Стыдно...

Маришку мы всегда воспринимали ребенком – эдакое чудо с голубыми глазками, и тихим мелодичным голоском. Она пришла на секретарскую должность вместо большой и страшной Тамары Ибрагимовны, которая зычным голосом передавала шефские указания нашему отделу, совершенно не заботясь о точности и своевременности их передачи. Поэтому со временем, довольно адекватно отреагировав, на волну возмущения вечно недоинформированных работников, шеф  сместил Тамару Ибрагимовну на должность кадровички – то же мало приятного, но общаться с ней уже приходилось реже, взяв на ее место студентку третьего курса универа – Маринку.
Вопреки ожиданиям, Маринка оказалась толковой и расторопной сослуживицей, с чудной секретарской хваткой. Ей можно было поручить перезвонить отправить, составить и т.д. и т. п. Ни разу за все полгода работы она ничего не перепутала, ничего не упустила, и ни с чем не опоздала. Всегда предельно выдержана, тактична и корректна – в общем чудо, а не секретарь.
Вскоре весь наш террариумный коллектив привязался к новенькой. Ее детская внешность, небольшая хрупкая фигурка вызвала у всего женского населения экономического отдела устойчивый материнский инстинкт. Маришка прочно заняла положение приемной дочери нашего отдела, мы же в свою очередь как могли, оказывали ей негласную опеку.
Гром грянул неожиданно. Одиннадцатого мая Маринка не явилась на работу. Случай – не то, чтобы редкий -  а вообще небывалый. За все полгода девушка ни разу не опоздала на работу – не то чтобы вообще не явиться.
Шеф в недоумении попытался разыскать  секретаршу дома. Домашний телефон молчал, равно как и служебный мобильный. Через два часа, не вынеся пытки неизвестностью, шеф откомандировал к секретарше на дом дотошную Тамару Ибрагимовну. В результате разведывательных работ было выяснено, что с вечера 9 Мая ни одна живая старушечья душа Маринкиного двора девушку не видела. Более того, не далее как вчера с явным информационным голодом к оным же старушкам обращалась и мать Марины, которую неожиданное отсутствие дочери повергло просто-таки в истерику.
После данного сообщения беспокойство шефа передалось уже всему коллективу, а нашему отделу – в особенности. Надо сказать особо о моральном облике юной секретарши. Девушка была несколько старомодна в своих пристрастиях. Она не пила, не курила и уж тем более не кололась, не нюхала и тому подобное. К моменту своего прихода на работу она уже встречалась с пареньком, который чинно встречал ее после работы и провожал домой. По слухам это был ее бывший одноклассник или что-то в этом роде. Из дому не пропадала, на вечеринки, дискотеки и прочие развлекушки являлась исключительно в сопровождении своего кавалера, если же последний присутствовать не мог – отказывалась от приглашения окончательно и бесповоротно. На все провокации со стороны мужской половины сотрудников фирмы отвечала неизменным вежливым отказом.
В общем, Маринка пропала. Логично поразмыслив, что ничем хорошим данное обстоятельство обернуться не может, все сотрудницы нашего отдела с остервенением стали обзванивать больницы. Это гнетущее занятие прервал звериный рык шефа:
- Кто?!!!! Как?!!!! Где?!!!!
Как выяснилось позже (после изрядной дозы коньяка с лимоном) подобную реакцию вызвал телефонный звонок Марининой мамы, которая сообщила, что дочь попала в больницу, и скорее всего в ближайший месяц на работе не появится.
Само по себе сообщение о болезни секретарши не должно было вызвать столь бурную реакцию шефа. Поэтому, мы решили, что босс явно что-то недоговаривает. Однако кроме номера больницы и палаты мы ничего более выдавить из него не смогли.
Не долго думая, оставив шефа на попечение все той же Тамары Ибрагимовнны, мы всем нашим экономическим отделом направились в больницу.
