Алиса и крылья

Она не любила своего настоящего имени, называла себя Алисой и  постоянно "пропадала" в чудесной стране своего воображения. Почти все придерживались мнения о ней, как о слабоумной, хотя не испытывали никакой ненависти,  ибо никто не видел от мечтательницы вреда.  Лишь суеверные, глупые и нервные старухи боялись ее, как боялись всего необычного. Одна из них назвала ее как-то Сектантшей, и, как ни странно, это прозвище словно прилипло к Алисе. Ее так стали называть почти все "простые" люди, хотя знали, что она ни в какую секту не входила и не входит. Впрочем, к девушке применяли разные прозвища. Считающие себя образованными и начитанными прозвали ее Лизаветой Смердящей, удачно, как они думали, "выкрав" это прозвище у Достоевского. Лишь более или менее чуткие люди называли ее Алисой и то, если только непосредственно к ней обращались. Скептики и "рационалисты", в основном, смеялись над "девушкой с приветом", а некоторые даже насмехались и издевались. Но Алису это особенно не трогало. Она хорошо понимала, что эти люди наивны и мерят человека по тому, что он добился в жизни.

Вся "беда" этой нестандартной девушки была в том, что она очень плохо воспринимала реальность. Это началось с самого раннего детства. Алиса прекрасно видела, обладала тонким слухом - все органы чувств были в порядке.  Но она была слишком рассеянной, не обращала и не могла обращать внимание ни на что, казавшееся ей серым, скучным и безжизненным. Напротив, иногда излишне заостряла внимание, на то, чего обычный человек просто не замечает. Воображение Алисы было сильнее, чем ее разум. Обратив на что-то внимание, она начинала тут же искать какие-то ассоциации этого предмета с чем-то загадочным  и  таинственным. Не находя ассоциаций она начинала их сама придумывать. У Алисы был величайший, причем очень ранний, талант сочинителя (в ней заметили страсть к сочинительству в три года), который так и остался невостребованным. Ее вымыслы  никто за ней не записывал, да и она сама их не запоминала. Алиса не могла ни на чем сосредоточится даже в своих фантазиях. У нее была очень плохая память и, вместе с тем, глубочайшая впечатлительность. То, что ей западало в душу, она могла помнить всю жизнь.  Эта рассеянность создавала большие проблемы в учебе. Так и неизвестно какую школу она закончила (и закончила ли?). Начитанной, в строгом смысле этого слова, ее никто не называл. Алиса очень медленно читала, потому что имела привычку думать над каждой строкой, а иногда и над каждым словом, неутомимо ища аналогии со своим внутренним миром. Между тем, она могла понять книгу так, как никто другой не имел никаких шансов понять.

Со сверстниками ее отношения с годами все ухудшались. Мечтательность с возрастом быстро сходит с детей. Но только не с Алисы!  Ее впечатлительность, непосредственность казалось, укоренились в ней, стали ее характером. Другие дети, взрослея, все больше считали ее умственно отсталой и все меньше общались с ней. 
К шестнадцати лет эта "девушка не от мира сего" осталась почти одна. Братьев и сестер у нее не было, да и сама Алиса была в семье на положении какого-то урода. Мать, хоть и любила ее, но недоумевала и жалела о какой-то ненормальности и "дефектности" своей дочери. Отец же всегда выражал презрение, а иногда даже ненависть к "полоумной тормозной идиотке", хотя, может быть, в глубине души тоже любил и жалел ее, но считал постыдным показывать "жалость к жалким". Несчастная Алиса нередко становилась камнем преткновения в семейных ссорах (а точнее - в ссорах между родителями). Кончилось все тем, что мать Алисы от бесконечных моральных перегрузок на работе и дома, от безысходности жизни заболела, а когда дочери исполнилось пятнадцать, скончалась в ужаснейших припадках. Отец постепенно спился и, виня дочь в смерти своей жены, подвергал несчастную Алису постоянным побоям и издевательствам.

Девушка все понимала. Нет! Она не была такой слабоумной, как большинству людей казалось. Несмотря на свою крайнюю рассеянность, на свое неумение сосредоточится, Алиса обладала странной способностью понимать других людей. Почему странной? Потому что способностью так понимать людей не обладает и не может обладать никакой психолог, пусть даже он десятилетия потратил на изучение трудов К. Юнга и других знатоков психологии, пусть даже он обладает таким опытом общения с людьми, что мог бы без труда уговорить Гитлера не начинать никаких войн. Алиса не читала Юнга и не обладала большим опытом в общении с людьми. Напротив, она была довольно замкнута по своей натуре. Однако замкнутость не мешала ей  видеть в человеке то, чего другие люди могут не заметить, даже  встречаясь с этим человеком каждый день.

