы непередаваемых эмоций. Около машин стояла группа парней и девиц весьма приблатнённого вида. Раньше бы сказали: «хиппового». Об их агрессивности говорило уже то, что в одной из машин было выбито боковое стекло, раскрыта дверца и был вытащен магнитофон и фотоаппарат, которые рассматривали двое парней, стараясь определить марку, а остальные шарились в салоне. Двое других разглядывали содержимое второй машины, собираясь проделать ту же процедуру грабежа. Их было больше десятка, разного возраста, и почти наверняка многие имели ножички. Среди тех, кто шарился, были две девицы с длинными волосами, а остальных было не разобрать – все в джинсах, с короткой стрижкой. Бросаться на них с диким индейским криком было глупо, за подмогой бежать было некуда, кого встретишь в лесу? Но и смотреть, как подонки грабят и уродуют машины, тоже было невозможно. Юрка, как самый физически развитый и сильный, негласно взял на себя руководство. Жестом поманив всех остальных спрятаться за деревьями, он тихим голосом сказал:
– Сейчас подберём хорошие палки, чтобы не подпускать их на близкую дистанцию к себе. Бить надо сразу, не раздумывая, по коленям, и очень сильно. Обо всяких интеллигентских «Иду на Вы» забудьте. Сейчас они могут не только покалечить, но и убить. Злые, может, обкуренные. Считайте, что это война. А за нами – самое дорогое. Я на себя возьму вон того, – он показал на высокого и коротко стриженого парня в кожаной куртке. –  Похоже, он у них за главного. Подойдём поближе, как только можно. Резко выскакиваем. Девчонки пусть остаются. Лиза, хорошо, если бы ты добежала до дороги, до шоссе. Хоть это и далековато, да и там надежда на помощь тоже не очень большая, но всё-таки… Посмотри на них внимательно, постарайся запомнить их рожи.
– Зачем? – тихо спросила Лиза.
– Ну, мало ли что… На всякий случай!
– Вы что ребята, сдурели? – прошипела Лена. –  Ведь их почти вдвое больше! Ни за что можно угробиться!
– Не надо, Ленок, мы всё понимаем, но спуску шпане давать не будем. Ты представляешь себе жизнь, если каждый при виде этих уродов будет класть в штаны?
– А что мы с Зиной будем делать? Стоять и смотреть, как вас бьют, мы не собираемся!
– Наденьте на голову наши бейсболки, чтоб волос не было видно, и бегите за нами через пару минут. Может, примут вас за ребят. Только не визжите! Молча! Здесь всё дело во внезапности и первых ударах. Запомните, бейте сразу первыми со всей силы! Иначе… Давайте, ребята, быстро!
  Через пару минут каждый нашёл достаточно увесистую палку, благо здесь было много сушняка, и выскочив из-за куста, от которого до машин было метров тридцать, ребята бросились вперёд. Вообще-то вся троица занималась спортом, и силёнка была, но вот участие в драках…
   Слова Юрки как бы всё расставили по местам, в крови уже шумел адреналин, и не было места страху. Грабители, совершенно не ожидавшие такого внезапного и стремительного нападения, растерялись в первую секунду, но быстро сообразили и стали подтягиваться к вожаку. Они были уверены в своих силах, поскольку ещё не встречали сильного отпора. Юрка первым резко и сильно ударил по ногам вожака, раздался дикий вопль, и парень упал, как срезанный пулей. Юрка, почти не оглядываясь, замахнулся снова, одновременно поворачиваясь всем корпусом. Удар пришёлся по выставленным рукам нападавшего, раздался хруст сломанной кости, и из руки выпал нож. Зато Толик сплоховал: он тоже ударил первым, но удар его был ослабленным, потому что его противником оказался шкет лет пятнадцати. Вскрикнув от боли и ещё больше разъярившись, подонок  быстро вскочил и бросился на Толика с ножом. Толик опять замахнулся, но не успел, нож глубоко располосовал руку. Кровь фонтаном брызнула в лицо напавшего парня, на миг ослепив его. Толик, даже не почувствовав боли в первый миг, схватив дубинку двумя руками, резко ударил противника. И упал. К нему бросился Эдик, который сразу успокоил подростка ударом кулака в челюсть, а из лесу бежали две фигуры с дубинками. Мародёры просто не ожидали, что нападавших будет больше, чем выскочило сначала, и это сразу решило исход. Вообще вся схватка продолжалась не более двух минут. Теперь в руках Эдика и Юрки были ножи, и братва, сбившись в кучу, начала отступать, выкрикивая ругательства и угрозы. Лена сразу бросилась к Толику и наклонилась над ним, одновременно отрывая рукав своей рубашки. Она быстро крепко перевязала жгутом предплечье, потом саму рану, и только тогда оглянулась вокруг. Эдика, Юрки и других подонков не было видно. Очевидно, они бросились догонять шпану, а Зина стояла около завывающего от боли «предводителя» и парня, которого ударил Толик перед тем, как упасть. Парень лежал неподвижно и молчал.
   Насмотревшись всяких криминальных фильмов по телику, Зина решительно сняла с себя ремень и связала воющему парню руки, на всякий случай, и подошла к лежащему подростку. Он был без сознания, видимо, удар в челюсть  отключил его, но сердце билось, и дыхание было ровное. Скорее всего, болевой шок от вывихнутой челюсти. Ничего, это не страшно, это пройдёт. Теперь самое главное продержаться до возвращения ребят. Как там у них?
   Лена сунулась в машину и вытащила наполовину развороченную аптечку. Резиновый жгут валялся на земле, а вата и бинт были не тронуты. Лена взяла жгут и заменила им свою самодельную перетяжку, потом развернула набухший от крови рукав и стала обрабатывать рану, стараясь как можно туже стянуть края лейкопластырем. Потом она повернулась к Зине и спросила:
– Что дальше делать будем? Ждать? А вдруг, там наша помощь нужна?
– А вдруг эта шпана рассеялась по лесу и снова сюда сунется? Что тогда?
– Девочки, давайте я присмотрю за этими подонками, –  раздался голос Толи, который после качественной помощи и таблетки аспирина почувствовал себя увереннее. – Только надо хорошо их обезопасить. В полиции таких тварей пристёгивают наручниками, но у нас их нет. Да и обыскать их надо, может, у них ещё ножи есть…
   Зина безо всякого смущения ощупала карманы лежащего подростка, а к связанному парню они подходили с опаской. Шнуром от палатки связали ему ноги, а руки прикрутили к бамперу машины. Теперь, вроде, всё в порядке.
– Лена, Зина,  – позвал их Толик. –  Может, не стоит уходить? Ну, где вы их найдёте? А если в лесу на них нарвётесь?
– Да они трусы все, – сказала Зина. –  Небось, уже их и след  простыл.
– Не скажи,  – возразила Лена. Они сейчас явно испугались, но ещё больше испугались, что оставили членов своей банды. От страху на что угодно пойдут.
– Да какая это банда? Просто стая озверевших подонков, где каждый за себя.
– За себя, не за себя, нам от этого не легче. А, может Юрке с Эдиком в эту минуту наша помощь очень нужна.
– Хорошо, – сказал Толя. Идите, но осторожно, тихо. И будьте очень внимательны. Возьмите палки. Ножи не берите. Драться ими вы не умеете, и у вас их  в два счёта отберут. Если потеряете направление, куда все побежали, лучше возвращайтесь, не шастайте по лесу, бесполезно это. Ну, ладно, как получится, так и получится. Всего учесть невозможно.
    Лена с Зиной почти бегом направились в сторону погони, а Толик с раненой рукой остался стеречь двух прямых кандидатов в бандиты.
    Пошатываясь от потери крови, Толик встал и приблизился к привязанному парню. Тот перестал орать и шипел сквозь зубы вперемешку с ругательствами. Толя спросил, надо ли ему помочь с ногой, но парень плюнул в его сторону и послал «куда подальше». Толик решил, что он просто обкуренный или полностью не в себе. Лежащий парнишка начал подавать признаки жизни, тихо застонал и, кажется, ещё не врубился в ситуацию. Из-за повреждённой челюсти говорить ему было трудно.
     Время в неизвестности тянулось страшно медленно, мысли Толика перескакивали с одного на другое. Он пытался оценить обстановку и свои действия, но ничего не получалось. Толик переживал за Юрку с Эдиком, которые подвергаются сейчас опасности, и беспокоился за девчонок. Когда появилась Лена, казалось, прошла целая вечность. Девушка уже успокоилась, потому что пакостников повязала милиция, и стала рассказывать: Лиза успела–таки добежать до шоссе, остановила машину, и оттуда по мобильному телефону вызвали милицию и «скорую помощь». Милиция там сама разбирается. Часть из грабителей удрала, но их найдут по адресам. Сейчас сюда подъедет скорая, и Лена поедет вместе с Толиком.
– Но какие же все они звери, в них нет ничего человеческого! – воскликнула Лена. –  Я просто никогда не видела такой жестокости в глазах.
– А ты на этого посмотри, что привязан, – сказал Толик. – Зверь никогда не бывает жестоким. Он просто убивает для пищи или для охраны своего потомства, своей территории. А эти готовы убить за шмотки, просто для развлечения, чтобы поглумиться над слабым. И в стаи сбиваются, чтобы не страшно самим было. Да ещё накурятся или наколются наркотиков…
     Вскоре послышался шум приближающихся машин. На милицейском газике приехала  Лиза, она показывала дорогу. Чуть попозже подкатила скорая. Из неё вышли врач с санитаром и Зина. Юрка с Эдиком уехали в отделение писать объяснительную. Врач с санитаром стали отвязывать парня, которого Юрка стукнул первым, посчитав за вожака. Парень вырывался, ругал всех на чём свет стоит. Врач сказал, что у него началась ломка и вколол ему что-то успокоительное. Когда он затих, ему наложили шину на повреждённое колено, и погрузили в машину. Потом врач вправил пацану вывихнутую челюсть, а насчёт руки Толика сказал, что повязка наложена грамотно. Всех раненых поместили в машину, туда же села и Лена. Милиция осталась осматривать место происшествия, повреждённые машины и составлять протокол.

     Хотя поездка в лес на место былого пикника закончилась плачевно, но в этом была и своя положительная сторона: молодые люди как-то сплотились ещё сильнее, образовав своего рода тесный союз единомышленников. У них была своя «тайна», свой интерес в жизни. Кроме того, дружные действия во время стычки с бандой подростков показали, что они должны и могут давать отпор всяким проявлениям хамства и насилия.

. Незаметно пролетевшие два с лишним года не принесли особых новостей, разве что подрастали младшие члены семей. Это было уже совсем другое поколение, более практичное и требовательное в отношении удобств и радостей жизни. Особенно тяжело было Лене. Светка всё больше стремилась быть похожей на кумиров её поколения, которые с голыми животами и длинными волосами нечленораздельно бормотали под оглушительные звуки динамиков. Она часто посещала дискотеки, курила, правда, пока стараясь скрыть это от матери и сестры. И, конечно, пыталась одеваться так, как большинство её одноклассниц. Хотя на фирменную одежду денег явно было мало, Светка покупала дешёвые веши в «секонд-хенде» и подгоняла под свою довольно стройную фигуру. Мать всё-таки шила неплохо, и дочери тоже умели работать иглой и строчить на машинке.
     Может, само по себе посещение дискотек и не было столь порочным действием, но грохочущая музыка вкупе с мигающим светом, свободное и даже более чем свободное поведение парней и девиц во время «танцев» делало из подростков роботов, замешанных на сексе и моде. Наступающее на Россию общество потребления орало и вопило по всем каналам радио и телевидения, с помощью реклам призывая покупать всё больше товаров, слушать зарубежную музыку, смотреть голливудские фильмы, в основе которых лежали секс и насилие. И жаль было всех тех подростков, которые видели цель жизни в кайфе и деньгах для его получения. Их не привлекали никакие знания, никакой труд. Только «сладкая жизнь» да ещё острые ощущения, чтобы голова пошла кругом. Она и кружилась от наркоты, водки, насилия и… пустоты. Отравленное поколение…
   Юрка тоже видел угрозу со стороны общества для своего младшего брата. Тем более, что и сам-то он стал по уровню восприятия жизни ближе к его сверстникам. Да и  в языке Юрки проскакивали такие словечки, которые раньше были недопустимы. А как удержаться от жаргона, если почти все кругом его употребляют? Но Юрка всё-таки, несмотря на полную амнезию, сохранил и свою добрую душу, и порядочность. Ему  очень хотелось быть похожим на своих друзей. Он очень дорожил их мнением. Младший брат тоже тянулся за ним, и дома никто из них не позволял себе грубых выражений. Юрка был сильным парнем, старался и брата приучить к спорту, брал с собой на институтские соревнования. Свободного времени у братьев было мало, даже телевизор смотрели редко. И поэтому влияние западной культуры в виде фильмов про крутых полицейских, успешно отлавливающих маньяков, или триллеры пополам с сексом на него не действовали.
    Приближалось время начала занятий, а значит, и время отъезда Эдика. С ним вместе в Москву уезжала и Лиза, оформив перевод в столичный мединститут. Толик приезжал часто, и потому считался постоянным членом компании.
    В последнюю неделю августа все собрались в городском лесопарке – уникальном зелёном массиве в черте города. Деревья стояли ещё совсем зелёные, только в берёзах и осинах сверкали золотые и красноватые пряди ветвей. И трава стала жёсткой и белёсой. Особенно в лесу, где уже появлялись первые узоры осеннего ковра из листьев. Почти прозрачное небо и тёплое солнце так манили к бездумному отдыху, к гармоничному слиянию с природой, что просто не хотелось думать о тех мерзостях жизни, которые всё чаще и чаще творил человек. Даже замусоренное пространство вокруг, на которое глаза бы не глядели, и то безмолвно взывало к человеческой совести. Где ты, совесть, ау?  Друзья немного расчистили полянку, на которой расположились, стаскав в кучу банки из-под пива, пластиковые пакеты и обрывки газет.
    Как уже часто было при их встречах, Толя с грустью рассказал несколько историй о жестоком обращении с животными, видно причинявшем ему не проходящую душевную боль.
– Чёрт с ними, с людьми, – говорил он, – они всё должны понимать и уметь защищаться сами, защищать других. Если не желают этого делать – это их проблемы. Они могут позвать на помощь, если сами ничего не могут. Меня даже не очень волнуют убийства, когда один вор пытает другого вора, стараясь отобрать опять же украденные деньги или власть. Но звери-то ведь не виноваты. Зачем же их травить и жестоко убивать?
– Может, это просто психически больные люди, склонные к садизму? – спросила Лиза, сама не веря в такое предположение. Что-то слишком много стало таких людей, которые ничего и никого не замечали вокруг, кроме себя. От равнодушия и душевной чёрствости до жестокости и преступления очень короткий шаг.
– Да нет, у них психика нормальная, только нет ни совести, ни морали. Им всё по фиг, кроме интересов, направленных на себя, любимого, – возразил Эдик.
– Тогда скажи, ты вот видел заграницу изнутри, почему у нас столько пьют, поножовщина, разборки, презрение к слабым или больным людям? Убивают стариков почти за копейки? А уж за квартиру так точно постараются поскорее отправить на тот свет. Малолетние мамаши выбрасывают новорожденных на помойку? Скажешь, от голода? Нет ведь? Тогда почему? Почему этого нет за рубежом?
– Почему, почему! Не могу я тебе ответить. Не надо идеализировать Запад. Да, жить там приятнее и безопаснее. И хамства нет такого. Но за рубежом тоже встречаются преступления, и тоже жестокие. Правда, там больше гласности,  о каждом серьёзном преступлении трубят газеты, и обязательно доводят до читателя и ход расследований, и приговор суда. И далеко не всё куплено. Поэтому большинство граждан считает своим долгом оказать помощь полиции в отыскании преступника. А у нас сейчас милиция сами знаете какая…
– Ну, а может, это потому, что мы нищие? – высказал предположение Толик.
– Ничего подобного! Нищенство, конечно, влияет на психологию. Но это когда настоящие нищие. Когда жрать нечего, работы нет. А сейчас что, голодные годы? Да хуже жили, и то столько не нищенствовали. Позорно просить милостыню было. А посмотрите, сколько сейчас людей-халявщиков, не желающих работать и живущих на попрошайничество. Льготы клянчат любыми способами, даже на детях спекулируют…И всё пропивают…
– Люмпены, что ли?
– Да как хочешь называй, без разницы. Только те, кто привык сидеть на шее у  других, ничего не делая, это уже и не люди, по-моему.
Лена и Лиза с интересом прислушивались к разговору своих «половинок», готовые тоже немедленно вступить в дискуссию.
– А кто же они? Звери, что ли? Родились-то ведь людьми! Не с Луны ведь свались! Значит, жизнь сделала их такими никчёмными, – возразила Лена.
– А тебе не кажется, Ленок, что мы уж больно часто всё привыкли сваливать на жизнь? Жизнь такая, жизнь сякая. А всё зависит только от человека. Ведь жестокостью  часто отличаются и люди достаточно обеспеченные. И в то же время среди очень бедных есть гордые и порядочные люди. Вот вы вспомните, как в войну голодные и разутые люди делились последним куском! А что, сейчас голод? Нельзя заработать на хлеб? Просто …я даже не знаю, как сказать, поймёте ли вы меня…
– Давай, Эдик, давай, колись! Ты у нас самый умный, но мы постараемся, – съехидничал Толик.
– Тогда так. Только не перебивайте меня, я и сам точно не могу выразиться. Вот, пару веков назад стала бурно развиваться наука. Мы не будем сейчас говорить о временах средневековья, когда религия, любая религия крепко властвовала над людьми. Это были времена застоя разума.
– А как же учёные, Пифагор, Коперник, Галилей?
– Лизок, я же просил не перебивать! Конечно, учёные были во все времена, и будут, но общество в целом жило монотонно и не стремилось к знаниям. А вот в начале девятнадцатого века уже созрели предпосылки для овладения знаниями, чтобы улучшить условия увеличившегося населения. И войны стали более кровопролитные, поскольку луки и сабли уступили место ружьям и пушкам. И все-то лучшие умы работали на войну в первую очередь. В романах Жюль Верна вот-вот появился бы рай на земле, всё стали бы делать машины, и вот только отдельные люди-бяки, учёные маньяки, в основном, хотели захватить власть над миром. И действительно, открытия сыпались одно за другим. И электричество, и радио, и строение атома, и разные вакцины! Быть учёным было престижно, почётно и интересно. Отец много рассказывал о тех  годах и тех студентах, которые, как и он сам, рвались в науку, на самые трудные участки. Потом война, выдвинувшая много практических изобретений, но зато сильно подкосившая экономику, а нашу особенно. Но и после войны люди тоже стремились к знаниям не ради куска хлеба, а чтобы принести больше пользы людям. Только не возражайте мне, – он повернулся к иронически улыбавшейся парочке –  Юрке с Зиной, готовой перебить говорившего,– что это, мол, коммунистическое воспитание, коммунистическая пропаганда и всё то, чем так горазды поливать наши СМИ советское время. Люди тех лет действительно верили и в науку, и в светлое будущее, которое появится в результате новых знаний. Они жили ради любви к истине. А сейчас глобальных войн нет, слишком мощное оружие у людей, чтобы не понять, что эта сила может погубить Землю. Остаётся передел уже имеющегося, мелкие потасовки, вроде Чечни или Ирака, и торжествующая культура потребления. Разум не работает, значит, он умирает. Разум масс, я имею в виду. Тяга к знаниям падает. Вот, посмотрите, кто и зачем идёт в вузы? Чтобы пробиться на командное и денежное место. А много ли таких, кто идёт ради науки, или для того, чтобы потом помогать людям? Без меркантильных интересов?
– Спасибо за интересную лекцию,  – с иронией промолвила Зина, вместо ответа на вопросы в конце Эдиковой речи. – А то мы сами не знали ничего, не понимали. Но ты нас во-время просветил.
Эдик замолчал, чувствуя, что ему не удалось выразиться точно. Подумав, он сказал:
– Поймите меня, я ведь не за нищету и голод. Но я против того, чтобы человек имел что-то сверх необходимого. Зачем ему это? Прав, наверно, был Маяковский, написав, что ему «кроме свежевымытой сорочки ничего не надо». Пусть это поэтический образ, но по существу верно. Когда человек не гонится за благами, его силы идут только на развитие разума – главной его задачи. А иначе он обратится понемножку в скотину. Скотине-то разум ни к чему!
– Подожди, подожди, Эдик, в этом что-то есть! – воскликнула Лена. –  Помните, тогда, перед бурей, Наташа говорила почти тоже самое! Мы ещё хотели устроить вечер на эту тему. Наверное, всё это правда, только какими же путями заставить человека понять своё предназначение? Ведь эти моральные ценности не смогла вбить в голову человека даже религия в течение пары тысяч лет. Не помогло и просвещение, и всеобщая грамотность. Более того, если в советское время был у людей порыв «к светлому будущему» – был, был, не спорь, – кивнула она Зине, –  то сейчас его нет и в помине! За десять лет перестройки по пути «прихватизации» всё выветрилось! Может, действительно, с человеком ничего нельзя сделать? Как у Стругацких в книге «Трудно быть богом»: Румата понял, что человечество, – а ведь это были мы! – можно изменить, только если его полностью переделать. Но тогда это уже будут не люди…Или…или уничтожить, и заселить планету новыми «образцами разума». Или заставлять человека жить по жёстким принципам – тогда это диктатура. Жизнь без свободы, под принуждением. Я не знаю, не знаю, что может помочь человечеству! – Лена смутилась своей горячности, покраснела и умолкла. Потом тихо добавила:
– Я даже не знаю, как помочь своей сестре…Её ничего не интересует, кроме тусовок с парнями, дискотек и шмоток. Боюсь, что она уже и травку курит. А, может, что и похуже. И что делать? На все наши с мамой слова она говорит, что мы жить не умеем, так хоть ей чтоб не мешали.
– Ничего, Лена, –  сказал Толик. –  Просто её жареный петух ещё не клевал. По маковке. Смотрит на мир, как на игрушку, и играется в то, что видит на экране. Но ты права, сколько таких девочек сошло с катушек. Вся их беда, что они никого не любят, даже себя, хотя этого не осознают. Гордости в них нет, человеческой порядочности. Ни за кого душа у них не болит, ни к кому не привязывается. И с парнями у них не любовь, а так, перепихнуться. Хоть бы собачонку какую пожалела, или котёнка подобрала, тогда ещё можно с ней было бы говорить, чтобы сердце болело …Хочешь, я тебе принесу щеночка? Или котёнка? С ним проще, гулять не надо, и ест он мало…
    Лена тихонько улыбнулась и сжала руку Толика. На сердце потеплело, и от слов сочувствия и понимания даже глаза стали влажными.

    Тёплый день в начале уральской осени начинал катиться к вечеру, облака стали окрашиваться в нежные светло-жёлтые тона, а небо над их головами посинело. Невыразимая тихая красота и покой уходящего дня растворяли тревогу и боль, нерадостные мысли отлетали, хотелось верить во всё хорошее, что жизнь скоро-скоро изменится к лучшему. Друзья стали прощаться. Эдик с Лизой уезжали вечером на поезде, а Толя на другой день – автобусом. Все встали с тёплой, прогретой солнцем желтеющей травы, отряхнули прилипшие листочки и медленно побрели к выходу из парка.

