Еврейки по заказу...

               
               ЕВРЕЙКИ  ПО  ЗАКАЗУ. . .

        Моя   племянница, фронтовое дитя, моя радость, забота и покровительство с первых дней её, та, которую  я  нежно любил и нянчил, (наверное, и она меня любила...), в общем, - мой дорогой  ребёнок,  - теперь сама дважды бабушка,  живёт в Америке с матерью,  детьми и внуками.  Прошло много лет, и вряд л суждено мне повидать ту, которую я часто вспоминаю, живя вдалеке и перебирая старые,  так много приносящие мне из прошлого  и как  бы даже говорящие,  озвученные, фотографии... Время делает своё - идёт, бежит, летит! - другая жизнь в другой стране, другие дела и заботы и, наверное, я теперь просто не нужен... Нигде я не нужен, - ни здесь, ни в Москве, ни в Америке. Здесь применить себя не могу, - нет  работы, хотя есть руки, голова  и  большой  опыт  врачебной  работы.  Никак  не  могу с этим примириться - как  это  без  работы? Мне говорят:  отдыхай,  наработался! Легко сказать... Стараюсь  чем-то  себя занять, чтоб  совсем  с  ума  не  сойти!  Тоже  не  всё  гладко  -  ничего  здесь  людям  не  надо,  интересы  и  запросы  – какие-то приниженные, приземлённые, примитивные, меж собой не ладят, даже в,  казалось бы, интеллектуально направленных объединениях  -  литературных,  музыкальных  и  других.  Везде  главенствуют  недоброжелательство, подхалимаж,  зажим свободы взглядов и мнений и, опять-таки, творческий примитивизм в мышлении и деятельности. И вообще, многое, с чем пришлось встретиться  здесь, -  ну  никак  не  воспринимается  душой  моей,  хотя,  вижу,  других  это  вполне устраивает (это уже - другая тема для рассуждений,  и то лишь  для тех, кто хочет об этом думать и говорить). Но другого,  альтернативного, нет, и приходится принимать то, что есть, внося свою посильную лепту в имеющееся. В Москве я тоже не нужен, это я понял давно - оторван злым роком; наверное, ранее просто был терпим родственниками ушедшей моей дорогой подруги, а теперь - отлучён за ненадобностью. Что же касается Америки,  то это моя, сугубо личная боль, которую никому не понять, и которую я не могу доверить даже сердцам оставшихся близких мне людей,  это - целиком  моё  и  я благодарен судьбе за то, что это было, что судьба столкнула меня с крошечной девочкой, ставшей как бы моим ребёнком в трудное для всех нас время (это был конец 1944 года!). Никому, повторяю, этого не понять. Наверное, и сама она этого не знала и пусть  до  конца  не осмыслит,  это  останется во мне и  уйдёт
со мной... О, боже, как я её любил и как люблю сейчас!..  Поэтому живу я прошлым и в прошлом - там была моя юность и молодость, тяжёлые военные и послевоенные годы,  незабываемое студенчество,
                - 2 -
довольно бедный быт,  недоступность даже не слишком дорогих и  самых потребных душе культурных развлечений, отсутствие приличной одежды и обуви (в самой счастливой и радостной стране!..) и, тем не менее, - милые девушки, не всегда отвечавшие  взаимностью на страстные призывы сердца, но, всё равно - до сих пор тепло и нежно вспоминаемые; всепоглотившая и всезахватившая меня любовь и, конечно, - общение с нежно любимой моей племянницей, дочкой моей сестры-фронтовички,  - милым и родным маленьким человечком,  что-то своё щебетавшим по  дороге  в детский садик...
      Когда пришло ей время получать паспорт, добрые люди из милиции (были там и добрые люди!..) предложили  ей самой решить вопрос о национальности – записаться  русской (по отцу, пропавшему на фронте), или еврейкой, причём доброжелательно советовали первое - вскоре  предстояло  поступление  в  институт...  Она  решительно отказалась - "Я воспитывалась в  еврейской семье и буду еврейкой!". Наверное, Бог наградил её - очень легко, с первого "захода", она  поступила на механико-математический факультет Московского университета. Когда же подросли её дочери, и перед ними стала та же проблема, положение в стране еще более ухудшилось,  и  дочери   записались русскими,  так  как  отец их русский. Кто сможет порицать их за это - давно настали лихие времена в поминаемом Советском Союзе!