Алиса в детстве была чувствительным ребенком, и  нельзя сказать, что эта чувствительность у нее притупилась. Она была очень сдержана в проявлении эмоций, но особо чувствительные натуры почти всегда сдержаны, часто даже против своей воли. Они способны даже плакать от радости и смеяться от горя.  Если, конечно, не путать сдержанность с холодностью и черствостью. Блеск глаз, движение губ, дрожание пальцев говорят иногда куда больше о чувствах человека, чем слова, голос или тон. Кстати, говорила Алиса очень мало и то очень тихим, слабым и усталым голосом. Обычно он звучал тонко, как у ребенка, но глухо. Детская звонкость ее голоса с возрастом сошла на нет. Лишь только в тех редких случаях, когда девушка вдруг говорила громко от волнения, звонкость словно пыталась вернуться, но что-то тянуло назад, ее голос становился хриплым, но по-прежнему звучал тонко и мелодично. Смеялась она еще тише, чем говорила, словно какой-то мелкий моросящий дождик ударял по карнизу. Плакала почти всегда беззвучно, плач лишь чуть-чуть надрывал ее голос, вместе с тем слезы лились из ее глаз водопадом. Алиса почти никогда не кричала и не дрожала от страха, лишь голова втягивалась в плечи, мимика лица, обычно подвижная, резко останавливалась, взгляд так же останавливался, но не концентрировался в одной точке, а как бы расплывался, веки нередко опускались, жмуря глаза. Все ее чувства отражались на ее лице, в ее глазах почти зеркально.

Когда Алиса смотрела на другого человека, ее лицо невольно принимало то же выражение, что и у него, и она начинала вдруг чувствовать те главные неровности, на которых спотыкается душа того человека. Когда же Алиса видела глаза, она начинала будто путешествовать по лабиринтам души другого человека, с помощью интуиции находя верную дорогу. Алисе удавалось распознавать любую фальшь с первого взгляда, даже ту, которую даже не каждый психолог может сразу разглядеть.  Рассеянность сознания здесь опять мешала достаточно "плодотворно" использовать эту способность. Но это не было главным. Важно, что Алиса, поняв других людей, утрачивала, вообще, способность на кого-либо сердиться или кого-то ненавидеть.  Она никогда не платила злом за зло, редко помнила зло, которое ей когда-либо причиняли, а если и помнила, то размышляла не о том, как отомстить, а о том, как понять причину, толкающую на зло. 

Алиса рано поняла, что "злые" люди - это люди тонущие в самообмане. Человечество ценит антиценности, несущие ему погибель, а те ценности, без которых оно не могло бы прожить и дня, отрицает, отвергает, смеется, издевается над ними, подобно растению, отрицающему существование воды, воздуха и света.  Отсюда - скука и озлобление. Эти мысли помогали преодолевать чувство гнета, но не несли успокоения.
В Алисе не было ни зерна той черствости, которая свойственна большинству людей, особенно молодым и особенно в нынешнее время. Она не могла смотреть без слез ни на одного нищего, ни на одного больного, ни на одного просто несчастного человека, не могла спокойно пройти мимо них, если только рассеянность вновь не вырывала ее из окружающего мира.

Свои и чужие несчастья действовали на душу Алисы так, словно чудовищный сапог, пытающийся придавить некстати появившуюся фиалку. Девушка все более уходила в себя, все меньше и меньше разговаривала, все больше становилась рассеянной, все больше ее действия становились спонтанными. У Алисы начались какие-то странные припадки, ее все чаще замечали сидящей где-нибудь совершенно неподвижно с взглядом, устремленным в одну точку. Никакой окрик, никакой удар не мог заставить ее очнуться, хотя обычно она очень легко пугалась. Так Алиса могла сидеть даже на середине проезжей части, хотя страшно боялась улицы и машин. Между тем, все ее страхи обострились. Она с детства боялась темноты, черного цвета, замкнутого пространства, ос и других жалящих и "кусающих" насекомых. И хотя Алиса понимала, что "черное" не значит "злое", она всегда испытывала какое-то непонятное смятение при виде чего-нибудь черного, например, черной одежды.
Алиса много времени проводила на воздухе, причем она все время, в любую погоду ходила в одном и том  же темно-розовом платье и в каких-то белых туфлях, похожие на тапочки, без каблуков. Любимым ее местом была лесная поляна, на которую мало кто заходил. Там девушка словно преображалась и расцветала.  Она долго и громко смеялась,  бегала по поляне зигзагами, словно играя с кем-то воображаемым. Быстро, между тем,  уставала, садилась или ложилась на траву и начинала весело разговаривать  о чем-то с цветами или сама с  собой. В это время Алиса не думала и не говорила ни о чем печальном и грустном. Ей  ужасно не хотелось быть серьезной и умной в этот момент,  но одна неожиданно прилетевшая, как оса, мысль могла ее мигом расстроить и вернуть в обычное грустное, хотя и не мрачное, настроение. Эта грустная мысль обычно прилетала не сама собой, ее могли  вызвать осколки бутылки, консервные банка (благо они там валялись очень редко), летающие осы, случайно зашедшие люди.