                Глава  7

    Вения привела Тану в крохотное помещение, похожее на кабинку лифта. Внутри оно скорее напоминало кокон с мерцающей и переливающейся оболочкой. «Стены» начали тихонько вибрировать,  сближаться, плотно прижались к фигурам женщин и, не причинив никакого давления, снова разошлись. Вения дотронулась до плеча Таны  и потянула её за собой. Сделав пару шагов, Тана оглянулась назад, но там уже не было никакого «лифта», и само место было совершенно другим. Отсюда не было видно моря, кругом стояли сооружения, которые трудно было назвать зданиями, поскольку они выглядели, как живые. То, что все они светились, стало для Таны естественным и привычным, но они ещё и мерцали, края их были как бы «размыты», контуры слегка менялись. От удивления и непонимания глаза Таны буквально стали круглыми и в них, казалось, застыли два больших восклицательных знака.
–  Вения, где мы? Как мы сюда попали? –прошептала Тана, от изумления потеряв голос.
– Мы сейчас в Центре обучения, на «острове», как ты называешь, который находится в нескольких километрах от того места, где мы были.
– Но ведь…мы же не сдвигались с места! Как же это?!
– Видишь ли… та субстанция, которая нас переместила, она… разумная. То есть, она является частью Всемирного Ментального поля, или Всемирного Разума, я не знаю, как тебе будет понятней. Это поле обладает колоссальной энергией, условно можно назвать его волновым, чтобы подчеркнуть его нематериальность. Но на самом деле это не волновая энергия, так же, как  и энергия, скажем, поля тяготения. Просто это…то, что не имеет пространства, и в то же время находится в каждой точке пространства. Поэтому «перемещение» в этом поле происходит мгновенно. Сущие могут не использовать «лифт», так как сами являются… как это сказать? Частью этой энергетической структуры, и могут находиться в любой точке пространства. А для материальных тел такую роль выполняет специальный «носитель».
– Нет, нет, я просто не могу себе такое представить!
– Почему «нет»? Ты просто боишься новых возможностей! Вот тебе пример: ты можешь представить себе сейчас то место, откуда мы перенеслись?
– Конечно, могу.
– И для этого тебе надо время?
– Нет, конечно. Я просто представлю – и всё готово.
– Вот видишь, твой разум мгновенно перенёс тебя на большое расстояние. Правда, только твои мысли. А теперь представь, что ты полностью погружаешь свой разум в Ментальное поле, твоё тело, практически нематериальное,  трансформируется в нематериальную матрицу и ты можешь мгновенно очутиться в нужной тебе точке пространства, в которой осуществишь обратный выход из поля. Теперь ты понимаешь, что пространство и расстояние не имеют никакого значения для такого перемещения? Ты можешь быть мгновенно в любом месте, где распространяется энергия Ментального поля. Я не могу назвать его точнее, в вашей речи ещё нет таких слов, чтобы объяснить.
– Да-а, это просто сказка! Чудо!
– Никакого чуда нет. Даже у вас на Земле существовали легенды о людях, проходящих сквозь стены, мгновенно появляющихся в других местах или совершающих необычные действия. Только у вас это поле Разума называется «Божественным» или просто «Богом». Отдельные люди ещё в самые ранние века умели частично или полностью проникать в это поле.  Только такие способности были очень большой редкостью, и таких людей  боялись. Их  убивали, считали нечистой силой. Ну, посуди сама: человек получает сверхъестественные способности – значит, он «плохой», одержим чёртом, бесом или другой нечистью. А если он ничем не выделяется – значит, это «Божий» человек, правильный, послушный и терпеливый. Выходит, что Дьявол может давать необыкновенную силу, а Бог – нет? Это же просто смешно! Просто люди всегда боятся всего нового, и это понятно. Чтобы не бояться, надо познать. Но это долгий и трудный путь. Его гораздо легче обойти, поставив людей в жёсткие рамки ограничений, предписанных верой. В жёсткий режим диктатуры Бога, где люди – его рабы. Церковь никогда не поощряла тягу людей к познанию мира, а очень часто открыто убивала её.
– Наверное, ты права, Вения. Я уж точно знаю, что никогда не приемлю слепую веру. Может быть, она помогает слабым, утешает их. Тогда пусть будет. Всё равно ведь силой никого не заставишь идти к вершинам. Люди боятся смерти и верят в вечность своей души. Только это и сохраняет в них религиозность. Они не могут поверить в возможность достижения бессмертия путём развития своего бессмертного разума. Не хотят видеть, что только путь развития творческих сил и сохраняет этот разум. Если человек не творец, не стремится узнать новое, то он, практически, ничем не отличается от животного. Животное тоже любит своих детёнышей, старается их вырастить и воспитать, проживает свою жизнь и умирает. Так и человек, бессознательно относящийся к жизни, уходит в небытие, потому что разум его не был использован хоть на малую толику.
– Девочка моя, ты так всё хорошо понимаешь! Я даже не знаю, что бы ты хотела узнать в обучающем Центре? Тебе будет так легко стать равной Сущим.  Мы не знали раньше, что на Земле люди достигли такого уровня понимания.
– Вения, я не могу ничего сказать о Земле. Я ничего не помню. Я только говорю то, что чувствую сама.
– Да, мы понимаем это. Информацию о Земле мы теперь получаем постоянно, и ты тоже со временем всё узнаешь. А пока…
– А пока, Вения, я хочу узнать о Сущих. Кто они?
– Хорошо. Это будет первое, с чем я тебя познакомлю.
С этими словами Вения взяла  Тану за руку и они пошли к мерцающему прямо перед ними сооружению. Вернее, поплыли, полетели. Их ноги почти не касались поверхности. Когда нога готова была ступить на «землю», вернее, на то, что было под ногами, лёгкая сила отталкивала их и подкидывала вверх. Поэтому и создавалось ощущение полёта, невесомости. Это было очень приятное ощущение, как полёты в детских снах или танцы по воздуху. Возможно, в снах мы и видим те зародыши возможностей разума, только не представляем пути их реализации…
     В Центре обучения тоже были мнемокопии, на которых записывались яркие эмоциональные впечатления Сущих. Это была, своего рода, библиотека, где каждый «читатель» мог прожить отрезки жизни разных «носителей разума». Потому что здесь хранились мыслеформы всех существ, попавших в мир Сущих.
– Ну, что ж, – сказала Вения. – Ты уже знаешь, что я испытала, прибыв сюда. Что ты хочешь узнать ещё?
– А как у тебя было дальше с Ноулом? Как родился ваш малыш? Почему вы обязательно должны были зачать ребёнка?
– Дело в том, что Сущие не имеют детей.
– Почему? Не могут?
– Могут. Они всё могут. Но не хотят. Видишь ли, человеческому сознанию, да и любому материальному живому существу присуще требование продолжения рода. Эта необходимость заложена во всех видах органической материи, будь то простая трава, жучки или высшие млекопитающие. Без этой генетической программы жизнь просто не сможет существовать, угаснет сама собой. И производство себе подобных является основной задачей низших органических форм. Чем больше потомства, тем надёжнее сохранится данный вид. Развитие идёт не в сторону качественных изменений, а в сторону количественных. И, наконец, наступает предел возможностей среды обитания для данного вида.
– И что потом?
– Потом – скачок в развитии. Вступает в действие новый цикл программы. Толчком для этого может служить изменение самих организмов вследствие необходимости приспособиться к новым условиям, например, пище. Или меняется атмосфера. Бывает, что толчком служат космические катаклизмы. Тогда часто возникают под действием излучений мутации, совершенно другие виды. Ведь и в человеке, и в животных заложены многочисленные программы , только реализуются они по заданному генами варианту. Человеческий организм в зародыше проходит стадию рыбы, например. Но если рыба на этом и заканчивает своё развитие, .то человек продолжает развиваться, пока не достигнет своего «потолка». А вот в  изменившихся условиях возникают другие, непохожие организмы.
– Да, знаю, это борьба за существование.
– Понимаешь, Тана, это всё не так просто. Дело в том, что жизнь, достигая разумной фазы развития, вступая в контакт с Мировым Разумом, сама влияет на этот Разум, обогащая его иными формами и возможностями. Этот процесс бесконечен.
– Получается, что Разум создаёт жизнь и сам же развивается в этом процессе?
– Да, так.  Ты умница.
– Ну, а как развился этот Разум?
– Он был всегда. На твоей Земле религиозные люди воспринимают его как Бога. По их представлениям, Бог, сотворивший всё, был всегда. Только они наделяют его личностными характеристиками, основными из которых является право судить, казнить, прощать и тому подобное. И, конечно, наблюдать за каждым из живущих. А потом избранным даровать бессмертие в райских условиях. «Плохие» люди, кстати говоря, тоже получают это же бессмертие, только в мученических условиях. А чтобы Бог не выглядел мучителем, эта функция передоверена Дьяволу, его антиподу. От Дьявола идёт всё плохое, это тёмная сила. А от Бога – всё хорошее. Дьявол и Бог – это и есть противопоставление сил Хаоса, разрушения, и Разума, энергии созидания. Люди молятся Богу, испрашивая для себя  и близких разной помощи, а также прощения за грехи и, соответственно, «спасения». Поэтому и Бог, которому они поклоняются, носит название «Спаситель».
– Но почему же тогда возникшая религия  держится так долго? Может, она необходима людям? Почему её не было на твоей планете?
– Так получилось, что на моей планете сразу была эта связь с Мировым Разумом. Инкуб. Может, такая была и у вас, но вы утеряли её. Ведь у вас сохранились легенды о  людях, которые могли «творить чудеса» – о разных героях и волшебниках. И даже места, где, якобы, имеется «божественная жизнь». Например, сказочная страна «Шамбала» на Памире. У вас разумная жизнь развивалась во многих точках планеты с разным климатом, поэтому и обычаи разные. Но везде всё непонятное люди отдавали на откуп божествам. Страх перед неведомым заставлял людей поклоняться им, приносить жертвы. Но в разных местах складывались свои обряды, свои легенды. Обряды сплачивали общество, создавали между людьми определённые взаимоотношения, мораль, свою цивилизацию. Потом обряды обзавелись своими служителями, одни виды верований сменялись другими. А служители оставались…Они сами стали властью и диктовали свои законы. Были времена, когда власть церкви была превыше всех.
– Ты не о том говоришь, Вения. Пусть служителям была нужна власть. Но ведь люди-то верят в Бога сами по себе, значит, им это надо?
– Да. Человеку нужна помощь. Как правило, жизнь человека  зависит от многих факторов. Познать их трудно, для этого надо иметь самостоятельность мышления, развитый ум. Гораздо проще положиться на Бога, который всё предначертал, на Судьбу, на влияние звёзд… Так же, как ребёнок полагается на любовь и защиту родителей, так и взрослые тоже хотят на кого-то опереться, не желая принимать всю тяжесть решений на свои плечи. И большинство так и считает себя песчинкой в Мироздании, передавая себя в «руки Божьи», то есть становясь рабом. И в молитвах они находят и утешение для себя, и укрепляют веру в загробную жизнь. Этих людей познание не очень интересует…
– Ну, а у вас-то что, не было религии?
– Нет, в вашем понимании – не было. У нас было то, что ближе к вашему многобожию. То есть мы понимали, что есть грозные силы, которые управляют миром. Чтобы их познать, нужны знания и умения. По отношению к этим силам, если так можно выразиться, мы были «младшими партнёрами».
– А как же Вселенский Разум? Он-то единый!
– Он единый по сути, но он бесконечно многообразен. Так же, как и материя бесконечна по форме проявления. Здесь нет противоречия. Ну, пойдём!
   Они вошли в помещение, где Сущие могли создавать свои «картины». Обычно несколько человек располагались в удобных позах прямо «в воздухе», опираясь на еле заметную прозрачную «ткань». Вения сказала, что это тоже разновидность субстанции, из которой строятся «накидки» сущих. Картины писались светом и были объёмны. Это могли быть и абстрактные переливы цвета, которые сплетались во всевозможных сочетаниях, создавая определённое настроение, а могли носить и реалистический характер.
– Помнишь то радостное утро, когда мы спускались к «Морю»? – спросила Вения. – Когда ты сказала, что цвет вызвал в тебе чувство бодрости, здоровья? Это была одна из композиций, созданных в этой «мастерской» и записанных на Р-Носитель. Можно воспроизвести в цветовых образах настроения покоя, блаженства, тревоги, грусти и всех чувств, присущих живым организмам. Что ты сейчас видишь и чувствуешь?
– Мне трудно сказать словами. Я вижу фиолетовый туман, пронизываемый жёлтыми лучами, и что-то похожее на горы. Мне хотелось бы туда попасть.
– Это эмоциональное изображение Пути. Видишь, как играют сполохи жёлтого цвета, то выделяя горы поярче, то снова укутывая туманом? Они манят и притягивают. Они активизируют твой разум.
– А почему работает не один художник, а несколько?
– Потому что так гораздо интереснее. Это как игра. Можно играть и в одиночку, самой с собой, но скучно. А здесь всё сразу оценивается, приветствуется, исправляется. Это как «мозговой штурм» на Земле. Там собираются знатоки и быстро высказывают свои идеи. Идеи тут же подхватываются другими, видоизменяются, пока не будет ясным решение задачи. Так примерно и здесь. Только обмен идёт без слов, сразу цветовыми лучами.
– Здорово! И я бы так смогла?
– Конечно, и очень скоро. Это одно из простых упражнений. Пойдём! Ведь ты хочешь узнать, чем занимаются Сущие, так ведь?
– Да, да, да!
   Словно и не переступив, а лишь повернувшись к выходу, Вения с Таной стояли совершенно в другом  помещении. Уже не раз испытав подобный способ перемещения, Тана снова и снова удивлялась его простоте:
– Вения, а перемещения через стены – это тоже с помощью энергии мысли, то есть поля Разума?
– Нет, здесь всё просто. Материальные тела, вроде тебя, никак не трансформируются, а вот окружающая нас субстанция -  стены,  двери,  пол – способны как бы делаться прозрачными для материи, как воздух на Земле. И тогда можно переместиться с помощью специальных платформ. Помнишь, в том коридоре, где была твоя первая адаптора, были такие выступы на полу? Здесь, да и повсюду, тоже есть такие выступы, просто они малозаметны. Они нас и перемещают.
– Ой, как здорово! И я сама могу так?
– Конечно, можешь, если на тебе есть вот этот плащ, или накидка, называй как хочешь. Это своего рода усилитель ментальных сигналов, управляющее устройство. Без этого атрибута ты не могла бы со мной разговаривать.
– Поняла. Теперь скажи, что это? – и она широко развела руки в стороны, стараясь охватить жестом всё внутреннее пространство.
   Это было огромное помещение, стены и потолок которого терялись в полупрозрачной дымке. Поэтому оно казалось бескрайним и бездонным. И бесконечным. Сама Тана и Вения стояли как бы в центре огромной опрокинутой чаши, и вместе с ними стояли другие Сущие. Перед ними расстилался удивительно красивый пейзаж из острых скал , больших глыб камней , казавшихся совсем рядом, и далёких гор, вершины которых терялись в туманном мареве. Всё это освещалось светом нескольких небольших светил. Одно, самое большое, напоминало земное Солнце, только маленькое, видимое с далёких планет, а три другие «Луны» были красноватого и голубого оттенков. Светила перемещались по «небу» неестественно быстро, создавая игру отблесков на острых гранях скал и камней. Камни вспыхивали серебристым и золотистым цветом, к которым добавлялись оттенки бирюзы и рубина. От них нельзя было оторвать глаз, настолько завораживающе менялись цветовые блики. Дальние горы меняли оттенки цветов медленнее, и сразу на больших площадях. Их пики и склоны покрывались золотистой тенью, которая уступала место наползающим голубоватым и розовым пятнам. И всё это подчинялось какому-то непонятному ритмическому чередованию.
– Что это? – удивлённо спросила Тана, не в силах  отвести глаз и выйти из магической завороженности.
– Это пейзаж одной очень древней планеты, проекция, вроде земной голографии. И, как ты уже догадываешься, здесь тоже мыслеформа, но воплощённая в сферическом пространстве. Эта планета совершенно безжизненная, там только мир камня. Здесь движение светила и лун ускорено в тысячи раз, поэтому такие красивые переливы оттенков и мерцания граней. Но это настоящая природа, а не искусственные картины, как ты могла подумать. Таких изображений планет здесь много, потому что у Сущих, как и у земных людей, вкусы разные. И настроения тоже. Есть планеты, полностью покрытые водой, есть и другие, где только пески и палящее светило. Есть и такие, которые полны органической жизни, вроде земных зелёных лесов или краснобурой растительности. Всё зависит от твоего настроения, в какой мир ты хочешь погрузиться. Здесь Сущие и отдыхают, и наслаждаются красотой, и изучают миры. Ты хочешь ещё посмотреть?
– Нет. Нет. Сейчас пока нет. Я и это не могу переварить сразу, настолько сильно действует на меня увиденное.
– И не удивительно. За многие и многие миллиарды лет здесь собрано всё лучшее, что было обнаружено в космосе.
– А что, Сущие могут физически быть на этих планетах?
– Конечно. Именно у тех, кто там побывал, и были получены их мыслеформы.
– И…И кто-то из них бывал на Земле?
– Раньше – не знаю. Но после того, как ты попала сюда, и они ознакомились с твоей мыслеформой, там уже побывали Сущие. Обычно первые сведения приносит автомат-разведчик. Ну, это не так, как понимают земляне…Это похоже, скорее, на такие сгустки информативного поля, волновые коконы, несущие в себе программы действия в различных условиях.  В огромных количествах они «путешествуют» по Вселенной. Они обязательно останавливаются на планетах, на которых есть хоть какие-либо  зачатки жизни или даже просто условия для её зарождения. Информация поступает сюда, и Сущие решают, как отнестись к такой планете. Познавая бесконечность мира, они совершенствуются сами и в этом их основной интерес в жизни. Они меняют мир, а мир вносит коррективы в их развитие.
– Да… Это – здорово! Это –- смысл! Бесконечный круговорот развития…
    Тана замолчала, обдумывая то, что увидела и узнала, а Вения её не торопила. Так даже лучше, думала Вения. Чем больше она захочет узнать о Сущих, тем лучше. Вения боялась, что Тана сразу же попросит сказать, какие сведения получены о Земле, а это уже непременно потребует возврата её частичной памяти. А она ещё так мало знает об этом мире, таком прекрасном мире… И хотя она уже готова полюбить его, но связи с прошлым ещё не порваны.
Резко меняя тему, она спросила:
–Тана, хочешь посмотреть на Тангрид, тот, с которого я попала сюда?
– Конечно, хочу. Я ведь видела только кусочек истории и ритуал твоего Ухода. Я даже не рассмотрела, как  выглядишь ты и твой народ… Запомнила только, что ты была не похожа на своих предков.
– Что ж, и ты тоже не похожа на тех людей, которые жили на твоей планете миллион лет назад.
– Уж это-то само собой понятно. А как изменилась планета?
– Пойдём. Сейчас покажу. Ты увидишь запись моего восприятия и моих чувств.

    Тана стояла на возвышенной площади города, которая являлась его центром. Отсюда полого лучами спускались улицы. Если смотреть на город сверху, он казался цветком с узкими лепестками и  с сердцевиной, как у ромашки. Желтоватый цвет площади, выложенный из магматических, плит и светлые ручьи улиц, покрытых кварцевыми породами, ещё больше усиливали сходство. Этот гигантский «цветок» занимал огромную площадь между побережьем и высокими горными цепями с противоположной стороны. Вершины гор на горизонте таяли в темновато-бурой мгле. Несмотря на скудость освещения глаза Таны, как и других жителей Тангрида, видели всё отлично. Это был её родной город, её родная земля. Такие же города были расположены почти по всему побережью. Климат планеты, достаточно суровый вблизи моря, в гористой части планеты, занимавшей почти всю поверхность, был совершенно непригоден для жизни. Горы были безводны и холодны. Разреженный воздух не способствовал созданию дождевых туч, способных подняться на уровень каменных хребтов. Там не было влаги, не было жизни. Вся разумная цивилизация сосредоточилась вокруг берегов единственного океана, занимавшего не более одной пятой части планеты. В океане существовали острова, и там условия позволяли превратить их в зоны отдыха.
   Вместе с Таной стояли её друзья и подруги, и все они радовались празднику по случаю окончания средней школы. В дальнейшем их пути могли сильно разойтись, ведь каждый из них выбирал себе свою профессию, свою судьбу. Большинство молодых людей уже выбрало свою дорогу и после месячного отдыха на островах, предоставляемого выпускникам, должно было начать осваивать выбранное ремесло. Основными специальностями, требующими длительной подготовки, на Тангриде были профессии, связанные с получением продуктов питания, профессии Наставников и Целителей, а также когорта Учёных, проводящая наблюдения, исследования и сохранение полученных знаний. Среди населения не было ни богатых, ни бедных. Не было даже денег. Такой строй можно было бы назвать коммунистическим, но равенство здесь появилось изначально, сама цивилизация зародилась и сплотилась в борьбе с суровыми условиями, в борьбе за выживание. Наставники объясняли молодёжи, что житель Тангрида не смог бы воспользоваться единолично своим богатством, даже если бы оно свалилось ему на голову. Его сограждане просто не поняли бы желание быть богаче всех и решили, что он болен. Здесь благосостояние каждого зависело очень сильно от благосостояния всех остальных. Уменьшение численности жителей, равно как и чрезмерное их увеличение привело бы к нарушению равновесия, установившегося на планете в течение сотен тысячелетий.  Ухудшение жизни в неурожайные годы сказывалось на всех, и тогда использование ранее накопленных запасов шло для поддержания детей и людей, которые имели медицинские показания. В то же время общество автоматически отторгало от себя тех членов, которые не желали трудиться или пытались тем или иным способом воспользоваться незаслуженными благами. Сначала таких людей переставали замечать, с ними никто не общался, они переставали получать питание. И это, как правило,  оказывалось достаточной мерой воздействия. Но если поведение жителя становилось угрожающим и агрессивным, принимались более жёсткие меры. Невменяемых или аморальных индивидов, совершивших убийство, уничтожали после доказательства их вины. Считалось, что «перевоспитание» занимает много общественного труда и является нецелесообразным.
     С самого раннего детства в молодом поколении воспитывалось уважение к труду и его необходимости в жизни каждого члена общества, и потому роль Наставников   была так важна и почётна.
    Все эти знания Тана ощущала как само собой разумеющееся, трудовая жизнь была естественной. Разговор только мог идти о выборе профессии. И сейчас выпускники радостно делились друг с другом своими мыслями о будущей жизни. Сама Тана с детства знала о своей избранности, о своём предстоящем пути в Инкуб, но это только означало, что ей предстоит усиленная работа над собой и путь в неизвестность. Отбор Избранных ещё не имел окончательного решения, а только предполагал наличие определённых способностей у детей.
   Она с улыбкой смотрела на своих сверстников, находя их красивыми и умными товарищами. Внешний вид жителей Тангрида, конечно, сильно изменился от того облика, который они изучали на уроках истории. Тяжёлый панцирь черепахи, стоящей на двух конечностях, сильно утончился, роговые пластины прикрывали только грудную клетку и спину. Сохранился роговой покров на верхней части головы и плечах, но по боковой части головы и над глазами росли жёсткие и густые щетины. Открытым было только лицо, на котором выделялись большие круглые глаза и рот в нижней части. Нос отсутствовал вообще, а дыхательные отверстия были возле ушей. Вся остальная часть туловища была покрыта сероватой довольно толстой кожей. Зато очень сильно возросла гибкость позвоночника и шеи, а также подвижность пальцев верхних конечностей. По гибкости и точности осязания их руки могли поспорить со многими лучшими земными приборами. И, конечно, благодаря меньшей силе тяжести, они были крупнее землян и их мускульная сила была значительно выше.
   Дети и подростки носили одежду, напоминающую комбинезон. На Тангриде не было растений и животных, которые могли бы пригодиться для изготовления материи. Поэтому вся одежда, появившаяся в более поздний период развития цивилизации, была изготовлена синтетически. Она хорошо  защищала от холода зимой и от ветров летом. Покрой одежды у юношей и девушек был почти одинаков и состоял из подобия укороченного комбинезона. Разница была только в застёжках и дополнительных украшениях у девушек. Да ещё девушки предпочитали носить на голове ленты в тон своему одеянию. Земное понятие «мода» там не существовало, всё диктовалось рациональной необходимостью.
     Большое внимание, уделяемое трудовому воспитанию подростков, не допускало развиваться в них дурным привычкам, ведущим к нарушению законов общества. И эта система позволила вырастить разумную расу, практически не имеющую  желаний, противоречащих общественным устоям. Даже пары соединялись после определённых тестов и проверок, потому что  здесь не знали слова «развод». Конечно, при создании пары учитывалась личная симпатия молодых людей, и по принуждению никто не вступал в брак. Но и без согласия старших и проверок брак тоже был невозможен. Однако это не приводило к эксцессам, ибо суровые законы планеты были для всех одинаковы и, главное, жизненно необходимы.
    Тана стояла  в кругу своих сверстниц, иногда бросая взгляды на Ноула, который тоже отвечал ей улыбкой и вниманием. Приближался день Создания семьи. Очень многие пары решили в этом году начать трудовую жизнь вместе. Так было гораздо удобнее и проще избегать возможных конфликтов, хотя могли быть и семьи, в которых муж и жена имели разные профессии. Создать семейные пары могли только здоровые люди, у которых должны были появиться в будущем один-два ребёнка. Так осуществлялся контроль за рождаемостью. Молодые люди, которые не нашли себе пары или не могли иметь семью по медицинским показаниям, дружили между собой, помогая как своим семейным товарищам, так и престарелым членам общества.
    Хотя Тана с Ноулом собирались завоевать право на иную жизнь, это не значило, что они не любили родную планету, своих родителей и друзей. Им был дорог свой близкий, такой понятный и разумный мир, краски местных пейзажей, своё жилище  и работа. И они, конечно, думали, кем они станут, если их не выберут. Тогда Тана говорила, что хочет стать химиком и готовить разные смеси для производства тканей, а Ноул хотел стать Целителем.