     … Уехала моя родная в самом начале девяностых - с мужем, матерью (моей сестрой) и с третьим,  младшим  ребёнком,  сыном, а дочери пока оставались в Москве: старшая дочь - замужняя, и муж её, шустрый не по годам бизнесмен,  - прекрасно успевал в Москве, а младшая была незамужняя, но тоже взрослая и, кажется, ещё училась в институте, а, когда они решили обе уезжать, появилось неожиданное препятствие:  еврейская  община в Америке ни за что не хотела их принимать,  поскольку они русские... И надо было доказать, причём, - срочно  доказать (!!!) что они - нет,  не русские (!), а что они да-таки еврейки (!)... Ну, что ты будешь делать?.. То есть - раскручивать киноленту жизни, как бы я сказал, или, может быть, говорят в остроумной Одессе  - "обратным национальным назадом"...
      Всего проще было бы заручиться справками от специального раввина, находящегося в Московской хоральной синагоге  (кто  не знает,   могу   дать   адрес:  Спасо – Глинищевский  переулок,   метро
"Площадь Ногина" , теперь – «Китай-город» ) ... Казалось бы - и проблем не может быть: мать - еврейка,  стало быть, и дочери - еврейки. Но не тут-то было! Вы ещё, наверное, не знаете еврейской
                - 3 -
бюрократии! Никаким доводам  молодого  бизнесмена  (а хлопоты по этому делу взял на себя, конечно, он, энергичный и деятельный) раввин не внял и внимать не хотел - ему твердят, что мать-то еврейка!
      - Не верю, давайте сюда мать!
      ... Легко сказать,  когда их мать - в Америке, а бабушка, то есть - её мать, то есть - моя сестра,  ну то есть , ей-богу же - стопроцентная еврейка,  чтоб я так жил, проживающая вместе с дочерью (то есть - с моей дорогой племянницей!), зятем и внуком в Америке, по состоянию своей психики ещё и, к тому же, как говорят юристы - не дееспособна!  "Но как же,  - говорят ему, то есть - раввину – вот свидетельства о рождении..." - "Записи подделаны!". "А выписки из  домовой  книги?" - "Тоже поддельные!"...  Ну,  беда ,  да и только!  Вся надежда была на живого еврейского родственника, то есть - на меня... Только я, брат их бабушки и дядя их матери, а им,  как бы сказать, - двоюродный дед (?..), мог подтвердить их еврейство!..  Я надеюсь, что вы вполне разобрались в нашем родословном древе, хотя и понимаю, что вам было ой как трудно!..
      Естественно, шустрый бизнесмен тотчас стал звонить нам домой, но моя дорогая половина сказала ему, что меня дома нет, и я должен приехать из Полтавы через пару часов на Курский  вокзал, где она меня встретит. Всё отлично устраивалось! Он встретит тоже  меня у поезда,  поможет поднести к автомобилю мою увесистую ручную кладь (я привёз много фруктов, это ведь  была Россия, не Израиль...), отвезет нас домой, и мы тотчас поедем в синагогу для уверительной беседы с раввином. А Вам еще не приходилось уверять в чем-то раввина? Не советую – себе дороже…
      Казалось, всё складывалось как нельзя лучше,  но, увы, это только казалось!  На перроне мы с Леночкой прождали  его  более часа  и поняли,  что он не приедет - ну как же!  Зачем ему было тратить время для поездки на вокзал,  когда он мог сделать  какие-то свои дела! Да и я тоже хорош был: на кого я рассчитывал, взявши неподъёмное количество фруктов?!  Истинно сказано: "Жадность фраера погубит!"...  Словом, многоэтапно, с большим количеством "передыхов", с пересадкой в метро и  с большими трудами мы добрались  до  нашего  Зеленоградского автобуса-экспресса номер четыреста, у остановки которого... нас поджидал в своей машине… наш бизнесмен, успевший, видимо, сделать свои дела! Минут через двадцать мы были уже дома  и,  не  дав  мне  ни  минуты  отдыха,  он
умчал меня обратно в Москву. Хорошо, что я догадался захватить метрику моего отца, единственный документ, подтверждающий наше  еврейство; без  него  пришлось  бы  вернуться домой... Раввина
                - 4 -
мы  нашли в подвале синагоги,  это был средних лет человек с черной,  с проседью,  бородой и выразительным  лицом. Откуда мне было знать, что на приём к раввину надлежит являться в "кипе", как сказала его секретарша? Я не знал, как мне быть! Мой русский спутник,  напротив,  моментально сориентировался и, сбегав куда-то, быстро принёс мне упомянутый головной убор. Ну, поневоле будешь завидовать его расторопности и находчивости!
      И... начался  содержательный разговор! Прежде всего моему собеседнику захотелось прояснить мою личность,  моё еврейство и моё  родственное  отношение  к  обеим  дочерям моей племянницы.