И вот, однажды восемнадцатилетняя Алиса пришла на эту любимую поляну и совершенно не узнала ее.  Поляна была озарена ярким светом, заросла редкими и красивыми цветами, не было ни ос, ни комаров, ни муравьев, ни осколков бутылок, ни пепла от костров. На поляне сидели девять человек в белом и кого-то ждали. Выйдя на поляну, девушка увидела, что это были ангелы. Самый старый из них, сидевший в центре, заговорил:

- Наконец-то ты пришла!  Мы тебя  ждем уже девятнадцатый год!

- Но зачем? - недоуменно спросила Алиса. Это видение и эти слова удивили даже ее.

-  Мы ждали тебя, а ты  ждала нас.

Алиса еще больше удивилась, но через мгновение вдруг что-то поняла и обрадовалась:

- Вы уже пришли?!

- Прилетели, - смеясь, поправил архангел.

- Мне нужны крылья. Как у вас. Без них я умру, - спокойным и ровным, ничуть не жалобным голосом  проговорила Алиса, несмотря на слезы радости и волнения, катившиеся горной рекой из ее глаз.

- Мы это знаем. Мы всё знаем, - спокойным и решительным, но нисколько не хвастливым голосом ответил архангел, -  Мы даже знаем, почему люди не летают, как птицы.

- Почему? - спросила Алиса так, словно всю  жизнь только и думала над этим вопросом.               
- Потому что рожденный ползать летать не может, - шутя, но, вместе с тем, на полном серьезе ответил архангел.

- А я могу летать?
 
- Конечно. Но тебе нужны крылья. Ты их получишь, если принесешь самый чистый бриллиант.

По девушке прошелся какой-то холод и какой-то жар, умиление вдруг заглушилось. Ее перекосило от возмущения, но не от злости:

- Вам нужны драгоценности?!

- Это не плата. Чистый бриллиант нужен непосредственно для создания крыльев. Без него ничего не выйдет.

- Хорошо, - успокоившись, сказала Алиса, - я найду его и принесу. А вы не улетите?

-  Мы здесь теперь будем до твоего возвращения, - твердо ответил архангел.

- Я ухожу. До встречи, - так же твердо сказала Алиса.

После этих слов ангелы исчезли, но  девушка знала, что они не улетели, и отправилась на поиски бриллианта в город.
       
В городе между тем что-то происходило. Все смотрели на Алису с каким-то презрением и, уж  точно, с насмешкой. Абсолютно все теперь видели в ней безумную и смешную.

Алиса, между тем, начала искать ювелиров. Но везде, куда бы ни пришла, ей говорили, используя все печатаемые и непечатаемые ругательства, чтобы она немедленно уходила и не мешала работать. Правда, один из ювелиров, вероятно несколько менее озлобленный и более вежливый, ей сказал: "Идите, девушка к  Юродивому. У него может есть."

Вообще-то, это была насмешка. Юродивым называли одного одинокого человека, Юрия Чудского. Жил он один в однокомнатной квартире, мало и нехотя общался с соседями, был нервным, замкнутым  и нелюдимым. Ему было около двадцати пяти лет, ко времени прихода  к нему Алисы, но выглядел он куда старше. Чудский был невысокого роста, худощавый, сутулый, с необычно тонкими для мужчины запястьями, с нервной, подпрыгивающей походкой, пронзительным и подозрительным взглядом. По специальности он был инженером - электриком, но ненавидел свою профессию. По слухам, он мечтал стать в юности  историком или философом, но  видно сама жизнь заставила его отказаться от своей мечты.  Юрий успешно окончил технический вуз, но от этого только стал более несчастным, более недовольным собой и окружающими, чем был. Он накупил много книг по истории и философии, причем содержание этих книг носило явно пессимистический характер. Ему начинало нравиться копить всякие ужасы и уродства действительности в виде книг и видеокассет, хотя от этого его раздражительность только разрасталась.