   Потом вид города и группа товарищей стала расплываться в глазах Таны, и она с удивлением увидела Вению, стоящую перед ней. Переход был настолько быстрым и разительным, что вызвал у Таны возглас удивления:
– Вения, я сейчас была как ты! Я была тобой! Это просто удивительно! Ни один рассказ не мог бы дать мне больше, чем те чувства, что я испытала. Я теперь знаю о тебе всё!
– Ну, положим, всё ты знать не можешь, всё ведь меняется. И вы, люди, меняетесь. Ты ведь сейчас совсем не такая, как была в детстве, и не такая, как была на той лесной полянке…
– На какой полянке? Ты  тоже была как я?
– Да, я видела твою мыслеформу. Прости, что я сейчас сказала тебе об этом, мне не следовало ещё говорить тебе, что я …
– Нет, нет, я тебя теперь понимаю. Я всё хочу узнать сама, и спасибо тебе…
В глазах Таны заблестели слезинки, и это не ускользнуло от Вении:
– Ты что, тебе плохо? Скажи, что с тобой?
– Это я так, просто меня переполняют чувства. Это и радость понимания, и любовь… Здесь нет ничего печального.
– Ну, хорошо, девочка моя. А то я уж испугалась…
– Я поняла, что можно любить всё живое, хоть оно и не похоже на меня. Ведь по нашим, земным меркам, люди Тангрида были бы чудовищами… Посмотри на меня – я ни чуточки не похожа на твой народ, но я его люблю… Наверное, любить – это значит, отдать себя безо всяких условий. Просто любить, забыв о себе, о своих желаниях и прихотях. И в этом радость. А если в ответ получить такую же любовь – то это счастье!
– Да, Тана, только для того, чтобы так чувствовать, надо много, очень много работать над собой. У тебя это получилось так же естественно, как у любого представителя моего народа. Только твои чувства во много раз ярче, интенсивнее. Мы так не умеем…Наверное, вы , люди Земли, в чём-то счастливее нас, раз имеете такую силу эмоций. Вы – счастливая цивилизация.
   В голове Таны бились какие-то противоречивые мысли, она испытывала и неосознанные чувства стыда и страха, которых просто не могло быть здесь. Откуда это? Из моего сознания? Из эмоциональной памяти? Нет, она ничего не могла вспомнить, но интуитивно осознала, что все негативные эмоции «ползут» оттуда, с Земли…
– Пойдём, Вения, мне нужно всё осознать, я столько сегодня увидела и поняла, что просто больше не могу.
– Пойдём, конечно, тебе надо отдохнуть и подкрепиться.
 И она повела Тану к кабинке «лифта».

    Тана впоследствии ещё не раз «побывала» на Тангриде. Ощущая себя через Вению представителем народа этой планеты, Тана видела народные праздники и рабочие будни жителей, переживала их радости и беды. Она знала, что несколько миллионов лет назад планета переживала критическое для её существования время. Это было связано с космическими явлениями угасающего солнца Тангрида. По-видимому, именно в тот период истории планеты и появился Инкуб. Никто не знал и не помнил его возникновения и ту роль, которую он сыграл в сохранении жизни. По мнению Учёных, хотя это были только гипотезы, устойчивая энергетическая стабилизация планеты была обязана возникновению ещё трёх светил.
    Тана видела себя и совсем  маленькой девчушкой, ходившей в детский сад. Семейное воспитание на Тангриде кончалось рано, хотя связь ребёнка с родителями не прерывалась всю жизнь. Уже с трёх лет дети жили в самостоятельных группах под присмотром Наставников. Самостоятельность и ответственность за своё поведение и поступки лежали в основе воспитания. Дети рано взрослели и рано вступали в трудовую семью. Тана уже знала, что никаких денег и оплат на Тангриде не было, питание и необходимые условия были для всех одинаковы. Никому даже в голову не приходило иметь огромные квартиры или большое количество еды. Смешно, для чего это было бы нужно? В жилищах  было удобное помещение, которое соответствовало спальне, необходимый санблок  и пункт питания. Это просто был столик у специального окошечка, через которое в определённое время поступала горячая еда, приготовленная на фабрике питания, расфасованная и содержащая все необходимые компоненты. Еду развозили специальные разносчики.
    Вообще на Тангриде была развита узкая специализация, хотя на простых работах, не требующих знания и навыков, обязательно проходили трудовой стаж подростки. Тана тоже работала таким разносчиком, развозя на тележках по своему участку пищу, а затем собирая обратно посуду. И опять-таки такой расклад был связан с особенностями планеты и сложностью переработки пищевого сырья. Как правило, выполнив положенные по статусу работы, тангридцы отдыхали в кругу своих семей или друзей. Для этого было многочисленное количество специальных «комнат отдыха». Были музыкальные комнаты, где пели или слушали музыку, танцевальные, вроде земных дискотек, были читальные залы и комнаты игр. Каждый выбирал себе развлечение и круг друзей по своему вкусу.
      Стимулом для успешной работы служил тот почёт и уважение, которым пользовались тангридцы сложных и ответственных профессий. Для их освоения требовались специальные знания и длительная подготовка. Но ещё большим стимулом служил сам интерес к своей деятельности. Конечно, в первую очередь, сюда входили Учёные, Наставники и Целители. Это была интеллектуальная элита общества, и её представителей везде встречали с радостью и глубоким уважением.
   На Тангриде не было правительства в земном понимании, потому что там не было государств, не было границ. Никогда не было войн. Естественно, иногда наступали тяжёлые времена, вызванные космическими катаклизмами, болезнями или неурожаем. Тогда собирался Совет из лучших умов планеты и его решения были обязательны для всех жителей.  Но постепенно эти факторы были сведены почти к нулю за счёт создания запасов продовольствия, энергии и развития научных и технических открытий. Этому также успешно способствовал и контроль за рождаемостью, а также здоровый образ жизни населения, обеспечивающий долголетие. По земным меркам тангридцы жили пять-шесть сотен лет.
   Тана «видела» и свои первые встречи с Ноулом. Оба они учились в школе и работали в бригаде по сбору пинны. Тогда вечерами они часто любовались различными оттенками освещения от разных светил, следили за игрой света на острых далёких скалах, вспыхивающих, как грани алмаза, и мечтали об иных мирах. Перед ними лежала их прекрасная  и родная планета, хорошо обустроенная для жизни и радости. Что же их манило и тянуло куда-то в неизвестность? Наверное, сама жизнь, заложенная в них и требующая своего продолжения и развития. Интерес к этой жизни. Ну, конечно же, интерес! Собственно, как говорили им Наставники, именно он формирует Разум и желание творить. И чем сильнее развит интеллект, чем больший объём знаний у разумного существа, тем больше ему хочется новизны и творчества. Наверное, сюда также входит и любовь к своим соплеменникам, желание сделать для всех жизнь ещё приятней и интересней.
   После таких «экскурсий» Тана возвращалась к Вении с ещё большим чувством уважения и любви, рождённом пониманием и доверием. А также с чувством гармонии, добра и справедливости.
– Вения, – обратилась она однажды после достаточного ознакомления с Тангридом, – скажи мне, а как ты понимаешь Сущих? Ты нашла с ними общий дружеский язык, как с твоими друзьями на Тангриде? И кто такие Сущие?
– На какой вопрос отвечать в первую очередь? – слегка улыбнулась Вения. – Давай по порядку. Как я их понимаю? По вашим, земным понятиям, это – боги. Это высшая форма развития, так же, как люди на Земле – тоже высшая форма для всей остальной природы. Но если люди Земли считают себя таковыми благодаря своей способности мыслить и творить в своём небольшом материальном мире, то Сущие давно миновали этот этап. Они очень дружелюбно относятся ко всем формам разумной жизни. Ты, наверное, сама почувствовала ту энергию добра и поддержки,  когда впервые увидела их.
– Да, да, я помню, в коридоре мимо меня проходили разные фигуры, и мне было приятно, хотя они не обращали на меня никакого внимания. Они даже не оборачивались в мою сторону!
– Им это было просто не нужно. Сущие воспринимают информацию на другом уровне. Как у вас говорят некоторые теоретики, они воспринимают ауру, ментальное поле каждого индивида. Такое поле существует у любого разумного существа, это особенность и непреложное качество разума.
– У любого? Даже если это совершенно иная форма жизни?
– Да, у любого. Если ты понимаешь под разумом способность осознавать окружающую реальность, понимать своё место в ней и изменять её в своих интересах. Любой вид энергии вызывает определённое излучение или, проще, воздействует на окружающую среду. Ты знаешь механический, тепловой, электромагнитный вид энергии и много других. Ментальное поле, или поле Разума, – это тоже энергия, только высшего порядка, и она тоже может изменять условия среды.
– И Сущие владеют такой энергией в совершенстве…
– В совершенстве ничего не бывает, потому что всё изменяется. Они просто живут в пространстве разума, так же, как люди на Тангриде или на Земле живут в поле тяготения, даже не ощущая его.
– Так они что, совсем не материальны?
– Нет. Энергия разума может проявиться лишь в носителях разума, имеющих определённую материальную структуру. Другое дело, что эта структура сильно отличается от плотного материального мира людей.
– Да, ты приводила пример с радиоволнами. Без приёмника они просто недоступны, вернее сказать, бесполезны.
– Правильно-правильно, для использования любой энергии надо иметь приёмник этой энергии и рабочие, исполнительные органы. Поэтому Сущие – материальны. Но…не так, как люди, конечно.
– А ты, Вения, ты сказала, что проходила трансформацию. Ты стала теперь, как Сущие?
– В общем, физически – да. Но возможности наши сильно различаются. Я многого не знаю. Ведь я – дитя своей планеты, и, по здешним меркам, я новичок. Сущие живут почти вечно. Но наш ребёнок родился здесь, малютке не пришлось проходить таких изменений, как мне. И её разум сразу был готов к восприятию новой формы существования.
– Так вот почему я несколько раз слышала эту странную для меня фразу: «Ты ещё не готова»! Не готова к восприятию…
– Да, но только ты тогда была не готова не только психически, но и физически. Ты ведь была мертва, когда попала сюда.
– Когда ты мне сможешь рассказать о том, что знаешь обо мне?
– Не сейчас. Я хочу, чтобы ты узнала, насколько это возможно, мир Сущих.
– Хорошо. Но ты мне можешь рассказать, что стало с твоей дочкой? Как ты её потеряла? Ведь… если она была Сущей, то была бессмертной? Это ничего, что я спросила? Может, тебе не хочется говорить? А где сейчас Ноул?
– Это трудные для меня вопросы, Тана. Но ты должна всё знать, и я расскажу…



                Глава  8

   Прошёл год после прощальной встречи друзей в лесопарке. Он очень печально сложился для Лены. Ближе к весне , за пару месяцев до окончания колледжа, умерла Ленина мама. Она болела уже давно, и вот, сердце отказало.  В тяжёлой процедуре похорон приняли участие родители Юрки и Наташи. Они помогли растерявшейся и ничего не видящей от слёз Лене не только морально, но и материально, оплатив все ритуальные расходы.  Ведь сейчас, в начале третьего тысячелетия, даже скромные похороны стоили дороговато. Нечего говорить, что у Лены не было почти ничего.
     Лена тяжело пережила смерть мамы. И хоть последнее время она несла на себе всю тяжесть домашних забот, мама была для неё моральной опорой и поддержкой. А теперь она осталась совсем одна. Светку можно было не считать, это была её боль, её горе. Сёстры настолько разошлись в своих жизненных позициях, что стали совершенно чужими. Больше того, почти врагами. Светка уже вовсю гуляла с мальчиками, хотя ей ещё не исполнилось шестнадцати лет. Школу она бросила и устроилась учеником продавца в большой супермаркет напротив дома. После получения паспорта её обещали сделать младшим продавцом. Почувствовав свою небольшую материальную независимость от сестры, Светка приходила домой только поесть вечером и переночевать, да и то не каждый раз. Иногда она говорила, что задержалась с компанией у подруги и ехать домой было уже поздно. Лена делала вид, что верит её словам, потому что все попытки воздействия на сестру были исчерпаны, а скандалов и ругани больше уже было не вынести. Впереди маячил неприятный и трудный размен их небольшой двухкомнатной квартиры, поскольку жить в такой обстановке стало просто невозможно.
     Толик старался, как мог, утешить и поддержать Лену, но у него самого материальное положение было трудным. Для матери требовались лекарства, специальное питание, массаж. Да и чем он мог помочь Лене, кроме утешения и надежды на лучшее? Хотя для Лены и в этом была большая поддержка. Толя тоже заканчивал этой весной свой зооветеринарный техникум, по-теперешнему, колледж, и хотел работать на крупной животноводческой ферме. Притягательным для него было и то, что ему предоставляли довольно приличный дом вблизи предполагаемого места работы. Животноводческий комплекс был расположен ближе к городу, но дороги там были совершенно отвратительные, в дождливое лето можно было пробраться только на тракторах или мотоциклах, которые были у большинства сельчан. Толя с Леной неоднократно обсуждали возможность пожениться и переехать в деревню, но тогда пришлось бы поставить крест на мечтах о будущем. Жизнь в деревне быстро стирала с молодёжи всякие попытки как-то наладить культурный быт. Ежедневные пьянки, часто переходящие в скандалы или драки, были привычным явлением. Да что уж говорить, когда в газете писали о том, что погибло от голода больше сотни молочных поросят, потому что деревня «гуляла» целую неделю, и о них просто забыли! Самогон гнали почти в каждой избе, сажали на огородах овощи и картошку, держали свиней, реже – коров. Все достижения цивилизации пролетали как бы мимо, не затрагивая бытия тружеников сельского хозяйства, как было принято называть их  в газетах и по телевидению. Телевизоры были во многих домах, но вот программы было практически только две-три, остальные не принимались. Это, конечно, не значило, что там жили отсталые и малограмотные люди, скорее даже они были более честны и отзывчивы друг к другу, чем в городе. Да иначе и нельзя было: здесь все слишком хорошо знали друг друга. И всё же болото в буквальном и переносном смысле засасывало с головой, потому что не было там перспектив на интересную жизнь в обозримом будущем. Ведь не мог же сельский клуб и «художественная самодеятельность» заменить настоящую культуру.
    Лену ещё привязывала к городу и квартира матери. Она понимала, что Светке нельзя оставлять жильё, поскольку та промотает его очень быстро. Тогда и ей, и самой Светке жить будет негде. Да и без сестры у Светки развяжутся руки, и она устроит нечто вроде притона для наркоманов, может, взамен на дозы.
    И тут неожиданный выход предложили родители Наташи. Они пригласили Лену и Толика пожить у них в квартире хотя бы в течение года. Отец Наташи уезжал в длительную командировку за рубеж на полтора года, и матери, Вере Степановне, было трудновато оставаться одной с двумя детьми. Тогда одну из комнат в своей квартире Лена могла бы сдать студенту из института физкультуры, хорошему приятелю Юрки. И Светка была бы хоть под каким-то присмотром, и молодые люди могли бы получить небольшую дополнительную плату за аренду. Но самое главное, они могли хоть как-то уберечь свою любовь от губительной нищеты и нервотрёпки хотя бы на год.
   Единственной, кому не понравился этот вариант, была Светка, уже обнадёжившая своих приятелей на кайфовую жизнь. Тем более, когда она познакомилась с будущим жильцом, Колей-Николаем, как на курсе звали Юркиного приятеля. У него отчество было тоже Николаевич, как и имя, и такое двойное имя-прозвище прилипло к нему с первого дня поступления в вуз. Коля-Николай был физически сильный, тренированный боец, потому что его основной специальностью был бокс. Юрка вкратце рассказал ему о всех проблемах в жизни Лены, и попросил проследить, чтобы Светка не приводила в квартиру своих приятелей для употребления наркотиков. Если он заметит что-нибудь в этом роде, то Лена давала ему все права, какими мог бы располагать отец. Коля ответил, что безобразий не допустит, за Светкой будет приглядывать со стороны, не вмешиваясь в её жизнь.
   Теперь Лена с лёгкой душой могла заняться личной жизнью и своим трудоустройством. В колледже уже никто не сомневался, что она получит красный диплом и будет подавать документы на вечерний или заочный экономический факультет  института. Для Толика с работой было устроиться ещё проще – ветеринарных хороших врачей в городе всегда был недостаток.

   Лена и Толик поженились сразу после получения дипломов. Они даже не захотели использовать полагающийся отдых, Толя пошёл устраиваться на работу в ближайшую ветлечебницу, а Лена устроилась в фирму, в которой стажировалась и куда её брали после окончания колледжа.
   Семейное торжество отметили очень скромно в квартире Наташи, в бывшей Наташиной комнатке. Переселение молодожёнов не заняло более получаса, поскольку всё их имущество состояло из чемодана на каждого, да пары рабочих сумок. Так что оставалось принести бутылку шампанского да чуть-чуть вкусненького. Кроме Наташиной мамы и двух её школяров, пришла мама Толика, Светка и, конечно, Юрка с Зиной и Колей-Николаем. И хотя на столе стояла вкусная еда, хорошее вино и сам повод-то был радостный, но лёгкое облачко грусти витало над головами собравшихся. Наверное, в памяти всех присутствующих никогда не умирали воспоминания об их пикнике на зелёной лужайке и наивные мечты и радужные надежды молодёжи о будущей самостоятельной жизни. Вспомнили, конечно, и о Лизе с Эдиком, которые сейчас жили в Москве и
Посылали друзьям короткие весточки, правда не очень часто.
 – А знаете, ребята, – обратилась Лена к сидевшим за столом. –  Лиза писала, что Эдик до сих пор не оставил мысли найти разгадку Наташиной тайны исчезновения.
– Бесполезно всё это, –  возразил Коля-Николай.
   Он хоть и не был участником события, но знал о нём во всех подробностях из многочисленных рассказов и Лены, и Толика, да и самого Юрки. Юрка уже просто наизусть выучил, что с ним случилось, и тоже читал разную литературу о таинственных случаях. Помолчав, он добавил:
– Сколько народу исчезало в течение веков, и – никаких следов. А сколько учёных и исследователей пытались найти ответ хотя бы на тайну Тунгусского метеорита! И ни-че-го! А ведь до сих пор возникают различные гипотезы и предположения, и на место падения ездят экспедиции. А прошёл  уже целый век!
– Но ведь двадцатый век принёс столько новых открытий, особенно в теории микрочастиц и торсионных полей. И в психологии тоже есть подвижки, я уж не говорю о начале эпохи генной инженерии. Все знают опыты по выращиванию организма из клетки. И овечку вырастили, и детей. Много открытий, много нового! – с воодушевлением воскликнула Зиночка.
– Это ещё не открытия, а только подступы к ним. И то неизвестно, во благо человеку они будут. Может, во вред. Ну, скажите, например, зачем нам какие-то мутанты из клеток, когда своих идиотов рождаем всё больше и больше. Или энергия: мы даже со своими богатствами не можем по-доброму распорядиться! Вот, скажем, хищническое уничтожение угля и нефти. В газетах пишут, что запасов не хватит даже для наших прапраправнуков. Сколько сожжено лесов, сколько погублено зверья, и каждый день исчезает какой-нибудь вид растений или насекомых.  – Толя с горечью покачал головой. – А если сейчас людям дать неограниченную энергию, то точно планета будет уничтожена. Может, пока не лезть в разгадки, а лучше понять, для чего мы все живём! Если мы убиваем друг друга за власть, за богатства, чтобы больше и лучше жрать, то мы даже хуже зверей! Те убивают хоть ради пропитания, а человек – чтобы всех подмять под себя!
– Ну, Толенька, ведь все мы знаем, что ты всех животин любишь больше человека. Только они-то ведь неразумные, как и растения. А человек всё же высшая форма развития, – сказала Зина и весело улыбнулась.
– Высшая, но не лучшая,  – тут же парировал Толя. – Если бы человек был по-настоящему разумен, то прежде всего занялся бы сохранением жизни. Во всех видах. Выходит, что он разумен только с точки зрения потребления, а, значит ничем не лучше животных. Вон, наши «новые русские», нахапав богатств, либо готовы его тут же протранжирить на себя, или, кто поумнее, стремятся приумножить, опять для себя. А какими путями, какой ценой – это их не интересует! Как говорится, «после нас хоть трава не расти»! А она и не будет расти – всё погубят.
– Ладно, дети, –  сказала Наташина мама. –  Все мы читаем газеты, смотрим телик и потому прикроем эту дискуссию. Ведь у нас всё же праздник, давайте пожелаем счастья Леночке и Толику. Ну, школяры, – обратилась она к своим отпрыскам, – давайте музыку, потанцуем!
   Все с радостью сменили острую и неприятную тему. И, отбросив тягостные и неопределённые мысли о будущем, Лена с Толей, обнявшись и тихонько улыбаясь друг другу, быстро закружились в жизнерадостном штраусовском вальсе.

                Глава  9.
 
