Весна стилизованный рассказ

               
                В  Е  С  Н  А               

              (Стилизованный рассказ)


      ...Ономнясь вызвездило, морозко притурыкало, лапти притвердило, зальдило натаянное, а заутра - размурыжило.
     Звенью растренькало, молвливо зачиликало, капельно рассосулило – с ночи набрякшее знобкое ранковое навёсенное разнохлюпье, темень сумную разбурдыживши. Мотрей, мужик кряжистый, ухватливый, надысь сохатого в бору ухайдакал,  - почитай,  семь ден,  али боле того - ширкал да чвякал  по  мокредной  дурнине и  ошмяннику,  -  онучи  повязав,  в лапти встрёмился, оглядемшись.  Соловело  набыченный от недопоя  шерамыжного,  что  надысь  пофартило  у  Анфиски-самогонщицы  (Анфиска  -  баба себе на уме,  углядлива дюже на мужиков чужих да пришлых),  всё боле раздраконящась,   вдробец   разбухарившись  и  непрядно  ошмурившись,  - ухряписто  шендарахнул маракутную швардобину о загрёпанный чумбал, с летошной заполошной мокрени  нечепыженный и потому промазливо заруханный - сороптости и шурушности его ради, матерно и прогудно раздебряхнул в сколь-нето разломистых  колен,  в  клуне телка  напужамши.  Крякнул гусь в клети, незнамо кады на ярмонке восхищённый (не блукай где-ни-то под руку сноровистую да загребущую!..).  Гоготнул зычливо, може слову крепкому дивуючись.  Маруха буркала на то охорённо-судачьими зырками и  уж  как баркучливо,  до издыху задурканно, необрубно бармачила и бармачила на ту непотрошность,  тем наволокая на мужицкую, струпьями насохшую кондовость, - гоношливость и дремушную сопень, - покудова Мотрей,  и так вконец терпешиною и без опохмелки издрыганный, и оттого бодливо и укусливо засмученный до безраздумного, нестопоримого отигрения,  на рожон  переть уготованный,  -  не хряпнул её поперёк узадливой её мягкотелости сыромятной изготовою,  для всякой домашней нужности и на тот  всяк  случай  припасаемой, потому как драчлив и куды как бездумен  мужик  нонешний, - без догляди и уследи бабьей ему днесь и укороту нет!..Ой,  чой-то ты, паря? - лыбисто и мякотно так-то протюнтюкала Маруха, - нешто мало промеж нас натёртости?.. - Вот ужо замондачу те промеж и поперёк, напрямки в естество твоё торчливое, охальник охочливый и любохват неуедливый! Маруха - баба увередная и рясная, рыло красное, хучь онучи  на ём суши,  необъёмнаая с одного  ухвату,  пудов на восемь потянет, иному мужику и не под силу мущинской его возможности...
    - Рыло-то онучей заткни! - Мотрей  огряб  ейный  надстрой  готовно и ухватливо,  что в те жомы,  клешнясто усандачил её за напружную и зазывную, из себя выпиравшую, охочую до измятия переднюю бугорность,  с давешнего лета ему знаемую, и поволок матёрую к сеновалу духмяному - милования для...
      Меж тем - сутемень расшуркалась, ухерманилась, растандыка- лась, по-над  клуней  голубизно  развиднелось,  всё  звончее  и распашистей засвирикала  в  утрешней  засвежалости  новодневная суетная и бзыкливая раструбливость.  Расхрюпывалась каждогодная запашистая и растопырная новородность,  дурнопьяном понесло, за грудки заныдлило, ровно самогоном по душе разлитость пошла, весной замуторило...
      Замычала, заржала, зачамкала, зачмыкала, захрюкала, заблеяла скотность всякая,  по хлевам размещённая, запевно по дворам закукарекало,  заквохтало,  закрякало,  загоготало - домашность пернатая разбалабонилась.  Бабы подойниками загрохкали; мужики, по колено в назьме толкучась,  вилами зашмякали, по телегам кучами крутую запашистость нашваркивая,  озимым в подкорм  назначенную. По - над избами дымы устолбачились, живину утрешную означая. Продирала зенки деревня зеваючи,  от  ночливой  усладости свободясь.  Новодневье разбрыкивало сумность ночную,  светомань упреждая. Понове утро зачиналось...



                Июнь 2003 г. Ашкелон. Израиль.