Когда мы прибыли в палату, навьюченные всевозможными вкусностями. крайне полезными для здоровья, медсестра сообщила, что  «Девочка отдыхает», и посмотреть мы на нее можем исключительно в щелочку приоткрытой двери. Еду же она предложила забрать, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
 Не имея других альтернати,в мы всем нашим дружным коллективом прильнули к щелке палатной двери. Зрелище открывшееся нашим глазам  - повергло в шок даже давних любителей наикровавейших ужастиков: на кровати лежало нечто, по лицу которого явно прокатился грузовик. О Маринке напоминал только рост и очертания худенькой фигурки.
 Не вполне оправившись от увиденного, мы дружно поспешили за разъяснениями к медсестре:
- Что с ней? Она попала под машину? Выпала из окна?.
Сестра милосердия лишь пожала плечами…
…Маринка к нам так и не вернулась. На ее место взяли Наташку – разбитную бабенку неопределенного возраста. Причиной подобных действий послужил визит мамы Марины, которая с каким-то каменным лицом попросила не приходить к дочери в больницу и сообщила, что как только Марина поправится – они переезжают..
 А через два месяца я встретила Маришкину маму просто у себя во дворе. Вежливо поздоровавшись, я поинтересовалась здоровьем Марины. Нервно вздрогнув, женщина (я даже не знаю ее имени-отчества) спросила:
- А откуда вы Марину знаете?
Я объяснила, что мы вместе работали, и нам очень жаль, что Марина так внезапно покинула нас, что мы все очень волнуемся и переживаем, что такую хорошую чистую девочку редко встретишь в наше неспокойное и разгульное время. Не знаю, что на женщину произвело особое впечатление то ли время неспокойное время,  то ли упоминание о бывшей Марининой работе, но она вдруг завыла. Не заплакала, не зарыдала  - завыла. Я испугавшись, что мы начнем привлекать излишнее внимание прохожих силой затянула мать Марины к себе в квартиру (благо живу на первом этаже) и в порыве попытки оказать первую помощь окатила воющую женщину холодной водой из вазочки, что так удачно стояла у меня в прихожей.
 Женщина, всхлипнув, замолчала и стала странно крениться на бок. Я дотащила ее до дивана и судорожно стала пытаться дотянуться до телефона, дабы вызвать подмогу в качестве скорой помощи. Но поскольку одной рукой я поддерживала мать Марины. которая упорно старалась соскользнуть с дивана, а другой судорожно цеплялась за телефонный аппарат, то в результате телефон оказался на полу, я на нем, а на мне Маринина мама.
Выбравшись из-под женщины, кое как уложив ее на диван, я пришла к неутешительному выводу, что «скорую» мне вызвать не удастся:  телефонный аппарат  не выдержал веса моего тела и приказал долго жить.
 Включив все свое воображение, собрав в кулак все свои небогатые медицинские познания, я попыталась привести в чувство лежащую на диване женщину. Нежные похлопывания по щекам и обмахивание полотенцем не дали никакого результата. В конце концов, вызвав из глубин подсознания такой действенный метод, как нашатырный спирт, мне удалось вернуть к действительности Маринину маму.  Женщина открыла глаза и с недоумением посмотрела на меня:
- Вы кто?
Побоявшись признаться, что я бывшая сотрудница Марины, дабы не вызвать рецидив давешнего нервного приступа, я промямлила:
- Да, так…
- Вы Оля?
- Угу.
- Мариночка, до сих пор вас вспоминает – скучает…
- Только меня? - глупо уточнила я.
- Да нет, всех вас, отдел ваш, - женщина вздохнула и повторила, - скучает…
Я с удивлением уставилась на мать Марины. Я даже не знала, что она знает меня по имени, хотя та не один раз приходила к дочке на работу:
Женщина грустно посмотрела наменя:
- Вы меня простите.
- За что?
- Ну, за припадок мой. Вы меня поймите я ведь. увезла ее, думала – так лучше будет, а получилось только хуже. Скучает она. Подружкам ее я ничего не говорю, да и видеть запрещаю, с работы по сути я ее уволила, из университет = тоже забрала.. А она одна осталась – ни друзей, ни подруг. Теперь вот тоскует.  А все я!!! Я-то думала лучше так!
Женщина начала всхлипывать. Я побоялась повторения припадка, поэтому осторожно спросила:
- Вам воды принести?