 По извилистой дорожке, окаймлённой красиво подрезанными кустами и посыпанной красным песком, спускалась молодая пара. Окна их номера в отеле смотрели в сторону моря, а сам отель стоял на возвышении, метрах в двухстах от пляжа. Ранним утром море рябило от восходящего солнца, и золотистые лёгкие волны играли друг с другом. И ветерок тоже играл с тёмными волнистыми кудрями высокой красавицы, которая  была под стать стройному человеку с умными серыми глазами. Девушка была одета в шорты и короткую маечку, а на парне были только светлые парусиновые брюки, закатанные до колен. На ногах у обоих было что-то вроде сандалий без ремешков, а в руке каждый нёс пляжную сумку.
–  Послушай, Лизок, –  обратился к девушке Эдик, а здесь так здорово! Я сначала не очень-то хотел ехать, но теперь просто влюбился в этот остров. Спасибо родителям, что предложили нам такой дорогой подарок, как турпутёвки! Именно сюда! Здесь столько легенд, связанных с одной из самых древних культур – критской! Помнишь, в школе учили – крито-микенская культура? Ведь недаром считают, что Средиземноморье было местом расцвета цивилизации. Даже загадочная Атлантида тоже где-то здесь была, за Гиблартарами. – Эдик махнул рукой куда-то в сторону моря. –  Впрочем, это никем точно не доказано.
– Да, здесь хорошо. Я с родителями была в Болгарии, потом ездили в Турцию по путёвке. Но это всё было не то. Подумаешь, море, пляж да отель. Потом шопинг – в магазинчиках или на базарчиках. Ну, сувениры всякие, дешёвка. Через три дня уже нечего было делать. Не интересно. А здесь как-то даже дышится по-другому, словно ветер истории обдувает голову.
– Вот-вот. И ещё местные жители. На других курортах  все вокруг живут за счёт туризма и туристов, и это очень навязчиво. Может, конечно, мы просто не привыкли к такому образу жизни, чтоб нам постоянно угождали? А здесь мы больше предоставлены сами себе, никто не привязывается. У здешних есть какое-то достоинство, похожее на мудрость.
– А мальчишки, которые вчера всё приставали покатать нас на лодке и предлагали ракушки?
– Ну и что, мальчишки не в счёт. У нас в Крыму или на Кавказе тоже они постоянно крутятся среди отдыхающих, готовые на любые услуги. Я про население в целом говорю. Помнишь вчерашнюю экскурсию?
– Ну конечно. Развалины потрясающие. Гид, правда, говорил так, что я не очень-то поняла. То ли это остатки их цивилизации, то ли это осталось от пришельцев, которые спускались с неба.
– А-а, таких легенд о пришельцах полно в каждой части света. И везде они подходят под местных аборигенов. Обросли местными традициями.
– Не скажи. У них одно общее – пришельцы, или боги, или ещё какие чудовища везде спускались с неба и со страшным грохотом.
– Да-да-да, это везде упоминалось. И знаешь что, Лиз, я сейчас подумал, что этот грохот не обязательно связывать с опускающимися какими-то аппаратами. Вряд ли при их технике  они ревели бы, как наши ракеты. Скорее всего, грохот был связан с явлениями природы, например, грозой. Вот, как была в тот день, когда исчезла Наташа. Это ведь была неестественная гроза, правда? Мне даже сейчас пришло в голову, что такая масса дождя должна быть связана с выбросом энергии или её преобразованием.
– Что же, это очень даже может быть. А учёным что, не приходило такое в голову?
– Почему не приходило? Приходило, и очень многие даже связывали исчезновение Наты с инопланетянами. Но, поскольку их никто не видел и следов не было обнаружено, гипотеза выглядела несостоятельно. Чистая фантастика.
– Да, конечно, в такое трудно поверить. Как мало мы ещё знаем о мире!
   Молодые люди спустились на пляж. Чистый, подметённый утром служителями отеля песок так и манил пройтись босиком. Что они тут же и сделали, положив обувь  в сумку. Песок был влажный и холодный, солнце ещё не успело его нагреть. Голые пятки оставляли следы, которые тут же набухали водой и расплывались. У самой кромки воды следы исчезали почти что сразу, а чем дальше от воды, тем дольше держались следы. Лиза и Эдик занялись этой утренней игрой, выписывая ногами разные фигуры и наблюдая, как они постепенно исчезают. Увлёкшись, они даже не заметили, как наткнулись на молодую светловолосую женщину, с улыбкой наблюдавшей за их пируэтами. Лизе даже показалось, что она коснулась её, идя пятками вперёд.
– Извините нас, пожалуйста, – протянула она со смущённой улыбкой.
– Ничего-ничего, – ответила незнакомка.
   В первую секунду Лиза даже не поняла, что ответ на её русские слова тоже  прозвучал на русском языке. В их теперешнем окружении это было довольно экзотично.
– Простите,  вы – русская? – спросила Лиза.
– Я хорошо знаю русский язык, – с улыбкой ответила женщина. –  Давайте познакомимся. Я уже слышала, как вы называли друг друга «Лиза» и «Эдик». А моё имя Натома. Это … старое либерийское имя. Но в Европе меня называют Томой или Натой.
– Только не Натой! – мгновенно и с некоторой болью воскликнула Лиза.
– Почему?
– Нашу очень хорошую знакомую девушку тоже звали Натой. И меня просто немного поразило такое неожиданное совпадение.
– Звали? А где она сейчас?
– Она погибла при очень странных обстоятельствах. Несколько лет назад об этом писали все газеты. Она исчезла.
– Я очень сочувствую вам. Но… в это время я была …в одной экспедиции, далеко, и газет не читала. Если можете, расскажите мне её историю.
– С большой радостью, – ответил Эдик, сам удивившись своему быстрому согласию. Ему даже показалось, что он горит желанием рассказать всё побыстрее, хотя он не любил делиться своей личной жизнью. – Я сам долго искал очевидцев подобных происшествий, читал рассказы о невероятных случаях в наше время и, особенно, в прошлые века.
– А почему именно в прошлые?
– Мне кажется, тогда больше верили в чудеса, и очевидцы всех необычных случаев писали об этом в газеты и журналы. Им верили. И печатали! А сейчас пресса  печатает статьи только за подписью какого-нибудь маститого академика. А очевидцев невероятного сразу объявляют шизиками, или это, мол, просто примерещилось. Может, по пьянке, может, во сне. Одним словом, не верят. И не публикуют.
– Да, пожалуй, вы правы. Ну, расскажите мне, что сами знаете о вашей подруге Нате. Что и как с ней случилось?
   Эдик начал говорить о пикнике, но женщина попросила рассказать всё, что они знали о Наташе, с самого начала их дружбы. Рассказ Эдика и часто подававшей замечания Лизы получился долгим и обстоятельным. Но женщина слушала с неослабевающим интересом и сама задавала много вопросов. Потом она попросила рассказать о дальнейшей судьбе приятелей. Её очень интересовала современная жизнь и отношения людей. Поначалу Эдику и Лизе многие её вопросы казались странными, но потом они решили, что женщина, хоть и хорошо говорит по-русски, но никогда не бывала в России, потому и не знает очевидных вещей. Интересно, сколько ей было лет? Её неторопливый и обстоятельный разговор, неуловимо правильное построение фраз говорило о том, что женщина уже много повидала в жизни и гораздо старше их. Но иногда она казалась такой свежей и юной, что её впору было назвать ровесницей Лизы.
– А что было потом? – живо заинтересовалась Тома их рассказом.
– Потом во Франции при очень странных обстоятельствах был найден Юрка. Только он совсем потерял память о прошлом. Сейчас он дома, учится в институте, но до сих пор не вспомнил ничего о своей прошлой жизни, даже о Наташе.
   Они рассказали, как ездили через пару лет на место старого пикника, ничего там не обнаружили, зато встретили хулиганствующую банду наркоманов и имели с ними неприятную потасовку. Рассказали о трудностях Лены с её младшей сестрой, да и вообще подрастающее поколение не только в России, но и во всём мире значительно духовно деградировало. Прочно оформилось общество не созидания, а потребительства, причём сместилось понятие ценностей даже по сравнению с парой веков тому назад. Если  раньше в обществе ценились труд, честь, порядочность, знания, то сейчас в почёте туго набитый кошелёк и полное отсутствие заботы о завтрашнем дне. Любой ценой набить карман. Хищническое, преступное отношение к природе. Продажность и воровство.
    Женщина слушала их рассказы с нарастающей грустью.
– Вот знаете, Тома, о, простите меня, ваше второе имя Ната мне даже трудно выговаривать,  сразу вспоминаю Наташу, – сказала Лиза. – Вы знаете, наш друг Толя в этом году закончил ветеринарный техникум. Так он бы порассказал вам о хищническом и жестоком отношении к животным. У него за всех усатых-полосатых душа болит. И за диких, которых отлавливают забавы ради, и за домашних, с которыми обращаются хуже, чем с вещами. Жестокость с животными, жестокость к себе подобным. Вы знаете, мне даже трудно сказать, почему это. Общество просто превращается в какое-то в зомбированное стадо. И очень многое идёт от насаждаемой поп-культуры, бездарных и откровенно оглупляющих передач по телевидению, от создания бездуховных секс-идолов и бесконечной рекламы…Купи, купи, купи –  и ты будешь тогда счастлив, красив и благополучен. Даже если добиваться власти таким путём, оглупляя население, пусть даже всемирной власти, так над кем властвовать-то потом? Над рабами? И в этом радость? Или наше правительство насквозь коррумпировано и само является марионеткой, или там сидят абсолютно тупые, не видящие дальше своего носа, люди. Жадные и равнодушные ко всему, кроме своего благополучия. И радио, и телевидение льёт рекой в глаза и уши молодёжи сцены насилия, секса и власти денег. Это, что ли, тот идеал, к которому надо стремиться? Почему же нельзя прекратить всё это? Извините меня, пожалуйста, я говорю бессистемно, может, непонятно для вас. Надо пожить в России, посмотреть своими глазами. На Западе тоже есть эти проблемы, но там всё же люди привыкли считать себя людьми, как-то умеют бороться. А у нас никогда не знали своих прав и не умеют их защищать. Простите меня ещё раз, просто вырвалось само собой.
– Да уж, Лиз, ты целый монолог произнесла, парламентскую речь. Жаль, что втуне пропадёт. Не услышат тебя в правящих кругах.
– Милая девушка, положение в вашей стране меня огорчает не меньше, чем вас. Но что вы хотите? Или вы ждёте, что кто-то придёт и всё наладит? «Плохих» накажут, «хорошим» дадут власть. И всё тогда будет ай-лю-ли? Или просто все хорошие должны поубивать плохих? Так ведь это уже проходили, тысячи лет идут войны «за счастье народа», да только всё меньше становится у каждого отдельного человека желания работать. Вот получить бы всё на халяву! Ограбить! Свою страну, чужую страну, просто отдельных людей! Или – другой вариант, гуманный: пусть бы учёные создали роботов, и они всё делали. Для людей был бы готов «и стол, и дом». И что вы думаете, стало бы меньше убийств, войн и горя? Некоторые надеются на «Высшие силы», на Бога, например. Бог спасёт! А это опять та же самая халява. Человек, как ненасытное существо, желает всё больше и больше благ для себя, сколько ему не дай, всё будет мало. Нельзя же всему человечеству вставить другие мозги! Кстати, и этот вариант рассматривался в размышлениях фантастов. Например, у Стругацких, «Трудно быть богом», или у Ивана Ефремова.
– Вы всё говорите правильно, – не утерпел Эдик, – да только получается, что никакого выхода тогда нет. Человечество прямиком катится к своей гибели. Вы ведь сейчас толковали не об отдельных личностях, а о путях цивилизации Земли в целом, верно?
– Верно. Я хочу сказать, что никто насильственно, пусть даже с самыми лучшими целями и неограниченными возможностями не может сделать разумную цивилизацию счастливой. Если всё сообщество в целом или в подавляющем большинстве не поймёт, что разум-то ему дан для другого! И меньше всего для удовлетворения своих потребностей.
– И что же, жизнь погибнет?
– Нет, конечно. Жизнь вечна, так же, как и Вселенная. Просто одна цивилизация погибнет, как не сумевшая подняться на более высокий уровень развития, а на её месте будет другая.
– А если и она погибнет?
– Будет ещё одна, и ещё одна, и ещё одна…Вселенная бесконечна, и количество вариантов тоже бесконечно…
   Женщина и молодые люди замолчали, думая о своём и глядя на расстилающуюся перед ними поверхность воды, покрытую блёстками до самого горизонта. Потом женщина попрощалась и сказала, что они ещё увидятся и она очень рада сегодняшнему знакомству. Эдик с Лизой почувствовали большое желание распрощаться и поскорее уйти. Странным был весь их разговор, странной была и сама женщина с таким именем. Эдик не верил в необычные совпадения. И сам вид женщины был тоже необычен. Её внешность даже слегка менялась во время беседы. Можно было бы посчитать это за большую эмоциональную заинтересованность, но слова и мысли женщины свидетельствовали о глубоких знаниях  и опыте. Как будто она сама уже пережила века..
   Молча взявшись за руки, они направились к пляжу своего отеля, не в силах освободиться от мыслей, вызванных словами незнакомки. Наконец Эдик, приобняв Лизу и целуя её в нос, в глаза и уголки губ, сказал, что хватит им заниматься философией и надо купаться. Солнышко уже хорошо прогрело воздух, становилось даже жарко. Местные жители считали воду прохладной, и купальщиков было маловато. Отдыхающие предпочитали загорать с комфортом на берегу  и потягивать разные напитки, наблюдая за смельчаками. Но жители северных стран, привыкшие купаться в речках куда более холодных, не упускали случая лишний раз окунуться в море.
   Оставшись в купальниках изумрудно-золотистого цвета, приобретённых уже здесь, на Крите, Лиза и Эдик выглядели просто потрясающе. Оба стройные, высокие, с уже заметным загаром, они вызывали восхищение всего пляжа. Волнистые тёмные кудри красавицы Лизы светились золотом в солнечных лучах. И даже в её зеленоватых глазах проскакивала рыжинка. Забыв об утреннем знакомстве, вернее, отбросив на время мысли о необыкновенной женщине, молодые люди смело и спокойно, без визга и писка, потихоньку заходили в воду, пока не достигли глубины, и легко и свободно поплыли навстречу солнцу, поднимающемуся из моря к зениту.
    Вдоволь накупавшись и позагорав на солнце, влюблённая пара поспешила к себе в номер, чтобы переодеться к обеду. Они жили как муж и жена, не желая связывать себя штампом в паспорте. Лиза говорила, что официальное оформление семьи имеет смысл только тогда, если имеются дети и появляются определённые обязанности и ответственность. Детей они пока не хотели иметь, по крайней мере, до окончания института и устройства на работу.
     После обеда отдыхающим была предложена программа посещения места, где по легенде размещался Критский лабиринт со знаменитым чудовищем Минотавром. В начале двадцатого века под руководством Артура Еванса начались раскопки Минонской культуры, процветавшей более пяти тысяч лет назад. Руины и останки до сих пор хранят свои тайны.
    И Лиза , и Эдик с радостью приняли участие в экскурсии. Каково же было их удивление увидеть среди группы туристов и ту женщину, Тому, с которой они познакомились на пляже несколько часов назад. Тома тоже их сразу заметила и поспешила подойти поближе. У неё была лёгкая, танцующая походка. Казалось, она почти не касается земли, а плывёт над ней, как лебёдушка в русских сказках.
– Вы тоже хотите посетить легендарное место? – приветливо спросила она у молодых людей. – Ну, как же, всем интересно вспомнить историю о нити Ариадны, которая помогла герою после победы над чудовищем выбраться из Лабиринта. Путеводная нить! Сейчас на этом месте уже одни развалины. Хотя для туристов проделаны некоторые восстановительные реконструкции.
– А вот мы сейчас и посмотрим! – сказал Эдик и весело зашагал вслед за гидом. Вся группа потянулась по тропинке к стоявшему в ожидании автобусу.
   На место приехали быстро, дороги на острове хорошие, все удобства для туристов. Сам остров  не столь живописен, как острова тропиков  - Гавайи, Индонезия или Куба. Нет пышной и цветущей растительности, не растут экзотические фрукты. Местность каменистая и гористая, хотя больших гор тоже нет. Сами развалины не представляли собой ничего особенного: много огромных камней, не валунов, а именно камней,  образующих небольшие проходы, поросшие жёсткой травой. Между ними вилась достаточно утоптанная многочисленными ногами туристов тропинка, она-то и создавала, в основном, впечатление лабиринта. Чуть поодаль исторического места было много продавцов, предлагающих сувениры, поделки и подделки под старину.
– Всё-таки удивительные эти легенды: есть в них хоть что-то от реальности, или же только чистая фантазия? – довольно громко спросила Лиза, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Конечно, это реальность,  – тотчас отозвался гид, стоящий рядом. – Описание событий приобрело впоследствии черты поэзии, фантазии, но основа-то была на самом деле. И царь Минос был, и его дочь, и чудовище. Поскольку чудовища самого никто толком не видел, то здесь фантазии явно побольше, да и сам лабиринт был гораздо проще, чем в легенде. Кстати, его построил гениальнейший раб царя. Но ведь без литературной обработки любую историю читать и слушать гораздо скучнее, не правда ли?
– Да, вы правы. И именно в этой легенде очень много бытовых подробностей. Но ведь есть и другие легенды, очень далёкие от реальности.
– Тогда назовите хоть одну, милая девушка, –  слегка иронически произнёс гид.
– Н-у, вот хотя бы подвиги Геракла. Или странствия Одиссея. Ведь они очень похожи на наш стиль «фэнтази», разве что в современных опусах дело происходит на далёких планетах и оружие фантастическое . А так – те же схватки, войны и чудовища.
– В чём-то вы правы, красавица, наверное, в любые эпохи люди умели мечтать
и воплощали мечты в сказки. Ведь вы сами только что подтвердили, что за пять тысяч лет, а, может, и много больше, интересы человека не изменились. Его по-прежнему увлекают сражения со всем миром и, конечно, победы надо всеми. Видимо, такова натура человека.
– Да, плохо люди умеют понимать не только других, но и самих себя, – раздался мелодичный голос Томы, тоже стоявшей неподалёку. –  И это приведёт их к неизменному краху цивилизации.
– А вы что, тоже любите читать фантастику и фантастические романы-предупреждения? – спросил Эдик.
– Я знакома со многими авторами и считаю, что в их произведениях много разумного.  Жаль только, что в целом картину деградации и исчезновения цивилизаций никто не сумел осветить правильно, везде в дело вступают неожиданные и случайные силы: землетрясения, огромные метеориты, неведомые космические болезни, даже инопланетяне… В общем, авторы винят кого угодно, только не человечество в целом. У некоторых авторов, правда, виноваты бывают отдельные гениальные, но аморальные личности. А так  – люди самые совершенные, лучшие и всегда правы.
– А вы что, считаете, что люди должны подчиниться другой, пусть даже более умной расе инопланетян?
– В том-то и беда людей, что они признают только две категории существования: либо победить, либо подчиниться. Слабых соотечественников они подавляют силой – вспомните избиение индейцев, африканских племён, северных племён. А с сильными, соглашаясь подчиниться, втихую точат ножи, как, например, Германия после первой мировой войны. Спала и видела, как бы скорее взять реванш и покорить мир. И никто из авторов не задумывается над вопросом: а зачем это нужно?
– Ну, там был фашистский режим – Гитлер, а в России – Сталин, тоже хотел мир завоевать, коммунистический. И дать счастье всему миру.
–  Неужели вы думаете, что можно действительно сделать какую-то отдельную личность, или страну, или всю планету счастливой насильственным путём?
– Да нет, так думают коммунисты. Что они должны вести народ к «светлому будущему». А религиозные люди надеются на бога, на счастье в загробном мире. И призывают к этому всех людей. Проповедуют свои религии.
– Вот-вот. Призывают, проповедуют, заставляют силой оружия «становиться цивилизованными». А лучше бы просто учились жить, не мешая друг другу. Стараясь понять друг друга. У людей слишком много воинственности и слишком  мало толерантности…
– А-а-а, это то, к чему призывал Джавахарлал Неру? Или ещё раньше Иисус Христос? Непротивление злу  насилием? Добро и любовь? Так что же, мне стоять и смотреть, как на меня нападают, грабят, убивают?
– Нет. Человечество уже больное. Оно больное и в физическом, и в психическом смысле. Медицина не способствует естественному отбору лучших представителей расы. Правительства стран попустительствуют проявлениям пьянства, курения, наркомании. Я уж молчу о политике экономического рабства…
– Так что же, вы просто пессимистка? Считаете, что человечество погибнет?
– Очень многое говорит за это. Но, возможно, найдётся такая сила, о которой мы ещё не подозреваем. Которая может исправить положение. Посмотрите сами, мы стоим на месте полностью погибшей цивилизации. Возродилась потом другая…
– Нет-нет, – продолжил Эдик,– это не цивилизация другая, а просто культура. Люди и тогда ведь были, и сейчас.
– Правильно, Эдик, – вмешалась Лиза.  – Только учёные говорят, что на Земле были разные там ледниковые периоды, и могли быть другие разумные сообщества.
– Могли. Только никем они не доказаны. Да и сами-то эти оледенения непонятны…
– Да. Пока не доказаны.  – подтвердила Натома. – Возможно, что люди о них не узнают никогда. Только даже знание не решило бы людской проблемы существования.  Пока разум человека работает не на укрепление жизни, а на её уничтожение, человечеству не вырваться на более высокий виток развития.
   Тома повернулась и стала медленно спускаться с холма с остатками дворца – ярким доказательством когда-то цветущей культуры. Экскурсия заканчивалась, гид стал говорить о современном положении населения острова, основным доходом которого, кроме туризма, было и остаётся поныне земледелие и скотоводство. Туристы проезжали мимо многочисленных, но небольших стад коз, основного предмета животноводства.
   Вечером в отеле был традиционный вечер с национальными блюдами, музыкой и танцами. Туристы веселились и пили местное вино со старыми и новыми друзьями, с которыми завязали знакомство за две недели. Эдик поочерёдно танцевал с Лизой и Томой – их новой и таинственной знакомой. Обнимая её в танце, он ощущал её лёгкость, воздушность и, вместе с тем, уверенность и надёжность. С ней было очень приятно и легко. Лиза даже немного ревниво поглядывала на них во время танца, хотя Тома всё время бросала на Лизу взгляды, полные любви и доброжелательства. В конце этого приятного вечера отдыха, когда над морем уже сияла полная луна и освещала побережье лучше всяких фонарей, многие туристы спускались по тропинке к пляжу для ночного купания. Среди них был и Эдик с двумя молодыми женщинами. Купаться они не стали, а устроились рядком на пляжных шезлонгах. И тут Тома сказала, что она очень бы хотела побывать в России, и посмотреть на все те красоты города и окрестностей, о которых много рассказывали её молодые друзья.
– Тома, вы говорили, что долго не были в России, но по-русски вы очень хорошо говорите. Вы русская? А как вы попали в нашу группу? Ведь ни в самолёте, ни в первые дни мы вас здесь не видели.
– Да, я приехала сюда раньше, и живу здесь больше месяца. Но когда я узнала, что здесь группа из России, мне очень захотелось увидеться…
– С соотечественниками? Вы в какой стране живёте?
– Я бывала во многих странах Европы и Азии, мне нравится путешествовать. А русский язык я знаю с детства, от мамы, – несколько уклончиво ответила Тома на прямо поставленный вопрос. – И теперь мне хочется знать, могли бы вы пригласить меня к себе? – И, словно предупреждая их вопрос, она добавила: – о визах и билетах не беспокойтесь, моё туристическое агентство всё оформит моментально.
– Так вы работаете в туристическом агентстве? Или являетесь его владелицей? У нас это сейчас называется частное предприятие. Так, да?
– Можно сказать, что и так,  – легко улыбнувшись и поднимаясь с шезлонга, ответила Тома. – Ну, как, договорились?
– Конечно, мы будем очень рады показать и наш город, и познакомить вас с нашими друзьями.
– Вот и отлично. Я тоже очень рада. А сейчас, я думаю, пора отдохнуть, чтобы завтра полностью насладиться оставшимся временем для моря и купания.
    Через два дня заканчивался срок туристической путёвки, пора было покупать подарки для родных и друзей, открытки, сувениры и всё то, что обычно туристы привозят из вояжей. И, конечно, фотографии. Эдик зарядил в аппарат последнюю плёнку, и на ней они фотографировались с Томой все вместе, и порознь, и в воде , и на фоне красиво оформленного входа в отель. Словом, везде, где побывали в последний день.
    Утром большой комфортабельный автобус загрузил в своё чрево загорелых и слегка суматошных туристов с многочисленными, чемоданами, пакетами и сумками и покатил к аэропорту. А ещё через несколько часов, пройдя все таможенные и паспортные службы, вся группа глазела в иллюминаторы, махая на прощанье удаляющемуся острову, над которым самолёт описывал круг, беря курс на восток.