Чудский хотел убить в себе надежду на  личное и всеобщее счастье. На самом деле, он всего боялся того, чего так страшно ненавидел: мира, людей, разомкнутого пространства вообще. "Ужасы" еще более подчеркивали его страх, люди все больше казались скотами и тварями, лишенными всего святого. Страх порождал еще больше ненависть и угрюмость. Все Юрия Чудского, так же как и Алису, считали помешанным  и прозвали Юродивым. Даже пошло выражение: "Иди ты к Юродивому!", кстати, почему-то очень обидное.

Алиса не знала Юродивого, не знала, где он живет. Неизвестно, как она нашла его квартиру, скорее всего  она просто случайно оказалась у его двери и позвонила.

Юродивый вздрогнул: "Опять, кто-то ломится! Дадут они мне жить или нет!?" и тяжелой походкой пошел открывать.

На нем не было ничего черного, поэтому Алиса не испугалась. Напротив, ей понравилось его красивое, но изуродованное страхом, лицо. Лишь от его дрожащих губ, щурившихся глаз, пронзительного взгляда ей стало не по себе, и она тихо и смущенно сказала:

- Добрый день!   

- Добрых дней не бывает! - резко отрезал Юродивый, - Особенно в наше время. Существует ли добро вообще?

Что-то дернуло в нем какую-то струну и вытянуло эту тираду. Обычно он никогда не бывал  так многословен.

- Вы - Юродивый? - спросила Алиса, спокойным и уверенным голосом.

Чудский пришел вмиг в совершеннейшую ярость и закрыл с грохотом дверь прямо перед носом у девушки. Он ненавидел эту кличку, а еще больше  -  того, кто называл его так. Алиса испугалась хлопка двери, но вдруг что-то сообразила и позвонила еще раз.  Юродивый вылез с разъяренным лицом, и совершенно неожиданно вдруг произнес тихим, жалобным и укоряющим голосом, каким никогда ни с кем не говорил:

- И ты пришла надо мной издеваться?

На его глаза навернулись слезы. Алисе стало гадко на душе, что она - причина этих слез, но, собравшись с духом, девушка выговорила:

- Успокойтесь! Пожалуйста! Позвольте мне войти.  Мне нужна одна вещь, сказали, что она есть только у Вас.

Юродивый отвернулся от Алисы, страшно смутился и, почти не слыша себя, беспорядочно проговорил:

- Проходите, пожалуйста. Садитесь где - нибудь.

Больше всего ему хотелось сейчас же извиниться перед девушкой за истерику, но слова извинения так и остались забытым комком в горле.

- Спасибо, -  ответила Алиса, когда уже вошла в комнату к Юродивому и села на свободный стул.  Юродивый молча стоял. Девушка осмотрела комнату: вещи лежали в полном беспорядке, в углу стоял большой черный шкаф наполненный книгами вперемежку с видеокассетами. Чтобы не волноваться, она отвернулась от шкафа. 

- Ты -  Алиса? - внезапно спросил Юродивый. Девушка вздрогнула, но спокойным голосом ответила:

- Да, но меня так почти никто не называет.

- Неудивительно! Все считают тебя ненормальной.

- И ты тоже? - вдруг вырвалось у Алисы. Она впервые назвала его на "ты".    

Юродивый всплеснул руками, но тут же усмехнулся и сказал совершенно серьезным тоном:

- Алиса! Нет ни нормальных, ни ненормальных людей. Каждый человек - это загадка. Сфинкс!

Сказав это, он развел руками, стараясь обхватить то, что считал необъятным.

Лицо Алисы вдруг сделалось необычно серьезным. Вся ее рассеянность как будто ушла под землю.

- Тебе нужен самый чистый бриллиант? - успокоившись, спросил Юродивый. Как он догадался об этом, не ясно до сих пор.

- Да, - волнующимся голосом ответила Алиса.

- Чтобы сделать крылья? - будто заканчивая предыдущий вопрос, продолжил Юродивый.

Алиса сосредоточенно кивнула головой.

- А зачем они тебе? Ты хочешь летать? - не поверил он.

- Мне тяжело и больно ходить по земле, - призналась девушка.

- Ты хочешь летать или улететь? - уточняя, снова спросил Юродивый.

Алиса теряла терпение:

- Не все ли равно?!