Она отмахнулась и бессвязно продолжила:
- Она все не говорит:: «Что ты меня прячешь. Я в чем виновата?» Да, я то знаю, что не виновата, да ведь стыдно-то?
Я не выдержала:
 - Да что стыдно-то? Что случилось?
 Маринина мать на минуту оцепенело взглянула на меня. И словно на что-то решившись, тихо произнесла:
- Изнасиловали ее.
- Как????????
Женщина только всхлипнула:
- Опоили -  и изнасиловали.
Информация плохо укладывалась у меня в голове:
- Она же не пьет!
Женщина согласно кивнула:
 - Не пьет. В сок какую-то гадость подсыпали
И тут ее словно прорвало:
- Пошла на фейерверк  с парнем со своим. А он друзей своих взял. Я-то, дура старая, отпустила. Думала: не первый же встречный, все-таки уже больше полугода встречаются. Вроде хороший такой мальчик, я его родителей даже видела. А он такой скотиной оказался.
- Так это что он ее?!!
- Да,  - взвыла женщина. -  Какой-то отравы в сок подсыпал да завез девочку. Мало того, что сам поизголялся, еще и друзьям предложил!!! Трое они над ней измывались – нелюди!!!
Я только выдохнула:
- Да как же это?
Мать Марины всхлипнула и пожала плечами:
- Вот так. Так они ж ее и избили–то как. Я уж думала, изуродовали, сволочи. Она ж потом бедненькая еще сутки по городу ходила -  в себя прийти не могла.
- Как ходила? – в который раз повторила я.
- Да так. Она ж после этой отравы и себя то не помнила. Блукала босая, побитая. Как ее никто не остановил – не знаю. Ведь видели: одета прилично, грязнае только вся и у пальто рукав надорван. Дак ведь босая – явно девчонка не в себе никто ни «скорую», ни милицию не вызвал.
Женщина снова разрыдалась. Я не знала что ей сказать, да и что тут скажешь!. Ситуация банальна до идиотизма. Не повезло девчонке! Дико! Жутко не повезло! Человек, которому она доверяла, оказался сволочью гигантского масштаба.
- Вы-то хоть заявление в милицию подали?
Маринина мама отрицательно покачала головой.
- Почему?!!!
- Так ведь стыдно же!
- Кому? Марине? Ей то за что стыдно должно быть?!!. Что она такого сделала? С любимым погулять пошла?
Женщина пожала плечами:
- Так ее же изнасиловали.
- Но не она же! Почему ей должно быть стыдно!.Да этот гад ей всю жизнь поломал! Как она теперь вообще хоть одному мужику довериться сможет! Что она чувствовать должна, когда на мужчину смотрит! А ведь молодая же девочка!
Мать упрямо повторила:
- Все равно стыдно…
Помолчали.  Женщина упрямо трахнула головой:
 -  Пойду я.
Она грузно поднялась с дивана и, сгорбившись, поковыляла к двери. У порога обернулась:
- Оленька, только вы не говорите никому, что с Мариночкой произошло, - и повторила. -  Стыдно же…
Я так и осталась сидеть на диване. Стыдно? Да стыдно. Стыдно должно быть тому подонку, который так поступил с Маринкой. Стыдно должно было быть тем людям которые видели, что девочку волокут куда-то три здоровых лба!. Стыдно должно быть тем прохожим, которые видели побитую Маришку, бредущую по улицам босиком. Стыдно должно быть всем... Всем, кроме Марины. Хотя, нет, ей тоже должно быть стыдно. Ей должно быть стыдно только за одно -  только за то, что она не сделала попытки наказать эту сволочь. Не попыталась отомстить. Да, может, она бы никому ничего и не доказала. Может быть, он бы откупился. Но она хотя бы доставила пару неприятных минут этому нечеловеку. А так -  ходит по земле эта сволочь и улыбается: думает, что любая его гадость может с рук сойти. Вот за то, что она позволяет ему так думать Маринке должно быть стыдно. Да и не только ей. Нам всем…Я ведь тоже никому ничего не скажу – стыдно же…