                Глава  10

   Тана и Вения сидели в комнате без окон, похожей на небольшой кинозал. Их сиденья были в какой-то степени подобны адапторе, поскольку автоматически подстраивались под мускульные усилия человека. Вместе с ними сидел Агор, его пригласила Вения, и ещё двое Сущих, которые могли помочь рассказу Вении. Стена перед ними словно куда-то исчезла, как будто они сидели на открытой веранде. Тана видела группу «людей», занимавшихся подготовкой или оборудованием небольшой установки.
– Здесь происходит настройка специальных капсул-зародышей, которые отправляются по уже известным маршрутам на определённые планеты. Автоматические волновые коконы-разведчики подтвердили информацию о наличии разумной жизни на одной из планет, и теперь Сущие хотят её исследовать подробнее, – пояснил один из присутствующих здесь Сущих, которого Ната мысленно назвала Инженером.  – Капсула снабжается специальной программой, позволяющей ей трансформироваться в удобную для исследования форму. Для аборигенов она явится обычным предметом их обихода и не вызовет никаких эксцессов.
– А как же вы узнаете, какой предмет удобнее всего для маскировки?
– Это решает сама капсула, она ведь тоже является материальным носителем  Всеобщего ментального поля. Разумной энергии. Разума. В вашем языке нет аналогичных понятий, потому что люди пока очень далеки от возможностей использования такой энергии.
– Тана, видишь вон те две фигуры в бледно-фиолетовых накидках? – спросила Вения. –  Это Ноул и моя дочь. Тоже Тана. Они помогают в создании программы исследований для капсулы, потому что Тана хочет после получения информации побывать на этой планете. Помнишь, ты спрашивала, могут ли Сущие физически присутствовать в чужих мирах? Могут. И для Таны это тоже было возможно и очень интересно.
– А ты? Ты тоже могла бы побывать в иных мирах? А я смогла бы вернуться на Землю?
– Без трансформации – нет.
– Почему? Ведь я же попала сюда, будучи материальным телом?
– Ты попала, потому что была мертва. Неодушевлённый, неживой предмет. Ты не имела сознания, а простые предметы легко трансформируются в волновую матрицу. Здесь очень много предметов со всего космического пространства, где побывали волновые коконы. Кстати, они ведь тоже носители программы, и могут при определённых условиях развития планеты стать «инициаторами жизни», зародышами жизни. Тогда наоборот, волновая матрица трансформируется в носителей разума. Но давай, смотри, сейчас ты увидишь мою дочь перед полётом … –  «в последний раз», хотела она добавить, и не смогла.
    Тана внимательно смотрела перед собой , но не поняла, когда же «на экране сменился кадр». Была та же самая площадка, только теперь готовилась другая капсула-носитель, на которой должна была «полететь» Тана.
– Это что, уже прилетела первая капсула? – удивилась Тана. – Сколько же времени заняло исследование? И какие сведения были получены?
– Видишь ли, девушка, – ответил другой Сущий, о котором Тана подумала, что он учёный-физик, –  время – это относительная категория. Оно зависит от скорости процессов и системы отсчёта. По вашим, земным меркам, могут пройти годы наблюдений, а для нас – это короткий промежуток времени. На этой планете, куда готовится посещение, высоко развитая цивилизация, свободно владеющая атомной энергией и генной инженерией. И, что самое важное, они достигли высокого уровня взаимопонимания друг с другом. Их выходы в космос имеют, как и у нас, чисто исследовательские цели, не  связанные с агрессией или захватом территорий, пригодных для жизни. Правда, они могут посещать космос в радиусе всего нескольких световых лет.
– Это данные той, разведывательной капсулы?
– Да. Теперь они нуждаются в проверке, уточнении и, может быть, если уровень их развития позволит, установлению контактов. Для взаимопомощи. Возможно, для них уже настало время перехода на более высокий уровень.
– А разве вам, Сущим, тоже нужна помощь? Ведь вы можете всё!
– Мы можем многое, но если не будем искать новое в бесчисленных путях самопознания Вселенной, то будет застой, конец развития.
– А полетит одна Тана?
– Нет, зачем же одна? С ней будут ещё трое Сущих.
   Тана видела прощание Вении и Ноула с дочерью, а затем незаметное исчезновение капсулы с исследователями. Просто в течение нескольких секунд контуры конструкции стали чуть-чуть вибрировать, очертания стали размытыми, и всё исчезло. Как растаяло, только очень быстро.
– Теперь будет встреча? – спросила Тана.  – Они привезли новые сведения или представителя этой цивилизации?
– Нет. Они не вернулись,  – ответил Инженер. –  Я говорил, что эта цивилизация овладела атомной энергией. Мы не знаем, что там произошло. Капсула гарантировала возвращение наших исследователей при любых условиях, даже в мёртвом состоянии. Здесь мы имеем полную возможность восстанавливать любые разрушения. По земным понятиям религиозные люди сказали бы, что так «бог может вдохнуть жизнь». Но с ними произошла полная дематериализация в результате атомного взрыва, как мы подумали вначале. Атомная энергия несёт в себе страшные разрушительные силы, потому что связана с разрушением организованной материи. На месте планеты не осталось даже пылевого облака. А это уже свидетельствует о процессе полной аннигиляции. Возможно, они проводили эксперименты с антиматерией, подобравшись вплотную к сути межзвёздной пустоты. Космический вакуум – бесконечный источник энергии, но тамошняя цивилизация, видимо, решала эту проблему опасным путём. Нам очень жаль, что мы не успели предупредить, спасти…
    Он замолчал на некоторое время, а затем, после короткого немого разговора с коллегами, которого Тана не могла понять, продолжил:
 –  Понимаешь, Тана, ведь настолько развитые общества в космосе – исключительная редкость. Они были другими, чем мы, я не имею в виду внешний вид, конечно. Они были ближе к вам, землянам. Неуёмная энергия, очень эмоциональные существа. Но, в отличие от землян, они были гармоничны в развитии и создали цивилизацию не потребления, а созидания.
– А как же они этого добились? Ведь для выживания необходима сила, агрессия для завоевания «места под солнцем». А они что, не дрались? Без войн?
– Сейчас трудно сказать о путях развития жизни на этой планете. Можно только предположить, что там природа носила ярко выраженный характер симбиоза,  это по предварительным наблюдениям. В таких случаях нет жестокой борьбы за выживание, и тогда именно созидание даёт высшую радость жизни и смысл существования.
– Но, если они были такие гармоничные, зачем им была нужна атомная энергия?
– Обладание энергией, любой, повышает возможности общества. Неограниченный источник энергии избавляет разумных обитателей от забот сохранения своего физического тела. Атомная энергия даёт высокие возможности человечеству, но она очень опасна. Особенно в морально незрелых сообществах, где эту энергию могут применять для разрушения. Чаще люди на этой стадии развития самоуничтожаются в результате атомных войн и заражения окружающей среды. Здесь же был, по-видимому, несчастный случай, катастрофа.
   Тана не очень вникала в рассуждения Сущего, в её коротенькой и простой памяти, восстановившейся, в основном, в образах и чувствах, не было места техническим сложным понятиям. Зато она  чутко представила себе горе Вении. Ведь Вения не была по настоящему Сущей. И хотя она физически приобрела все качества Сущих, но её индивидуальная память и эмоции сильно от них отличались. Пожалуй,  этим она была ближе к землянам.
– Вения, дорогая, так вот как погибла твоя дочь! – Тана обняла Вению, на глазах её заблестели слёзы горя и сочувствия.  – Я очень, очень жалею её!
– Спасибо, девочка моя, что ты так близко приняла моё горе. Ты мне стала, как дочка. Я люблю тебя, ты такая эмоциональная и добрая!
– А Ноул, где он, как он пережил смерть дочери?
– Ноул не мог забыть Тану. Когда ему предстоял выбор пути, он решил вернуться на Тангрид. Это было его право. Естественно, после трансформации он не мог иметь прежний облик, и на родной планете ему пришлось начать жизнь заново. Сейчас он стал там Целителем, как и хотел.
– Но он не забыл тебя, дочь и этот мир?
– Переход в свой мир связан с полным стиранием памяти о прошлом. Ноул ничего не помнит ни обо мне, ни о Тане. Так ему легче начинать новую жизнь, не таща за собой груз тяжёлых воспоминаний.
– А ты? Почему ты не захотела уйти вместе с ним?
– Я не могла и не хотела забыть дочь. Если бы я вернулась на Тангрид, то это была бы уже не я. Это был бы другой человек. Меня бы всё равно не было. А Ноул…он, наверное, сильнее чувствовал притяжение своей родины. Он решил «умереть» как личность и начать новую жизнь.
– Мы считаем, – вступил в разговор Агор, – что полная или частичная амнезия– это лучший способ лечения любых отклонений психики от моральных норм. Когда человечество тащит на себе в памяти своих потомков тяжёлый груз ошибок, злобы, агрессии, то оно тащит на себе болезнь. Люди никогда не учатся на своих ошибках, как показала история вашей Земли. А вот память о них приводит к их бесчисленному повторению. Гораздо гуманнее забыть об ошибках и, главное, об их причинах. Начать жизнь сначала с теми понятиями, с которыми человек разумный появляется на свет. Другими словами, человек должен получить шанс испытать другой вариант своей жизни. И ему память о прошлом будет только мешать. А вот положительные, героические черты должны сохраняться, они как лекарство для души. Это должно стать моральным законом общества.
   Тана задумалась. Какие-то еле уловимые представления о прошлом возникали в голове, стараясь вырваться наружу. Смутные, неприятные ощущения никак не хотели превращаться в ясные образы. Но смысл сказанных Агором слов лёг на душу Таны как что-то уже понятное и продуманное.
    На «экране» исполнялась траурная симфония о погибших исследователях. На чёрном бархатном фоне, уходившем в бесконечность, возник узор из разноцветных мерцающих звёзд. Они были живые, подмигивали, радовались и печалились, то темнея, то разгораясь всё ярче и ярче. От них шли тоненькие лучики, достигали друг друга, сплетались в узоры тонких прямых линий. Потом всё видимое пространство, заполненное звёздами, начало вращаться, закручиваясь и изгибаясь в спирали. Гремевшие в голове аккорды, тяжёлые, звонко-металлические, стали дробиться на мелкие отдельные удары вразнобой, нарушая гармонию и вызывая чувство  тревоги. Какофония звуков нарастала до скрежета, а цветовое пространство, потеряв всякий рисунок, превращалось в хаос. Наконец, на невыносимом скрежещущем звуке краски стали исчезать одна за другой, и наступила тишина.
…Только глубокий чёрный фон был впереди и тишина. Потом возник еле слышный звук, похожий на слабое касание струны, и загорелась бледная звёздочка. Ещё одна, ещё. Медленные тихие звуки вызвали чувство облегчения, ушла напряжённость, появилась надежда. Чёрный цвет стал светлеть, появились краски, и брызнули во все стороны широкие световые лучи жёлтых, оранжевых и зелёных тонов. И уверенные, мажорные звуки уносили все отрицательные эмоции, заполняя сердце чувством радости жизни и любви.
   Все встали. Тана с высохшими слезами смотрела на Вению и потом крепко к ней прижалась. Обнявшись, они сделали всего несколько шагов, еле ощутив движение воздуха, (а воздуха ли? – подумала Тана), и уже стояли на берегу «моря», столько раз виденного Таной.
   Да, здесь не было звёзд, не было неба, здесь был другой мир. Но сколько он мог дать переживаний, радости и счастья! И всё же, и всё же…Такими страстными чувствами, переполняющими каждую клеточку тела, Сущие не обладали. Наверное, такие эмоции могли возникнуть лишь у смертных, чей жизненный путь не долог, и каждое мгновение может быть прекрасным и неповторимым. И нужны щедрые условия развития, изобилие жизни разных форм, чтобы в содружестве с ними  познать радость бытия. Недаром Вения говорила, что планета Таны – счастливая. Земля… её, Таны, планета…Какая она? Хотелось ли ей увидеть её? Она знала только этот мир, в котором обрела своё сознание. Он был родным и близким. И познавать его  было наслаждением. Она здесь была не одинока – с ней была Вения, несущая ей любовь и заботу.

                Глава 11

… Самолёт резво бежал по гладкой бетонке в Шереметьевском аэропорту. Несмотря на горящее табло «Пристегнуть ремни», многие пассажиры, поглядывая на приближающийся аэровокзал, уже стали складывать последние вещи – книги, журналы, платочки и доставать из-под ног сумки и сумочки, «ручную кладь». Самолёт прижался выходом к специальному «рукаву-коридору», по которому пассажиры прямо попадали в зал таможенного досмотра. Стройный ручеёк прилетевших с отдыха людей выделялся из остальной массы пассажиров загаром, беззаботным настроением и счастливым ожиданием встреч с дорогими людьми.
    Лиза и Эдик шли не торопясь, стараясь дать Нате, новой знакомой, возможность получше осмотреться. Их встречал на «Ауди» институтский друг Эдика Виктор. Его родители были далеко не бедные, и ездили только на удобных и престижных иномарках.
     Быстро пройдя формальности прибытия, Эдик и молодые женщины подошли к секции багажа, оглядываясь всё время на группу встречающих в конце зала. Эдик и Витя увидели друг друга почти одновременно, радостно закивали головами, и Эдик сказал, что теперь всё в порядке и весело стал смотреть на выплывающие по резиновой ленте чемоданы и баулы. Отыскав свою поклажу, по паре больших сумок на каждого, Лиза вопросительно посмотрела на Тому, которая стояла чуть в отдалении и нисколько не интересовалась багажом.
– А где ваш груз? – шутливо спросила Лиза. И добавила, посчитав, что женщина просто не знает о правилах получения багажа: – У вас что было, чемодан или баул?
– Нет, у меня нет багажа,  – чуть поспешно, но уверенно ответила Тома. – Я не вожу с собой одежду, предпочитаю сразу покупать то, что носят в данной стране. А подарков и сувениров я не везу, у меня здесь пока нет знакомых, кроме вас.
– Мы сейчас поедем к моему другу, Виктору. Он встречает нас на машине. И отметим наш приезд. А потом мы покажем вам магазины и вообще Москву.
Тома тихонько отрицательно покачала головой.
– Я поеду в турагентство, с которым мы сотрудничаем, и там меня устроят. Я хочу сейчас попрощаться с вами, и позвоню вам ближе к вечеру. А это мой телефон, вернее, турагентства. Там вам всё скажут обо мне, если возникнет экстренная необходимость. Спасибо вам за всё, мы ещё вместе поедем на поезде в ваш город, не правда ли? Вы хотели пробыть в Москве около недели? Вот и отдыхайте пока, у меня здесь небольшое дело.
– Ваш бизнес? – с пониманием спросила Лиза.
– Да, да, мой бизнес, – послушно повторила Ната с лёгкой загадочной улыбкой.  – Итак, до вечера, молодые друзья?
Распрощавшись, Натома быстро направилась к выходу и исчезла в толпе встречающих, на прощанье ещё раз взмахнув рукой. Лиза и Эдик переглянулись с удивлением от такой неожиданности, но одновременно и почувствовали облегчение, потому что остались наедине и могли принадлежать друг другу.
    Виктор крепко обнял Эдика, легко коснулся губами руки Лизы, с которой уже был давно знаком, подхватил её поклажу, и  троица весело зашагала на площадь, где была припаркована «тачка». Закончился счастливый отдых на море, теперь в свои права вступали новые заботы и новые проблемы. Эдик ещё не знал, что на квартире Виктора его поджидало письмо из родного города с описанием скромной свадьбы Лены и Толика и всех их проблем.
   
    Родители Виктора были рады его дружбе с Эдиком. Они считали, что их сыну полезно поучиться у Эдика спокойному самостоятельному взгляду на жизнь, а хорошее знание языков вообще приводило их в восхищение. Виктор был коренной москвич в четвёртом поколении. Он родился и вырос на московских улицах недалеко от Белорусского вокзала, хорошо знал город и все достопримечательности Москвы и в первое время помогал Эдику приобщиться к столичной жизни. Но затем их роли как-то незаметно переменились. МГИМО, престижный вуз страны, куда было поступить ой как непросто, предъявлял высокие требования к своим студентам. И здесь не помогало более чем удовлетворительное материальное положение родителей. Не помогали и знания, полученные зубрёжкой. И если за хорошие деньги можно было поступить практически в любой вуз, и даже, не посетив ни разу аудитории института, иметь диплом, то ум и способность широко мыслить нельзя купить ни за какие деньги.
       По неписаному «табелю о рангах» Эдик находился в интеллектуальной элите студенчества.  Виктор, как говорится, звёзд с неба не хватал, но был достаточно честным и дружелюбным юношей. У него был лёгкий характер, без ненужных обид и рефлексий. И он, честно говоря, не искал выгоды в отношениях с товарищами,  сам старался помочь им, особенно в решении разных бытовых проблем. Его любили и в группе, и на факультете, а иногда пользовались гостеприимством его родителей, никогда не отказывавших сыну в таких просьбах. Да и то сказать, кто же не оценит возможность прожить в Москве пару-другую дней для своих родственников, которым негде было остановиться! Цены в гостиницах были просто сумасшедшие, а для приехавших из провинции был дорог каждый рубль. Москва, внешне ставшая довольно чистым городом, имела очень много грязи  в отношениях москвичей к «иногородним» россиянам. Москвичи вольно или невольно кичились своей «столичностью». Зато по отношению к иностранцам, особенно денежным, хотя другие в Россию и не ездили, их чувства восторга не знали пределов.
     Как всегда, около остановки автобусов, везущих пассажиров в Москву, скопилась длинная очередь. Частный извоз был дорог, да и опасен. Бывали случаи, что приезжих из-за границы поджидали налётчики, по пути избивали, вытряхивали всё, что те привезли  и выбрасывали из машины. Пока Виктор разворачивал «ауди» и подъезжал к месту, где стояли его друзья, Лиза смотрела на очередь «простых» приезжих, которых никто не встречал. В числе последних находилась молодая женщина с девочкой лет пяти. Она явно не надеялась быстро уехать, и ребёнок тяжело повис у неё на руках. «Наверно приехали в какую-нибудь клинику», подумала Лиза.  И сразу же предложила Эдику и подкатившему Виктору:
– Давайте, посадим вон ту женщину с ребёнком. У неё большой багаж, а девочка, по-моему, больна. Эдик, пригласи её и помоги.
Лиза была уверена, что Виктор не откажет, и действительно, Виктор согласился легко и спокойно, с улыбкой наблюдая за переговорами Эдика. Женщина очень удивилась приглашению подвезти, даже поначалу испугалась и помотала отрицательно головой. Но потом радостно согласилась. Эдик принёс багаж и положил его во вместительный багажник. Женщина села рядом с Лизой. Держа девочку на коленях, она благодарила Лизу, её голос прерывался от волнения и навернувшихся слёз. Девочка действительно была больна и они ехали в институт кардиологии. Мать сказала, что на поездку и оплату предстоящего обследования и операции практически ушли все средства, которые они с мужем имели.
– Виктор, – снова сказала Лиза, –  раз уж ты согласился на доброе дело, то давай заверни сначала к этому институту, адрес  женщина держит в руках. А потом – домой! 
    Машина плавно и бесшумно понеслась по отличному шоссе в сторону Москвы.

   Молодые люди хотели провести в столице недельку, кое-что прикупить, сходить на знаменитый «Нотр Дам-де-Пари» и выставку японских кукол. Хотя они оба теперь учились в Москве, но жили каждый в своём общежитии и много времени тратили на учёбу. Во время встреч им больше хотелось побыть друг с другом, чем проводить время на модных «тусовочных» мероприятиях, которые в обязательном порядке посещал «цвет Москвы». Сейчас у них была полная свободная неделя, и они хотели использовать её на «все сто», навёрстывая упущенное. Однако письмо из родного города наполнило их грустными размышлениями, что заставило, в свою очередь, отложить развлечения и поторопиться с отъездом.   Они решили уехать завтра вечерним поездом. Оставалось только предупредить свою новую возможную попутчицу.
    Эдик с Лизой, как и договорились в самолёте, должны были созвониться с Томой и  показать ей вечернюю Москву. Рестораны они сразу отметали, справедливо считая, что такую странную женщину ими не удивишь. Интуитивно они чувствовали,  что всякие казино, элитные клубы  и артистические тусовки её тоже не заинтересуют. И уж тем более ей не нужны магазины и вообще всякий шопинг. Словно подслушав их мысли, Тома сама позвонила буквально через пару минут.
– Удивительно, – воскликнула Лиза, – мы только-только о вас говорили. Понимаете, Тома, у нас несколько изменились планы, и мы выезжаем завтра вечером. Но сегодня мы проведём вечер вместе. Скажите, а что вас больше всего интересует?
– Люди. Обыкновенные люди и их отношения. На улице, дома, на работе, их интересы. Только не те люди, которые не знают, куда девать свои деньги и время и тратят его на всякие излишества. Такие мне просто не интересны…
– Вы что, ясновидящая? – с ещё большим изумлением воскликнула Лиза.  – Вы словно подслушали то, о чём мы говорили. Тома, ведь вы очень давно не были в России? А, может, и вообще не бывали? Сейчас у нас довольно трудная жизнь. Есть очень богатые люди, которые могут себе позволить почти все удовольствия, и есть такие, которым еле-еле хватает на еду и жильё. Это до перестройки, при так называемом социализме, не было таких сильных контрастов по благосостоянию. А теперь…
– Я знаю, знаю, Лиза, я ведь «телики-видики», как вы говорите, тоже смотрела, и газеты читала, и книжками на развалах полюбопытствовала. Не будем об этом.  Всё плохое само лезет наружу, искать не надо. Я хочу узнать, что собой представляет основная масса людей, имеющая заработок чуть выше грани выживания. Каковы их интересы?. Ведь именно эти люди в это время представляют собой истинную «температуру» состояния общества. Как вы думаете? И ещё я бы познакомилась с воспитанием детей.
– Тома, я не могу так сразу ответить. Давайте сейчас мы к вам подъедем, и решим, куда можно пойти. Где вы находитесь?
– Если вы сейчас у Виктора, в районе Белорусского вокзала, как он говорил, то ехать никуда не надо. Мы встретимся прямо у вокзала. Я думаю, минут пятнадцать вам хватит?
– Хватит, хватит, мы сейчас выходим, до встречи, – сказала Лиза и положила трубку.
    Виктор тоже пожелал пойти вместе с ними, тем более, что разговоры о странной женщине, летевшей вместе с его друзьями, очень его заинтересовали. Летний вечер не предполагал долгих сборов, только Лиза накинула лёгкую ветровку, говоря, что после тёплых критских ночей в Москве ей кажется прохладно. К вокзалу подошли меньше, чем за десять минут и сразу же увидели Тому. Она так сильно выделялась среди остальной привокзальной публики, что её невозможно было не заметить. Её платье широкого свободного покроя слегка переливалось в свете фонарей, прямая, высокая фигура с блестящими светлыми волосами должна была привлекать внимание всех. Однако она стояла как бы в пустоте. Никто не только не замечал её, а просто не видел! Люди обходили женщину,  ни на секунду не задерживаясь.
   Тома быстро подошла к молодым людям и они тихонько двинулись вдоль вокзала, чтобы выйти к метро. Внезапно, как это бывает в криминальных романах, а в жизни ещё чаще, совсем близко от них раздались крики, топот бегущих людей, потом выстрелы. Прохожие шарахались в стороны, стараясь заскочить в какой-нибудь вход дома или двора, а по улице уже с завыванием и мигалками мчалась милиция и отряд с омоновцами. Виктор, как истый москвич и знаток своего района, хотел быстренько увести компанию знакомыми ему дворами, не предполагая, что преступники изберут тот же маршрут. Не успели они выскочить на параллельную улицу, как тут же напоролись на двух бегущих навстречу и тяжело дышавших парней в тёмных одинаковых куртках. Виктор закричал товарищам, чтобы поворачивали назад, и бросился под ноги  одному из бегущих, чтобы задержать. Мысль об опасности напрочь отсутствовала у него в это время, кругом было полно милиции. Его действия и крик был воспринят убегавшими как сигнал к нападению, и один из парней играючи всадил Виктору нож, после чего они оба бросились бежать в  сторону станции метро.
    Всё произошло настолько быстро, что не было времени осознать происшедшее. Эдик  опомнился первым и бросился к лежащему  ничком Виктору. С другой стороны подбегала группа омоновцев. Лиза с Томой тоже бежали к Виктору, ещё не понимая, что случилось. Лиза наклонилась над телом и руки её похолодели. Хотя она ещё не закончила мединститут, но видеть мертвецов ей уже приходилось много раз. Лиза приложила пальцы к шее – пульса не было. Удар ножа скользящим движением коснулся ребра и точно вошёл в сердце. Омоновцы быстро окружили группу людей около трупа и, скрутив руки, приступили к допросу. Всё могло кончиться очень плохо, потому что в такой обстановке было невозможно не только доказывать свою невиновность, но даже говорить.
   Тома неуловимым движением выскользнула из державших её рук и спокойным жестом указала направление, куда скрылись убийцы. И, странно, отряд, не обращая внимания на покойника, даже не взглянув на задержанных, бросился по направлению к метро. Когда Лиза удивлённо взглянула на Тому, ей показалось, что лоб у неё стал белым, и над переносицей обозначилось пятно. Тома низко  наклонилась над телом Виктора, и положила свои руки ему на лоб и отверстие в груди, из которого вытекла небольшая струйка крови. Не поднимая лица, она сделала головой жест  в сторону Лизы и попросила её взять запястья Виктора и прослушивать пульс. Через две-три минуты Лиза почувствовала первые сокращения сердца. Ритмичность ударов возрастала с каждой секундой, а ещё через пару минут Виктор открыл глаза.
– Ч-что… было…со мной? – еле слышно произнёс он.
– Не волнуйся, теперь всё хорошо. На тебя напали бандиты, которые участвовали в перестрелке. Их  догоняли омоновцы, а ты просто подвернулся под руку и получил… удар по голове, который оглушил тебя, – ответила Тома.
   Лиза в немом удивлении, смешанном с некоторым чувством страха перед необъяснимым, уставилась на чудесную женщину.
– Как же так, ведь он был…
– В шоке, – прервала её Тома. – Но теперь ему нужен покой. Эдик, найди машину какую-нибудь или такси, его надо срочно отвезти домой.
– Самое быстрое – это сбегать к дому Виктора и взять его тачку. Такси здесь не поймаешь, а частники сюда не подъедут ни за какие деньги. Подождите меня минут пятнадцать, не больше.
– Давай быстрее, –  ответила Лиза, во все глаза глядя на рану…, нет, на то место, где она видела разрез от ножа и струйку крови. Ничего не было! Никакого следа! Только испачканная кровью рубашка говорила о реальности происшедшего. Не в силах поднять взгляд на Тому, страшась увидеть её лицо и тем более что-либо спрашивать у неё, она низко склонилась над Виктором. Она гладила ему волосы, приговаривая, что сейчас всё кончится, что Эдик пошёл за машиной, и они вот-вот будут дома. Виктор, чувствуя себя с каждой минутой всё лучше и лучше, порывался встать, но женщины старательно удерживали его в сидячем положении. Для Лизы время остановилось. Она не знала, что думать, что говорить. Как можно поверить в такое? Что это, сон, гипноз? Нет, нет, ведь она своими глазами видела, что Виктор умер, сердце остановилось. Но ведь он жив! Тома…Кто она? Откуда? Значит, есть на самом деле… Дальше мысль не хотела идти, невозможно было поверить в невозможное. Все догадки она старалась отогнать, потому что тогда… Об этом было даже страшно подумать.
    Почти бесшумно вывернувшая из-за угла машина осветила фарами сидящих на земле женщин, поддерживающих голову молодого человека. Мотор работал очень тихо, и казалось, что всё происходит в нереальном мире, в немом кино, на другой планете, в пустыне. Но Эдик, выскочивший из машины, был живой, тёплый, и Лиза чуть не грохнулась ему на руки, но очень быстро справилась с собой. Вдвоём они осторожно усадили Виктора в машину.
– Тома? – взволнованно спросил Эдик. –  А вы?
– Я – нет, сегодня моя помощь вам больше не нужна, увидимся мы в поезде. Не беспокойтесь, со мной ничего не случится. Я прошу вас ни о чём не думать, вы всё узнаете позже. Вы и сами понимаете, что вам не следует рассказывать о… сегодняшнем вечере.
– Да, – ответил Эдик. – А если придёт милиция, расследование?
– Никакого расследования не будет, никто ничего не видел, а бандитов всё равно не догонят. Но это вас не должно касаться. Поверьте, мои возможности гораздо сильнее, чем у любых экстрасенсов. До свидания, молодые люди, мне очень жаль, что вы живёте в такое страшное время.
Тома быстро растворилась в темноте, исчезла, как видение сна.