- Нет, - твердым, но неторопливым  голосом начал разъяснять Чудский, -   крылья, которые тебе дадут девять ангелов, могут унести тебя в Счастливый и Вечный Край. Там не будет ничего черного, там не будет ос, там не будет никакой злобы и агрессивности...

Алиса закрыла глаза и замечталась, но через мгновение что-то заставило ее вернуться на землю. Она открыла глаза и осведомилась:

- Я останусь там навсегда?

- Разумеется. Не хочешь же ты торчать в этом кошмарном и абсурдном мире?!

Последнее Юродивый произнес, смеясь и одновременно негодуя. Алиса неожиданно собралась с мыслями:

- Значит, я должна покинуть мир, где я родилась и живу, где, кстати, родился и живешь ты.

- Будь он проклят! - вскрикнул Юродивый в исступлении и тут же добавил, - Так же как и я.

Девушка вся сжалась. Он заметил это и тихо продолжил, постепенно говоря все громче и тверже:

- Бедная неземная Алиса! Ты, верно, не видишь, где и среди чего ты  живешь. Мир на пороге гибели. Люди до сих пор живут своими грязными страстями, губят себя и других. Они... погрязли в глупой борьбе за существование, становятся в результате всё более неудовлетворенными, жестокими и безжалостными. 

- Они не злы, - перебила его Алиса, - они просто несчастны. Им нужно помочь.

- Нетушки! - презрительно процедил Юродивый, - они слишком много кого заставили страдать, слишком  много людей сделали несчастными.  А ты? Тебя они ни в грош не ставят, обзывают Лизаветой Смердящей или Сектантшей.

- Ну, и что же?

- Так ты даже не представляешь, сколько преступлений совершено человечеством. Цивилизация!!! Это слово - насмешка над реальностью и людьми.  Они создали законы, чтобы их нарушать, придумали честь, чтобы быть бесчестными, используют заповедь "ни убий!", чтобы продолжать убивать друг друга.

Юродивый запыхался. Он говорил, размахивая во все стороны руками, будто пытался нарисовать то, о чем пытался сказать. Ничего не выходило. Наконец, Юродивый вытащил из книжного шкафа одну видеокассету, видимо излюбленную. На ней было написано: "Такова жизнь". Эта кассета была записана самим  Юродивым, и он частенько ее смотрел, ужасался и находил удовольствие в собственном ужасе.

- Сейчас ты все увидишь, - зловеще шепнул он, словно действительно желал показать какой-то секрет.

Он вынул кассету из футляра, всунул ее в щель старого видеомагнитофона и включил телевизор.

Вся кассета была посвящена ненависти к милитаризму и фашизму. Кадры первой, второй мировых войн, Германия во времена Третьего Рейха,  гонка вооружения "холодной" войны, Афганистан, Чечня. Всюду на зрителя смотрели страдальцы - узники концлагерей, сытые и жирные морды диктаторов, генералов, фашистов и олигархов - милитаристов, злобный и бесноватый карлик с усами щеточкой, обезумевшие толпы фанатиков, несчастные и безвинные жертвы войны - женщины и дети, озверевшие и израненные рядовые бойцы. Были сцены испытания и применения ядерного оружия.

Алиса вся дрожала, билась, не верила своим глазам, которые были полны слез. Она закрывала их руками, под предлогом того, что ей надо вытереть ненужные капли, мешающие видеть. Юродивый торжествовал.

Пленка постепенно подходила к концу. Появились уже современные кадры. Какой-то зал средних размеров с грязно-желтыми стенами. Там сидели люди, страшные люди с тупыми и озлобленными выражениями лица, почти все - накаченные амбалы. Алиса вскрикнула от испуга. Люди были одеты в черные формы, с каким-то чудовищным символом на руке, так резко напоминающим свастику, нарисованный белым контуром на кроваво-красном фоне.

- Я не хочу больше этого видеть! - хрипло закричала Алиса и заплакала уже окончательно.   

Что тогда сделалось с Юродивым! Узник, сидевший в заточении у него в сердце, вырвался на свободу и начал беспощадно крушить свою бывшую тюрьму. Юродивый схватился за голову, начал рвать волосы, биться лбом о стенку. Ему, как и Алисе, хотелось что-то забыть, что мучило, но не отходило. Он встал перед Алисой на колени, начал целовать ее руки, колени и стопы.

- Прости меня!... Прости! Я! Я во всем виноват! Я - подонок! Я наслаждался твоими страданиями! Я такой же садист, как и они!