     А, действительно, кто я им и кем они приходятся мне?  Наверное, внучатными племянницами,  а если - нет,  то - кем?! Сам запутаешься... Я предъявил свой паспорт, который вовсе его не заинтересовал, ведь он считал такие документы поддельными, и записи о национальности их владельцев - тоже.  Тогда я протянул  метрику моего отца,  выписку  из книги записей казённого раввина города Екатеринослава, где было написано буквально следующее: "В книге  записей казённого раввина о родившихся евреях по г. Екатеринославу за 1896 год имеется запись: сентября 27 дня у екатеринославского мещанина Берко Шабсовича Рудаева и жены его Ревекки родился мальчик, которому дано имя "Александр".
      Подпись и печать казённого раввина.  Дата.
      Покрутил раввин эту бумажку и,  уже несколько смягчившись, спросил: "А,  может быть,  у Вас есть метрика Вашей мамы?" Увы, таковой у меня не было,  то есть,  помню - была ее метрика, где было написано,  что у, опять-таки, мещанина (дались же прогнившему царскому режиму наши мещанские корни!..) Лейзера Бренгауза и жены его Нехамы... В общем, помню мамино имя при рождении, её звали Сура-Гитля (а по паспорту - Софья Лазаревна...), вот так, но бумага затерялась,  так я и сказал,  и вообще, этот разговор мне уже изрядно поднадоел... Но раввину, видимо, хотелось еще немного поговорить, видимо,  для окончательного убеждения в нашем еврействе, и дальнейшая  наша  беседа  стала напоминать какой-то экзамен,  в данном случае - на знание еврейских традиций, только – экзамен без подготовки и выбора экзаменационных билетов…
       - Какие Вы знаете еврейские праздники? - Ну, какие я знал? Пасха ("Песах!"- поправил он меня...), еще – Пурим, - слышал от тещи…
      - Ну,  а ещё? - А ещё я не знал... Ну, не знал, и всё! Теперь знаю, а тогда не знал!
      - Ну,  а что евреи едят на Пурим? - Здрасьте! Только этого недоставало! Я вырос в такой семье и среде,  где об этих традициях и  слыхом  не  слыхивали.  На Первое мая и Седьмое ноября, когда мы с папой рано утром уходили на демонстрацию, в квартире уже стоял вкусный запах печёного,  мама пекла пироги - с маком, яблоками, вареньем,  мясом!  А  других праздников мы не знали. Ещё,правда, Новый год... Из  пищевых атрибутов праздника  Пурим я вспомнил лишь "уши Аммана" , и то узнал недавно...
      - А что ещё? - И тут меня осенило: чтоб он, наконец, отвязался, я стал "выкладывать" всё, что вычитал из Шолом-Алейхема: кугель, бульон,  латкес, цимес, кихале, на всякий случай - бейгале (хотя я не совсем был уверен, что всё это - от Шолом-Алейхема и к празднику Пурим, и, вообще, - что это такое, но, хотя бы - еврейские названия...), и - то, что непревзойдённо творила  моя, светлой  памяти, теща: фаршированную рыбу,  жаркое, штрудель, ельзеле... Где-то я, наверное, "попадал", так как раввин кивал головой и при этом временами улыбался...
      Но я, наконец, не выдержал  и воскликнул со всею страстью:
      - Ребе, я - еврей! Ну, ей-богу я еврей, вот-те крест!..  И тут же, стараясь хитро подыграть обстановке, я скромно "поправился":
      - То есть, я хотел сказать: Маген Давид!..
      ... Мало я встречал людей,  правильно оценивающих и хорошо понимающих юмор и шутку...  Но он понял! С умной улыбкой он закончил разговор и своей красивой печатью,  с пружинкой, скрепил две справки, подтверждавшие, что Юлия Парфенова является - да, еврейкой, и что Ксения Парфенова тоже является - да, еврейкой! А секретарша раввина взяла с моего молодого спутника по сорок тысяч рублей (старыми деньгами...) за каждую справку - он,  я  думаю,  очевидно,  всё предусмотрев, имел  с собой гораздо более крупную сумму и,  наверное, даже не подумал о том, что, не возьми я с собой метрики моего отца и,  вообще,  не прояви я деятельного участия во всём этом - всё бы сорвалось...
      Как бы то ни было - на белом свете двумя  еврейками  стало больше, и ими пополнилась так нуждавшаяся в них Америка...  Это великое событие следовало бы "отметить", но мой  "родственник" отмечать не стал - дела, дела! И домой меня, уставшего и голодного, везти тоже не стал,  высадил меня  у  метро  Белорусского вокзала и  тотчас же уехал по своим дальнейшим делам - а как же иначе? Ведь я ему больше не был нужен!..

            Апрель 2001 г. Ашкелон, Израиль.