   …Уложив Виктора в постель, Эдик с Лизой рассказывали его  родителям все события сегодняшнего вечера, сильно их изменив. Рассказ был несколько путаный, но россияне, особенно в столичных городах, уже привыкли к разного рода насилию не только по телевизору, но и в жизни, когда взрывали дома, машины, даже театр. Поэтому родители только и поняли, что Эдик был главным героем-спасителем, и преисполнились к нему и Лизе ещё большим чувством благодарности и уважения.
   На следующий день, после сборов чемоданов и покупок для родителей и друзей, Эдик с Лизой решили забежать в Ленинку, чтобы просмотреть иностранную прессу последнего времени по таинственным случаям. В российских СМИ всё равно ничего бы не было. По пути Эдик предложил зайти в фотоателье и отдать проявить плёнки, а заодно отпечатать все технически удавшиеся снимки. О Томе, по молчаливому соглашению, они не говорили, чтобы не создавать ненужных и в то же время совершенно очевидных выводов. Хотя у обоих и вертелись в голове мысли обо всём происшедшем, но ответ напрашивался один, и он был просто невероятен. По дороге купили несколько газет, в которых печатались события минувшего дня. Что они хотели найти в прессе? Конечно, попавшие в раздел криминальной хроники события. Описание вчерашней разборки у вокзала было очень далеко от истины и заканчивалось обычной фразой, что милиция  «делает всё для поимки преступников». Во всяком случае,  там  сообщалось только о пострадавших во время перестрелки, и не говорилось ни о каком ножевом ранении.  Интересно, как это милиция «не заметила» труп, но это уже было связано с Томой, а значит, табу.
    В иностранной прессе было несколько заинтересовавших их заметок очевидцев, но за достоверность публикаций редакция не несла ответственности. В одной заметке говорилось о необычно ярком свечении облаков перед заходом солнца в районе Средиземного моря, которое видели с нескольких лодок. Потом говорилось о шквалистом ветре, который был сильным, но не продолжительным. Он пронёсся над морем и не принёс никаких повреждений. Ещё промелькнула коротенькая и уж ни с чем несообразная заметка жителя прибрежного района, который настойчиво уверял, что видел живой девушку, умершую накануне и похороненную вечером. Она спокойно шла по улице, направляясь в сторону морского порта. И, наконец, было сообщение в греческой газете о таинственном спасении ребёнка, бежавшего наперерез несущейся машине. Каким-то чудом девочка сделала невероятный прыжок из-под самых колёс и упала рядом с пролетевшей и даже не остановившейся машиной. Водитель скрылся и до сих пор не обнаружен, а девочка отделалась только лёгкими ушибами.
   В совокупности с тем, что знали Эдик и Лиза, эти сведения хорошо совпадали с их гипотезой о… чём? Переглянувшись друг с другом, молодые люди направились за фотографиями. Теперь это делали быстро и, получив фирменный конверт со снимками, Эдик жестом пригласил Лизу присесть на скамеечку в сквере, чтобы их бегло просмотреть. Карточки получились отличными: и море, и загорелые Эдик и Лиза выглядели великолепно. Но… все те кадры, на которых они снимались вместе с Томой, не получились, на плёнке оказались дефектные полосы, и карточки напечатать было нельзя. Честно говоря, Эдик даже не удивился этому, словно ожидая заранее, что фотографий Томы у них не будет.
    Хотя до отъезда оставалось ещё много времени, Лиза с Эдиком стали собираться, чтобы не торопясь добраться на Казанский вокзал на метро. Виктору они категорически запретили провожать их на машине и советовали вообще недельку поменьше двигаться. Тепло попрощавшись с ним и его родителями, они пошли по направлению к станции метро, а через полчаса у входа в кассовый зал встретились с Томой.
– Тома? Вы нас ждали? Давно?
– Нет, нет, я ведь знала, что вы не минуете этот зал, – и в глазах её, казалось, промелькнула лукавинка. – Давайте обменяем ваши билеты и мой так, чтобы ехать вместе.
– Хорошо бы, да только сейчас лето, народу едет много. Боюсь, что не обменяют.
– Ничего, давайте, я попробую. – Тома аккуратно сложила все билеты и уже через пару минут явилась с новыми, в одно купе.
– Ну, вы просто волшебница, – непроизвольно вырвалось у Лизы, но в то же мгновение она смутилась и опустила взгляд.
– Может быть, может быть, – улыбаясь, почти пропела Тома. – Пойдёмте, а то ещё какая-нибудь заварушка будет.
Лиза с Эдиком переглянулись недоумённо: Тома сильно изменилась прямо на глазах, повеселела, даже её язык стал более свободным.
   Они быстренько разместились в купе, до отхода поезда оставалось минут десять. Поезд был чистеньким, белые занавески и накрахмаленная салфетка на столике создавали приятное настроение.
– Я очень рада, что скоро увижу всех ваших друзей,  – весело проговорила Тома. – Столицей я уже сыта по горло. А теперь приготовимся к разговору «по душам». Я знаю, что в обычае российских пассажиров после посадки немедленно приступить к поеданию всех тех вкусностей, которые они взяли в дорогу. Я думаю, что мы не посрамим звания «пассажир» и тоже предадимся чревоугодию.
С этими словами она достала объёмистую сумку и расстегнула молнию. На столике появились… необыкновенные упаковки. И целая вереница небольших бутылочек с соломинками. Бутылочки были прозрачные и наполнены жидкостями разного цвета. Но ни на них, ни на упаковках с едой не было никаких наклеек с названием фирм, ни названий продуктов. Просто внутри прозрачных обёрток лежали разноцветные брусочки, похожие по форме на шоколадные батончики. Лиза сначала подумала, что это заграничные товары, но, увидев изумление на лице Эдика, который уже много чего успел повидать, поняла, что такого встречать ему тоже нигде не доводилось.
–  Садитесь, пожалуйста, и пробуйте. Сегодня будет вечер вопросов и ответов. Вы, молодые люди, с честью прошли испытание и доказали, что на вас можно положиться.
– Испытание? Какое? Для чего? – вразнобой заговорили Эдик и Лиза.
– Во-первых, потому что вы добры и справедливы… Во-вторых, уже догадавшись о многом, вы проявили много такта, чтобы не высказать свои предположения, когда на самом деле терялись в догадках. Ну, а в-третьих, вы показали, что умеете соблюдать тайну и молчать.

                Глава 12

     Посещения «учебных классов» ещё больше укрепили в Тане присущую ей по натуре широту мышления и толерантность. Она даже участвовала несколько раз в групповом создании картин. Правда, ей пришлось применить специальный аппарат- усилитель, поскольку она ещё не овладела принципами управления волновым излучением. Тана просто представляла себе красочные картины, и они воплощались в объёмные цветовые композиции. Её вклад в картины придавал им яркую образность и эмоциональность. Но теперь ей хотелось как можно больше узнать о самих Сущих. Кто они? Нет, нет, она уже видела и поняла их гигантские отличия как по физической сущности, так и по мировосприятию. Но вот откуда они? Боги? Были всегда? Вения сказала, что об этом лучше поговорить с Жеаном.
    Такой «разговор» состоялся через несколько дней. Жеан сам интересовался состоянием Таны и радовался её успехам.
– Как ты хочешь, Тана, чтобы это был рассказ или беседа?
– Я не знаю, мне кажется, что лучше, если вы ответите на некоторые простые вопросы. Чтобы понять сущность, у меня очень мало знаний.
– Ну что ж , это разумно, задавай свои вопросы, –  улыбнулся Жеан.
– Вы бессмертны, как боги?
– И да, и нет. Наш организм, или материальный носитель Разума, ментального поля, как тебе удобнее понимать, постоянно обновляется в соответствующей субстанции, которую ты называешь «морем». И в таком понимании этот процесс может идти бесконечно. Сохраняется память индивида, что и есть понятие бессмертия. Что же касается распада физической структуры без сохранения волновой матрицы, то это приводит к полному исчезновению данной личности. Это может произойти либо в результате катастрофы, полностью разрушающей материю, либо… по желанию самого Сущего. Вспомни, как это произошло с экспедицией, в которой участвовала дочь Вении…
– Да, я видела, я помню. А вот смерть по желанию… разве такое возможно?
– Возможно, если Сущий теряет интерес к жизненным процессам. Если его больше не интересуют проблемы сохранения и преобразования жизни… Если его вообще больше ничего не интересует…Тогда он просто перестаёт поддерживать свою оболочку-носитель, и его ментальное поле индивидуальной памяти сливается в общий поток, теряя свою индивидуальность. Тебе понятно?
– Кажется, понятно. Только не очень понятно.
Жеан улыбнулся и сказал:
– Ты знаешь, что такое время? Можно сказать, что это форма существования жизни. Нет времени – нет и жизни. Жизнь – это процесс, а он всегда протекает во времени. Поэтому возникновение жизни одновременно есть начало отсчёта, начало времени, которого до этого не было. Сознание…
– А что можно назвать началом жизни? – перебила Тана. Её интересовали более простые и понятные объяснения.
– Хороший вопрос! Действительно, что? Смотря что ты понимаешь под этим словом. Момент, когда образовалась первая белковая клетка, способная к размножению? Или когда возникли условия для создания органической жизни, сначала породившие кристаллические структуры, молекулы воды и другие соединения? Или ещё раньше, когда из хаоса возникали звёзды и планетные системы? Или вообще момент возникновения материи из «ничего», из того, что может считаться космическим вакуумом?
– Как это?
– Материя постоянно возникает из «ничего», из того, что мы представляем себе как пустоту. Что представляет собой эта «пустота», заполняющая всё непредставимое и бесконечное межзвёздное пространство? В земных условиях нет чёткого ответа на этот вопрос. Тем более, нет ответа, какие же законы, какие силы управляют выбросами материи из «космического вакуума». Ту небольшую часть знаний о процессах, происходящих на твоей родной планете, люди пытаются перенести на бесконечно большие пространства и терпят фиаско. Во всяком случае, причины «проявленности» материи, её овеществление и затем исчезновение в «никуда», в «чёрные дыры», не могут быть объяснены известными людям физическими законами.
– А вы знаете?
– Всего никто не может знать, потому что сама Вселенная, всё время находящаяся  в движении, в процессе – это тоже Жизнь. Это процесс во времени, а раз так, то всё в ней рождается и умирает: органические соединения, горы и камни, угасают и вспыхивают звёзды. Даже Галактики. И всё изменяется. Развивается от низшего к высшему.
– Умирают – понятно. А вот возникают?
– На Земле есть два способа объяснить происхождение материи и человека: Божья воля или естественное развитие материи. Религиозные люди считают силу созидания Богом, который был всегда и будет всегда. Именно его божественная воля создала мир, растения, животных и людей. А уж коли он создал, так должен и любить свои творения. Поэтому люди строят храмы, в которых благодарят Бога за своё появление и молят его о милости и прощении за грехи. Наделяя Бога личностными качествами, волей и желаниями, люди изначально становятся зависимыми от него, как от Создателя, его рабами. Как удобно под известными фразами: «Бог любит и прощает рабов своих», «Всё в воле Божьей», «Бог возьмёт в царствие своё, если только помолиться и покаяться», «Бог всё видит и всё знает»,  и так далее, скрывать свою лень, нежелание познавать мир, якобы изначально заданный на все времена. И страх перед неведомым тоже играет не последнюю роль. Я уж не говорю, что такая форма обработки сознания удобна для властей – и духовных, и светских. Но ведь с таким же успехом можно утверждать, что Разум существовал всегда. Его можно назвать Вселенским Разумом, Программой или Кодом развития, Вселенским информационным или Ментальным полем – здесь может годиться любое название, поскольку пока ещё на Земле нет чёткого понимания. И тогда  Разум – это высшая форма развития материи и в то же время – побудитель возникновения её из хаоса. Разум смыкается с хаосом, тем самым обеспечивая начало и конец, бесконечное движение, бесконечный круговорот – жизнь. Это поняли Сущие и стали на путь охраны и развития Разума. И, естественно, жизни в твоём понимании, как носителя Разума.
– Значит, вы, Сущие, являетесь результатом развития материи?
– В какой-то мере – да. Если под материей понимать только лишь её «проявленное», овеществлённое состояние. Безусловно, развитие структур от низших к высшим зависит от очень многих факторов. От возникновения атомов из хаоса  до появления вещества, и уж тем более достижение клеточного уровня прошли огромные отрезки времени. Неравномерные, потому что развитие идёт по спирали. Только не по расширяющейся как думают некоторые ваши учёные, а наоборот, по сужающейся. Сначала организация материи идёт очень медленно, но по мере возникновения сложных структур развитие как бы ускоряется во времени. Потому что, чем выше уровень развития Разума, тем сильнее его влияние  окружающую среду. Спираль развития…
– Жеан, – перебила Тана, – значит, на Земле очень высокий уровень развития, раз они овладели атомной энергией и высокими технологиями?
– Нет, Тана. Люди пошли не по пути развития Разума и себя самих, как его носителя, а по пути создания комфортных условий за счёт различных механизмов. Они просто грабят ресурсы своей планеты, своей среды обитания. А это обязательно приведёт к краху.
– Но почему же? Ты сам говорил, что надо защищать и оберегать жизнь, а люди делали всё для своего выживания.
– Оберегать Разум – значит способствовать его развитию, а не подпирать его механическими костылями. Кто знает, сколько только-только зародившихся сложных структурных построений было подвержено гибели и распаду?  Сколько зачатков высшей нервной деятельности на планетах погибло? Разумная жизнь, являющаяся носителем и преобразователем информационной программы, не успевает развиться. В этих случаях бессмысленно говорить о разумной жизни вообще… Нет ничего удивительного в том, что любые высшие формы разума – исключительное явление в Мироздании. А возникновение именно органической жизни, белковых соединений, происходящее только при очень узких энергетических параметрах – ещё большая редкость. Почти уникальное явление.
Тана не очень понимала ответы Жеана, но она быстро улавливала то, что ей было по силам:
– Значит, Земля – уникальная планета?
– Можно сказать и так. Однако даже достижение высокого уровня технической цивилизации не может уберечь от гибели своих созидателей. Чаще всего, зародившиеся формы разумных сообществ приводят себя к самоуничтожению либо в бессмысленной борьбе друг с другом за «место под солнцем», либо полностью уничтожают среду своего существования. И чем больше накапливается технических решений при отсутствии развития и совершенствования самих носителей разума, тем жёстче и опустошительнее будет их гибель. Для гармоничного развития цивилизации необходимо опережающее развитие морали, этических норм, укрепляющих отношения между членами сообщества. Это явилось бы гарантом нерушимости закона жизни.
– А вы? Вы тоже уникальная планета?
– История развития Сущих намного длиннее земной и гораздо однообразнее. Да и сами Сущие намного старше, чем вся ваша Солнечная система. Сейчас, как ты понимаешь, Тана, мы не совсем принадлежим к реальному, по-вашему, материальному, миру. И этот мир, где мы сейчас находимся, – это не планета, это специальное образование, сфера, вне материального мира. Здесь все условия, которые были выработаны за многие и многие миллиарды лет, позволяют оптимально поддерживать материальную оболочку-носитель. Но даже и сейчас в нашем мире происходят процессы усовершенствования, накопления информации и её реализации. Я уж не говорю о поисках жизни во Вселенной…
– Спасибо, Жеан. Ещё один вопрос: если вы всё-таки подвержены распаду, то должно быть и пополнение численности. Откуда оно берётся, если у вас нет детей?
– Сначала, во времена зарождения цивилизации, Сущие, предположительно, были похожи на людей. Не по внешности, конечно, а по своим жизненным циклам. Но по мере увеличения длительности жизни, рождаемость уменьшалась, чтобы не было избытка населения. Ведь избыток чего угодно – энергии, массы или, скажем,  плотности популяции приводит к взрыву, и тогда цивилизация отбрасывается назад. У людей это войны, эпидемии. Сущие разумно подходили к данному вопросу. А сейчас небольшое необходимое пополнение приходит с других разумных миров. В частности, Тангрид – одна из таких планет. Тана, ты тоже можешь остаться с нами, если захочешь. Но тогда ты пройдёшь фазу перевоплощения…
– Как Вения?
– Да, как Вения. И жители других планет. Ничего не говори сейчас, время само подскажет тебе решение. А сейчас прощай, девочка, мы все хотим, чтобы ты узнала и полюбила наш мир.

Тана задумчиво смотрела вслед исчезнувшему Жеану и пыталась осмыслить свои желания. Что касается сказанного Жеаном, здесь было всё достаточно ясно, и Тана практически была согласна со всеми его выводами, но она была рождена на другой планете, о которой узнавала только из рассказов и которую хотела бы увидеть.
   Они остались вдвоём с Венией, и не было у них слов, чтобы продолжить разговор о будущем. Наконец, после долгого молчания, Тана спросила:
– Скажи, Вения, а тебе хотелось бы побывать на родной планете? Увидеть своих близких?
– Сложный это вопрос, дочка. Мне здесь хорошо, этот мир стал мне родным . Мне интересно здесь жить и всё время узнавать что-то новое. Я ведь вместе с тобой тоже много нового узнала! Возвращение на мою планету будет моей смертью как индивида, потому что из памяти исчезнет всё, что я знаю сейчас. И там я тоже буду чужой по воспоминаниям. Я уже не застану никого из тех, с кем росла, потому что здесь время как бы остановилось. Вернее, не время остановилось, а люди здесь не стареют.
– А почему же тогда Ноул решил вернуться?
– Наверное, он имел более глубокие эмоциональные корни. Люди ведь тоже все разные…Его тело просто вернётся в привычную среду обитания, и он будет там счастлив. Ты ведь знаешь, глубинные, зачастую неосознанные желания человека не всегда совпадают с его деятельностью и поступками. У вас говорят, что человек «выбрал не свою дорогу». А он и сам не знал – какую. Да ещё так складывались обстоятельства… Ведь на Земле гораздо разнообразнее жизнь, и условия, и социальные отношения. Именно они зачастую диктуют выбор пути, а не собственные желания. У вас считается, вполне справедливо, что каждый ребёнок талантлив, надо только дать возможность этому таланту развиться. Но для этого нужен совсем другой строй, совсем другое восприятие мира, чем на вашей планете. Подумать только, какие вам даны возможности и как бездарно вы их используете!
– Вения, покажи мне Землю, покажи мою мнемокопию! Иначе я никогда не буду уверена в правильном выборе.
– Хорошо. Это очень просто. Ты сможешь смотреть её сколько захочешь, она твоя и не может оказать на тебя никакого влияния.

   Через некоторое время Вения и Агор внимательно ожидали конца сеанса Таны со своей мнемокопией. То, что Тана там увидела себя, ещё не означало полного возврата памяти, но это было необходимым условием для опорных связей и понятий, чтобы восстановить своё «я». Теперь выбор Таны был бы свободным: захочет ли она навсегда остаться в мире Сущих или пожелает вернуться на свою планету. Но, как и в мире Сущих её жизнь началась с нуля, с самого начала, так и на родной планете она тоже будет для неё другой. Той девушки, которая погибла в результате злосчастной катастрофы, больше не будет никогда. Но эмоциональная память и все восприятия  человека Земли вернутся к ней полностью, её физическая сущность получит новую жизнь, гармоничную с природой планеты. Свою, родную жизнь. И все сведения о Земле, которые Тана узнает из последних докладов исследователей, станут для неё близкими, понятными на уровнях глубинного восприятия.

   Вения особенно внимательно следила за изменяющимся выражением лица Таны. Ведь это был прямой контакт с её прошлым! И, хотя предыдущая жизнь Таны, её детство, память о родителях и друзьях, её собственные мысли и чувства  не могли быть восстановлены с помощью мнемокопии, но, при возврате на Землю, её связь с людьми стала бы естественной. Ведь люди, проживая свою жизнь, тоже постоянно меняются. Они многое забывают, становятся другими. Меняются не только их физические возможности, меняется их мировоззрение, само отношение к окружающему. Только эти изменения происходят плавно, постепенно, и человек их просто не замечает. Забывается всё второстепенное, как предметы, изучаемые в школе и потом не понадобившиеся в жизни. В памяти остаются только острые, поворотные моменты. А вот люди, потерявшие память в результате каких-либо травм, потом начинают жизнь сначала, свою вторую жизнь. Они как бы умирают. Что почувствует Тана? Потянет ли неудержимо  её земная сущность? Вении так хотелось, чтобы девушка осталась здесь… с ней, навсегда.
     Свой выбор Вения тоже сделала добровольно, хотя её переход через Инкуб не стирал память о прошлой жизни. Она захотела остаться здесь, а Ноул – нет.. Но после гибели дочери Вения чувствовала некоторое одиночество. Память о прошлой жизни не позволяла ей полностью сравняться с Сущими, но и забыть всё она тоже не хотела. Она просто желала иметь друга в этом мире, которого бы полюбила и с которым хотела быть всегда. Тану, как бы свою дочь…
    Тана нажала на клавишу выключения, которую ей указал перед сеансом Агор. Её лицо было задумчиво и печально. Не так просто пережить второй раз свою смерть и «воскрешение из мёртвых». Она ведь сейчас уже много знала и о жизни Сущих, знала и путь Вении. Она видела другие сообщества в мире разума, и земляне казались ей малыми детьми, бездумно играющими  в опасные игры. Сама Земля была прекрасна. Она завораживала Тану, тянула её к себе всеми своими красотами зелёных лесов, яркого солнечного света, дуновением свежего ветерка. Всем тем, что имеют в избытке земляне и так мало ценят. Вернуться в ту жизнь? Но ведь на Земле уже прошло несколько лет, там всё изменилось… Единственное, что она хотела бы узнать, это была судьба её родных и друзей. Поглядеть бы одним глазком, а потом опять вернуться, как в сказке об аленьком цветочке…Но попасть на Землю она могла, только пройдя стадию трансформации, с потерей памяти о прошлом.  Тана молча посмотрела на Вению и подала ей руку. Потом они посмотрели на Агора и, мысленно попрощавшись, Вения повела Тану отдохнуть и подумать о своём будущем.

   Жеан тоже думал о будущем Таны. Он хорошо понимал её состояние: ей хотелось бы  узнать, что случилось с её друзьями? Наверное, это знание определило бы её выбор гораздо легче. Трансформация Таны в волновую матрицу? Но этот процесс всегда проходит с утратой информации о прошлом. Земля – очень перспективная планета, со своеобразной технической цивилизацией. Наверное, в чём-то похожая на ту, которая так трагически погибла в результате глобальной катастрофы. Грозит ли такая участь Земле? Очень даже может быть. Нужны сведения о состоянии общества, об уровне технического оснащения и достижений науки.
    Каким путём пойдут люди в своём познании? Ведь путей множество, а для перехода на более высокую ступень развития человеку необходимо изменение его ментального самосознания. Сможет ли человек сам верно установить свои цели и найти те пути для своей цивилизации, которые привели бы к укреплению и стабилизации жизни? Ведь для перехода сознания в новое качество необходимы громаднейшие усилия мысли и чувств. Или будет самоуничтожение планеты и всего живого?
     Наверное, придётся выполнить поисковую работу, начатую капсулой-зародышем и прерванную непредвиденными обстоятельствами. Огромный выброс энергии при материализации программы капсулы не должен был принести ущерба исследуемому миру, потому что вся она превращалась в водную субстанцию, не причиняющую вреда. К сожалению, в тот раз в опасности оказался человек, девушка. Её безжизненное тело не требовало трансформации при транспортировке, как и всякая неживая материя. Но вместе с ней в капсуле оказался и живой юноша, не имеющий защитной оболочки. Пребывание в свёртывающемся пространстве не может пройти бесследно для ментальной сущности живого существа. Для зверя или птицы не было бы ничего страшного, капсула выпустила бы их без ущерба для животных. Уровень их развития ограничивается инстинктами, памятью тела. А юноша потерял свою память, оставаясь только на уровне подсознания. Утрачивалось прошлое человека, его «я».
   Теперь кто-то должен был посетить Землю с трансформацией в земного жителя. Сущие могли воспользоваться телом умершего человека, «оживив» его с помощью аппарата типа адапторы и поместив в его мозг-носитель свою волновую матрицу. Но это должны были быть опытные и хладнокровные Сущие. Такие, которые ещё не утратили интерес к познанию и экспериментам. Потому что любое перевоплощение сопровождалось утратой части своего «я» и невольным приобретением черт иного мыслящего существа. Посещения планет с перевоплощением физического тела всегда было добровольным делом для тех Сущих, которые были молоды и имели повышенный интерес к тайнам Мироздания.  И эти Сущие должны быть достаточно мудры, чтобы не вмешиваться в жизнь аборигенов. Наличие «чудес» в нестабильном мире, готовом взорваться и от гораздо менее существенных явлений, было недопустимо. Идеальным вариантом была бы отправка Натомы. Жеан решил переговорить с ней не только потому, что она была идеальной кандидатурой для такой миссии, но и по той причине, что вся история с Таной была ей хорошо известна. В случае её согласия можно и нужно было переговорить и с земной девушкой, чтобы, не вдаваясь в подробности, получить ценные советы.
     Через пару дней Вению с Таной пригласили в центр Галактических связей. Там уже были и Натома с Жеаном. Тана увидела знакомые фигуры и очень обрадовалась. Она уже давно не видела Натому, своё первое впечатление от мира Сущих. Несмотря на то, что первый взгляд на её внешность  вызвал у Таны страх, в котором была повинна память её органов чувств, Натома, так же, как и Вения, вызывала у девушки глубокое чувство радостной любви.
– Скажи, Тана, хотелось бы тебе вернуться на Землю? Это возможно, – сказала Натома,  – только с одним условием…
Тана взволнованно перебила:
– Я всё знаю, мне Вения рассказала свою историю. У меня есть выбор, правда ведь?
– Да, правда. Ты можешь вернуться, но уже не будешь собой. Или можешь остаться среди нас. С каждым днём ты сможешь узнавать всё больше и больше, ты найдёшь здесь всё, чтобы твоя жизнь была полна радости.
– Да, я знаю. И не могу решиться, сделать выбор. Если бы я знала, что стало с моими родными, с друзьями, со всей Землёй! Я не знаю, поймёте ли вы меня, но, наверное, главное, что движет человеком, это интерес: а что будет дальше? Ведь даже смерть сама по себе ничего не значит, она не так страшна, как потеря этой возможности: узнать, что дальше? Я поняла Жеана, когда он говорил, что без потери памяти человек не может быть счастлив, вернувшись в изменившиеся условия. Разрыв в последовательности восприятия окружающего наносит непоправимую травму психике, и человек не может жить в гармонии с самим собой. Это всё равно, что вернуться домой после долгих лет отсутствия и увидеть, что всё стало другое, и дома-то самого уже нет…Нет знакомых людей и мест, и мир становится чужим. К нему надо будет привыкать сызнова. Жить, конечно, можно будет, но… будет ли человек счастлив, не потеряв самого себя? Будет давить груз воспоминаний.
– Примерно, так.  У вас на Земле люди, покидающие родину и близких, тоже страдают ностальгией, и тем сильнее, чем больше развит их интеллект. Обычно переселенцы, или эмигранты, испытывают до конца жизни душевный дискомфорт, и только их дети становятся полноправными гражданами новой страны или новой обстановки.
– Да, да. Скажи мне, – она обратилась к Жеану, – ведь после моего появления здесь у вас были контакты с Землёй? Можно мне узнать, что там сейчас?
– Можно, но эти данные общего характера и они тебя не удовлетворят. Ты ведь хочешь узнать, что стало с твоими друзьями? Для этого надо специально с ними встретиться. Мы уже думали об этом. Как ты считаешь, если Натома побудет на Земле в образе земной женщины и встретится с твоими друзьями, ты будешь счастлива узнать всё и принять потом решение?
– У меня нет слов, чтобы выразить свою радость и благодарность за понимание.
Тана повернулась к Натоме и со слезами на глазах прикоснулась к её руке.
– Я счастлива, Натома. Я буду тебя очень ждать. И по-детски добавила: – очень-очень.
Жеан обменялся с Натомой быстрыми взглядами, и волна доброжелательной радости, как божья благодать, сказали бы на Земле, коснулась каждой клеточки Таны. Нет большей радости, чем дарить радость другим!
– Сейчас, Тана, ты поговоришь с Натомой. Она уже видела твою мнемокопию, твой праздник с друзьями, закончившийся так трагически. Постарайся ей получше рассказать о том, что вызвали у тебя эти воспоминания, вообще всё, что сможешь сказать о своих друзьях. Всё, что подсказывает тебе твоя чувственная память. Ей может пригодиться. Ты долго была с Венией, её мысли тоже будут интересны. Я желаю вам удачи.
    Жеан попрощался со всеми и покинул помещение.
                Глава 13