- Нет, - ответила Алиса, немного успокоившись, слезы начали течь размереннее и медленнее, - ты лучше их в миллионы раз... Ты гораздо лучше на самом деле, чем сам себя считаешь... Ты открыл мне глаза. Тебе хотелось, чтобы   кто-то увидел, то, что видишь ты. Все видят это, но не замечают. У них слишком мало времени, чтоб это замечать. 

Слезы Алисы постепенно утихали. Юродивый вдруг вскочил, как будто что-то вспомнил. Он побежал на кухню и принес маленькую шкатулку синего цвета с нарисованным голубем, таким же синим, как и сама шкатулка. Юродивый вновь стал на колени перед Алисой, подставив шкатулку под ее слезы. Одна из них, самая крупная, со звоном упала на дно. Шкатулка сама закрылась, после чего Юродивый отнес ее обратно и поставил в холодильник.

- Этим я создаю самый чистый бриллиант, - не дождавшись вопроса, ответил он, когда вернулся, - этот бриллиант может получиться из слезы доброй и романтической девушки. Остальные - нет. Остальные бриллианты испачканы людской кровью.

Алиса смотрела на него странным взглядом: и испуганным, и сосредоточенным, и рассеянным, и все понимающим. Странное сочетание детских черт лица и философского взора. Между тем слезы перестали течь. Она продолжала:

- Ты всего боишься. Тебя кто-то обидел, и ты теперь считаешь, что нет никого, который бы не желал тебе и другим людям зла. Чтобы не бояться ты ненавидишь, не зная, что ненависть и страх - чувства одной природы. Почти все люди страдают этим, но они куда грубее, чем ты. Видя всеобщую грубость, ты тоже решил сделаться таким же, боясь не выжить, но этим ты  только изранил свою душу.

Юродивый был ошарашен, его собеседница выложила ему все, чем он был все время болен, но не мог и боялся себе признаться в этом.
 
- Скоро будет готов бриллиант, - сдержанным голосом сказал Чудский после некоторой паузы, - и ты будь готова увидеть Счастливый Край, - и зачем-то прибавил, - уже без меня.

- Нет! - вдруг резко, решительно и необычно звонко выпалила Алиса, - я теперь никуда не полечу, я не могу тебя оставить.

Юродивый опустился на одно колено и посмотрел ей в глаза:

- Помилуй! Веришь ли ты тому, что только что сказала. Ты хочешь совсем погибнуть, или хочешь стать такой же злобной  и отвратительной, как я? Ты видела ту ужасную действительность на кассете, плюс к тому, ты видела же что-то в своей жизни. Как же ты можешь остаться? Ты видела меня, ты знаешь, какой я. Ты, скорее сама себя испортишь, чем сделаешь меня лучше.

- Но я люблю тебя, - Алиса обхватила руками его лицо и поцеловала его в лоб, продолжая сидеть на стуле. Голос ее зазвучал нежно и тихо, как никогда, - Ты лучше всех тех, кого мне доводилось знать. Ты добрый, честный, искренний...

- ...и умный, - усмехнулся Юродивый.

- Да! Ты человек и этим все сказано. Не хочешь же ты быть десятым ангелом?

- Господи! - простонал Юродивый, вырвал свою голову из ее рук и склонил, - разве можно меня любить?! Ты - ангел и место тебе среди ангелов, а не вблизи такого ничтожества, как я. Ты себя изведешь и меня наверняка разлюбишь. А если не так, то тогда тебя изведет мир. Он беспощаден ко всему прекрасному, он ненавидеть все нестандартное, он убивает все, что отказывается жить по его страшным законам борьбы за существование. Он сожрет тебя и будет только рад.

- Допустим, что я нежизнеспособна! Тогда пойдем со мной, полетели в Счастливый Край.

Алиса встала и указала на окно, а точнее, на солнце, затем опять села. Юродивый вновь поцеловал ее руки, колени и стопы. Потом встал и начал ходить кругами по комнате, наконец, повернулся к ней и сказал слабым и раскаивающимся голосом:

- Не думаю, что смогу улететь с тобой. Я слишком много ненавидел. Я - злой, забитый человек. Мне вряд ли дадут крылья. К тому же, у меня агорафобия, я боюсь открытых пространств и высоты. Я  принадлежу этому мира.   
Алиса задумчиво посмотрела в окно. Ее взгляд вдруг заострился на оконной раме.

Юродивый, тем временем, пошел к холодильнику, открыл его, вынул шкатулку с замерзшей  слезой. Затем подошел к Алисе, открыл шкатулку, показав ей полученный бриллиант.

