Случай в посёлке Машинистов

Деду перевалило за восемьдесят, когда я уходил в армию. И хотя держался он ещё молодцом, вернувшись, мне, увы, уже было не суждено застать его в живых. Рак. Умирал долго. Мучался. Бабуля рассказывала, в бреду часто звал меня. И перед самой смертью тоже. Погоревали, помянули как следует. На неделе съездили поправить могилку, и жизнь потекла своим чередом. Но где-то месяц спустя, когда гулянки с приятелями по поводу счастливого дембеля подходили к логическому завершению, и наступала пора браться за ум и устраивать дальнейшую жизнь, со мной стали происходить странные вещи. Во сне.

Что, толком не пойму, потому как вспомнить не мог, но всякий раз после пробуждения оставалось чувство будто подтачивающего беспокойства и тлеющей тоски. Бывает, сквозняком так тянет, тянет, только не с улицы, а изнутри тебя самого. Понемногу, по чуть-чуть, капля за каплей... Но наступает момент, и тебя готово вывернуть на изнанку. Отвлекали будни, рядовые заботы, быт, в общем. И всё же за две недели я совсем измотался. Необъяснимое чувство тревоги усиливалось день ото дня, точнее от ночи к ночи, точно вот-вот что-то должно произойти.

В ту ночь мне совсем не спалось, хотя упорно пытался и даже, вроде, уже задремал, но сон бежал. Решил покурить во дворе, на свежем воздухе. Осторожно встал, чтобы не разбудить родителей с бабулей в соседних комнатах, вышел через кухню на террасу и уже направился в сени, как вдруг противно скрипнула дверь кладовки. Наверное, на крючок забыли закрыть, теперь вот кошка шляется. Но что-то заставило меня не прикрыть её, а сделать наоборот.

И вот тут я даже не успел испугаться. В кладовке стоял как ни в чём не бывало дед собственной персоной. Кругом темень, хоть глаз коли, а здесь почему-то всё видно, как если бы сквозь небольшое оконце вверху пробивался пятичасовой июльский рассвет. "Дед, ты ж того... Самого...," - только и смог выдавить я. Казалось, он не обратил никакого внимания, но степенным жестом пригласил к столику в самом углу. Там стояли бутылка "Столичной" с двумя стаканами (Дед, помню, даже в семьдесят с лишним мог за обедом преспокойно опрокинуть пару рюмашек). Неспеша открыв бутылку и также медленно наполнив стаканы, он взял свой, второй же, налитый почти до краёв, протянул мне. Выпили молча, не чокаясь. Затем всё так же молча, он долго и пристально смотрел мне в глаза, как будто хотел получше запомнить. Стало даже не по себе. Но, наконец, дед жестом попросил меня выйти. Возражать не хотелось. Оказавшись на террасе, я простоял минут пять в нерешительности. За дверью ничего не происходило. Но алкоголь сделал своё дело, и любопытство взяло вверх. Меня встретила такая же кромешная тьма как и снаружи и... никого. Кажется, поворачиваясь выйти, я задел какой-то друшлак на полке, и он с грохотом полетел на пол. Тут я проснулся.

Во рту - как кошки нагадили. Да и голова что-то того. Вид у меня был такой, даже бабуля  поглядела с укором: мол, пил, что ли, на ночь глядя. А пил я тогда редко, потому как практики ещё не хватало и опыта. Но отец бесстрастно констатировал: "А перегаром-то как прёт!" Я выложил всё на чистоту. Видел, что не поверили, но и шутить не стали. А когда заглянули в кладовку, то бабуля вспомнила, что дед в былые годы нет-нет, да и спрячет заначку, и показала где. Из-за задней стенки буфета мать вытащила початую бутылку "Столичной" 86-го года выпуска, почти десятилетней давности. На столике в углу стояли два стакана. В одном на дне ещё оставалось немного... Отец понюхал: "Водка!"

Случай этот мы никогда не вспоминали, точно и не было его вовсе. Спал я с тех пор спокойно, а дед больше не заглядывал.

P.S. А водку мы тогда с отцом, того, допили.