– Ну, что же мы молчим? Почему не набрасываемся на такую необычную с виду пищу? Не хочется попробовать? – с лукавой улыбкой спросила Тома, глядя на ошарашенных молодых людей.
– Вы что, умеете читать мысли? – спросила Лиза первое, что пришло в голову.
– Ну, Лиза, в твоём вопросе уже заключён ответ. Но всё же попробуйте сначала то, что я вам предлагаю, –Тома кивнула головой на столик.
Лиза первой потянулась за «шоколадкой» в обёртке, развернула упаковку и откусила небольшой кусочек. Подсознательно она ожидала чего-то невообразимо вкусного, такого, чего не было в земной жизни. И правда, такого не было в питании людей, потому что…во рту у неё не осталось никакого вкуса. Как будто она проглотила кусочек концентрированного воздуха. Она с таким удивлением взглянула на Эдика, что он тоже поскорее взял упаковку другого цвета и попробовал.  Теперь они уже оба с недоумением взглянули в смеющиеся глаза Томы.
– Как же так? Ведь здесь только видимость пищи!?  Здесь ничего нет? Это что, опять гипноз?
– Нет, здесь нет никакого гипноза. И то, что вы съели, даст вам необходимую энергию на весь день. Здесь… как бы вам сказать… что-то вроде энергетического субстрата.  Но ведь ты хотела узнать о другом? Кто я, не правда ли? Ты очень тактичная девушка и умница. Я ведь заметила твой … страх, наверное, когда ты смотрела на рану Виктора и …мои действия. Ты ведь слышала о таком способе лечения руками, которое производят хилеры на Филлипинских островах? Они оперируют без ножа, накладывая руки. А теперь представь себе, что мои способности во много раз больше. Очень во много. Затянуть рану в сердце, а потом срастить мышцы – это не очень сложно. К счастью, у Виктора даже не начались ещё процессы затухания мозга, поэтому не пришлось прибегать к более сложным методам восстановления. Я очень рада, что произошло всё так быстро, и Виктор ни о чём не догадался.  Неужели у вас так мало ценится человеческая жизнь? И почему слуги порядка набросились на вас, вместо того, чтобы догонять преступников? Ведь они даже ничего не спросили, а сразу накинулись, как на бандитов!
– Это ОМОН,  – ответил Эдик. –  Служба захвата. Для них главное – схватить предполагаемого нарушителя, а разбираться потом будет следователь.
– Но разве это даёт право хватать первого попавшегося? Да так грубо?
– Нет, конечно. Но вы бы посмотрели на бандитов, настоящих отморозков, для которых пырнуть ножом – всё равно, что хлеб отрезать! При захватах тоже погибают хорошие и смелые люди. Даже в первую очередь именно они.
– Да, у вас очень много детективной литературы, и везде убийства, убийства и кровь. Наверное, в России уже привыкли к тому, что жизнь можно потерять ни за что?
– Да люди просто делятся на волков и овец. Так всегда было, а сейчас это особенно страшно, потому что много оружия, и какого! Раньше был грабитель с дубиной, потом с топором, потом с ружьём, а сейчас та-а-а-кие средства есть!
– Знаю, читала, только это просто ужасно!
– Тома, а как вы от ОМОНа освободились? Гипноз, что ли?
– Что-то похожее. Да. Только гораздо сильнее. Я ведь уже говорила вам, что мои возможности много больше, чем у земных гипнотизёров.
– У земных? – переспросила Лиза с чувством странного, непонятного волнения. У неё даже зубы слегка застучали, и тело стало деревянным, как при сильном холоде.
Вот оно! Тот самый роковой вопрос, который беспрестанно сверлил их мозги: откуда эта странная женщина?
– Я сейчас не буду очень долго говорить. Я не с Земли, да вы и сами уже догадались. Не надо спрашивать с какой я планеты, её нет на звёздных картах. В моих неземных возможностях вы уже убедились, хотя и поняли, что это не чудо, а возможности самого человека, только многократно усиленные.
– Вы здесь как эмиссар инопланетян? Для наблюдения? – спросил Эдик.
– Нет, нет, какой из меня «Эмиссар»! – смеясь, ответила Тома. Вы все мыслите категориями писателей-фантастов, что инопланетяне хотят завоевать Землю и посылают сюда своих разведчиков! Что на других планетах живут только монстры, готовые захватить, уничтожить землян.
– А что, – спросила Лиза, – разве не может быть нападений на другие планеты иных форм жизни, вроде марсиан Уэллса, чтобы просто захватить больше жизненного пространства?
– Тогда такую цивилизацию нельзя отнести к разумной.  Я хочу сказать, что по-настоящему разумная жизнь никогда не будет стремиться уничтожить любую иную  форму жизни.  Мы действительно помогаем иногда другим цивилизациям, но только для сохранения жизни. Мы не можем заставить людей стать лучше, как вы говорите, и не можем сделать для людей счастливую жизнь. К сожалению, у вас очень много эгоистического в вашей натуре, поэтому все люди хотят разного и не желают поступиться своими интересами во имя  сохранения человечества. Они не желают понимать друг друга, где уж здесь понять иной разум! Но именно к пониманию своего места в обществе и своих обязанностей, диктуемых разумом, и  должны придти сами люди, если захотят. А нет… Тогда мы ничем помочь не можем. Помните, на Крите, мы уже говорили, что будет другая цивилизация…
– Откуда же она возьмётся, если будет, скажем, атомная война и всё погибнет?
– Всё не погибнет, что-нибудь останется. У вас ещё недостаточно сил и знаний, чтобы «перевернуть мир».
– Но почему же вы тогда не можете оказать помощь землянам?
– А какую? Подсказать новый вид энергии, так вы употребите её во зло. Ведь только-только получив сведения об атомной энергии , человек первым делом сделал оружие уничтожения. Бомбу, чтобы убить жизнь. Дать возможность получать продукты «из ничего», вроде того, что вы сейчас пробовали? Вы ещё не готовы к этому. У вас и сейчас достаточно пищи, но её распределение ужасно: излишества у одних и голод у других! Что ещё? Способ продления жизни? Так ведь опять он попадёт в руки малой кучки людей,  а остальные будут просто драться за «обладание рецептом бессмертия». У вас и на сегодняшний день имеется перенаселение планеты, но вы сами не хотите снижать рождаемость. Вернее, не умеете её регулировать. А ведь вы же не животные, которые живут только инстинктами размножения! Животные ведь не думают о далёких последствиях, а люди обязаны. И свою короткую жизнь, которую безо всяких наук можно уже сейчас продлить вдвое, вы и не думаете сохранять. И курение, и наркотики, и повальное пьянство, я уж не говорю о войнах, убийствах, отравлении среды обитания. Мы попробовали вам помочь знаниями о способе изготовления чипов для компьютеров. Мы надеялись, что именно связь может привести к объединению людей, но сами люди и здесь стремятся извлекать только выгоду и находить в компьютерных играх возможность проводить время до потери чувств реальности. Тоже своего рода наркотик! Интернет, могучее средство связи людей и обмена информацией, становится средством грабежей, обмана и даже убийств! Так какая помощь нужна людям?
– Я не знаю, – тихо ответил Эдик. – Сейчас каждая страна, каждая нация кричит, что она самая хорошая. Россияне говорят, что родина воспрянет и поведёт за собой все государства, им поможет православие. Евреи вообще всегда считали себя избранным народом. Американцы кичатся своей силой и требуют прав управлять всем миром, вершить судьбы, вроде как в Ираке. Мусульмане считают, что только Ислам даст людям правду, и так  далее…
– Вот-вот. Помните, коммунисты говорили, что построят рай в отдельной стране. Не вышло, даже «железный занавес» не помог. И даже предпринятая потом экспансия коммунизма не помогла. Нельзя отгородиться от мира, если все плывут в одной лодке, то есть, живут на одной планете. И изменить условия жизни для людей и самих людей можно только во всепланетном масштабе. А для этого надо научиться хотя бы понимать друг друга и уважать. Ни одна страна не сможет навязать свой образ жизни или свои ценности в виде религии или культуры всей земле. Обязательно будут войны, борьба за власть…
– Мы это понимаем, Тома, но как убедить людей, что патриотизм – это не охрана своей территории и границ, а просто любовь к той земле, где ты родился? Что это естественное желание сделать это место более красивым, чистым и удобным?
– Это самое сложное, дорогие друзья. Осознание этого и есть переход на новую ступень. Немало людей, таких, как вы, это понимают. Может, если они как-то объединятся, по всей планете, это будет шанс для спасения Земли… Я очень рада, что узнала вас, узнала, что такие силы всё же есть… Мы предполагали, что ваша планета обречена, и в самом недалёком будущем, потому что общество потребления формирует равнодушных ко всему людей. Их интересы не больше тех, которые у них воспитывает реклама: купи, купи, наслаждайся… Но, узнав вас, у меня появилась надежда.
– Тома, мы вам верим всем сердцем, – обратилась к ней Лиза. Вы из другого мира, и вы уже доказали, что можете всё. Но ведь вы здесь с какой-то целью? С какой? И почему вы подошли на острове к нам? Вы так интересовались нашим прошлым, нашими друзьями, что теперь нам остаётся думать, что вы уже знакомы  с историей исчезновения Наташи. Так ведь?
– Вы правы, милые люди. Вы совершенно правы. Я даже не знаю, как и начать, чтобы вам было понятно. Прежде всего, я хочу сказать, что никто не хотел причинить вред, и то, что случилось – просто несчастный случай. Это был не первый контакт Сущих, как называет себя мой народ. Но в этот раз внутри энергетического носителя оказалось мёртвое тело, неживая биологическая материя, и сработала заложенная автоматическая программа свёртывания. К сожалению, ваш друг Юрка попал туда в самый последний момент, когда ментальное поле накладывалось на его сознание. И тогда капсула просто выпустила его перед свёртыванием. Пространственное местоположение для неё не имеет значения, лишь бы это было в пределах  обитания людей. Так он очутился со стёртой памятью почти на другой стороне планеты.
– А вы не расскажете нам…
– Нет. Мы больше не будем говорить на эту тему. Не потому, что я хочу что-то скрыть, а для вашего блага. Нельзя жить среди людей с такими знаниями, люди ещё не готовы. И, может, не будут готовы никогда. А для вас начнётся полоса отчуждения и непонимания, и вам будет просто невозможно рассказать или доказать то, что вы сейчас знаете. Даже сейчас вам двоим будет трудно с этим знанием…
  Тома внимательно посмотрела на замолчавших молодых людей и резко сменила тему разговора:
– Сейчас мне очень важно узнать, как сложилась жизнь вашей страны, ваших семей и вас самих за эти пролетевшие годы.


      Поезд подходил к знакомой станции, и красивое здание вокзала каждый раз вызывало чувство гордости за родной город. Ожидались очередные выборы в областную Думу, и отцы города не хотели ударить лицом в грязь перед избирателями: центральные улицы были чистыми, отремонтированными и с белыми  полосами разметки. К сожалению, таким вниманием администрация не баловала остальные районы, и после съезда с магистральных дорог, да и сами съезды, заставляли водителей вальсировать, выписывая круги вокруг многочисленных ям и рытвин.  Ежегодный «ямочный» ремонт съедал все суммы на дорожное строительство и приносил мало пользы. Поборы с водителей всё увеличивались в виде налогов или различных страховок, но улучшение дорожного строительства не предвиделось.
    Юрка встречал дорогих друзей на машине, и после крепких дружеских объятий и бестолковых возгласов радости было решено забросить Эдика и Лизу по домам, а гостью Юрка решил отвезти в дом Наташи. Именно там сейчас собирались друзья для обмена новостями и дружеских бесед. Мать Наташи, Вера Степановна, ждала своего мужа из заграничной командировки, он должен был вернуться буквально на днях. Все эти полтора года его отсутствия её поддержкой и опорой была молодая семья Лены и Толика. Для Лены Вера Степановна стала второй матерью, и молодожёны старались всё делать по дому. Да и младшие дети подросли, учились в школе и тоже были рады пообщаться с добрыми и умелыми квартирантами. Толя был мастер на все руки – и в смысле починки поломавшейся техники, и ремонт квартиры тоже был сделан им собственноручно. А о Лене и говорить нечего – она уже давно, ещё до смерти матери, тащила на себе всё домашнее хозяйство.
    Тома сразу предупредила, что заедет только познакомиться, а жить она будет в гостинице.
– Вы же знаете, ребята, у меня в каждом городе есть знакомые в туристических агентствах. А у вас, в таком большом городе, их, наверное, не один десяток. Так что я просто переведу часть оплаты со своего счёта на счёт выбранной фирмы.
    Закинув Тому в дом Веры Степановны и познакомив её с хозяйкой, Юрка помчался домой, чтобы отогнать машину, прикупить на вечер провизии и потом помочь в подготовке встречи друзей.
– Ну как, приехали? – спросила поджидавшая его Зиночка. Она тоже хотела поехать встречать на вокзал, но по телефону было сказано, что едут трое, и Зине пришлось остаться. Она сгорала от нетерпения узнать об отдыхе Эдика и Лизы, посмотреть на их наряды и загар, а также увидеть их новую знакомую. Эдик звонил о ней Юрке ещё с Крита, но разговор был короткий, сумбурный, и Юрка только понял, что это необыкновенная женщина и имеет отношение к событиям исчезновения.
– Приехали, приехали, всё благополучно. Соберёмся, как обычно, только надо прикупить чего-нибудь вкусненького.
– Ну, и как тебе она?
– Кто она?
–Да гостья же! Как она выглядит?
–Да я был за рулём, не больно-то её рассматривал. А на вокзале, сама знаешь, обнялись да пошагали скорей. Мы за всё время  даже ни о чём не поговорили. Наши болтали про Крит, про Москву, а гостья, её зовут Тома, всё больше слушала и смотрела по сторонам.
– Она красивая?
– Да. Красивая блондинка. Сама увидишь. Она… какая-то неуловимая. Но чувствуется, что она добрая и надёжная во всём. И голос у неё очень красивый…
– А сколько ей лет?
– Это трудно сказать. По внешности, так она разве чуть старше нас, а по голосу и речи, кажется много старше. Я же говорю – неуловимая. Ты давай, топай сейчас в торговой центр и сообрази чего закусить, фруктов не забудь. А я возьму  бутылку шампанского и вина, того, что так понравилось в прошлый раз. Ещё мадеру, «метаксу», можно и что-нибудь из греческих вин. Ты не знаешь, Крит – это греческий остров?
– Не знаю, по-моему, он сам по себе.
– Ну, это не важно. Давай по-быстрому, мы договорились встретиться в три часа, чтобы успеть наговориться. А ты могла бы подойти и пораньше, чтобы помочь Вере Степановне. Лена и Толик на работе, хотя собирались отпроситься чуть пораньше. Заодно и познакомишься с гостьей.
    Юрка не стал дожидаться ответа и быстро вышел, чтобы отогнать машину в гараж, который был не так уж близко, три остановки на трамвае. Когда машиной пользовались постоянно, она обычно стояла под окнами, снабжённая средствами сигнализации. И хоть это была не дорогущая иномарка, а жигулёнок, да причём далеко не новый, держать машину в гараже было всё же намного спокойнее.
    Зина тоже не стала прохлаждаться, а быстренько помчалась в ближайший торговый центр. Теперь, почти как за рубежом, ассортимент товаров был одинаков что в центре, что на окраинных супермаркетах. Лишь бы были денежки! Справедливо рассудив, что деликатесы и ухищрения кухни ни к чему, Лиза купила свежей картошки, огурцов, большую бутылку кваса, а также обыкновенную селёдочку и кусок окорока. Окрошка – вот чем она порадует заморских гостей! Летом нет лучшей пищи – вкусно, быстро и недорого. «А ещё са-а-ла-тик сделаем из кра-а-бовых па-а-лочек»– слегка напевала про себя Зиночка. Нагруженная тяжёлой хозяйственной сумкой, она примчалась в квартиру Веры Степановны, как на свидание с радостным чудом. Гостью она застала беседующей с хозяйкой. Перед ними лежал фотоальбом – непременный атрибут разговора, если речь заходила о Нате. Тома внимательно разглядывала детские снимки Наты, потом различные турпоходы её с родителями. Почти везде были удивительно красивые места:  горные речки с небольшими водопадиками, огромные замшелые кедры – значит, Алтай. Были фотографии, сделанные на берегу большой реки, по которой плыл теплоход. Вера Степановна сказала, что это был круиз по Волге. И много снимков в свете вечернего костра, с гитарой в чьих-то руках.
      Зиночка просто влетела в комнату и обрадовано сообщила, что все друзья подтянутся часам к трём, а пока надо приготовить вкусную закусь, и что она уже закупила всё для окрошки. Женщины переместились в кухню, где гостью усадили на маленький диванчик, дали в руки нож и попросили нарезать огурцы. И тут на Тому посыпались вопросы: откуда она? Как познакомились? Почему она решила приехать в их город? Тома отвечала обстоятельно и очень дружелюбно, но как-то так выходило, что её ответы ничего не объясняли. Зато она сама спрашивала очень много о всех друзьях, об их занятиях и больше всего о самой Наташе. Зина с удовольствием рассказывала о школьных годах, об их дружбе и не переставала всё время посматривать на гостью. Да, было в ней что-то необычное, правильно сказал Юрка – неуловимое…
    Время быстро подкатывалось к назначенному сроку, и в комнате стоял накрытый стол с закусками из свежих овощей и глубокими тарелками для окрошки. Юрка приехал с Колей-Николаем и привёз несколько бутылок разного вина вкупе с намеченной «метаксой». Тома с интересом смотрела на улыбающегося Юрку, ловила его влюблённый взгляд, обращённый на Зиночку, и в глазах её пробегали лёгкие волны печали и сожаления. Приезд Лизы и Эдика внёс оживление, какое всегда возникает при виде дорогих и долгожданных людей. Сразу усилилось  хорошее настроение, появились общие темы разговора. Радость встречи усугублялась тем, что все снова собрались под крышей хорошо знакомого дома, где всегда царила атмосфера дружеских, приветливых отношений, не лишённых юмора  и смешных приколов.
   Хозяйка пригласила молодёжь к столу, поскольку Лена с Толиком могли задержаться на работе и просили начать без них. Центром внимания, конечно, были приехавшие «иностранцы», которые очень охотно рассказывали о Крите, о чистой морской воде, об отеле  и критянах. Сразу же проходила раздача подарков и сувениров, привезенных с Крита, и весёлый шум сопровождал каждый свёрток. О Москве Лиза и Эдик говорили неохотно и мало, отметив только высокий криминальный уровень столицы и равнодушие её жителей.
     Отдав дань вкуснейшей холодной окрошке и селёдочке с овощами, отменно приготовленной Верой Степановной, молодёжь потихоньку пила вина из разных бутылок, сравнивая их качество и вкус, закусывая фруктами и клубникой со своего садового участка. Когда время подвалило к шести часам, отсутствие «женатиков» стало вызывать недоумённое беспокойство. Томе стали рассказывать о невесёлой жизни Леночки и её сестры, и тут все стали смотреть на Колю-Николая, как человека наиболее осведомлённого. Коля не сказал ничего утешительного. Он уже много раз совещался с Леной насчёт её сестры и понял, что ему с ней не справиться. Было принято решение со следующей недели насильственным образом передать её в наркологический центр. Сама Светка сказала, что и слышать об этом не хочет, в центр она не пойдёт, и пусть не лезут в её жизнь. Тома уловила мельком брошенные на неё взгляды Лизы и Эдика, как бы просившие помочь и вместе с тем боящиеся отказа.  Она утвердительно улыбнулась в ответ и увидела просиявшее счастье на их лицах. Их безмолвный и только им понятный вопрос-ответ окружающие просто не заметили, зато волна необъяснимой радости прокатилась по всем присутствующим. Коля-Николай сказал, что он добежит до Лены, и узнает, почему молодые задержались.
    Коля позвонил через двадцать минут. Его задыхающийся прерывистый голос был наполнен горем и страхом . Страхом за Лену, за Толика, которые находились в ужасном состоянии.
– Убили… Здесь всё в крови… Милиция, скорая, тоже здесь…Приходите быстрее…
Лиза, снявшая трубку, не стала больше ничего слушать.
–У Лены большая беда! Бежим скорее!
Они неслись, как на спортивных соревнованиях. Одна мысль была на всех: что там? Успеем ли? Кого убили?
   Около Лениного дома стояли милицейские машины, две скорых. Несколько милиционеров преграждали доступ в подъезд. Увидев группу несущихся молодых людей, их поначалу хотели задержать, но, узнав, что это ближайшие друзья пострадавших, неохотно пропустили.
   Дверь в квартиру была открыта, на полу лежало раздетое и исколотое ножами тело Светки, чуть прикрытое простынёй в кровавых пятнах. Около стола в глубоком шоке и с проломленным черепом лежал Толик, над которым склонилась врачиха из скорой помощи, что-то вкалывающая ему в вену. Ещё два безжизненных тела подростков Светкиного возраста кучей лежали в углу. Лена была во второй комнате, на кровати, без сознания, с глубокой раной в боку. Около неё стояли носилки и два санитара готовились положить на них девушку. Погром был ужасающий, наверное, здесь присутствовала целая ватага наркоманов.
   Коля-Николай давал показания, хотя не он был первым свидетелем побоища. В милицию позвонили соседи, услышав душераздирающие крики, ругань и шум.
Милиция примчалась на удивление быстро, и под вой её сирены из подъезда посыпалась разновозрастная шпана. Несколько подростков поймали, но самые взрослые и сильные из них успели убежать. Тома подошла к Толику, пощупала пульс и голову и быстро отошла.
– Ничего, выживет,– еле слышно, одними губами шепнула она Эдику. – Я сейчас посмотрю Лену. Скажи Лизе, чтобы пошла со мной.
Рана в боку была гораздо глубже и страшнее на вид, чем та, которую Лиза видела в Москве у раненого Виктора. Но сердце было не задето.
– Отвлеки на пару минут внимание санитаров, я чуть уменьшу рану, чтобы избежать сильной кровопотери, – прошептала Тома и обнадёживающе улыбнулась.
    Лиза сказала санитарам, чтобы они помогли первым делом уложить Толика, у которого было сильное сотрясение мозга и его нельзя было поворачивать или трясти. За ним должна была приехать специализированная машина. Пока санитары бережно укладывали Толика на носилки, Тома провела короткий сеанс стягивания мышечной ткани. Кровь почти перестала течь. Врачи даже не сумели бы догадаться о первоначальных размерах раны, нанесенной, по всей вероятности, большим кухонным ножом.
   Пострадавших увезли, после короткого допроса свидетелей квартиру опечатали до прибытия бригады экспертов, а Зина с Юркой уехали с пострадавшими.
Так печально закончился этот вечер, суливший друзьям столько радости.
– Сколько же подлости и жестокости несёт в себе человек – разумное существо! – с горечью и болью воскликнула Тома.
– Так ведь это наркоманы, отморозки, уже и не люди вовсе, – ответила Лиза.
– Что значит, отморозки? Они что, с Луны свалились, или с других планет прилетели? Или в детстве были хорошими, а потом в одночасье стали плохими?
– Нет, конечно, они уже давно катились по наклонной вниз.
– А почему же их тогда во время не остановили?
– А как их остановишь? Их же целая армия сейчас! Вот даже со Светкой сестра ничего не могла сделать! А если они собираются в стаи, так это просто опасно для других. Кто будет с ними связываться? Наверняка Лена застала у себя дома такую Светкину компанию, и вот что из этого вышло…
– Вот-вот. Кто будет связываться? Ведь болезнь надо лечить, пока она в зародыше, а не тогда, когда уже последняя стадия.
– Не надо, Тома, – тихо прошептала Лиза. Вы ведь умная женщина, всё понимаете. Не нам решать подобные вопросы. Со Светкой бились и мать, и Лена с самого детства, но девочка росла ленивой , тянулась к уличным развлечениям.
Говорят, что виновата безотцовщина, но и у самой Лены почти с детства не было отца, и у Толика его тоже не было. А ведь какие это честные, добрые люди! Они так болеют за всю окружающую природу, за всё живое! Ведь недаром Толик выбрал самую гуманную профессию – помогать тварям бессловесным.
    Подумав немного, она добавила:
– Беда в том,  что вся наша жизнь тесно связана с устройством всего общества, с его идеологией и моралью. Сам-то человек как песчинка, ничего не стоит. Все знают, что наркомания всё шире распространяется по всему миру, что на продаже зелья наживают миллиардные состояния. Правительство само замешано в этом бизнесе, пусть и косвенным путём. Наркомафия – это как гидра, одну голову можно срубить, две других вырастут.
– И всё же, Лиза, нельзя всё сваливать на общество, правительство, – заметил Эдик, вылезая из машины, которую он только что подогнал.  – А то ты так всех оправдаешь. Человек должен сам делать свой выбор. Если он разумен в лучшем понимании этого слова, он всегда останется человеком, а не стадным существом. А если нет – тогда и говорить не о чем. А вот задача общества – сохранить жизнь для людей разумных, то есть «хомо сапиенс», и не дать возможности выживания звероподобным.
  Лиза не стала возражать и направилась к Эдику, протягивая ему руки. О чём тут было говорить, когда и так всё ясно. Просто обидно и страшно за будущее.
    Тома отказалась ехать с ними, сказав, что хочет заглянуть в больницу, где поместили Лену и Толика. Внимательно поглядев в глаза друг другу и всё поняв без слов, Лиза нежно обняла Тому, не решаясь выказать ей свою благодарность по русскому обычаю, а Эдик поцеловал её руки.
– До скорой встречи, мои дорогие друзья! – на прощанье сказала Тома и плавно повернула в сторону уехавших машин.