- Будь он проклят, - глухим, низким и хриплым голосом вдруг проговорила будущая обладательница крыльев, видимо, пытаясь подражать Юродивому.

Сам  же  Юродивый, немало удивившись, вынул бриллиант из шкатулки, подошел к окну, поднял бриллиант навстречу солнечным лучам.

- Смотри, как он блестит. Правда, его красота - ничто, по сравнению с тобой.

- Мне не нужен бриллиант, мне нужен ты, - скучным голосом промолвила Алиса.

- Тебе же нужны крылья? - удивился Юродивый.

Алиса вконец запуталась и не знала, что делать и что говорить. Чудский всучил ей в руку бриллиант, и прошептал, сквозь зубы:

- Беги быстрее к ангелам.

- Нет! Теперь уже не побегу! - твердо отрезала Алиса, - у меня еще много времени.

- Бедная неземная Алиса! - вздохнул Юродивый и вдруг властно крикнул, - уходи! Оставь меня! Иди к ангелами и улетай в Счастливый Край!

- Я останусь с тобой, -  спокойно твердила Алиса.

- Чтобы я еще испортил тебе жизнь, чтобы отнял у тебя счастье?! Никогда! Беги! Или, - он открыл окно и взошел на подоконник, -  или ты станешь причиной моей смерти!
 
Алиса закричала и тут же выбежала из квартиры, бросив бриллиант в карман. Юродивый медленно слез с окна и закрыл дверь, как всегда, на все три запора. Он вернулся в комнату, сел на диван, закрыл лицо руками и заплакал, как ребенок. Последний раз он плакал действительно ребенком, в двенадцать лет, когда его в очередной раз избили "крутые пацаны", требуя денег или еще чего-нибудь, а может и просто потому, что он слабее их. После этого Юрий  начал бояться выходить из дому. Больше ничего ему так не запомнилось в жизни. Все протекало в вечном страхе и вечной обиде на весь свет. Да! Он был когда-то таким, как Алиса, но все так быстро и жутко изменилось. Когда все начало меняться, Чудский ничего не помнил, да и не хотел вспоминать, он ненавидел свое детство, но этот день все напомнил. Что-то кольнуло в его сердце. Юродивый страшно пожалел, что выгнал Алису. Боже, как он обманывал себя, когда пытался убедить себя в неспособности к живым чувствам, к любви! Юродивый понял, что любит ее, но выгнал из страха. "Я всю жизнь боялся влюбиться, желание ей счастья в ущерб самому себе было вторичной причиной. Я - гадкий, ничтожный эгоист и трус!" - резко сказал он самому себе, убежал в прихожую, посмотрел на себя в зеркало и скривил лицо. Затем снял зеркало и разбил его. С чувством выполненного долга, он облегченно вздохнул и стер неожиданно появившийся холодный пот на лице.   
Вернувшись в комнату, Юродивый устало и лениво подошел к письменному столу, открыл ящик, вынул шариковую ручку с полным стержнем и двойной лист белоснежной бумаги в линейку. Сверху он тут же написал: "Мне больше здесь нечего делать... Винить некого, сам во всем виноват!". И, криво усмехнувшись, подписался, как  Юродивый. 

Юрий Чудский вздохнул. От отчаяния или от облегчения - не известно. Он вскочил на окно и посмотрел вниз. Свежий воздух хлынул на него. Несчастный еще надеялся увидеть Алису, но... все тщетно, она уже убежала. Он вдруг испугался высоты и соскочил назад. Был одиннадцатый этаж.  Погрозив  себе кулаком, Юродивый вновь вскочил на подоконник и с закрытыми глазами полетел вниз...


   
Алиса шла по улице неуклюжей, заплетающейся походкой. Она смотрела по сторонам, резко перебегая взглядом от одного предмета к другому, словно ища какого-то ответа. Рассеянность вновь овладела ей. Все ее мысли, чувства и впечатления  слились и перемешались у нее в голове. Она устала и не хотела ни о чем думать. На сердце что-то давило. Звучало лишь одно слово: "Юродивый!" и никаких ассоциаций или образов это слово не вызывало.
Наконец, девушка остановилась и начала массировать себе виски. Прекратив это, она опустила руки и резко мотнула головой. В ее глазах все потемнело и расплылось. Тут вдруг она увидела сидящую совсем близко маленькую, жалкую старушку в лохмотьях. Нищенка сидела с протянутой рукой и усталым бесчувственным голосом методично, как будто заучив, повторяла: "Подайте Христа ради. Не дайте умереть с голоду".