  Вся компания встретилась через пару недель. Свету похоронили Зина с Юркой не без помощи Коли-Николая, который помогал выправить все необходимые справки, место на кладбище и соблюсти весь похоронный ритуал. Следствие по группе малолетних и совсем взрослых наркоманов продолжалось, и конца ему было не видно. Свидетели и родители виновных делали всё, чтобы «отмазать» своих чад, да и милиция не прилагала излишнего рвения. Впрочем, такие дела были не в диковинку, никто и не ждал, что виновных поймают и примерно накажут.
    Лена после выхода из больницы ещё около недели ходила на перевязки, но чувствовала себя хорошо. Она снова стала жить в своей квартире, и смерть Светки, хоть и принесла ей душевную боль, но, по сути, явилась благодеянием. В глубине души, не смея даже признаться самой себе, Лена ожидала чего-то подобного, слишком много она слышала о конце наркоманов. Но всё-таки была надежда: вдруг вылечат? Но мысль о том, что сама может погибнуть от рук обкурившихся нелюдей, ей и в голову не приходила. В квартире не было  ни одной ценной вещи, даже все постельные тряпки пришлось выкинуть и сжечь.
    Теперь Толя и Лена хотели обменять свои квартиры на одну большую, ибо Толина мать уже приближалась к старости, быстро слабела и требовала ухода. Но это всё  было впереди, а пока на душе Лены было светло и покойно. С ней были её друзья, поддержавшие в трудную минуту, и мудрые советы Томы, гостьи с далёкого Крита.
    В больничной палате, в первые дни после ранения, Лена иногда просыпалась по ночам и видела склонённое над собой доброе лицо молодой женщины. Она прикладывала палец к губам, требуя молчания, прикладывала руки к повязке и быстро уходила. После этого Лена быстро засыпала, а проснувшись, чувствовала себя окрепшей и почти здоровой. Врачи удивлялись такому скорому излечению, и говорили, что у Лены сильный организм, а рана была неглубокой. Сложнее дело обстояло с Толиком. После операции на черепе ему пришлось бы сделаться инвалидом, потому что был задет глазной нерв. Однако и здесь всё обошлось на диво хорошо. Уже к концу первого дня опухоль спала и перестал грозить отёк мозга. Толик не знал, что к нему тоже заходила Тома и проделывала свои манипуляции волновой восстановительной терапии. Лиза сказала молодожёнам, что Тома – целитель с далёких островов, и ей подвластны любые травмы. И Лена, и Толик смотрели на Тому как на чудо, посланное им провидением. Как же недалеко они были от истины!

     На свою последнюю встречу собрались все почти одновременно, и хотя она и не была столь радостно-беззаботной, как в тот день беды, но среди всех витал дух любви, дружеской поддержки и какой-то солидарности от знания тайны.
Впрочем, истину знали только Эдик с Лизой, но они понимали, что никогда ничего не скажут. Человечеству рано было знать об иных возможных путях развития, поскольку оно само не желает менять свои взгляды.
– Тома, скажите, ведь вы побывали во многих странах, есть ли возможность для всех народов добиться справедливой, хорошей жизни?
– Население Земли очень различно. Одни стоят на уровне первобытного строя, например, племена в Африке. Есть такие области и в Азии. Эти племена ближе к природе, стараются жить с ней в гармонии, сохраняя и оберегая всё окружающее. Но интеллектуально они мало развиты, мало знают о мире, да и не стремятся к таким знаниям. Их сознание как бы ещё не разбужено. Может, это было бы и не так плохо, но жители других стран, более суровых по климатическим условиям, вынуждены были искать пути, облегчающие своё существование. Они положили весь свой ум на алтарь технического прогресса, создавая новые  предметы и вещи, максимально устраняя всякий труд. Наверное, скоро у вас появятся запрограммированные роботы, заменяющие весь обслуживающий персонал: поваров, уборщиков, станочников, даже строителей. Вот только задача человека остаётся в этом случае неясной: одно наслаждение? Так чем он хочет наслаждаться – едой, сексом или каким-либо экстримом от скуки?
– У нас, например,  все средства СМИ призывают женщин и девушек мазаться, краситься, какие-то волоски выдёргивать, и прочую чушь. И всё для того, чтобы завлечь мужчин. Только внешний вид, только одежда и косметика. Как будто для девушек нет ничего дороже на свете. И очень мало сообщается о трудовой жизни молодёжи,  – произнесла Лена.
– Поверхностное впечатление – вся молодёжь чуть-чуть учится, а потом у неё главная жизнь начинается – накраситься, приодеться и шастать по барам и дискотекам. Может, сказывается всеобщее численное преобладание женщин? Как в песенке, «…на десять девчонок приходится девять ребят»? В этом случае любая популяция снижает свои качественные показатели, – добавила Лиза.
В разговор вступила Вера Степановна:
– Да, наверное, такое впечатление оправдано. Процент равнодушных, стремящихся только к удовольствиям и деньгам среди молодёжи увеличился. И это плохой признак. Их родители, сами прошедшие трудовую школу, старались как можно больше облегчить жизнь своих детей, не понимая, что этим самым они лишают их духовного роста. Отсутствие полноценного трудового воспитания с самого детства – благодатная почва для развития потребительства. Наше поколение во многом виновато в сложившейся ситуации. – Она произнесла это тихо и с душевной болью. Видно было, что Вера Степановна, как психолог, долго размышляла над проблемой молодёжи:
– Пожилые люди , те, кто был по-настоящему озабочен будущим страны, больше винили себя за своих внуков. Ведь именно они воспитали их родителей, стараясь привить им нравственные начала в жизни, текущей по одним правилам для правящей элиты и по другим для всего остального «простого народа». Двойственные критерии, бесконечная ложь…
– Ну и что же, разве только страсть к потреблению правит человечеством?  – воскликнула Зиночка.
– Нет, конечно, иначе люди давно бы уже деградировали.  У людей есть очень сильная отличительная черта – стремление к власти, к господству, к собственности. Зверь тоже охраняет свою территорию, и гонит с неё чужаков, заботясь о корме для себя и потомства, и делает это бессознательно. Если ему хватает корма, он не лезет в чужие владения, – пустился в рассуждения Толик. –  А если число травоядных падает, то автоматически и хищников становится меньше. Природа сама себя регулирует. Но если в дело вступает разум, делая человека избранным и всесильным существом в природе, тогда…
– Им всего мало. Обязательно нужна борьба за власть, за господство над всеми племенами и народами,  за господство над Землёй, Луной и всей Вселенной. Да что я говорю прописные истины? Сами почитайте историю: бесконечные войны, набеги, захваты. Если король захватил много земель и добычи – он прославлен в веках, как хороший король. А если ничего не добыл, зато заставлял трудиться своих подданных – это плохой король. О нём забывали, даже если благосостояние государства становилось лучше.
– Вы правы, Тома, вы хорошо изучили нашу историю. Ну, а какой вы видит выход из нашего положения?
– Вы хотите сказать, какой я могу дать совет для жителей России? – слегка улыбнувшись и лукаво посмотрев в сторону Лизы и Эдика, спросила Тома.
– Никакой, Леночка, – тут же откликнулась Лиза. – Мы уже говорили на эту тему. Помните, даже ещё в последний вечер, когда была жива Наташа, мы хотели подумать, а что человеку надо для счастья? Да жалко, что не успели. Тогда я могла бы привести разные примеры счастливых людей, а сейчас, после всего того, что произошло с нами, даже не знаю.  Потому что сразу же встаёт вопрос: а что делать с теми, кто будет мешать этому счастью? Терпеть его рядом? Или тоже убивать? Или изолировать? Человечество уже всё перепробовало, а преступность растёт всё больше. Церковники вопят, что человек – творение божье,  его нельзя убивать ни в коем разе. Хотя сами убивали еретиков почём зря. А Наташа считала, что жизнь надо охранять, и очень жёстко. Человек, не желающий использовать свой разум по назначению, а превращающий его в орудие для своих корыстных целей, недостоин быть человеком. И те люди, которые в угоду своим страстям идут на преступление, тоже недостойны считаться людьми. Им просто не место в цивилизованном обществе.
– Ну, и что же с такими делать? Убивать? Кто это будет делать? Ты будешь? – спросил Юрка.
– Да, буду, если эти существа потеряли человеческий облик. Таких надо уничтожать как бацилл. Впрочем, есть и другой способ уничтожения, не физический. Лишать людей памяти и дать им возможность начать новую жизнь. Но это пока фантастика, хотя у нас на кафедре нейрохирургии из агрессивных обезьян делали тихих и послушных. Я не знаю, что лучше. Знаю только, что жить рядом с мразью, если я знаю, что это мразь, я не буду. Если двуногое существо, иначе я его и называть-то не хочу, подняло руку на жизнь человека, чтобы завладеть его имуществом, или поработить его, ему не место среди людей.
– А если это больные, умственно неполноценные люди?
– Знаешь, Лизок,  – заметил Эдик,  – фантасты уже переиграли все варианты воздействия на преступников. Изолировать на остров, как у Ефремова, сделать всем поголовные прививки против агрессии, как у Лема, или вот, как ты говорила, переделка мозга. И всё это приводит либо к страшнейшей диктатуре, поскольку выбор и осуществление наказания вершится людьми, либо к видоизменению человечества. Лучше или хуже – не знаю, только оно будет другим.
– Ты прав, Эдик, – ответила Тома. – Чтобы перейти на высшую стадию развития, человек должен стать другим. Вопрос: хочет ли он этого? Что для него лучше: или своя короткая и полная дурных и хороших страстей и привычек жизнь, или долголетие без излишеств и сумасбродств? Другого пути нет.
– Ни фига себе, блин, – взорвался Юрка, невзирая на укоризненный взгляд Зиночки. Ему уже давно надоело сидеть паинькой и слушать.– Это что же, жить строго по правилам, ни шагу вправо или влево? А как же любовь, страсть, ревность? Это значит, что я должен любимую девушку отдавать кому хочешь?
– Дурак, –  в тон ему ответила Зина. – Я, например, вещь, что ли, что можно меня брать или отдавать? Любовь должна быть тоже свободной, а не рабской. И если кто-то кого разлюбит, значит, другой человек для него лучше. Становись тогда сам лучше! А не хочешь – так не возникай! Сам виноват. И это одинаково для мужчин и женщин. А ревность – сродни собственности. Человек думает только сам о себе.
– А это плохо, что ли, о себе заботиться? Вон при социализме-коммунизме всех заставляли заботиться в первую очередь об общественном, а потом о личном. Ну, и к чему это привело?
– Пожалуйста, заботься о себе, но только не за счёт других, – ответила Зина. Она ещё хотела добавить пару слов на эту тему, но Тома,  как бы подводя итог сказанному, встала и начала прощаться. По её словам, она хотела ещё посетить несколько мест в Алтайском крае, чтобы иметь представление о развитии там туризма. Лиза переглянулась с Эдиком и они согласно кивнули головой. Их прощание было более длительным, они знали, что больше никогда не увидятся.

    Тома, как всегда, налегке отправилась пешком к вокзалу, хотя путь был не близкий. Ей хотелось увидеть ночной город и сохранить его в своей памяти. Все, кроме Лены и Толика, для которых такая прогулка была ещё тяжела, отправились её провожать. Вечер быстро уступал место надвигающейся ночи. Погасли последние бледнорозовые краски заката, на улицах зажглись фонари, и тёплая темнота последних дней лета опустилась на плечи. Улица, ведущая к вокзалу от дома Наташи, шла вдоль деревянных частных домов. Здесь было много деревьев и почти не было освещения. Над головой мерцали изумительные яркие звёзды. После всех разговоров о человечестве и его будущем хотелось верить, что в бесконечной Вселенной есть миры, где жизнь добра и интересна. И родная земля тоже казалась прекрасной и волшебной. Нереальной. Уходили мысли обо всём тяжёлом и неприятном в их жизни и, как и всегда, согревала надежда, что всё наладится, всё будет хорошо. Шагая рядом с Томой, они чувствовали её какую-то особенную доброжелательную силу, и на душе становилось спокойно и счастливо.
   В темноте они не видели взглядов Томы, полных глубокого сожаления и…надежды.

                Глава 14

    Вения, как обычно, приветствовала утреннее пробуждение  Таны. Но её движения, голос и особенно сияние огромных, в пол-лица глаз, выдавали её радостное волнение. Пульсирующее пятно на лбу, казалось, излучало видимый свет. И он был полон жизни и энергии. Для Таны её внешность давно стала привычной, родной и красивой.
– Вения, что с тобой? – спросила Тана, уже научившаяся по малейшим оттенкам чувствовать настроение своей подруги и наставницы. – Ты сегодня такая радостная, как будто…как будто… ой, у меня просто слов нет, чтобы выразить, какая ты!
– Вот и хорошо, вот и не надо слов, ты без них стала понимать уже всё гораздо лучше. А особенно чувства. Для них вообще слова не нужны. Вставай, моя девочка, сегодня радостный день!
– А что сегодня, Вения, скажи! Я просто сгорю от нетерпения!
– Хорошо, я скажу. Только ты …будь чуть-чуть осторожнее, я ведь знаю твою эмоциональность!  Сегодня мы увидим Натому.
– Да!? Уже? Так быстро? Ведь прошло, так мало времени, как она… отправилась  на Землю!
– Это здесь время почти застыло в неподвижности. А там, на твоей Земле, уже прошло почти полгода. Может, чуть больше.
– Не может быть! Я никак ещё не могу привыкнуть к таким парадоксам пространства-времени. Когда мы её увидим?
– Скоро. В том помещении, где ты видела последний отлёт моей дочери.
– Да-да, я помню. Тогда была печаль, но сегодня там будет большая радость!
– А что ты ощущаешь сейчас, Тана?
– Сначала удивление, что так быстро, а теперь какое-то нетерпеливое ожидание. Я чувствую, что сегодня, скоро, я узнаю такое, что перевернёт меня.
– Может быть, может быть, –  чуть не на распев повторила Вения. – Собирайся.
   К назначенному часу помещение было заполнено Сущими. Давно в их жизни не случалось таких целенаправленных акций, чтобы помочь выбору решения земной девушке. Сама Тана находилась рядом с Венией, и от волнения у неё просто пережимало горло. Чего она ждала? Она и сама не могла бы ответить на этот вопрос. Наконец, появилась Натома. Её вид как-то изменился. Тана уже привыкла ощущать излучения, идущие от Сущих, и по ним составлять впечатления об их эмоциональном состоянии. Обычно оно всегда бывало спокойно-доброжелательным, иногда заинтересованным, иногда чуточку усталым. Но сейчас почти все Сущие излучали сильное волнение, смешанное с интересом и радостью встречи. Видимо, после гибели той экспедиции, в которой была дочь Вении, Сущие испытывали некоторую горькую неудовлетворённость. Ведь контакт с разумным и высокоразвитым миром и для них всегда был праздником. А сейчас они увидят другую жизнь…
 Вения надела на глаза знакомую Тане полоску, и Тана вновь увидела себя сидящей перед открытым пространством. Только сейчас это была дорожка, ведущая к морю. По ней спускались два молодых красивых человека, и волосы девушки отливали золотом в свете утреннего солнца.
– Это…Это же…Эдик и Лиза! – Чуть громче, чем про себя, воскликнула Тана. Она помнила их по просмотру своей мнемокопии, где все они были на берегу речки. Но как они сейчас изменились, стали совсем взрослыми! И такими красивыми!
Вения подала ей специальную повязку на лоб, которая усиливала мысленные представления, как бы переводила их в речь. Тана слушала их болтовню, любовалась сверкающей поверхностью воды и…увидела светловолосую женщину. В первую минуту она просто не поняла, что это земное перевоплощение Натомы, так далёк был облик этой женщины от настоящей её внешности. Но потом она перестала воспринимать внешность вообще, различая только сущность её и молодых людей.
   Как же красива была Земля в утреннем солнечном сиянии, отражавшемся в каждой капельке воды! Тана хотела спросить, будет ли всё это записано, но слова сами застряли у неё в горле. Видимо, в ней заговорила память подсознания, память движений, запахов, цвета и звука. Она просто любовалась пейзажем и любовной игрой молодых людей, тоже радующихся тёплому солнечному утру. «Это должно быть где-то на Средиземном море», – подумала Тана. Она была однажды с отцом в Греции, кажется, в восьмом или девятом классе, она не помнила, но сейчас что-то ей подсказывало, что это именно так.  Тана впитывала в себя земные запахи моря и цветов, свежести воды и чуть-чуть фруктов. Это было совсем не так, как на «просмотрах» пейзажей других планет. Там были только красивые или непонятные, иногда страшные виды иных миров, а здесь было своё, родное… Об этом говорили её чувства, её сердце. Тана понимала, что Натома неспроста подошла к этой паре, что она долго искала возможности познакомиться, не вызывая подозрений. И сейчас она услышит всё о Юрке и о своих друзьях. О Юрке…Она представляла его таким, каким видела в последний раз до своего…до своей… Он был ещё юноша, и они, наверно, были влюблены друг в друга. Может, это была скорее дружба, чем влюблённость, но Тана думала, что любит Юрку. Почти в первых фразах знакомства с молодыми людьми на Крите прозвучало её имя – Наташа, Ната. Вот, значит, почему имя Таны, которым назвала её Вения, не вызвало у неё отторжения: они были похожи по звучанию. Тана, Ната…Она слушала рассказ о себе, трансформировавшийся в образы в сознании Натомы, о своей смерти и исчезновении Юрки. Сейчас она уже не удивлялась появлению и исчезновению «домика»,  хорошо представляя себе возможности Сущих.  Вот только друзья…Что стало с ними? Натома передавала в образах своего восприятия разговор с Эдиком и Лизой, и девушка Земли узнавала не только свой, внешний мир, но и те социальные отношения между людьми, которые стали ещё хуже за эти прошедшие годы. Тревогой и болью в сердце отозвались драка с малолетними наркоманами и трудная судьба Лены и Толика. Особенно тревожила участь Светки, младшей сестры Лены. Ведь ещё в детстве Наташа знала об её капризном и ленивом характере, эгоизме и стремлении к удовольствиям. Удивил её и возмужавший облик Юрки, вызвавший в сердце волну радости и понимания. Ну конечно, ведь и она изменилась…нет, не физически, время здесь как бы остановилось. Изменилась её сущность, её взгляды и понятия, всё то, что составляло её «я». Она смотрела на Юрку как на близкого и родного друга, но того, что она принимала за влюблённость в земном понятии, даже за любовь, уже не было. Она понимала, что Юрка её не помнит совершенно, так же , как и она. И так же, как и она, это был другой человек. Поэтому, когда она узнала о его привязанности к Зиночке, это вызвало у неё просто чувство радости за дорогого человека.
   А потом в сознании Наташи уже стали возникать телепатические восприятия самой Натомы, в которых она принимала участие. И прежде всего безобразная и страшная по своей сути гибель Виктора. Наташа не знала его, но смерть человека вот так, мимоходом, от рук бандитов-отморозков потрясла её. И даже помощь Натомы и чудесное «воскрешение» Виктора не могли подавить её душевное смятение. Сам факт «восстания из мёртвых» был ей понятен, сама прошла через это, но чтобы так просто отнять жизнь…Это до какой же деградации должен был дойти человек?  И только тёплые воспоминания Натомы об Эдике и Лизе вновь поселили в её сердце надежду. Это были её дорогие друзья, и она радовалась за них и гордилась ими.
   Приезд Натомы в родной город тоже не вызвал у Наташи особых эмоций. Не было приятного чувства узнавания родных мест и воспоминаний, связанных с ними. И только образ матери как-то всколыхнул в подсознании добрые и нежные струнки, чувство тепла, защиты и любви. Такие, какие были у неё сейчас к Вении… Ведь она родилась во второй раз, получив вторую жизнь. И Вения стала здесь для неё матерью.
    Как и Натома, Наташа радовалась предстоящему вечеру, в предвкушении приятных встреч с друзьями, и тут опять в жизнь ворвалось насилие, кровь, смерть… Да что же это за жизнь, что же это за общество, не умеющее или не желающее становиться разумным? Ведь даже звери не убивают друг друга и не травят себя! Чего стоит такое государство, такая страна где правительство защищает свой народ от будущих внешних врагов, содержит армию, а в своей стране не может навести порядок? Свои же люди убивают друг друга… Наташа уже не мыслила земными категориями, не понимала человеческих слабостей, просто от них ничего не сохранилось. Но зато она видела мир света и гармонии, мир прекрасный по своим возможностям и удовольствиям. Только это были удовольствия разума и эмоции любви и добра. Контраст был огромный, и чудесная зелёно-голубая планета, теперь стонущая от варварского отношения к ней  населяющих людей, не выглядела столь привлекательно.
     Её друзья – защитник всей природы Толик и умница Леночка остались живы. Наташа не сомневалась в помощи Натомы, и глядела на неё глазами, полными слёз и благодарности.  Но что их будет ждать в этом мире человеко-хищников? Конечно, она понимала, что есть много людей, похожих на её друзей, хороших и честных, но их может задушить серая инертная масса, в среде которой только и могут существовать хищники. Наташа… нет, она теперь останется Таной, как назвала её Вения в честь своей дочери и планеты Тангрид. Тана сделала свой выбор. Она поняла, что никакая помощь не может быть оказана обществу, и никакие эмиссары добра в виде пророков или проповедников не изменят сущность цивилизации, если не возникнут какие-либо внутренние причины к изменению. И сама жизнь будет бесконечно ставить всё новые и новые эксперименты, способствуя появлению разумных цивилизаций. Сама жизнь таким способом развивает себя.
    Она останется с Сущими, как Вения. И это её добровольное решение. Она готова. Она не знает, каким путём будет развиваться цивилизация Земли, но то, что возможно общество, в котором не будет насилия, а жизнь будет священна, она убедилась на примере Тангрида. Может, если бы в момент становления цивилизации на Земле был свой Инкуб, то развитие её было бы другим? Если бы вместо религиозных учений было бы действенное восприятие советов Старших по разуму? Или просто сознание и разум пришли к людям слишком рано, когда они ещё не были готовы? На эти вопросы у неё пока не было ответов.
   Тана знала, что ещё много раз будет говорить с Натомой, узнает все её мельчайшие впечатления и будет потом сама учиться и набираться знаний. Чтобы стать, как Сущие. Она крепко сжала руку Вении, и тихо сказала:
– Я буду всегда с тобой. Я хочу остаться здесь, среди вас. Может быть, потом, много позже, я тоже смогу сделать что-нибудь для спасения жизни, как твоя дочь. Я люблю тебя, как свою мать, и хочу стать для тебя дочерью.
– Девочка моя, доченька, я мечтала об этом и не смела надеяться. Ты мне вернула вместе с собой всю ту радость, которой мне всё же не хватало для счастья.
   Они сидели, тесно обнявшись, и им больше не нужны были слова. Поистине, только глубокие переживания открывают путь к совершенству, к переходу на новую ступень. Тана поняла, что может читать мысли без слов, без усилителей, как раньше. Так бывает, когда человеку незачем страшиться своих мыслей, стыдиться своих поступков. Тогда человек чувствует своё единство со всеми и радость других становится и его радостью. Его разум открывается для глубокого проникновения в его энергетическую сущность.
– А когда можно будет пройти стадию превращения, как это сделала ты? – спросила Тана.
– Это будет очень не скоро, – ответила Вения. – Ты должна многое узнать и многому научиться. Я проходила трансформацию, когда моя дочь стала совсем взрослой и ушла в свой последний полёт. Ты помнишь, что Ноул не захотел остаться. Многие из тех, кто попадает сюда добровольно, как мы с Ноулом, и которые помнят о своей родине, хотят потом вернуться. Здесь есть «люди» с разных планет, прошедшие трансформацию. А там, на родине, они имели совершенно другой облик и условия существования. И всё же не все хотят остаться среди Сущих.
– Я буду стараться и научусь всему, что знаешь ты, – сказала Тана и ещё раз крепко обняла Вению.

    Татьяна Туманова , весна-лето 2003