Алиса порылась в правом кармане и обнаружила там какую-то монетку. В левом кармане был самый чистый бриллиант, и, если бы ее рука оказалась там, Алиса в рассеянности вполне могла этот бриллиант отдать. Девушка вынула монету и положила старухе на ладонь. Та вздрогнула и, не выходя из своего транса, промолвила: "Спасибо, девушка. Дай Бог тебе здоровья, счастья, пусть все будет у тебя хорошо".

Алиса эту речь уже не слушала. Ее внимание привлекли двое парней с тупыми, но старающимися казаться умными, рожами, которые нагло, глупо и отвратительно ржали, показывая на нее пальцем.

Заглатываясь, они говорили друг другу: " Не! Ты видал ее, а?! Совсем сбрендила. Пять штук какой-то старушенции отдавать!".  Эти немудреные слова, конечно же, были "сдобрены" отборным матом. Словно демон ярости вселился в этот миг в смиренницу. Она посмотрела сверлящим  и испепеляющим глазом на нахалов. Никогда в ней не было столько ярости. Алиса готова была вцепиться им  ногтями в глаза, но ... тут она вдруг неожиданно остановилась. Перед ее глазами вдруг возник тот чудовищный знак, который она не раз уже видела и  который заметила, когда смотрела кассету "Такова жизнь" у Юродивого. Этот знак грозно и неистово завертелся вокруг своего центра. Он превратился в ужасный кровавый водоворот жестокости, насилия и смерти готовый затянуть ее с собой.

"Нет!!! Никогда!" - страшным голосом закричала Алиса. Сколько в этом  крике было протестующего и, одновременно, предупреждающего! Эти слова глухим эхом отозвались в сердце. В ее душе хмуро и печально человеческим голосом каркнула ворона: "Больше никогда!".

Девушка вздрогнула и побежала в лес, на ту самую поляну, уже не обращая внимания ни на что. Ей казалось, что она чуть не заразилась ненавистью у  Юродивого.
 
Прибежав на поляну, Алиса села на пень и вздохнула.  Теперь у нее в голове вновь все выстроилось. Она начала колебаться, ее любовь к  Юродивому не утихала, но теперь у нее в сердце и в голове был только один крик вороны: "Больше никогда!". Ей почему-то показалось, что само прозвище этого человека звучит безнадежно, она будто  догадалась, что он с собой сделал. Алиса взглотнула чистый и свежий лесной воздух и  печально, но бодро вздохнула. Девушка вскочила, вышла на середину поляны, вынула бриллиант из кармана и подняла его над головой.

Солнце вдруг вышло из-за туч, засияло с новой силой, над Алисой закружились ангелы, их было девять. Самый старый из них подлетел и забрал у нее из рук самый чистый бриллиант. Вся эта вереница мигом испарилась, а Алиса услышала голос архангела: "Радуйся! Теперь у тебя есть крылья". Девушка забыла обо всех своих печалях и начала громко, звонко и свободно смеяться  до слез. Подул ветер. Длинные темно-русые волосы Алисы, всегда повержено и обречено висевшие, вдруг встрепенулись и налились какой-то новой жизнью. Повернув голову назад, она действительно увидела крылья. Голос, между тем, сказал: "Теперь беги к обрыву, от него оттолкнешься  и  полетишь в Счастливый и Вечный Край". Алиса, продолжая смеяться, тут же мигом побежала по направлению к реке. Она чувствовала необычайную легкость в своих движениях. Показался обрыв. Девушка подбежала к краю, взглянула на солнце, вытянула в сторону руки, улыбнулась и снова засмеялась, но тут же замолкла. Губы ее сжались. Она вспомнила слова Юродивого: " Не хочешь же ты торчать в этом кошмарном и абсурдном мире?!.."

Алиса страшно смутилась и опечалилась, но тут голос архангела вновь произнес: "Счастливый и Вечный Край!". Эти слова добавили ей смелость, она прыгнула вперед. Тут крылья сами расправились и  понесли ее, поднимая все выше и выше. Небеса все больше приближались к ней, темнели, и  затем она оказалась летящей в каком-то темном туннеле, кругом были звездные чудовища: скорпион, рак и другие. Мелькали, как видеоролик,  различные  сцены из ее жизни. Было какое-то гудение и шипение. Алиса испугалась и чуть не закричала, но этот туннель быстро закончился, вновь засияло солнце, а вдали показался Счастливый Край...    

Июнь - Август, 1998г.